Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2023
Саш Тюжин (Александр Тюжин) — сценарист, драматург, прозаик. Член Союза писателей Москвы. Публиковался в журналах «Нева», «Современная драматургия», «Днь и ночь» и др. Финалист и лауреат драматургических конкурсов: «Ремарка», «Любимовка», «Евразия», «Действующие лица», «Слово и действие» и др.
Елене Манн
Действующие лица:
Лёшик, 13 лет, он же Люк — странствующий космонавт
Танкер, 13 лет, она же Тян — человекообразное существо с кошачьеобразной головой
Папа, 27 лет, он же Пропавший космонавт
Мама, 37 лет, она же девушка с косой из ЦУПа
Вадзим, 42 года, он же Вадзила Георгич
Бабушка, 73 года, она же дедушка, — шутка)))
Первый
Второй
1
Пустынно-холмистая местность. На километры и километры вперед, куда только дотягивается взгляд, пейзаж неизменен — пески и горы. Нет ни облаков, ни ветра. А в небе виднеется гигантское заходящее солнце. Закат везде прекрасен. На любой планете. А это точно не Земля. Эх, сюда бы море еще…
Появляется космонавт (Люк), проходит немного вперед, взбирается на бугор, смотрит на закат. Долго смотрит. Звучит негромкая, но пронзительная мелодия. Наконец космонавт вытаскивает из кармана скафандра небольшой диктофон и записывает.
ЛЮК. Три тысячи шестьсот пятьдесят третий день миссии «поиск пропавшего космонавта». Прибыл на таинственную планету бесконечных закатов. Следов жизни не обнаружено. Здесь явно никого и никогда не было. Оставляю очередную капсулу с посланием для… него. И продолжаю странствие по галактике Сомбреро. Не теряю надежды. Мы встретимся, обязательно встретимся.
PS: Закат охренителен.
Затемнение. Вновь звучит мелодия, теперь громко и так же пронзительно.
2
ЛЁШИК. Илон Маск планирует отправить первый десант колонизаторов на Марс в 29-м году. Ну, круто, че, молодец. А пораньше никак? Тут просто такое дело. Мне реально надо раньше. Вот прям завтра… Просто… Просто я сейчас скажу, но вообще это секрет. Так что тсс. Короче, мой папа — космонавт. Федор Климов. Не, можно не гуглить, никакой инфы не будет. То есть вылезет фигурист и еще какой-то менее известный актер, но это не он, конечно. Я же говорю, там все секретно. Он в каком-то тайном отряде состо…я… состоит, и у них секретная миссия была, то есть не была, а есть. Она же не закончена.
В общем, они шесть лет назад отправились выполнять эту миссию. И там, как говорится, что-то пошло не так. Какой-то прибор отказал, или они с курса сбились, нам ничего рассказывать не стали. То есть сначала все шло, как надо, а через полгода маме сказали: «Пропал без вести. Миссия секретная, поэтому без подробностей. Спасибо за героического мужа, Родина его не забудет. Бла-бла-бла. Мы, конечно, ведем поиски, но сами понимаете, это ж космос, он огромный». Ну, камон. И миллион дали, чтобы грустить было легче по героическому мужу. Мы, конечно, были в шоке. Ну, то есть понятно, что космонавт не самая безопасная в мире профессия, но блин. К секретной миссии явно же должны были тщательно готовиться. Да и папа реально месяцами пропадал в центре подготовки. Сам я не помню. Но мама рассказывала. И я, в общем, не поверил. Думаю, просто миссия стала еще секретнее, и, чтобы пресечь все разговоры, придумали эту чушь с «пропал без вести». А сам папа наверняка где-нибудь на Марсе (по срокам как раз подходит) или, может, вообще на Луне сидит и картошку там выращивает или какую-нибудь хурму. А общаться с нами ему запретили, ну, пока эксперимент не закончится. И тут вдруг Маск начал про мечту свою рассказывать, что хочет Марс колонизировать, будто тоже что-то пронюхал. Я как услышал, сразу понял, что должен полететь с ним. Прилечу, а там папа, как раз урожай фейхоа собирает и закрутки делает, один в один как бабушка. Ну, и увидит меня, такой, офигеет, обниматься кинется. А я улыбнусь, такой довольный. Типа: «Сюр-прайз!» Вы нас не ждали, а мы припёрлися. Ну, или, если нет его там (но я так думать не хочу), хоть какая-то известность. А то пропал без вести — это же пипец как страшно и стрёмно на самом деле. То есть что угодно может быть. В смысле, теоретически шансы же остаются, что найдется. Вон Джон Смит. Астронавт. В 73-м году пропал тоже, корабль с орбиты сошел, и связь оборвалась, а потом аж в 2000 году его корабль обнаружили, и он живой оказался. Астронавт Джон Смит, вот его можно погуглить, в нете есть эта история. Многие пишут, что это фейк и больше на сценарий фильма похоже, но, блин, на пустом месте же фейк не появился бы. Тем более нигде никаких опровержений не выходило. А человека 27 лет искали, получается. 27 лет… Я когда маме эту историю рассказал, она только вздохнула, тоже не поверила. Ну, я тогда еще не понял этого. Щас-то понимаю. Но знаю, что в душе она тоже надеется и ждет папу. Шанс всегда остается. Пока не скажут, что все… было найдено тело без признаков жизни и все такое… Может, его вообще инопланетяне захватили и изучают, а потом обратно вернут. Скорей бы… Так что верить надо до последнего. А маму очень жалко. Она пипец у меня красивая. Стройная, пластичная, осанка у нее не то что у меня. Хореограф же. Как начнет танцевать… И папа ее очень любил. То есть любит. А вот танцевать не очень.
Снова звучит мелодия. Лёшик срывается с места и начинает странно и нелепо дрыгаться. Какой-то танец отчаяния у него выходит, хотя сложно назвать сумбур его движений танцем. Наконец музыка смолкает.
ЛЁШИК. Впрочем, как и я. Мы с ним оба хреновые танцоры.
3
ГОЛОС БАБУШКИ. Лёшик, пришли к тебе!
ЛЁШИК. В смысле, пришли? Кто? Не понял…
И тут же в комнату, практически как вихрь, врывается ТАНКЕР. Видит Лёшика, стоящего посреди комнаты в тапочках и длинном клетчатом халате.
ТАНКЕР. Климов, хай! Ого, ты секси.
ЛЁШИК. Чего? Белова, ты как зд..? Блин, стой.
ТАНКЕР. Да я и так вроде стою.
ЛЁШИК. Какой секси? Блин… блин, блин, я щас… (Мечется по комнате, хватает спортивки и майку, выбегает из комнаты.)
ТАНКЕР. Да ладно тебе, расслабься, это ж просто выраженье такое. Просто норм выглядишь. (Оглядывает комнату Лёшика.) Вообще у тебя классно. Такое все… будто в музее. Лампово, короче. Даже лампа. (Щелкает выключателем винтажную лампу в абажуре.)
Входит переодетый Лёшик.
ЛЁШИК. Чего?
ТАНКЕР. Лампово у тебя, говорю.
ЛЁШИК. Так еще говорят?
ТАНКЕР. У вас уже нет? В Сызрани говорили. Не, в халате тебе прикольнее было.
ЛЁШИК. Блин, ты, это, про халат не рассказывай никому.
ТАНКЕР. А че такого? Халат как халат. Но не хочешь, не буду. Даже в сторис не запилю.
ЛЁШИК. Угу. А как ты адрес мой узнала?
ТАНКЕР. Вот проблема-то, да? У «Галинфы» спросила. Ты ж болеешь. А я вижу, как ты болеешь… Ладно, не очкуй, не сдам. Ну, и это, проект же у нас по истории с тобой, то есть доклад. Короче, проведать пришла.
ЛЁШИК. Ааа. Проведала? Спасибо. Все нормально. Завтра в школу приду. Пок…..
ТАНКЕР. А это проигрыватель же? Ого, какой древний. Рабочий? Класс. (Изучает пластинки.) «Песняры», «Веселые ребята», Мирей Матье, Джо Дассен. Это кто вообще?
ЛЁШИК. Таня, блин… аккуратней!
ТАНКЕР. Та я вообще мисс аккуратность, если что!.. А можно послушать? Ну, пожааааалуйста! У меня в деееетстве тоже проигрыватель был. В Череповце еще. Но я вообще не помню, помню только, как крутился и как иголка пщщщ делает, когда съезжает. Можно же, да?
ЛЁШИК. Это папин, то есть даже дедушкин. Память, короче. Я редко включаю.
ТАНКЕР. А чего? Ну, если нельзя, то ок. Только не бей! Я просто, считай, второй раз в жизни в музее. И то первый раз в три года в Тамбове была. Но у тебя такое лицо, будто и правда щас вмажешь мне.
ЛЁШИК. Блин, Белова, ты не Таня, ты ТАНКЕР. Ладно. Включу щас. Какую? (Включает проигрыватель.)
ТАНКЕР. Эту, с Дассеном давай.
Лёшик ставит пластинку. Звучит песня Джо Дассена «Salut» или какая-то другая.
ТАНКЕР. Ну, такое… Я думала, пободрее будет. Типа… (Напевает.)
Мой белый, мой белый,
мой белый, мой белый, мой белый…
ЛЁШИК. Мне «Така-таката» нравится. Включить?
ТАНКЕР. Не, хватит, наслушалась.
ЛЁШИК. Слушай, может, тогда и…
ТАНКЕР. О, кресло-качалка же? Можно? (Садится в кресло, раскачивается.) Тоже дедушкино?
Лёшик кивает.
Я поняла. Я сама осторожность. А то зубов недосчитаюсь. Блин, так здорово у тебя.
ЛЁШИК. Обычно. Просто старое все.
ТАНКЕР. Не старое, а с историей. У меня вот вообще ничего своего, считай, нет. Ну, кроме телефона и шмоток, ну, планшет еще, самокат. В смысле, мы все время ездим же. Папа нигде больше двух сезонов не играл. Ну и квартиры снимаем. А там уже все есть. Ну, мебель и все такое. И все новое, не как у тебя.
ГОЛОС БАБУШКИ. Лёшик, предложи гостье чай. С ватрушками.
ЛЁШИК. Будешь?
ТАНКЕР. Так сказал, что, если соглашусь, ты меня задушишь.
ЛЁШИК. Это типа нет?
ТАНКЕР. Типа колу попью.
ЛЁШИК. Колы нет.
ТАНКЕР. В магазине куплю.
ГОЛОС БАБУШКИ. Наливаю?
ЛЁШИК. Нет, ба. Тане в магазин надо.
ТАНКЕР. Прогоняешь? Ну, конечно, всех ты, Таня, достала. Все тебе «рады»: в школе, дома, у Лёши в гостях… Может, еще тоже цапаться начнешь из-за машины. «Опель» не солидно, давай хотя бы «бэху»…
ЛЁШИК. Ниче не понимаю. При чем тут «бэха»?
