Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2023
Ира Данилова — родилась в Ленинграде. Окончила Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Автор восьми книг для детей, постоянный автор детских литературных журналов. Книги входили в каталоги Библиогида и «100 лучших новых детских книг». Лауреат Аксаковской премии за книгу «Это не Тритон»; победитель конкурсов «Новые имена», «Хрустальный родник», «Русский Гофман», Корнейчуковской премии. Финалист Национальной премии по детской литературе. Живёт и работает в Санкт-Петербурге.
Бабушка со своим ящиком мне в деревне жизни не давала. Сказала, что в тринадцать лет к труду пора приучаться и ящик из-под картошки в сарай отнести, потому что он у нас на крыльце уже неделю стоит. И что я её ничем порадовать не хочу, от меня одно огорчение.
Я ящик давно хотел отнести, даже с крыльца его вытащил и возле двери поставил. И наступил в него пару раз — со ступеньки спрыгнул, чуть не грохнулся. Но отнести руки не доходили, всё время что-то отвлекало. То Митяй на карьер купаться шёл, и мне уже не до ящика было. То Алику мопед починили, и я скорей к нему побежал, чтобы он без меня кататься не уехал (ящик с крыльца загремел, потому что я об него всё-таки споткнулся и чуть не навернулся). То по телику футбол начался.
Бабушка ругалась, что ящик в сарай три секунды отнести и что она таких лентяев, как я, в жизни не видела. А мне что делать, если я, честно, про него забывал, как только на крыльцо выходил? Я его к самому крыльцу придвинул, сбоку, чтобы бабушке из окна видно не было и она лишний раз не расстраивалась. И не спотыкалась.
Тут ещё Вика приехала из соседнего дома. Она мне с прошлого лета нравится. Но я никому не рассказывал. Алик с Митяем гоготали, что у неё косички стрёмные. И что она дурочка, потому что лягушек боится и орёт, как ненормальная. У нас лягушек много: карьер рядом, на карьере озеро. Они там кишат. И на грядках кругом жабы — по вечерам прыгают. И в ящик после дождя запрыгивали, я и вытряхивал. И Вика по своему огороду прыгает и визжит. В прошлом году всё лето визжала.
Я Викину машину в окно увидел, на крыльцо выскочил, бинокль дедов схватил. Смотрю: вместо косичек у Вики волосы до плеч распущенные. И джинсы бойфренды. И вообще она вся как-то преобразилась.
Я с крыльца сбежал и через дорогу пошёл здороваться. Сказал ей, что могу на велике вечером заехать, на карьер сгоняем. Она согласилась.
Я обратно вернулся, а бабушка из окна говорит:
— Ну всё. Приехали. Так этот ящик в зиму и останется у крыльца стоять.
Но я опять мимо ящика прошёл. Потому что подумал, что я как дурак сейчас через дорогу к Вике нёсся — Митяй с Аликом это точно из окон видели. И лучше мне сейчас за дом побыстрее пойти, на дровах пересидеть, чтобы обо мне все забыли, а не с ящиком тут маячить.
А потом я вообще в поле ушёл через дальнюю калитку. Поле у нас сразу за забором. До леса дошёл, грибы там искал до вечера по опушкам. Какие грибы в начале июня? Зато успокоился.
Домой пришёл, дедову корзинку рядом с ведром определил, бабушка мне молча ужин на стол поставила. Совсем обиделась. Смотрю: Вика по дороге на велике рассекает туда-сюда. И Алик за ней: на мопеде следом. А Митяй на обочине стоит.
Не знаю, что на меня нашло. Я вскочил, чуть снова в ящик не влетел и с великом к ним побежал.
Мы до ночи по дороге катались: до карьера и обратно. Потом Алик с Митяем по домам разошлись — огороды поливать и спать ложиться. А у Викиной мамы день рождения, они с Викиным папой на участке шашлыки жарили, Вику домой звать и не думали.
Уже первая звезда заблестела.
Бабушка из-за занавески высунулась, кричит:
— Ваня, домой!
Я тормознул:
— Бабушка, мне некогда, я попозже!
