Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2023
Виктор Есипов (1939) — поэт, литературовед. Заведующий Пушкинской группой Отдела русской классической литературы и председатель Пушкинской комиссии ИМЛИ РАН. Автор семи книг о Пушкине и поэзии Серебряного века, а также четырех поэтических книг: «Общий вагон» (1987), Стихи разных лет (1994), «Лепта» (2016), «Не вечер» (2021). Стихи публиковались в журналах «Артикль», «Плавучий мост», «Дети Ра», «Формаслов», «Эмигрантская лира», «Интерпоэзия», «Дружба народов», «Крещатик», «Новый свет», «Гостиная», «Этажи» и др. изданиях. Лауреат премии Союза российских писателей «Бежин луг» (2019).
***
На фотографии отца,
она без подписи, без даты,
не пыль, а времени пыльца,
где дни событьями богаты.
След нонпарели по лицу,
что проступает с оборота, —
не скажешь, сколько лет отцу,
в глазах печаль или забота?
Уже явился я на свет,
иль нет меня ещё в помине,
о чём кричат столбцы газет,
какие новости в Берлине?
Скрывает столько между строк
печати шрифт подслеповатый —
когда листаешь, как урок,
полуистлевший каталог
забытой выставки в тридцатых…
***
Это двор, в котором коньки отброшу,
каждый день выхожу в него из подъезда,
здесь с утра ветерок кроны лип ерошит,
жизнь своя течёт, словно месят тесто.
Двор обычный, без турников и корта,
без ваяний гипсовых двор московский,
этажа с седьмого два-три аккорда
донесутся — прислушаешься: Чайковский.
Поливает кто-то цветы из лейки,
кто-то мячик бросает щенку-грифону,
здесь и я сижу порой на скамейке,
говоря с тобою по телефону.
Я в делах житейских опять в пролёте
и опять не смыслю в них ни бельмеса…
Чья-то кошка греется на капоте
не остывшего «мерседеса»…
***
Земной фонарь, холодное светило
среди ночной бескрайней темноты —
в лучах луны магическая сила,
уже мы с нею, кажется, на «ты».
Вдруг вспомнится: в студенческой общаге —
в далёкие совсем уж времена —
несмелые объятья в полумраке,
и в стёклах рамы полная луна.
Она во тьме всходила над Кодори
и от Кавказских гор за сотни миль
катилась вниз за Баренцево море,
когда стоял на море полный штиль.
Она всю жизнь — то кстати, то некстати —
как будто интересовалась мной:
глядела в окна дома на Арбате,
заглядывала в кухню на Тверской,
всем вопреки приличьям и законам…
И вот опять, в предчувствии весны,
висит, как шар воздушный, над балконом,
но снятся мне совсем иные сны.
***
По Поварской из института —
в мгновенье ока зонт раскрыв,
по лужам с радугой мазута,
под канонаду струй косых,
под этот ливень, как в июне —
того гляди, раздастся гром,
где пена в лужах, словно слюни,
и где во фраке грустный Бунин
стоит под мартовским дождём.
***
Поглядишь — и день не тяжек,
даже стало веселей —
над каре пятиэтажек
вьется стайка голубей.
Вьют круги над головою
под порывом ветерка,
выше — небо голубое,
кучевые облака.
Кружит стая, будто тает
средь окраин городских,
на земле стоит хозяин
и любуется на них.
Возле старой голубятни
в Тимирязевке моей…
Этот миг забудешь вряд ли,
жизнь уходит безвозвратней,
с каждым годом все быстрей.
***
Небо, серое, как ртуть,
местность скромная, укромная,
если с трассы повернуть,
вниз ведет дорожка ровная
Елей тёмных окоём,
клёнов свежие кафтанчики,
ночью ливневым дождём
будто смыло одуванчики.
А ромашка зацвела,
ветер к веткам клонит веточки,
где-то здесь она жила —
живы в памяти заметочки.
Поцелуи просто так,
с молока на завтрак пеночка…
Трёхэтажный особняк,
где стояла пятистеночка.
***
Если был восход багровым,
полным будет беспредел —
то-то высохший кленовый
листик в форточку влетел.
Это осень догорает, —
так, что в окнах меркнет свет,
лист последний облетает,
как с мундира эполет.
Мэри происки, арфистки, —
вспомнил вдруг, и в горле ком —
Пастернак… Бутылка виски
застоялась за стеклом.
Ни к чему мне лёд и тоник —
только виски портить зря…
Лист упал на подоконник
в день последний октября.
***
Дождь пучком висит на фонаре,
осень проявляет своенравье —
бабье лето было в октябре,
даже, может быть, не только бабье.
Выбегал из дома налегке,
было солнце яркое такое,
будто ты спросонья по щеке
проводила тёплою рукою.
И была такая благодать,
ощущенье приобщенья к чуду —
долго буду это вспоминать…
В эту осень листья не убрать,
как со свадьбы битую посуду.
***
Ночью ломился в оконницу ветер,
будто бы кто-то играл на гобое
или, скорее, играл на кларнете,
стёкла секло ледяною крупою.
То холодильник включал обороты,
то я и сам ощущал, что не спится, —
снилось под утро абстрактное что-то,
не возникали знакомые лица…
Утром ослеп после взгляда в окошко:
снег на траве, на ветвях, на ограде,
и умывалась проказница кошка,
ночь промурлыкав в хозяйской кровати.
Кофе не стоило б пить спозаранку,
но выпиваю, не сладив с собою, —
и выхожу, нахлобучив ушанку,
в утро туманное, в утро седое…