ТАНКЕР. Да забей. О, или ты ждешь еще кого? В халате своем… А тут я такая…
ЛЁШИК. Чего, блин? Кого? Да никого я не жду… Просто…
ТАНКЕР. Ладно, поняла я. В магазин, так в магазин. Только, это… Лёш, у тебя же по докладу все готово?
ЛЁШИК. Ну, да.
ТАНКЕР. А, это, может, мы с тобой поменяемся?
ЛЁШИК. В смысле?
ТАНКЕР. Ну, ты за меня расскажешь, а я про само восстание декабристов. А то у меня голова уже пухнет. «Южное общество», «Северное общество», союзы эти бесконечные, уставы.
ЛЁШИК. Ладно, давай. Все?
ТАНКЕР. О, супер. А можешь мне материалы тоже скинуть? У тебя ж готово все.
ЛЁШИК. То есть ты вообще ниче не готовила?
ТАНКЕР. Не, я читала, но говорю ж, у меня как голова пухнуть начала… тут еще эти… Бу-бу-бу… Неважно… Но ты же классный, ты же выручишь да? Плиииииииииз. А я тоже тебя потом как-нибудь… Или, хочешь, билет на футбик…
ЛЁШИК. Ну, ты вообще…
Танкер, как только возможно, максимально мило улыбается.
ЛЁШИК. Ладно, ща найду распечатку. (Роется среди бардака книг, учебников, тетрадок, листков, распечаток и еще не пойми чего на подоконнике.)
ТАНКЕР. Супер! Спасибо! Ты настоящий друг. Не, так классно у тебя. Я прям тащусь. Даже стол. О, а это что? Ты рисуешь, да? (Берет со стола альбом.)
ЛЁШИК. Блин, не трогай. Дай сюда. Ничего это, ясно?
ТАНКЕР. Ясно, ясно. По ушам только не бей, мне еще рожать.
ЛЁШИК. Чего? При чем тут…
ТАНКЕР. Да не знаю… Я иногда, бывает, как ляпну… Сама не знаю, что несу. Я что, ушами рожать буду?
Лёшик вдруг начинает смеяться. Танкер тоже.
ТАНКЕР. А чего ты так напрягся? Ну, рисуешь. Че такого? Или у тебя там Галинфа во всех подробностях?
ЛЁШИК. Чего?
ТАНКЕР. А кто? Я заметила, там тетка какая-то или девчонка. С косой. А может, это я?
ЛЁШИК. Не ты. Это не про тебя. Вообще.
ТАНКЕР. А про кого?
ЛЁШИК. Про… не скажу….
ТАНКЕР. Значит, точно про меня.
ЛЁШИК. Нет. Не про тебя.
ТАНКЕР. А про кого?
ЛЁШИК. Не про тебя.
ТАНКЕР. А про кого? А про кого? Показывай, или сама посмотрю.
ЛЁШИК. Чего? Не про тебя, это про папу. Понятно?
ТАНКЕР. Нет. Папа с косой, что ли? Че про папу-то скрывать?
ЛЁШИК. Ничего. Это секрет.
ТАНКЕР. Или у тебя папа в платье ходит?
ЛЁШИК. В каком платье? Таня, блин, ты ку-ку?
ТАНКЕР. Сам ты ку-ку.
ЛЁШИК. Там про космос вообще. Про миссию.
ТАНКЕР. Какую?
ЛЁШИК. Такую. Поисковую. Он в космосе пропал.
ТАНКЕР. Это как?
ЛЁШИК. Вот так. Как в космосе можно пропасть? Во время полета. Он космонавт. Только без подробностей. Государственная тайна. Поэтому никому не рассказывай, хорошо?
ТАНКЕР. Ааа. Хорошая сказка.
ЛЁШИК. Сама ты сказка! (Подбегает к серванту, открывает, вытаскивает несколько фото.) Вот он в комбинезоне космонавта, а вот в лётном училище, и вот!
ТАНКЕР. Ладно-ладно, верю. Только не нервничай, а то еще расплачешься сейчас.
А Лёшик и правда весь как-то сжался, и плечи подрагивают.
ЛЁШИК. Да иди ты!
ТАНКЕР. Да, я че-то и правда, наверное, пойду. Мне же в басик еще. А ты, это, не раскисай. Понятно, что тяжело. Папа, когда в Болгарии играл, тоже сначала один уехал. А мы только через три месяца к нему приехали. Я помню, как фигово было и не хватало его.
ЛЁШИК. Сегодня ровно шесть лет, как его ракета взлетела.
ТАНКЕР. Ого, хреново. И ты поэтому прогуливаешь, типа болеешь, грустишь и все такое. Ясно-ясно. Ну… Чего? Соболезную, то есть сочувствую. Может, еще найдется…
ЛЁШИК. Спасибо.
Неловкая пауза. Лёшик уже настроился на полный минор, а Танкер вроде должна уйти, но что-то стоит, на месте топчется. И Лёшик смотрит на нее, не отрывая глаз.
ТАНКЕР. А распечатку, может, все-таки отдашь?
ЛЁШИК. А, точно… Да, сейчас. (Возвращается к подоконнику, сдвигает одну стопку, вторую, протягивает Танкеру распечатку.)
ТАНКЕР. Супер! Климов, ты лучший! Жаль, что с папой так, но ты не кисни, все будет ок. Бай!
ЛЁШИК. Пока.
Танкер убегает так же стремительно, как и появилась. Лёшик берет в руки фотографии отца, долго смотрит на него.
ЛЁШИК. Манипуляторша. Но так-то она мне нравится, конечно. Тебе бы тоже, наверное, понравилась. (Убирает фото обратно в сервант.)
4
ЛЁШИК. Основные требования к космонавтам:
Знать иностранные языки.
Не иметь иностранного гражданства.
Быть младше 35 лет.
Иметь образование по инженерным или лётным специальностям.
Не иметь неснятую судимость.
Обладать космическим здоровьем и быть психически устойчивым.
Антропометрические данные:
Рост в положении стоя — 150–190 сантиметров.
Рост в положении сидя — 80–99 сантиметров.
Длина ступни — до 46-го размера обуви.
Масса тела — 50–90 килограмм.
Почти все вполне достижимо, кроме этого долбаного космического здоровья. Каждый день я делаю эти идиотские упражнения, через день бегаю по пять километров, два раза в неделю обливаюсь холодной водой, и все равно сил не становится больше, и все равно пухлый. Блин!
Лёшик вытаскивает из-под кровати полусферу для балансирования. Становится на нее, начинает приседать, может быть, даже на одной ноге.
Входит бабушка.
БАБУШКА. Чего это гостья наша сбежала, а, Лёшик? Поссорились?
ЛЁШИК. Нет.
БАБУШКА. Шустрая девчушка. Невеста твоя?
ЛЁШИК. Ба, какая невеста? Она новенькая.
БАБУШКА. Ишь разворчался. Что, новенькие невестами не бывают?
ЛЁШИК. Не знаю. Просто сидим вместе, ну, и с домашкой ей помогаю… Она почти по всем предметам ни бум-бум.
БАБУШКА. Или делает вид, чтобы ты уделял ей больше времени и внимания.
ЛЁШИК. Вряд ли.
БАБУШКА. Ладно, заканчивай свою физкультуру. Ужин готов.
ЛЁШИК. Да я только начал.
БАБУШКА. Вот и нечего. Мучаешь себя только. Бедный, бедный ребенок… Ну, давай, пойдем отца помянем.
ЛЁШИК. Ба, ты опять? Скажи еще, сирота.
БАБУШКА. А как? Не так, что ли?
ЛЁШИК. Не так. Он вернется. Должен вернуться. Мы же ждем, и вернется.
БАБУШКА. Конечно, конечно, сынок. Ты прав. Чего это я? Какие поминки? Наоборот, поедим, чайку попьем за его здоровье! Чтобы жив был, здоров, чтобы нашелся.
ЛЁШИК. Ну, да. Ты иди, а я, это… Планку еще сделаю.
Но бабушка не уходит.
БАБУШКА. Ну, делай, делай.
ЛЁШИК. Угу, только надо настроиться. (Закрывает глаза, глубоко дышит, настраивается.)
Бабушка (не сразу). Я тогда еще молодая была. Лет сорок и то даже не было. И года три уже, как овдовела. С мамой твоей осталась. Маруська — кроха совсем была. Щечки пухленькие, румяненькие. Ватрушечка такая. А уже тогда ножки тянула, по телевизору видела, как балерины занимаются, движенья разные делают, плие, батманы, позиции всякие, и за ними все повторяла. Как сядет, как подпрыгнет. Тоже балериной хотела стать. Господи, тогда все дети мечтали стать балеринами да космонавтами, тогда еще и профессий-то таких не было: блогер, дизайнер, интернетчик.
ЛЁШИК. Кто?
БАБУШКА. Интернетчик. Ну, кто в интернете этом сидит. Ой, да никто вообще не знал, что это за зверь, интернет ваш… И вот она скачет, а мне так жалко, так жалко ее, сиротинку. Ладно я, думаю, я хоть пожила немного, жизнь хоть повидала, а ей-то за что все это? Самое только бы радоваться, да куда там? И гляну на нее, аж ком в горле… И что делать — не знаю. А времена тяжелые были, хотя когда они легкими-то бывают? Уж точно не у нас.
Лёшик встает в планку на полусфере и время от времени покряхтывает — упражнение нелегкое.
БАБУШКА. На двух работах работала, в столовке заводской поварихой да полотёркой в магазине. С дитёнком время почти не проводила. Да какой там? Со столовки бежала в универмаг. Супермаркетов этих ваших не было еще с акциями их. Только универсамы да универмаги. И там полы намываю. С сил валюсь, тряпку выжать уже не могу, так понажимаю, и ладно, и по полу вожу, вожу, грязь эту размешиваю, а самой тошно, и сил нет, и спать хочется, и к дочке хочется, и тепла хочется… а куда деваться? Надо мыть. Хоть какие-то деньги. Зарплату-то с грехом пополам давали, а про пенсию по потере кормильца я и вовсе молчу. Все ради нее же, ватрушечки моей. А пока я со шваброй там корячилась, с ней то Любка — сестра моя покойная, то Катерина Иванна — прабабушка твоя, царствие небесное, с ней и сидели. Одна, слава богу, не оставалась.
И вот повадился к нам в столовку мужчина один. С Урала приехал. Разведенный. Видный такой, высокий, добродушный, с усами. Ничего плохого не скажу. Шофёром на завод к нам устроился. Гриша Тимченко. И чем-то я ему приглянулась. Так-то я хорошенькая была, тогда-то уж тем более, чернобровая и волосы густые, не как сейчас. И вот он мне глазки начал строить, то ромашки принесет, в поле ехал и нарвал, то конфет килограмм целый, леденцов «Дюшес», то просто плитку шоколадную. Я сначала старалась пресечь. Внимания не обращала, подарки не брала, не отвечала ему, только здрасти-досвидания-приятного аппетита. Да и когда было шуры-муры эти крутить? Выспаться нормально не могла, не то что на свиданки бегать. А он, знаешь, не унимался. Все ходил и ходил. И смотрел на меня так… Даже не знаю, как сказать. Никто так не смотрел. Видно было, что мужик хороший и что намерения у него серьезные… Не устояла я. Все ж нелегко одной. Всем тепла хочется.