Бабушка в сирень в палисаднике плюнула и за занавеской скрылась.
Только отъехали, а она уже на дорогу вышла. Голосит:
— Я сейчас отцу позвоню, расскажу про ящик, и что ты меня не слушаешься.
Я решил, что не хочу, чтобы она отцу звонила. Такое уже было, когда я в магазин идти отказался, тоже всё некогда было. Отец потом на дачу приехал, и я в магазин сорок раз сходил, ничего не покупая. К вечеру уже полз по дороге, Митяй с Аликом от смеха по обочине ползали, как земляные осы. Хорошо, что Вику тогда уже домой позвали. В общем, понятно, что сейчас с бабушкой лучше не спорить. И что пока никого домой не позвали — тоже хорошо.
Мы с Викой прощаться стали. Я говорю:
— Вон звезда Сириус. А вон — Полярная.
Сам на бабушку кошусь. Она на дороге топчется. А потом кричит:
— Езжайте сюда, звездочёты. На скамейке посидите под окном, чтобы я вас хоть видела.
И в дом пошла.
Скамейка под окном. Бабушке нашу скамейку отлично видно. И слышно. Она у окна и устроилась, я по тени на траве понял.
Велик на огород загнал. И мы на скамейку с Викой сели.
Спрашиваю:
— Видишь, там туманность Андромеды?
Вика такая:
— Где?
Я резко звука добавил:
— Давай покажу, отсюда плохо видно, пошли.
К крыльцу её повёл, которое из окна не видно. Тень на траве качнулась пару раз, конечно. Подошли к крыльцу. Я сзади Вику обнял и в небо ткнул:
— Во-он.
Вика шепчет:
— Это самолёт летит вроде. Мигает.
Говорю:
— Не там, а там.
И Вику к себе прижал и немного к стене, чтобы ей видно было лучше. А бабушке — наоборот.
И тут мы ка-ак загремели! Я спиной об угол, Вика на меня.
Кроссовкой за ящик этот проклятущий зацепился, а нога уже назад пошла. Мы вдвоём грохнулись. Точнее, сели. И я затылком об угол приложился. У меня в глазах не то что туманность Андромеды, вся Вселенная в космическую пыль. И тут же в чёрную дыру сжалась, потому что Вика мне локтем под дых с размаху угодила — боком сверху приземляясь.
И как заорёт:
— Жаба! Жаба! Дурак, идиот. Козёл!
И убежала через дорогу, даже велик на обочине забыла.
Я посидел немного. Жабу в ящике проверил: живая, но еле дышит. На траву выкинул. Фонарь взял, ящик в сарай оттащил, заодно весь мусор собрал, поленницу в порядок привёл — как мог, с фонарем в одной руке. Утром камни за огород отнёс, которые возле дорожек у нас то там, то здесь лежали уже два года, мешались. Только бы что-то делать и не думать, что опозорился.
Вика три дня на дорогу не выходила. А потом я вечером на карьер поехал, один. Посмотрел, велик Викин возле дома. Мопеда аликовского нет, где-то гоняет. Митяй у себя, грядки поливает. Думал, на карьере нет никого. Алик на карьер один не поедет.
Приехал на карьер. Смотрю: Вика с Аликом под сосной целуются, рядом с мопедом. Под жабьи песни. И не боится, главное, что выпрыгнут на неё из озера склизкие страшные жабы.
Я с велика слез, тихонько их с другой стороны сосны обогнул по песку, самую жирную жабу на берегу поймал, разогнался на велике и в Алика с Викой кинул.
Ну, почти кинул. В последний момент испугался, что жаба в сосновый ствол улетит вместо этих придурков. Так до дома зачем-то её и довёз. По песку руль одной рукой еле держал.
Но жабу не бросил. Ну и чёрт с ними со всеми.
Дома решил плотно хозяйством заняться: сарай принялся разбирать и всю рухлядь ненужную деревянную за домом жечь. И старые ящики из-под картошки.
Сколочу в подвале короб специальный из досок — на всю картошку сразу, чтобы больше ничего в сарай не таскать. Бабушка обрадуется.