Игорь Шумейко. Неконтактные племена. — «Нева», 2022, № 8
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2023
Игорь Шумейко. Неконтактные племена. — «Нева», 2022, № 8.
Не сделаю открытия, если замечу: в 2022 году и в книгах, и в журнальных публикациях все труднее было находить «чистый вымысел». Его уверенно сменяют автофикшн и нон-фикшн. Апофеоз торжества документалистики — шорт-лист премии «Большая книга» — 2022, где большинство из десяти книг-финалистов — тоже нон-фикшн.
С автофикшном у меня как у критика отношения даже более сложные, чем с нехудожественной прозой. В «излиянии души» нет ничего предосудительного, а поделиться своим опытом, особенно если это опыт уникальный, для литературы неплохо. Но все же писатель должен уметь в литературном плане больше, чем поведать воспоминания или чувства либо описать забавный случай. В последние два года я часто цитирую словарь В.И. Даля — писатель есть литератор, сочинитель, а сочинять — значит творить силою воображения.
Разумеется, настороженность повальное распространение автофикшна вызывает не у меня одной. В феврале 2022 года почти синхронно появились статьи «Почему автофикшн не нужен» Бориса Куприянова на ресурсе «Горький» и «Тотальная победа жанра автофикшн будет означать смерть литературы» Павла Басинского в «Российской газете». Оба автора аргументируют свои негативные ожидания от сегодняшнего процесса.
Вот почему я искала в журналах прозу более художественного свойства. И нашла: роман Игоря Шумейко «Неконтактные племена», опубликованный в «Неве» в журнальном варианте. Автор — журналист, статьи которого печатались в «Московском комсомольце», «Литературной газете», «Независимой газете», «Новой газете» и др. Его перу принадлежат документальные книги по различным историко-политологическим вопросам ХХ века. Выделяется среди его сочинений труд «Русская водка. 500 лет неразбавленной истории». Темы прошлого для Шумейко закономерны: с 2007 года он преподаёт отечественную историю в Московском государственном университете путей сообщения. Иными словами, писатель не раз подтверждал делом: ему есть что сказать в документальном дискурсе, и он это умеет.
И все же «Неконтактные племена» — не исследование и не реконструкция, а именно роман. Хотя и основанный на исторических фактах. «Неконтактными племенами» официально принято называть 172 амазонских племени, которые умудрились дожить до конца ХХ века без общения с внешним миром и перенимания веяний цивилизации. Эти племена взяты под покровительство ООН. В начале 1980-х годов до них впервые добралась экспедиция европейских экологов. Её признали одной из заявок движения «зеленых» о своем начале. Экспедиция в романе Шумейко упоминается, но интерпретирована едва ли не гротескно. Вообще весь текст мне показался гротеском, как и более ранний роман автора «Вещество веры», где коллизия тоже сатирическая — один выдыхает вещество веры, другой на этом выхлопе строит пиар-кампании.
«Неконтактные племена» воздают должное другому значимому явлению) современности: экологическому акционизму, перерастающему в терроризм. Оно не менее заметно в социуме, чем пиар или пропаганда, подчиняющая миллионы умов. Писатель старается раскрыть секреты того, как экологическое движение делает себя заметным. Шумейко явно не одобряет «зеленых» и их стратегии: «— Идем мы все такие, наготове. Потом медленнее, за «Кофе хаусом» — вообще давка. Еще пять минут, а ГУМ только показался. Спрашиваем передних: «Вы чего?» — «Да мы только вбежать, раздеться, нагишом сплясать ламбаду — протест против мусорного полигона Волоколамска». — «А те, перед вами?» — «Собираются лечь на брусчатку, сорок человек, выложиться буквами “Свободу Малявину!”» — «Так его ж освободили!» — «Да они еще со среды очередь занимали, — вон за теми, в красных шарфах». — «А тем чего?» — «Говорят, шарфы свяжут в один канат и, держась, пройдут на карачках». — «А они против чего?» — «Известное дело, супротив генно-модифицированного женского белья, оно к бесплодию ведет…» Есть и еще более выразительная сцена, но я до нее дойду своим чередом.
Роман построен дискретно, «вспышками», отчего пересказать его содержание одной фразой (простейший критерий понимания прочитанного) не так и легко. Но все же одна ключевая линия повествования прослеживается: приключения группы эко-террористов, во имя защиты окружающей среды планирующих подрыв магистрального газопровода. Это семь студентов Московского международного эколого-филологического университета (ММУЭФ), составляющих вместе с тем панк-рок-коллектив «Манифестомания» и студенческий универсальный театр, в котором уже поставлен панк-рок-сет по грибоедовскому «Горю от ума», демонстрирующий «полное переформатирование классики».