И вот, значит, что-то у нас завертелось. И пригласила я его домой, с Маруськой, ватрушкой моей, познакомить. А она что-то закапризничала, расплакалась, забоялась, может. Или по отцу так сильно тосковала, заревновала. Щас-то уже и не помнит. А тогда как заревет — на улице слышно было. Невзлюбила она Гришу, в общем, не приняла.
Ну, а я что, враг своему дитёнку, что ли? Насиловать буду? Нет, так нет. Извини, Григорий, и прощай. Не судьба нам, значит. Ох и переживал он, ох и убивался… А потом на Тоньке Курнышевой женился. Она и помоложе была, и одна. Родила ему двух деток. Чин по чину… До сих пор вместе. А я… А я вот больше и не решилась. Даже пробовать не стала. Зачем дитенка травмировать? Я-то ничего, я пожила.
Хотя сейчас иногда думаю, может, оно и ничего было бы? Ну не понравился сразу Гриша, можно ж было подождать, пообвыклись бы, притесались, узнали друг друга, сроднились. Человек же он, как орех, в рот сразу сувать бесполезно, сперва раскусить нужно….
Пауза.
Бабушка уходит. Лёшик заканчивает делать планку, буквально валится на пол, пытается отдышаться.
ЛЁШИК. Ба, а это к чему щас было? Ба? (Убегает вслед за бабушкой.)
5
Планета диких кактусов. Пустынная. Усыпана кактусами. С виду милые, зеленые такие. С колючками.
Звучит медленная лирическая мелодия.
Появляется Люк в своем скафандре. Медленно, космической походкой он продвигается вперед. Полный штиль. Люк осматривается. Достает диктофон, записывает.
ЛЮК. Прибыл на планету кактусов. Обстановка спокойная. Красиво. Кактусы милые. Начинаю исследование и поиски.
Люк подходит к одному из кактусов, осторожно трогает. И вдруг музыка смолкает. Кактус «просыпается». Люк видит, что у кактуса есть глаза и пасть. Более того, он подпрыгивает и набрасывается на Люка. Завязывается борьба. Люку удается отшвырнуть кактус, но он падает на другие кактусы, те тоже просыпаются и уже толпой бросаются на Люка. Тот достает бластер и руками, и ногами, и бластером отбивается от кактусов, пятится в сторону корабля.
ЛЮК. Меняю показания. Никакие они не милые. Они агрессивные.
Люк пятится, пятится. И вдруг на что-то или кого-то натыкается. Он оборачивается назад и видит фигуру, облепленную кактусами. Люк расшвыривает кактусы и видит, что под ними было человекообразное существо, очень милое существо с кошачьими ушками, клыками и носом.
Кактусы активизируются и снова накидываются на Люка и Тян. Та запрыгивает на спину Люку.
ЛЮК. Эй, ты чего?
Но Тян ничего не отвечает. И бьет Люка ногами по бокам, как наездники пришпоривают лошадь. Люк послушно ускоряется, подбегает к своему кораблю и вместе с Тян запрыгивает в него. Люк корабля закрывается. Снаружи слышны звуки атак кактусов, впрочем, не добившись успеха, они снова «засыпают». Тян спрыгивает с Люка. Оба облегченно выдыхают.
ЛЮК. Кажется, спаслись.
Тян мило и одобрительно улыбается. И тут же, заметив, как интересно внутри корабля, без разрешения проходит в кабину пилота, рассматривает все: кресло, приборы, датчики, смотрит в иллюминаторы и т.п., нажимает различные кнопки.
ЛЮК. Эй, осторожнее. Лучше не трогай ничего, сломаешь!
Но больше всего Тян заинтересовало кресло. Она пробует устроиться в нем так, и так, и эдак. Наконец находит удобную позу и снова мило улыбается.
ЛЮК. Ты кто? (Пауза.) Ты с этой планеты? (Пауза.) Не понимаешь, да? Я — Люк. (Показывает на себя.) Люк. А ты?
ТЯН (неразборчиво). Тятятятятятятя.
ЛЮК. Тян? Ну, ок. Будешь Тян. И что мне с тобой делать, Тян?
Но Тян уже свернулась калачиком и сладко спит.
6
ЛЁШИК. И тут я понял, к чему вела бабушка.
Лёшик снова в своей комнате. Рисует. Входит МАМА.
МАМА. Вторые.
ЛЁШИК. Эх вы. Но все равно молодцы.
МАМА. Иногда можно для разнообразия. Там просто мурманские ребята очень сильные приехали. Номер у них очень крутой. Пластичный, с драматургией. «Свободное падение». Ну и вообще видно, что хорошо подготовились, ни одной помарочки. Синхрон, пластика, техника, все на уровне. А у нас Альбинка, как всегда, партию свою запорола. Дурында, говоришь ей, говоришь, держи ритм… Бесполезно… Вы как? Бабушка хорошо себя вела? Опять ватрушками тебя баловала.
ЛЁШИК. Ну так, немного.
Мама вытаскивает из-за спины виниловую пластинку, протягивает Лёшику.
МАМА. Говорила же, что найду.
ЛЁШИК. Ангелы? Спасибо!
Бережно вскрывает, вынимает пластинку, разглядывает. Мама смотрит на Лёшика, улыбается. Лёшик подходит к проигрывателю, включает. Ставит пластинку.
Звучит мелодия в стиле space-rock.
Какое-то время слушают. Затем Лёшик поднимает иголку, выключает проигрыватель.
МАМА. Красиво.
ЛЁШИК. Ага, норм.
МАМА. Эх ты, норм. Горе мое луковое. (Подходит к Лёшику, теребит ему волосы, обнимает.)
ЛЁШИК. Ма, ты чего?
МАМА. Соскучилась просто по сыночку своему. Пять дней целых не виделись.
ЛЁШИК. Шесть.
МАМА. Тем более. Потискать, что ли, нельзя? Защекочу, защекочу.
ЛЁШИК. Ма, ну хватит! Че как с маленьким-то?
МАМА. Ах, простите-извините, ваше высочество. Вырос-то сынулька наш. Слишком большой стал для жмаканья, серьезный. (Пытается поднять Лёшика, но не может оторвать от пола.) И правда вымахал.
ЛЁШИК. Да блин, не надо. Щас надорвешься ещё.
МАМА. Кто надорвешься? Я надорвешься? Да я супергерой, как эти твои. Супермама, понятно тебе? Кричи: «летим», давай громче: «Ле-тим»! (Поднимает Лёшика.)
ЛЁШИК. Маааа…
Мама делает несколько шагов, ей очень тяжело.
МАМА. Летиииим!
Еще пара шагов, и мама вместе с Лёшиком и правда «летит», хорошо, что на диван. Мама смеётся. Лёшик хмыкает. И вдруг…
МАМА. Лёшик, а помнишь, ко мне коллеги на день рожденья приходили.
ЛЁШИК. Ну, помню.
МАМА. Там еще Вадзим был — новый наш хореограф.
ЛЁШИК. И что?
МАМА. Мы еще на квест с ним ходили, потому что только от трех человек пускают.
ЛЁШИК. «Темная сторона луны».
МАМА. Ну да, было же хорошо?
ЛЁШИК. Ну, норм.
МАМА. Он мне предложение сделал.
ЛЁШИК. Как это?
МАМА. Ну, как предложения делают? Замуж позвал.
ЛЁШИК. Чего? Замуж? А ты?
МАМА. А я — согласилась.
ЛЁШИК. Не понял. Это прикол такой?
МАМА. Нет, все по-настоящему. Мы решили расписаться.
ЛЁШИК. А папа?
МАМА. Ну что папа? Ну что папа? Лёш… шесть лет уже прошло.
ЛЁШИК. И че теперь?
МАМА. И все теперь. Лёш… Шесть лет, ты понимаешь? Сколько можно ещё ждать? 10 лет? 20? Сколько мне тогда будет?
ЛЁШИК. Это тут при чем?
МАМА. Да ни при чем. И смысла нет никакого. Понимаешь? Всё… Очень жаль, что так получилось. Очень. Но что мы можем сделать? Тупая фраза, жизнь продолжается. Но это так. У тебя, у меня… Нельзя все время страдать и ждать. Это неправильно. Я еще молодая, и ты… я же вижу, как тебе тяжело. А Вадзим он хороший, правда хороший, он…
ЛЁШИК. Пошел он на хрен, твой Вадзим!
МАМА. Что? Так, что за выражения, молодой человек? Тебе кто разрешил…
ЛЁШИК. И ты тоже уйди отсюда!
МАМА. Сынок, не нервничай, пожалуйста, давай спокойно поговорим…
ЛЁШИК. Мама, уйди, пожалуйста!
МАМА. Лёшик, я же….
ЛЁШИК. Или я тогда уйду.
МАМА. Ты же не серьезно щас?
Лёшик решительно направляется к двери.
МАМА. Лёш, ну не надо. Сынок, дорогой, ну хватит, пожалуйста. Я понимаю, я все понимаю… Ну куда ты пойдешь? Ну что за… Так, Алексей Федорыч, немедленно вернись в свою комнату!
Слышен звук захлопнувшейся двери.
МАМА. Лёшик… блин.
7
Лёшик выходит в подъезд и долго с отчаянием мутузит стену, перила лестницы, снова стену…
ЗТМ
8
ГОЛОС ТАНКЕРА. А, вот ты где?
Лёшик стоит на пустыре за школой, неумело курит сигарету. Испуганно поворачивается на слова Танкера, кашляет.
ЛЁШИК. Блин, ты меня напугала.
ТАНКЕР. Фига, ты куришь, что ли?
ЛЁШИК. Нет. Фигня какая-то. (Тушит сигарету, выбрасывает бычок.)
ТАНКЕР. А че тогда?
ЛЁШИК. Ничего. Так, попробовал.
ТАНКЕР. Ага, я тоже пробовала. Мне тоже не понравилось. Вейп всяко приятнее.
ЛЁШИК. Следила за мной?
ТАНКЕР. Я тебе че, сталкер? Просто хотела за доклад спасибо сказать. А ты раз-раз — и подорвался. Че-т ты странный сегодня.
ЛЁШИК. Заметно?
ТАНКЕР. Как бы да… Че случилось?
ЛЁШИК. Да так…
ТАНКЕР. Не хочешь, как хочешь… Лан, до завтра.
Танкер разворачивается. Лёшик громко и грустно вздыхает.
ТАНКЕР. Ага, слышу, как ничего не случилось. Ну, рассказывай, пока не передумала.
