Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2023
Валерий Лобанов — окончил Ивановский государственный медицинский институт. Первая поэтическая публикация состоялась в журнале «Сельская молодёжь» (1982) с предисловием Анатолия Жигулина. Автор пяти поэтических книг.
Утро
…А рассвет из перламутра,
с каждым мигом всё светлей.
Наступает в мире утро,
утро родины моей.
Тёплый ветер с побережий,
птица ранняя поёт,
и, раскидывая мрежи,
день немыслимый встаёт.
Новый день не старый сводник.
Надо думать и решать
и не завтра, а сегодня
надо подвиг совершать.
Песенка
Корми меня, пои меня,
пока мы визави.
Зови меня по имени,
по имени зови.
Я папина, я мамина.
Ешь яблоко живей.
Сминай меня, снимай меня
девайсом Хуавэй.
Я девочка искусная,
и мой румянец свеж.
Возьми меня, я вкусная,
возьми меня и съешь!
***
Всё, что утром жена моя жарит,
всё, что после к обеду варит,
всё, что там антиквар антикварит,
всё, что нам говорун говорит,
оказалось поживкою мелкой,
(только пища и радует рот).
Антиквар отоварит подделкой,
говорун обязательно врёт.
Тучи кружат над градом, над родом…
Почему-то и сам-то народ
недоволен своим огородом.
— Пустоцвет, — говорит, — недород…
Надпись на антологии
Рядом сегодня,
а завтра расстанемся,
нет ни лимитов, ни квот.
Люди уйдут,
только имя останется.
Имя отдельно живёт.
Только две даты,
чертой разделённые.
И фотография чтоб, —
эти большие глаза изумлённые,
этот нахмуренный лоб.
У воробьёв, у медведей, у париев
холодно было в избе.
И никаких,
никаких комментариев
к музыке, к жизни, к судьбе!
***
дуем на кровь
не на воду
как же оно далеко
матери нашей в угоду
млечное то молоко
в эту дурную погоду
в рубище наших одежд
мы заслужили свободу
мы оправдали надежд
***
…Сплошные идут похороны,
деревья листвой шелестят,
и дронов летят эскадроны,
и полчища бесов летят,
и год этот страшный и резкий,
когда «от сумы да тюрьмы…»,
уходит, как Игорь Шкляревский,
в зимы непроглядные тьмы.
Мера
Что суды да пересуды
перед истиной простой…
Переполнены сосуды
кровью чистой и густой.
Жизнь становится иною,
день становится иной,
с неискупленной виною,
стариной и новиной.
Потому что снег и ветер…
Как душою ни криви,
Но решают всё на свете
эти шарики в крови.
Потому что это мера
жизни всей и мера дня,
потому что это — вера,
а не щит и не броня.
Голоса
Павлу Крючкову
Всех ушедших, убитых,
чьи сейчас небеса,
только мной не забытых
слышу я голоса.
Голос друга неясен, —
искажается слух,
сына голос прекрасен,
голос матери глух.
Избежавшие тленья,
на помине легки
голоса поколенья —
взводы, роты, полки.
Старая дача
Время переинача —
ночи свет с темью дня,
приходила удача,
утешала меня.
Долго зелье варила —
хмель, овёс, трын-трава.
О судьбе говорила
золотые слова:
— Ты склонился над бездной,
ты подводишь итог.
отойди-ка, любезный,
подале чуток,
чтобы мышцами в теле
двигал юный азарт,
чтобы годы летели
не вперёд, а назад,
чтобы старая дача
пахла новым вином,
не о смерти судача,
а совсем об ином.
***
За несколько дней побелела трава,
явился декабрь на постой.
Замри, оголтелый,
молчите, слова,
безумное сердце, постой!
Горящие звёзды летят из сопла,
обугленный запах брони.
Терпи, теплотелый,
не будет тепла.
Хотя бы огонь сохрани!
Весь мир — черно-белый,
больница, тюрьма…
Хоть смейся, хоть плачь, хоть остри.
Смотри, оробелый,
какая зима тебя достаёт изнутри!
***
В стылом свете фонарей
Ярославского вокзала —
«Возвращайся поскорей!» —
Помню, бабушка сказала.
Если бабушка не врёт,
мир не рухнет, дом не треснет,
кто-нибудь из нас умрёт,
кто-нибудь из нас воскреснет.
Военная колыбельная
Кому-то пора застрелиться.
Всё в прошлом, набита мошна,
и музыка Аустерлица
всё громче ночами слышна.
Прочитаны Блок и Теренций,
былое покрылось травой.
Каких ещё ждать преференций
от третьей войны мировой?
Спят околоплодные воды,
шумят по утрам тополя,
работают наши заводы,
колышутся наши поля,
и ум наш заходит за разум…
Мы — дети великой зимы.
Весь мир содрогается сразу,
когда пробуждаемся мы.