Внимание правоохранительных органов к подрывной (если не газопровода, так устоев) деятельности молодых людей порождает сразу несколько сюжетных линий, связанных в причудливый клубок. Тут и развод ректора ММУЭФ Геннадия Ремизова, по совместительству отца бунтарки Елизаветы, с супругой и матерью бунтарки Еленой Петровной (она называет себя Линк и под молодежной кличкой проникает в панк-рок-группу, чтобы вразумлять и направлять). И апелляции к биографии Ремизова — у Шумейко он молодым тележурналистом был в составе амазонской экспедиции к «неконтактным племенам» и, единственный из всех, сумел понять их психологию и получить у вождя разрешение, даже радостное предложение посетить уникальные болота, чтобы помолиться и побороться там со злыми духами. И подковерные игры между сотрудниками университета, полные шпилек в адрес отечественного образовательного процесса, науки и высшей школы (ректору дочкины акции стоят работы, ибо за ним еще много грешков накопилось). И семейно-финансовая драма бизнесмена Павла Руслановича Бека, чья дочь Нина — один из лидеров «Манифестомании». И собственно отношения между членами этого артистического коллектива…
Но по мере приближения романа к финалу внимание автора сосредотачивается на «Манифестомании». Как иначе, если взрослые выдают экологические поползновения юношества за рекламные акции их альбома и вообще творческой деятельности?.. Молодые люди не противятся, потому что осознают возможные последствия понимания их всерьез — и боятся. Но под прикрытием столь роскошной ширмы, имитируя законопослушность, они продолжают готовить бабах. Ребята намерены устроить взрыв из петард, чтобы он был шумным во всех смыслах, но безобидным, а минутой позже распространить по соцсетям экологический манифест с вписанным пунктом: «Взрывом мы протестуем против незаконного увольнения нашего ректора». Прошу прощения за спойлер, но без него не получится упомянуть в рецензии кульминацию книги, она же — квинтэссенция авторского отношения к экологическому терроризму. Разумеется, на акции «что-то пошло не так», и подготовленный заряд полетел в очко деревянного сортира возле газопровода, проложенного у черта на рогах. Всех акционистов обдало дерьмом. Символично, и автор не отказывает себе в удовольствии педалировать: «А ведь сколько раз они все бросались этим словом — бессчетно! Казалось, верх выразительности и краткости — отреагировать на непонравившуюся песню, чью-то мысль резко и емко… И вот сегодня, в час тридцать семь пополудни, долгие перипетии экологической и творческой борьбы, заведшие в глухой угол Костромской губернии, впервые дали им ощутить на руках, одежде, лицах материальное наполнение популярной метафоры…»
Этим эпизодом писатель «пригвождает» не только экологический терроризм, но и прочие приметы современного общественного сознания, делегированные им молодежи. Они полностью отказываются от идеалов, почему и переиначивают Грибоедова на панковский лад.
Впрочем, с духовными идеалами в этой книге и у старших все сложно. Роман буквально пронизан упоминаниями Достоевского с отсылками то к русской истории, то к интересу Запада к русскому классику, а то к шаблонности «а-ля рюса», которым пичкают французского коллегу Ремизова Гийома. Он в нашей стране все время пьет и тянется к цыганам и прочим признакам русского загула. Как будто это и есть подлинная Россия.
Эффект от «фекальной» акции был, но кратковременный. «История постучалась в дверь «Манифестомании»: на новостных ресурсах появилось несколько сообщений о взрыве на магистральном газопроводе в Костромской области. А в самом финале романа выясняется цена сенсации и заодно уточняется время действия: «В китайском городе Ухань выявлен новый неизвестный коронавирус…» Вычитав такое в сети, манифестанты объявляют новостной контент отстоем: «Им лишь бы свою ленту набить, а к следующему новостному часу никто эти сенсации и не вспомнит». Молодым людям пока еще невдомек, что в мир пришла настоящая беда, и никто не вспомнит как раз их дутую сенсацию.
Глобальный вывод из романа, течение которого осложняется множеством культурных символов и мемов, стихами Александра Еременко, Всеволода Емелина и самого Шумейко (некоторые поэтические строфы встречаются и в других публикациях автора), пародийной многозначностью, в целом довольно прост. Все мы «неконтактные племена», каждый сам по себе. Не только молодое поколение не имеет коммуникативных связей со взрослыми (это давно уже не озарение), но и все общество утратило единые ориентиры и ценности. Потому и так просто выдать одно явление за другое, полностью или частично ему противоположное. Дилемма истинного, ложного и кажущегося движет роман «Неконтактные племена» и замирает на многоточии открытого финала, потому что у нее нет не только решения — даже прогнозов возможности преодоления. Сегодня это часто происходит в художественной прозе: никто не в силах взять на себя профетические посылы Достоевского. Может быть, потому автофикшн и превалирует сейчас так явно над «сочиненной» литературой?..