ЛЁШИК. Ты же идти хотела.
ТАНКЕР. Я много чего хотела. Я может, и на психолога учиться пойду, так что пригодится. Что там, по папе все скучаешь?
ЛЁШИК. Не совсем… Там, короче, вообще пипец полный… (Пауза.)
ТАНКЕР. Все? А, ну теперь все понятно. Тогда и правда пойду.
ЛЁШИК. Подожди… В общем, он маме предложение сделал.
ТАНКЕР. Кто?
ЛЁШИК. Ну, коллега этот мамин. Вадзим.
ТАНКЕР. Вадзим?
ЛЁШИК. Ага, даже имя кринжовое. Реально бесит. Короче, они на конкурс в Ярославль ездили, и он там ее замуж позвал.
ТАНКЕР. Прикол.
ЛЁШИК. Ничего прикольного.
ТАНКЕР. Да я не в том смысле, что прикол, а что офигеть у вас в семье события развиваются.
ЛЁШИК. Угу.
ТАНКЕР. И че, че мама сказала?
ЛЁШИК. Согласилась.
ТАНКЕР. Ну норм, на свадьбе погуляешь…
ЛЁШИК. Ты серьёзно?
ТАНКЕР. Да нет, конечно. Отстой полный. Но вообще хрен знает. Вдруг он мужик нормальный, несмотря на имя.
ЛЁШИК. Чего? Вы сговорились все, что ли? А папа?
ТАНКЕР. А че папа?
ЛЁШИК. Вдруг вернется?
ТАНКЕР. А, ну да, неприятно. Но если вернется, тогда сами разберутся, че там и как. Ты-то тут при чем?
ЛЁШИК. Действительно, причем тут я вообще? Мои мама и папа. А я типа ни при чем. Может, вообще тогда забить на все и не париться?
ТАНКЕР. Не парься… Ну, хочешь, парься. Главное, не кури больше.
ЛЁШИК. Спасибо, полегчало. Ты прирожденный психолог.
ТАНКЕР. Да че я? У самой родители срутся все время. Задолбали прям. Третий год уже (передразнивает) бябябябя, бебебебе. Че не хватает вообще? Жили же нормально, нет, надо было начать. И хрен знает, когда это закончится. Папа еще с травмой все время дома торчит. Раньше мне нравилось, когда он дома, а теперь бесит. А маму еще больше. Я их помирить пыталась, но лучше б не лезла вообще. Только хуже стало. А теперь и домой идти неохота, каждый раз думаю, пипец, опять там конкурс «кто громче и противнее». Отстой.
ЛЁШИК. Сочувствую. Я тоже домой не хочу, а надо, блин.
ТАНКЕР. Хочешь, ко мне пошли. Может, при тебе меньше орать будут…
ЛЁШИК. Да я бы… блин, мне работать надо.
ТАНКЕР. Фига, ты работаешь?
ЛЁШИК. Три года уже.
ТАНКЕР. Охренеть. И кем?
ЛЁШИК. Да типа фрилансер. В нете по объявлениям фотошоплю немного. Вчера заказали как раз. И с собаками соседскими через день гуляю. Так, ничего особенного. Ну, еще иногда тексты на расшифровку беру, печатаю, отзывы пишу всякие, опросы прохожу, комменты платные оставляю, майнить еще хотел, но пока возможности нет.
ТАНКЕР. Ни фига. Ты отдыхаешь вообще?
ЛЁШИК. Да это все в свободное время.
ТАНКЕР. Первый раз вижу, чтобы человек с десяти лет работал.
ЛЁШИК. Ну, мне деньги нужны. Много.
ТАНКЕР. Зачем? (Пауза.) Ну, ты, король интриги, рассказывай давай.
ЛЁШИК. Только не смейся. Ладно? Я, в общем, коплю. На билет до Марса.
ТАНКЕР. В смысле?
ЛЁШИК. С Илоном Маском полететь хочу.
ТАНКЕР. Круто.
ЛЁШИК. Вдруг там папу встречу.
ТАНКЕР. Ну да, че б нет? А я бы просто так смоталась. (Улыбается.) Там, наверное, прикольно.
ЛЁШИК. Наверное… Ладно, пойду работать. А ты не грусти. Помирятся твои. У всех кризисы бывают.
ТАНКЕР. Скорей бы. А то вообще отстой отстойный.
ЛЁШИК. Жиза…
9
Лёшик в своей комнате в халате и в наушниках сидит за компьютером, что-то активно печатает, водит мышкой, весь увлечён работой.
Осторожно приоткрывается дверь, и в комнату заходит Вадзим. Статный такой, высокий, с прямой осанкой — сразу понятно, что хореограф, и выглядит явно моложе своих лет. В руках у него пакет.
ВАДЗИМ. Привет! Не помешаю?
Лёшик не видит и не слышит. Пауза. В наушниках у Лёшика играет какая-то весёлая, задорная песенка. Лёшик дрыгается в такт музыке, поворачивается назад, захваченный танцем, замечает Вадзима, испуганно и сконфуженно вздрагивает, замирает.
ВАДЗИМ. Нормальная у тебя пластика, а то Маня говорит, неповоротливый. Очень даже. Только смотри, это движение лучше так делать. (Демонстрирует.) И проще, и выразительнее получается.
ЛЁШИК. Какой? Блин. Вы че здесь, я… я не понял.
ВАДЗИМ. Да можем на «ты». Зови меня просто — Вадзим.
ЛЁШИК. Я занят… я…сно?
ВАДЗИМ. Уроки делаешь? О, или мемасики? Хочешь, помогу? Мы с дочкой вместе мемасики приду…
ЛЁШИК. Уйдите, пожалуйста!
ВАДЗИМ. …мывали. Ну, погоди ты. Я только зашёл, а ты уже гонишь. Где твое гостеприимство? Классный халат, кстати.
ЛЁШИК. Чего?
ВАДЗИМ. И вообще, крутая у тебя берлога. Или как сейчас говорят?
ЛЁШИК. Никак не говорят. Вы че, плохо слышите?
ВАДЗИМ. Да вроде нормально. Слушай, я понимаю, ситуация довольно непростая, и тебе, конечно, нелегко это принять.
ЛЁШИК. Уйдите, а. Вы мне мешаете.
ВАДЗИМ. Ладно, ладно, Лёш. Понял. Не кипятись, накипь нарастет.
ЛЁШИК. Чего?
ВАДЗИМ. Я говорю, на одну минуту и собирался зайти. Просто отдать хотел. Вот, держи. (Протягивает Лёшику пакет.)
ЛЁШИК. Типа подкупить хотите?
ВАДЗИМ. Да какой… Ну, да, да. Чего врать-то? Думал, и правда, может, прокатит.
ЛЁШИК. Не надо мне ничего. Себя подкупайте.
ВАДЗИМ. Понял, заметано, надеялся, что пригодится тебе, но нет, так нет. (Забирает пакет.)
ЛЁШИК. А что там?
ВАДЗИМ. Набор брашпенов. Ты же вроде рисовать любишь. Хочешь, бери.
Лёшик на секунду задумывается. Вадзим дружески улыбается.
ЛЁШИК. Я хочу, чтобы вы свалили.
ВАДЗИМ. Ну, что так грубо-то? Лёш, ты уже взрослый парень. Давай как взрослые и поговорим. Ты уже влюблялся? Подружка есть у тебя?
ЛЁШИК. Вы что такой трудный, а? Я занят, я не хочу, понятно?
ВАДЗИМ. Сам ты трудный. Уже давно бы обсудили все, и все… Две минуты. Я не претендую на роль твоего отца, его никто и никогда не заменит, по себе знаю. Сам с отчимом вырос. Но и чужим человеком быть не хочу. Я люблю твою маму, и все, кто дорог ей, так же дороги и мне. Теперь дорог, понимаешь? Давай попробуем подружиться и жить в мире и согла…
Но Лёшик уже нацепил наушники и даже руками их зажал и начал кричать от негодования.
ЛЁШИК. Ааааааа!
ВАДЗИМ. Ладно, ладно! Ты не готов. Я понял. Наверное, и правда рановато. Я знаю, ты хороший парень. И я правда хотел подружиться, надеюсь, когда-нибудь так и случится. А это для мемасиков, или что ты там рисуешь? (Уходит, оставив пакет.)
Лёшик не сразу снимает наушники, смотрит на дверь, на пакет, хватает его, швыряет в стену, остервенело бьет по клавиатуре.
10
Космический корабль Люка. Люк за штурвалом, управляет кораблем. Тян нацепила скафандр и походкой зомби разгуливает по кабине.
ЛЮК. Ты бы прицепилась ремнем. Входим в астероидный пояс. Будет немного потрясывать.
Из динамика раздается голос Девушки с косой.
ДЕВУШКА С КОСОЙ. Dragon 21, Dragon 21, приём, Земля на связи, приём. Как слышно? Ответьте. Приём.
ЛЮК. Дракон на связи, приём, Земля, приём, слышу вас хорошо.
ДЕВУШКА С КОСОЙ. Отлично, а то мы уже думали, что вас потеряли. Приём.
ЛЮК. Нет, всё в порядке. Летим согласно курсу, приём.
ДЕВУШКА С КОСОЙ. Dragon 21, у нас новое распоряжение. Приём.
ЛЮК. Какое? Приём.
ДЕВУШКА С КОСОЙ. Согласно распоряжению Вадзилы Георгича, принято решение завершить миссию по спасению потерянного экипажа. Приём.
ЛЮК. Как прекратить? Вы что, рехнулись? А вдруг они живы? Мы не можем их бросить, мы должны продолжать поиски. Прием!
ВАДЗИЛА ГЕОРГИЧ. Послушай, сынок. Было потрачено очень много времени, сил и средств. Поисковые работы не могут длиться вечно. У нас еще много других миссий и ограничено финансирование. А главное, вы находитесь уже слишком далеко, случись что, мы не сможем прийти на помощь, а мы ценим каждого нашего пилота. Вы — это главная наша ценность.
ЛЮК. Что за чушь? Вы кто вообще?
ВАДЗИЛА ГЕОРГИЧ. Я — ваш новый руководитель, Люк. Вадзила Георгич. И я приказываю тебе вернуться на Землю. Ты слышишь меня? Это приказ. Миссия закончена. Прием!
ЛЮК. Да идите вы все! Я должен их найти, должен.
Люк отключает связь и тянет руль корабля на себя. Корабль ускоряется, его начинает трясти.
ЛЮК (Тян). Держииись! Крепче!
11
Квартира Бабушки. Однокомнатная. Вещей довольно много — советские люди с трудом избавляются от «синдрома Плюшкина». Тут тебе и стенка до сих пор советская — «горка», например, и диван с раскладушкой, и даже два телевизора. Старый и новый.
И посреди всего этого богатства стоит Лёшик и разбирает чемодан. Бабушка возится на кухне.
ЛЁШИК. Комп тогда завтра перевезу. Вот здесь у окна как раз норм встанет. Надо будет тебе еще инет провести.
БАБУШКА. Да зачем он нужен, интернет этот ваш?
ЛЁШИК. В одноклассниках тебя зарегаем, будешь с одноклассницами переписываться, пока я в школе.
БАБУШКА. Так мы и так каждый день у подъезда видимся все.
ЛЁШИК. Ну, не знаю, сериалов тебе накачаем. Этот твой «Жесткий Стамбул».
БАБУШКА. Жестокий.
ЛЁШИК. Ну да. Жестокий. Или «Поле чудес» там.
БАБУШКА. Так их и так по телевизору показывают.
ЛЁШИК. А так в любое время сможешь, как захочется. И без рекламы, и любой выпуск. Захотела, и раз тебе — «Крутите барабан». В десятый раз уже рассказываю.
БАБУШКА. Ой, что ты хочешь от меня? Доживешь до моих лет, я на тебя посмотрю, что у тебя с памятью будет. Так я хоть помню, что «Поле чудес» каждую пятницу идет, а так еще запутаюсь. Каждый день за пятницу считать начну.
ЛЁШИК. Не начнешь. Это же с компа, а не с телика.
БАБУШКА. Ох, не надо мне ваших интернетов, еще сломаю чего, не дай бог.
ЛЁШИК. Да там все просто.
БАБУШКА. Так все просто. Ты уроки сделал?
ЛЁШИК. Почти. Ба, а одежду куда?
БАБУШКА. В шкаф, куда ж еще?
ЛЁШИК. У тебя там все забито же.
БАБУШКА. Я освободила. Все, мой руки, будем ужинать, потом развесишься.
ЛЁШИК. Ок. (Уходит в ванную.)
Открывается дверь, входит мама.
Мама (бабушке). Привет! Где он?
Но Лёшик уже сам выходит из ванны.
МАМА. Так, путешественник, давай собирайся обратно, поедем домой.
ЛЁШИК. Ба, я же просил никому не рассказывать.
БАБУШКА. Лёш, это же мама, она волнуется.
ЛЁШИК. Ну я же просил…
МАМА. Молодой человек, перестань драматизировать. Тоже мне загадка века. Или ты думал, я не замечу пропажу? Заметила, сразу бабушке и позвонила. Все, давай собирайся.
БАБУШКА. Пусть хоть поест.
МАМА. Дома поест, я котлет нажарила.
ЛЁШИК. Не поеду я. Понятно?
МАМА. Да что ж такое-то, а? Иди сюда. Ну, не бойся.
ЛЁШИК. Я и не боюсь, просто не хочу.
МАМА. Господи. Переходный возраст, что ли? Никогда себя так не вел же. (Подходит к Лёшику, обнимает, прижимает к себе.)
ЛЁШИК. Не надо. Хватит. Че как с маленьким?
МАМА. Да вот именно что как маленький и ведешь себя. (Гладит по голове Лёшика.) Вымахал с меня почти, а концерты устраиваешь.
ЛЁШИК. Ничего я не устраиваю. Я отдельно жить хочу.
МАМА. Вот будет тебе 18, езжай хоть в Новую Гвинею. А пока что ты несовершеннолетний. Ты мой сын, и я за тебя отвечаю.
ЛЁШИК. Бабушка пусть за меня отвечает.
МАМА. Ну что за глупости-то?
БАБУШКА. Марусь, может, и правда пусть остается, поживет, пока не надоест…
Мама (отмахнувшись от бабушки, Лёшику). Ну, что ты, боишься, что будет всё по-другому? Ничего не поменялось, ты по-прежнему мой любимый и единственный сыночек, сынулька, ЛЁШИК. И я всегда…
ЛЁШИК. Фу, блин. Хватит сюсюкать. (Вырывается из объятий.) Езжай домой. А я тут останусь.
МАМА. Ок. А ты не подумал, что элементарно можешь стеснить бабушку? Она, понятно, не откажет, ты же внук, но ты и, на секундочку, уже юноша, а она женщина, и у нее должна быть отдельная, своя комната, которой ты сейчас пытаешься ее лишить.
БАБУШКА. Да чего мы, вместе не разместимся, что ли?
МАМА. А у тебя есть своя отдельная комната. И никто тебя не гонит из нее. Не хочешь общаться, не надо. Запрись в ней и сиди хоть сутками сиднем, никто тебе слова не скажет, но бабушку-то зачем стеснять?
БАБУШКА. Лёш. Действительно, я ж храплю и поясницу тройным одеколоном мажу, телевизор громко смотрю, а тебе учиться надо, уроки делать.
МАМА. Вот именно, ты все уроки сделал?
ЛЁШИК. Ненавижу!
МАМА. Так, давай быстрее собирайся, тебе уроки еще делать. Ну, давай, давай, не тяни время.
Лёшик нехотя начинает укладывать вещи обратно в чемодан.
МАМА. Мам, извини за беспокойство….
БАБУШКА. Да какое беспокойство? Ты чего, перестань. Ватрушечек возьмете?
МАМА. Ты опять на целый табун наготовила?
БАБУШКА. Да немножечко совсем. (Выносит большой тазик ватрушек.)
Мама (закатив глаза). Мама…
БАБУШКА. Свеженькие.
Мама (Лёшику). Собрался? Пошли.
Лёшик молча идет вслед за мамой, грустно тащит за собой чемодан.
Они спускаются вниз.
12
У подъезда в машине сидит Вадзим. Заметив маму и Лёшика, он выскакивает из машины. Лёшик останавливается, топчется на месте.
МАМА. А мы с ватрушками.
Вадзим забирает чемодан у Лёшика, кладёт в багажник. Открывает дверцу, кладет ватрушки на заднее сиденье. Открывает дверцы для Лёшика и мамы. Мама садится сразу. Лёшик не двигается.
МАМА. Так и будешь стоять?
Лёшик с каменным лицом садится в машину, громко хлопнув дверью.
МАМА. Ты сдурел? Машина развалится, хлобыстать так.
ВАДЗИМ. Да ладно, она крепкая.
Лёшик молчит. Едут какое-то время молча. Лёшик уставился в окно. Вадзим включает песню. Едут молча под музыку.
ЗТМ
13
ГОЛОС ТАНКЕРА. Ты же сказал, тебе не понравилось.
Лёшик снова на пустыре и пытается курить.
ЛЁШИК. Что ты ко мне прикопалась?
ТАНКЕР. Могу и откопаться. (Уходит.)
Лёшик громко кашляет. Танкер возвращается.
Да выкинь ты ее! (Забирает у Лёшика сигарету, тушит, выбрасывает.) Ты же в космос собрался, какие, на фиг, сиги?
ЛЁШИК. Да блин, я не знаю, че делать вообще.
ТАНКЕР. Любимая фраза 95 процентов мужиков.
ЛЁШИК. Чего?
ТАНКЕР. Я вот не знаю, че с контрольной по матише завтра делать. Поможешь?
ЛЁШИК. Да пофиг мне сейчас на эти уроки…
ТАНКЕР. Фига ты дерзкий стал. Что, совсем жопа с Вадзимом этим?
ЛЁШИК. Да вообще. Я из дома свалить хотел.
ТАНКЕР. В смысле?
ЛЁШИК. Ну, к бабушке. Насовсем.
ТАНКЕР. А вы что, не вместе живете?
ЛЁШИК. Ну нет. Она отдельно, в однушке.
ТАНКЕР. Да ну, в однушке неудобно ваще.
ЛЁШИК. Вот и мама так же сказала. Пришлось, короче, домой обратно. А я не могу там больше. Еще и смотрит так на него… Парочка, блин. Гусь да гагарочка.
ТАНКЕР. Че за стихи?
ЛЁШИК. Да бабушка так все время раньше говорила. Влюбленные типа.
ТАНКЕР. Прикол. А мои, наоборот, вообще в пух разругались. Папа тоже, такой: «Ой, не знаю, че делать». А мама взяла и на развод подала.
ЛЁШИК. Пипец. Сочувствую.
ТАНКЕР. Угу. Так что мне на уроки теперь тоже класть.
ЛЁШИК. Может, передумают еще?
ТАНКЕР. Не, люди за 30 редко передумывают. Бесполезно. Главное, чтобы меня делить не начали.
ЛЁШИК. Это да…
ТАНКЕР. Короче, на Марс можем вместе полететь. Еще один билет найдется?
ЛЁШИК. Наверное… А я все равно сбегу.
ТАНКЕР. Куда?
ЛЁШИК. Да пофиг… В Москву, в Америку. В хостел хотя бы.
ТАНКЕР. Кто тебя туда без паспорта пустит?
ЛЁШИК. Может, договорюсь.
ТАНКЕР. Да никто связываться не будет.
ЛЁШИК. Ну, камон? Что за жесть вообще? Это что, мне еще полгода минимум ждать надо?
ТАНКЕР. Тип того. А свадьба когда?
ЛЁШИК. Через четыре месяца.
ТАНКЕР. Ну, может, передумают.
ЛЁШИК. Да не передумают. Сама же сказала.
ТАНКЕР. Это да, вряд ли. Да пребудет с тобой сила!
ЛЁШИК. Ага. Буду, значит, работать по максимуму. Паспорт получу и свалю сразу.
ТАНКЕР. Че там роман твой, кстати? Почитать дашь?
ЛЁШИК. Нет.
ТАНКЕР. Не очень-то и хотелось.
ЛЁШИК. Ладно. Пойду. Надо еще на парочке сайтов для фрилансеров, наверное, зарегаться.
ТАНКЕР. Иди-иди. Увижу еще раз с сигой, вмажу! Понял?
ЛЁШИК. Чего?
ТАНКЕР. Того. Я не шучу. У меня папа футболист, я знаешь как пнуть могу!
ЛЁШИК. Да не буду я больше.
ТАНКЕР. Вот и не будь. А с матишей, может, поможешь?
ЛЁШИК. Может быть. Посмотрим.
14
Комната Лёшика. Лёшик сидит перед компьютером. Что-то печатает, но все медленнее и медленнее. И вот он уже клюет носом, еще немного и «отрубится» совсем, но вздрагивает, трясет головой, бьет себя по щекам.
ЛЁШИК. Не спать, не спать, нельзя!
Лёшик пытается печатать дальше, но снова начинает проваливаться в сон, снова вздрагивает, встает на ноги. Ходит по комнате.
ЛЁШИК. Блин, блин, блин, блин, блин…
Лёшик зевает, словно лунатик, подходит к двери, выходит из комнаты, направляется на кухню. Там он пытается сварить кофе. Роется в ящиках гарнитура, находит кружку, кофе, ложку, проводит какие-то манипуляции с кружкой, в итоге ставит ее на стол, садится сам и снова начинает клевать носом.
Пауза.
Входит Вадзим. Лёшик держится из последних сил, говорит, не открывая глаз и сонным голосом.
ВАДЗИМ. О, Алексей! А ты чего не спишь?
ЛЁШИК. А вам-то че?
ВАДЗИМ. Да хватит выкать. Стариком каким-то себя чувствую.
ЛЁШИК. А вы и есть за 30 или даже больше.
ВАДЗИМ. Ну, положим, немного за сорок. Но вообще-то я, как Карлсон, в полном расцвете сил. (Берет кружку, наливает воды из фильтра или из чайника, пьет.)
ЛЁШИК. Карлсон был маленький и толстый абьюзер.
ВАДЗИМ. Чего? Так, ты уже вырубаешься. Иди нормально ложись.
ЛЁШИК. Мне заказ надо выполнить.
ВАДЗИМ. Какой заказ? Ты что, киллер?
ЛЁШИК. Ха-ха-ха. Очень смешно… Мне писать надо.
ВАДЗИМ. Ну, завтра и напишешь.
ЛЁШИК. Какой завтра? У меня час всего остался, иначе не примут.
ВАДЗИМ. Ничего не понимаю. Кто не примет. Что писать?
ЛЁШИК. Заказчик. Отзывы надо написать. 10 штук. Про пену для бритья. А то не заплатят.
ВАДЗИМ. Про пену? А ты ей пользовался вообще?
ЛЁШИК. А вы?
ВАДЗИМ. Регулярно. И что, хорошо платят?
ЛЁШИК. Нормально.
ВАДЗИМ. Молодец, уважаю. Я сам с 12 лет машины мыл.
ЛЁШИК. Кто бы сомневался? Все, я пошел. (С огромным трудом встает, но тут же валится обратно на стул.) Сейчас, одну минуточку.
ВАДЗИМ. Да бог с ним, с этим заказом, ложись спать!
ЛЁШИК. Мне работать надо.
Вадзим достает из кармана бумажник, из бумажника купюру.
ВАДЗИМ. Ничего не надо. Вот!
ЛЁШИК. У меня там рейтинг исполнителя пять ноль. Мне больше не закажут ничего….
ВАДЗИМ. Ну давай я за тебя напишу.
ЛЁШИК. Не надо мне ничего от вас. И вообще я с вами не разговари… (Не договорив, засыпает, может, даже слегка всхрапывает.)
Пауза. Вадзим осторожно приподнимает Лёшика, берет его на руки и аккуратно относит в комнату. Там кладет на диван, укрывает одеялом, а сам садится перед компьютером, поводив мышкой по стулу, читает что-то с монитора, а затем максимально тихо что-то печатает. Лёшик беспечно сопит, как сопел бы любой тринадцатилетний парень после долгого и трудного дня.
ЗТМ
15
Слышна громкая и задорная музыка. Латина или румба. Лёшик тут же просыпается, откидывает одеяло.
ЛЁШИК. Да блин, дайте поспать.
Но никто не отвечает. Лёшик злится, отшвыривает одеяло. Встает с дивана, идет к двери, открывает ее и видит танцующих в паре маму и Вадзима. Они буквально растворились в танце, видно, как их прет, и они буквально растворяются в музыке и друг в друге. Мама Лёшика просто светится от счастья.
Лёшик открывает было рот, но, так и не найдя слов, разворачивается и возвращается в комнату, задумчиво садится на диван. Затыкает уши. Затем убирает руки. Надевает на голову наушники. Сидит. Затем резко встает, подходит к серванту, вытаскивает оттуда фото в рамке. На фото на фоне парка аттракционов молодой папа держит на руках четырехлетнего Лёшика. Мама стоит рядом и в одной руке держит сахарную вату, которую кусает Лёшик, а второй поправляет Лёшику сползший сандалик. Все трое в прекрасном настроении и радостно улыбаются.
Музыка уже стихла, а Лёшик так и сидит в наушниках, глядя на фотографию.
Затем встает. Прислушивается, снимает наушники. Убирает фото обратно.
ЛЁШИК. Фиг ли вам в клубе не танцуется?
16
Космический корабль Люка трясет с невероятной силой. Тян что-то испуганно кричит. Люк вцепился в руль, тянет его на себя, но вдруг один из астероидов с невероятной силой врезается в корабль, пробив в нем огромную дыру. Люка и Тян тут же высасывает в пустоту космоса. Их швыряет из стороны в сторону, слышны какие-то взрывы, мелькают вспышки света, всюду кружат каменные обломки. Словом, настоящий хаос.
Становится совсем темно. Это Люк теряет сознание.
Приходит в себя он уже на какой-то другой, неизвестной планете. Открыв глаза, он обнаруживает, что лежит под грудой камней. Рядом также под обломками лежит и стонет Тян. Люк пытается выбраться из каменной ловушки, но ничего не получается. Камни слишком тяжелые.
ЛЮК. Тян.
Тян негромко стонет в ответ.
ЛЮК. Ты прости меня. Это я виноват, получается.
ТЯН. Тяятятятятяття.
ЛЮК. Да-да, я хотел, как лучше. Я обязательно его должен был найти. Обязательно, понимаешь? (Пауза.) Ты совсем не можешь двигаться?
ТЯН. Тяятятятятяття.
ЛЮК. Да, я тоже. Получается, это конец?
ТЯН. Тяятятятятяття.
ЛЮК. Как глупо. Черт. Я даже не знаю, где мы… Тян?
Но Тян перестает отвечать.
Ты меня слышишь? Тян, ответь. Тян, Тяяяян! Черт! Кажется, меня оставляют силы? Неужели это все? Но почему, почему вот так?
Люк кашляет и тоже умолкает. Тихо и безмолвно вокруг. И вдруг откуда-то сверху возникает сияние. Оно стремительно приближается, и становится понятно, что это космический корабль. Он приземляется неподалеку от Люка и Тян. Открываются люки корабля, и из него появляется Вадзила Георгич в скафандре в виде скорлупы от ореха. Он легко спрыгивает на землю, быстро изучает обстановку, замечает Люка и ловко и довольно быстро раскидывает камни, освобождая его. Затем так же ловко освобождает Тян. Та практически сразу приходит в себя и встает на ноги. Вадзила Георгич склоняется над Люком. Трясет его, хлопает по шлему. Тот приходит в себя, открывает глаза.
ЛЮК. ПАПА. Это ты?
ВАДЗИЛА ГЕОРГИЧ. Нет, Люк, я твой орех!
ЛЮК. Кто?
ВАДЗИЛА ГЕОРГИЧ. Я говорю, что миссия закончена. Приказы надо выполнять, Люк.
ЛЮК. Чего?
17
И вдруг снова загремела веселая музыка. Лёшик сидит за столом и рисует в альбом.
ЛЁШИК. Да блин, сколько можно? Нельзя потише, что ли? Задрали. Сосредоточиться не даете. Итак, сцена тупая получилась. При чем тут орех? С чего он вообще вылез, Вадзила этот? Тоже мне спасатель. На фиг, на фиг, на фиг. (Черкает страницы в альбоме.) Ну, камон, выключите уже, а! Бесит. (Раздраженно вскакивает и выбегает из комнаты.)
18
Лёшик снова на пустыре рядом со школой. Один. Записывает в телефон голосовое сообщение.
ЛЁШИК. Хай! Не понял, ты че не отвечаешь? Или я у тебя в игноре? Нет же? На голосовуху-то хоть ответишь? Так неприкольно без тебя, оказывается. И так жопа, еще и ты не пришла. Чуть опять на сижку не сорвался. Но не сорвался, так что не узнаю силу твоего пинка. Кек. У тебя же все норм? Ты типа болеешь? Или случилось что? Блин, надеюсь, просто прогуливаешь. Я бы тоже прогулял. Но эти реально задолбали. Давай тебя отвезем. Вы че, долбанулись? Че за кринж вообще? Мне ж не восемь, чтобы в школу возили. Тем более этот… Весь, такой, хореограф. Папа-то с ней вообще не танцевал. На свадьбе вроде только — танец молодоженов. Все платье ей еще истоптал. А тут каждый день дэнсятся почти. И дома, главное. Ну, камон, в клубе у себя танцуйте. И мама вся такая, прям светится. Она в последний раз только при папе так улыбалась, когда смешил ее. Бесит, блин…
У тебя кстати по контре четыре. Ты рада?
А этот, Вадзим, еще, короче, отзывы за меня написал. И самое хреновое, что мне потом коммент от заказчика пришел. Типа круто справился, профессионально написано, не шаблонно и все такое, растешь типа на глазах. А потом я сам писал, и он такой — ээээээ, че-то рано я тебя хвалить начал, или это не ты писал… Я говорю, нет, я, товар типа разный же, поэтому и получилось так… Кароч, не буду, по ходу, у него больше заказы брать… Бесит… Кто, блин, вообще помогать просил?
Ну, лан, покедова. Жду ответа, кароч.
19
Лёшик снова в своей комнате, сидит перед компьютером. Входит МАМА.
МАМА. Лёш. Ты занят?
ЛЁШИК. Угу.
МАМА. Совсем от монитора не отлипаешь. Так разве можно?
ЛЁШИК. Можно. Нужно.
МАМА. Так, ничего не знаю, давай оторвись. Перерыв надо сделать.
ЛЁШИК. Не хочу.
МАМА. Что за не хочу? Ты будешь слушаться или нет? Я, в конце концов, твоя мама. Глаза испортишь, будешь потом всю жизнь жалеть. Выключай давай!
ЛЁШИК. Ну, блин… (Все-таки выключает монитор.)
МАМА. Так мало времени стали проводить вместе.
ЛЁШИК. Тебе есть с кем проводить…
МАМА. Ну зачем ты так? Ты же мой сыночек… (Пауза.) Ой, у меня же есть кое-что для тебя. Щас… (Уходит, возвращается с плавками.) Вот, примерь. (Протягивает Лёшику.)
ЛЁШИК. Чего? Осень же. Какие плавки? Не буду я ничего примерять.
МАМА. Ну что опять разворчался? Прямо бука стал какой-то. Из старых же вырос уже. А как ты без плавок пойдешь?
ЛЁШИК. Куда пойдешь?
МАМА. В аквапарк. (Пауза.) Нас Вадзим приглашает с тобой завтра в аквапарк. На весь день. Наплаваешься, наныряешься.
ЛЁШИК. А, ну понятно…
МАМА. Что тебе понятно? Лёш. Шесть лет прошло. Я ждала, я все подушки обрыдала, ты же знаешь… Ты думаешь, я бы не хотела? Я бы очень хотела, чтобы он… чтобы папа вернулся… Но это не случится. Ты же сам понимаешь. Это космос…
ЛЁШИК. А вдруг?
МАМА. Сколько еще ждать? Еще шесть лет? Десять? Двадцать?
ЛЁШИК. Не знаю.
МАМА. Вот и я не знаю. Не знаю, понимаешь? Я не верила, что смогу кого-нибудь еще полюбить. Я ведь очень любила папу и люблю… Но это случилось очень внезапно и так же сильно.
ЛЁШИК. Фу, блин… Не надо…
МАМА. Прости, тебе трудно… Нам всем непросто… Но надо принять. Надо двигаться вперед. Ты зациклился на ожидании, а это неправильно… Зачем все время себя мучить? В мире столько всего, нельзя только страдать…
ЛЁШИК. Я не страдаю. Я просто жду.
МАМА. Мне так хорошо сейчас на душе, ты бы знал.
ЛЁШИК. Да уж вижу.
МАМА. И тревожно за тебя… Я так хочу, чтобы вы подружились. Он хороший, правда. Он сам потерял и жену, и дочку.
ЛЁШИК. Угу, мученик какой. Давай вместе поплачем.
МАМА. Ну что ты все передергиваешь?
ЛЁШИК. Да ничего, мама. Все норм. Все вообще норм. Не парься. (Хватает плавки напяливает себе на голову их.) Видишь, как раз. Спасибо за плавки.
МАМА. Дурачок, ты что делаешь? Сними. Весь в отца. Тот еще был любитель подурачиться…
ЗТМ
20
Свидание мамы и папы.
Мама вся такая красивая, в красивом платье, на каблуках, прическа, макияж, все, как надо. По классике стоит в парке возле лавочки. Вытаскивает из сумочки еще кнопочный сотовый телефон, смотрит на время. Недовольно оглядывается по сторонам, сердито выдыхает, нажимает несколько кнопок, подносит к уху. Не дозвонившись, убирает телефон в сумочку, собирается уходить. И вдруг откуда-то, чуть ли не из кустов, появляется папа в спортивном костюме. Он идет, пошатываясь, словно пьяный. Останавливается возле мамы.
ПАПА. Мадам, простите, то есть, конечно же, мадемуазель… Встречайте, прямиком из звездного городка. Легендарный Федор Климов.
МАМА. Так уж и легендарный?
ПАПА. Хорошо, пока еще не легендарный, но уже без пяти минут командир корабля «Союз У» приветствует вас.
МАМА. Ага, здрасти. Нет, ну… я, как приличная девушка, опоздала всего на полчаса, даже чуть меньше, но я не думала, что самой еще час ждать придется.
ПАПА. Увы, увы, мадемуазель, сам гендиректор Роскосмоса со своей свитой и всеми подданными ждали нашего приземления почти полтора часа, так что час — это еще недолго. Но я, конечно же, приношу свои глубочайшие извинения, и в знак примирения позвольте лобызнуть ручку… (Хочет взять маму за руку, но у него подкашиваются ноги, и он падает на землю.) Черт, вы сногсшибательная девушка.
МАМА. Сударь, может быть, просто вы пьяны?
ПАПА. Если только от вашей красоты.
МАМА. Ну хватит тебе, засмущал. (Помогает папе подняться.)
ПАПА. Мадемуазель, поверьте человеку, полторы тысячи раз облетевшему вокруг нашей планеты. Вы самая красивая девушка во вселенной.
МАМА. Дурак… Нет, ты правда не пил?
ПАПА. Какой там.
МАМА. А что с походкой тогда?
ПАПА. Мадемуазель, я, на секундочку, из космоса вернулся.
МАМА. На секундочку? И уже улетаете?
ПАПА. Подловила, подловила, смешно! Да нет, Маш, я правда три дня, как вернулся. Три месяца в невесомости. Как думаешь, какая у меня должна быть походка? Обыкновенная, космическая. Почти что лунная.
МАМА. Да? А я не знала. Думала, приземляешься и, как обычно, ходишь.
ПАПА. Скоро так и буду.
МАМА. И что, тебя так легко из Звездного городка отпустили?
ПАПА. Как видишь, не очень легко, иначе бы не опоздал.
МАМА. А у тебя проблем не будет?
ПАПА. Будут, но только если не предъявлю твое фото в оправдание.
МАМА. Да ну тебя. Я же серьезно.
ПАПА. И я серьезно. С тебя фото.
МАМА. Мм. И часто вы так после космоса на свидание ходите?
ПАПА. Впервые.
МАМА. Прям уж впервые.
ПАПА. Ну, я же первый раз с орбиты прилетел.
МАМА. Аааа.
ПАПА. И, кстати, не с пустыми руками. Цветов, прости, не нарвал, и вот почему.
МАМА. Почему же?
ПАПА. Щас-щас. (Настраивается.) Ромашки для Наташки, барбарисы для Ларисы, тюльпаны для Светланы, мимозы для Розы, гвоздики для Вики, Георгины для Ирины, лютики для Анютика, пионы для Илоны, хризантемы для Эммы…
МАМА. А настурции?
ПАПА. Какие настурции?
МАМА. Тоже цветы такие.
ПАПА. Да погоди ты! Какие настурции? Ну вот, блин, сбила. Все утро придумывал.
МАМА. Ого! Вот это подвиг. Сударь, вы настоящий поэт.
ПАПА. Подожди. Пионы для Илоны, хризантемы для Эммы… а для Мани, внимание… (Лезет рукой в карман.)
МАМА. Говорит Германия?
ПАПА. А для Мани — лунный камень. (Достает из кармана небольшой осколок камня на веревочке, протягивает маме.)
МАМА. Ого, вот это перформанс. Прямо с Луны? А ты разве на Луну летал?
ПАПА. Нет, конечно. Из музея космонавтики свистнул.
МАМА. А тебе ничего за это не будет?
ПАПА. Нет. А еще вот. (Из другого кармана достаёт небольшой тюбик, подкидывает в воздух, тот падает на землю.) Да елки… (Нагибается, поднимает тюбик, снова подкидывает, тот падает.) Привык, что они там сами в невесомости летают. Это тебе, в общем.
МАМА. Что это? Гель для бритья?
ПАПА. Как гель? Суп.
МАМА. Написано же — гель.
ПАПА. Да еклмн… В темноте собирался, видать, тюбики перепутал. Ладно, давай сюда.
МАМА. Ну уж нет. Подарки не отдарки. Пригодится.
ПАПА. Блин, неудобно получилось. Хотел понтануться — супом угостить…
МАМА. Можешь угостить мороженым — тоже неплохо. (Берет папу под руку, так и идут — папа, пошатываясь на ходу, мама с трясущимися от смеха плечами.)
21
Комната Лёшика. Опять он что-то рисует в альбоме. Входит Танкер с рюкзаком на плечах.
ТАНКЕР. О, знакомый халат.
ЛЁШИК. Таня, блин… Ты бы хоть предупреждала.
ТАНКЕР. Да ладно, не парься. И давай только без переодеваний.
ЛЁШИК. Ок.
ТАНКЕР. Роман опять рисовал?
ЛЁШИК. Типа. Показать?
ТАНКЕР. Да лан, не надо. Ты вроде и так все рассказываешь. (Садится в кресло-качалку.) Ну, давай врубай.
ЛЁШИК. Кого?
ТАНКЕР. Ну, этого… Француза. Как там… такату твою.
ЛЁШИК. Аааа, Дассена, что ли? Ща. (Подходит к проигрывателю, ставит пластинку Дассена. Звучит песня «Така-таката».)
ТАНКЕР. Че-то тоже такое себе.
ЛЁШИК. Ну, это ж дедушкино. (Выключает проигрыватель, убирает пластинку.) Могу Angels & airwaves включить.
ТАНКЕР. Не, не надо. Че там Вадзим? Все бесит тебя?
ЛЁШИК. Угу. Но он это, в аварию вроде попал.
ТАНКЕР. Ого. Живой?
ЛЁШИК. Ну, да, ногу только сломал. В гипсе теперь. Ну, все равно типа карма.
ТАНКЕР. А я думала, вы уже вместе отзывы пишите и в лазертаг играете.
ЛЁШИК. Да иди ты!
ТАНКЕР. А мои всё, развелись.
ЛЁШИК. Хреново.
ТАНКЕР. Яп.
ЛЁШИК. Добро пожаловать в группу лузеров.
ТАНКЕР. Да лан, у тебя хоть мама довольная. Моя задолбала уже. С таким лицом ходит, как этот, сквидвард из Спанч Боба. Сама решила разводиться, сама страдает теперь.
ЛЁШИК. Жиза…
ТАНКЕР. И мы, это… уезжаем, короче.
ЛЁШИК. Чего?
ТАНКЕР. В Краснодар. Ну, к маме домой. Она оттуда. Я, в общем, попрощаться пришла…
ЛЁШИК. Офигеть…
Неловкая пауза. Танкер встает, Лёшик тоже встает. Шаг друг к другу. Танкер поднимает руку и похлопывает Лёшика по плечу.
ТАНКЕР. Пока, что ли?
ЛЁШИК. Так, может, обнимемся?
ТАНКЕР. А смысл?
ЛЁШИК. Не знаю.
ТАНКЕР. Вот и я не знаю.
ЛЁШИК. Ну, ты это… Будешь же писать…
ТАНКЕР. Само собой, в вэкашечке спишемся.
ЛЁШИК. Фигово, блин.
ТАНКЕР. А, да. Это тебе. (Снимает рюкзак, вытаскивает мяч, протягивает Лёшику.) Он, это, с чемпионата мира, с автографами там всяких Неймаров, Месси.
ЛЁШИК. Спасиб, а зачем?
ТАНКЕР. Не знай, в музей тебе. Или продашь, в копилку на Марс добавишь. Лан, пока.
ЛЁШИК. Пока.
Танкер уходит.
ЛЁШИК. Что за на фиг?.. Тут еще мама добавила.
22
Входит мама.
МАМА. Лёш, мы завтра на конкурс едем.
ЛЁШИК. Ну, ок. Бабушка придет же?
МАМА. А бабушка в санаторий уезжает, ты что, забыл?
ЛЁШИК. А, точно.
МАМА. Останешься с Вадзимом?
ЛЁШИК. В смысле?
МАМА. Ну, куда он с такой ногой?
ЛЁШИК. И че?
МАМА. И все. Присмотрит за тобой, а ты за ним.
ЛЁШИК. Я и один могу.
МАМА. Да, опять суп поставишь разогревать и пожар устроишь.
ЛЁШИК. Это было два года назад.
МАМА. Ничего не знаю. Все, решили. Мы уезжаем, вы остаетесь.
ЛЁШИК. Ну, блин.
МАМА. И никаких ну блинов мне. Я скоро вернусь. (Уходит.)
23
Планета шерстяных клубков.
Люк стоит напротив Тян. Неподалеку от них корабль Вадзилы Георгича.
ЛЮК. Может, еще передумаешь? Тебе же явно не за тридцать.
ТЯН. Тятятятятятятятя. (Качает головой.)
ЛЮК. Ну, блин… Я так привык к тебе уже, к этому твоему тятятя.
Тян обнимает Люка, хочет уйти, но Люк обнимает ее сам крепко-крепко.
ТЯН. Тятятя.
ЛЮК. Угу, еще секундочку. (И еще крепче прижимает к себе Тян.)
Наконец объятия прерываются. Тян уходит вдаль, по пути схватив клубок, и начинает с ним играться, как настоящая кошка. Люк провожает ее взглядом, пока она совсем не исчезает из виду.
Голос Вадзилы Георгича. Люк, пора. Надо уметь отпускать. Так лучше для всех.
24
И вдруг откуда-то раздается громкое всхрапывание. Лёшик отрывается от альбома, растерянно смотрит по сторонам. Всхрапывание повторяется. Лёшик выходит из комнаты в зал. Там на диване, похрапывая, спит Вадзим. Лёшик долго смотрит на него, потом ищет, чем бы швырнуть в Вадзима, находит тапок, замахивается им, но в этот момент Вадзим, словно что-то почуяв, сладко чмокает губами, переворачивается на бок и перестает храпеть. Из-под одеяла выглядывает гипс. Лёшик еще какое-то время смотрит на Вадзима, затем кладет тапок рядом с диваном и уходит.
ЗТМ
25
Вадзим просыпается от звонка телефона. Пытается нащупать его, находит, смотрит на экран.
ВАДЗИМ. Так, спасибо, что разбудили, но общаться нам пока не о чем. (Сбрасывает вызов, убирает телефон.)
Появляется Лёшик в спортивном костюме, заметно хромает.
ВАДЗИМ. Опа, Лёшич, а ты чего это? (Пауза.) Или меня решил поддержать?
ЛЁШИК. Очень надо.
ВАДЗИМ. Слушай, прояви сочувствие, мы теперь, можно сказать, братья по несчастью.
ЛЁШИК. Ничего, бегал, подвернул немного.
ВАДЗИМ. А ты в чем бегаешь? В кедах? (Пауза.) Надо в беговых кроссовках. Купим тебе потом.
ЛЁШИК. Обойдусь.
ВАДЗИМ. Ну, что ты опять? Я не для того, чтоб понравиться. Просто они реально нужны. И еще ты, когда бегаешь, стопу как ставишь?
ЛЁШИК. Никак.
ВАДЗИМ. Или ты на руках бегаешь? Ну, ладно тебе, покажи, как ставишь.
ЛЁШИК. Ну, так. (Показывает.)
ВАДЗИМ. Я так и думал. Что ж вам на физкультуре не рассказывали, как правильно бегать? Нельзя на пятку, стопу убьешь и колени. Надо на носок и постепенно увеличивать дистанцию. А то тоже с непривычки воспаление надкостницы получишь, еще хуже будет. Если хочешь, можем составить тебе правильный график. Или потом вместе бегать будем, когда в норму приду.
ЛЁШИК. Не надо мне ничего.
ВАДЗИМ. Что ж ты такой, а? Голодный, может? Завтракать будем? Поешь, может, повеселеешь.
ЛЁШИК. Как хотите.
ВАДЗИМ. Так, хватит выкать, последний раз говорю. Еще раз выкнешь, словишь фофан. Что смотришь? Что такое фофан, знаешь?
ЛЁШИК. Знаю. Как хочешь.
ВАДЗИМ. Уже лучше. Но надо было сказать: готовь завтрак, Вадзим!
ЛЁШИК. Мне пофиг. (Идет в свою комнату.)
Вадзим, опираясь на костыль, поднимается, направляется на кухню, гремит посудой, столовыми приборами.
Лёшик в своей комнате подходит к портрету папы.
ЛЁШИК. Ты слышал? Бегать он со мной будет.
У Вадзима снова звонит телефон, он сбрасывает.
ВАДЗИМ. Лёшик, а ты давно бегаешь?
ЛЁШИК. Два года.
ВАДЗИМ. И не худеешь?
ЛЁШИК. Нет.
ВАДЗИМ. А знаешь, почему?
ЛЁШИК. Почему?
ВАДЗИМ. Мама с бабушкой тебя слишком любят.
ЛЁШИК. В смысле?
ВАДЗИМ. Закармливают. Ватрушки эти, шоколадки. Ты же единственный мужчина в семье, вот они рады стараться.
ЛЁШИК. Никто меня не закармливает.
ВАДЗИМ. Слушай, я до 18 лет вообще пухлый был. 90 килограмм весил. А потом ради эксперимента год решил сахар не есть. И что ты думаешь? До 70 килограмм сбросил. С тех пор сладкое только по праздникам, и то не по всем.
ЛЁШИК. Ясно. Поучительно.
Вадзим с тарелкой чищеного граната направляется к Лёшику в комнату.
ВАДЗИМ. Ты тоже попробуй. Вообще, знаешь, менять что-то в жизни всегда хорошо. Я вот всего одну букву к имени добавил, и жизнь другая совсем началась. В город к вам переехал, маму твою встретил. На вот, держи.
ЛЁШИК. Что это?
ВАДЗИМ. Гранат. В сто раз полезней твоих ватрушек.
ЛЁШИК. Угу, спасибо. Мне работать пора.
ВАДЗИМ. Да, кстати, отзывы твои. Много за них платят?
ЛЁШИК. 30 рублей за штуку. А что?
ВАДЗИМ. 30 рублей за штуку, значит, всего 6700 почти получается. М-да, не вариант.
ЛЁШИК. Какой вариант?
У Вадзима вновь звонит телефон.
ЛЁШИК. Звонят.
ВАДЗИМ. Да слышу…
ЛЁШИК. Ответить не судьба?
ВАДЗИМ. Да, надо ответить. (Пауза.) Алло. Да. Да никуда я, тут… да… Слушайте, давайте спокойнее… понял, да… Не надо… Всё… Всё, я понял, сейчас выйду… Да. (Лёшику.) Я скоро. (Уходит.)
ЛЁШИК. Все норм? (Пауза. Обращаясь к фото папы.) Видел? Даже гранат идеально почистил…
Лёшик подходит к компьютеру, включает, ждет, пока загрузится, что-то печатает, смотрит на телефон, снова что-то печатает, встает, подходит к окну, отходит, задумчиво останавливается, снова возвращается к окну, всматривается.
ЛЁШИК. Не понял, это че такое? (Выбегает.)
26
Лёшик выбегает на улицу и видит, как Первый и Второй окружили Вадзима и выкручивают ему руки, а потом уводят за гаражи.
ЛЁШИК. Эй, вы че творите?
Первый. Пацан, иди, куда шел.
ЛЁШИК. Вы че творите, я щас полицию вызову. (Достает телефон.) Алло, полиция!
Второй. Так, тихо, тихо. Все нормально.
ЛЁШИК. Ломоносова, 10. Срочно…
Первый толкает Вадзима на землю и пинает.
Второй. У тебя три дня, ты понял?
Первый и Второй поспешно скрываются. Лёшик подходит к Вадзиму, помогает подняться.
ЛЁШИК. И че это было?
ВАДЗИМ. Лёш, да не надо было… Сами бы разобрались.
ЛЁШИК. Я вижу, как сами. Это что за бандиты?
ВАДЗИМ. Да все в порядке.
ЛЁШИК. Или мне опять в полицию звонить?
ВАДЗИМ. Ладно-ладно. Только маме не рассказывай. Так тупо все вышло. Я в их «лексус» въехал. Не заметил, из-за поворота вылетел. А у меня страховка просрочена. Сами решили договориться. Ну, они мой «опель» забрали и мало, конечно, говорят. Еще полмиллиона требуют. Ну, я, сколько мог, нашел, кредиты взял, а больше не дают. А они больше ждать не хотят. Жесткие ребята. Говорят, машина шишки какого-то. И он не знает. Поэтому ремонтировать срочно надо. Но я найду. Может, займу у кого. Все равно квартиру хотел менять или продавать. Только так быстро не продать. Ты маме не говори, Лёш. Не надо ей нервничать. Не смертельно. Я все решу.
ЛЁШИК. И сколько осталось?
ВАДЗИМ. Что?
ЛЁШИК. Сколько им нужно?
ВАДЗИМ. Да 200 с небольшим тысяч. Я займу. Ну, или микрозайм возьму. Жесткие просто ребята….
Лёшик идет к подъезду, но вдруг останавливается, возвращается.
ЛЁШИК. Звони им обратно.
ВАДЗИМ. Зачем?
ЛЁШИК. Телефон целый? Звони, говорю.
Вадзим удивленно смотрит на Лёшика, но послушно достает телефон.
ЗТМ
27
Снова планета закатов. Тихо и красиво. Люк медленно подходит к небольшому холму, садится. Смотрит на закат.
ЛЮК. Если мы когда-нибудь встретимся, то лучшего места не найти. Здесь охренительно красиво.
И вдруг с другой стороны появляется Пропавший космонавт. Он подходит к холму, на котором сидит Люк, взбирается на него и садится рядом. Сидят молча и смотрят на закат. Люк снимает шлем.
ЛЮК. Красиво же?
Пропавший космонавт кивает в ответ, затем тоже снимает шлем, но тут же начинает распадаться на пиксели, которые улетают в космос.
ЛЮК. Опять голограмма… Где бы ты ни был, пусть тебе будет хорошо…
28
ЛЁШИК. Я шел и думал. Ну, ок. Ну, побьют они его. Не убьют же. Хотя вот так бы — нет человека, и нет проблем. Но там же не двадцать миллионов и не десять. Так что не убьют, конечно. Но, блин, побить тоже по-разному можно. Еще инвалидом, на фиг, сделают. А это не факт, что лучше. Он же правда не виноват. Ну, то есть виноват, но не специально же. Так бывает.
Но потом я представил маму. Вот она приезжает, вся такая довольная, счастливая, а тут раз, и инвалид Вадзим… Конечно, она опять будет грустная, перестанет улыбаться. А это правда здорово, когда мама улыбается, тогда и мир как-то радужней, что ли, становится.
Да и он реально неплохой вроде. Не весь такой из себя хороший и замечательный, идеально чистящий гранаты, а просто нормальный, с косяками, как и все мы. Папа ведь тоже косячил, по мелочи, но косячил.
А на Марс я все равно не полетел бы… Ну, и он, конечно, развопился: «Отдам, отдам все до копейки». Конечно, отдашь, куда ты денешься?
Танкер написала, что грустно ей в Краснодаре. Мама в депрессии и таскает ее вместе с собой к психоаналитику. А папа к себе зовет, скучает, но мама не пускает. Танкер бесится, говорит, учиться сложнее. Нет таких ботаников, как я. Ну, сорян. Возвращайся. Я буду рад только…
Я не знаю, как все будет. Может, норм, может, не очень, может, вообще начнется апокалипсис. Но пока мама улыбается, все и правда не так плохо.
А в жизни так бывает. Вроде нет злодеев, вроде не хуже, чем у других, и никто тебя не гнобит за то, что не такой, как все, а все равно жопа какая-то.
Просто это и есть — жиза.
29
МАМА. Ура, мы первые! Танцуем!
Лёшик включает проигрыватель, ставит пластинку, начинает дергаться, все герои присоединяются к нему, и вдруг из этих дерганых и хаотичных движений рождается настоящий красивый танец. Или его подобие.
Конец