Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2023
Когда из окошка смотришь на вулкан, он красивого стального цвета. Когда смотришь на вулкан вблизи — это шлак под ногами.
Отчего сие?
Издалека мы смотрим на вулкан через громадную линзу воздуха, через фильтр, который даёт красоту. Так раскрутился запретограм. Систром добавил фильтры, которые делали снимки красивее. Красота спасёт мир. О красоте, которая гнев божий, расскажем чуть попозже.
Можем ли мы обвинять человека в том, что он смотрит на мир сквозь розовые и прочие фильтры? Нет. Фильтры встроены в разум. До сознания человека доходит 4% данных. 100% доходит под веществами, некоторые после этого сходят с ума. Лурия описал, как тяжело читать книгу человеку, который ничего не забывает. Ему приходится перестраивать картину мира с каждым предложением. При этом великие книги мы ценим за то, что они перестраивают мировоззрение, а великих истолкователей за то, что они прочитывают мельчайший фрагмент на богатейших контекстах.
Говорят, что в Москве, в «Коммерсанте», не берут на работу выпускников журфака МГУ. Сперва я думал, что это личное, но ларчик открывался проще. На журфаке журналистов учат, что журналисты должны писать правду, а в поле их приходится переучивать. Так же литературных критиков на филфаке учат читать текст безоценочно, а в изданиях переучивают на «продающие тексты». Парадокс. Преподаватели, которые внушают студентам, что они будут иметь дело с правдой, лгут им.
Критика имеет три слоя: идейный, как у Белинского, литературоведческий и книжный маркетинг. Когда я оказался в критике, постмодернизм (идеология развитого капитализма) быстро демонтировал идейную надстройку. У филологов была иллюзия, что они смогут выезжать на формальном методе. Эту надежду тоже быстро похерили. С особым цинизмом Петр Вайль писал в 90-х: «Не реже раза в месяц я говорю одно и то же очередному писателю, поэту, режиссеру: “И не думайте! То, что вас пригласил (в США) престижный университет, и столько платят, и всюду зовут, — замечательно. Вас печатают и ставят — великолепно. Но даже не думайте, что, если вы останетесь здесь навсегда, все пойдет так же. Вы талант. Но вы будете одинокий талант сам за себя, в конкуренции с другими. А сейчас вы — это «мы», вы представитель державы, набитой атомными бомбами, чьи баллистические ракеты нацелены во все уголки земного шара. Поэтому всем страшно интересно, что вы рассказываете о царскосельских мотивах поздних символистов. А вот когда приедете один и у вас будет в лучшем случае ракетка для пинг-понга, всем станет неинтересно, потому что не страшно”. Почти никто не верит. Трудно поступиться самоценностью личности, особенно если личность — твоя».
Филологическая критика слиняла в два дня.
Продажа книг без филологии и идеологии не перестала оседать. Книги стали продвигать как вещества. Купите, получите удовольствие.
Сдача и гибель критики прошли на моих глазах. Бог бы с ней. Но согласно смыслу фамилии (Ширяев), на роду написано мне расширять пространство борьбы, сверяя карту и территорию.
Развитой капитализм распылил общество на отдельных потребителей. Но мир — система ссылок, и каждый хочет замкнуть эти ссылки на себе. Всем ребятам пример — Стив Джобс, который а) давал свои гаджеты всем, кроме своих детей, б) старался делать свои гаджеты так, чтоб их нельзя было вскрыть и перепрошить, в) точно так же, как он не давал хирургам лечить себя от рака, он относился к айфону — как к своему телу. «Примите, ядите».
Все хотят быть Джобсами. Но это не первый звёздный мальчик. Есть миф «Зубы дракона»: убить дракона, посеять его зубы, из зубов вырастут бойцы. Дракон — это миф, владеющий дописьменным обществом. Зубы — письменность, достаточно простая, чтобы младший командный состав мог читать приказы, передаваемые на большие расстояния. «Знание — сила». Зарядка требует разрядки. Римскую империю создали дороги, а погубила нехватка папируса. Поставки бумаги дали толчок крестовым походам. Гутенберг спровоцировал религиозные войны. Быстрая печать — войны наполеоновские. Проводной телефон — позиционную Первую мировую войну. Вторая — радио и танки. Вьетнамская война — телевизор. Иракская — интернет. Кстати, мой дедушка был радиолюбителем в 30-е, во время Великой Отечественной войны вырос до комполка связи в 1-й гвардейской танковой армии. Если бы он родился после войны, мог бы стать радиохулиганом.
Современные зубы дракона — в ваших руках. Медиа у нас ассоциируются с просвещением, а просвещение с миром. Теперь оказывается, что просвещение — это «ни войны, ни мира, а продолжение всего этого другими средствами». Хороший правитель наполняет подданным желудки и лишает их мыслей, укрепляет их кости и лишает желаний, а также памяти, чтоб они забыли его имя. Как это сделать, когда дракон мёртв, а зубы посеяны? Или создать трудный письменный язык — иероглифы. Или, если письменность простая, портить язык дискурсом. Когда все научились писать и читать, происходит «выхолащивание нормы». Все пишут одинаково хорошо, все пишут одинаково, нет явных вершин. Наступает «тошнота текста» — чтобы текст отразился в Гугле, его шпигуют ключевыми словами. Текст тошнит. Это очень остроумно этимологически. От сартровского словечка nausée («тошнота») происходит английское noise. Информация становится шумом, информационным мусором. Задача в том, чтоб человек в принципе не смог воспринять ничего хорошего. Потребляя мусор, потребитель превращается в мусор.
У Юнга был пациент, который боялся, что не сможет покончить жизнь самоубийством. Поэтому он научился, превозмогая тошноту, глотать свой собственный язык.
Возможен ли третий путь?
Образование (просвещение, она же пропаганда) заключается в 20 повторениях, создающих нейронную связь. Проблема в том, что человеку самому почти невозможно заставить себя сделать 20 повторений. Для этого нужно, как говорил Диоген, когда его продавали в рабство: «купить себе хозяина».
Когда-то библиотекарши могли, подсовывая правильные книжки, тренировать читательские нейросети в направлении усложнения. Теперь нас обучает Гугл. Зачем понижается уровень? Потому что рынок работает тем лучше, чем хуже люди его понимают. Сетям выгодно, чтоб мы обучались, «не приходя в самосознание».
Но есть и светлая сторона. Сеть распадается на хабы. СМИ перестали быть массовыми и накручивают массовость ботами. Немассовые медиа сильней, так же как циркуляры Аввакума, чтомые вслух неграмотным, были сильнее петровских «Ведомостей», если даже до Камчатки добрался раскольничий епископ.
Сеть — один большой телефонный мошенник. 2 реальных: наш собственный мозг и живые люди вокруг. 2 виртуальные сети — интернет и финансы. Если вы вкладываете ваше время и внимание в чужую сеть, то тем самым вы ослабляете собственную. Если разрушить все сильные связи, то останутся только слабые, чью силу можно измерить по количеству денег, собранных онлайн. Против телефонных мошенников есть только одно средство — не вступать с ними в контакт.
Американский культуркритик Джарон Ланир сравнивает интернет эпохи Web 1.0 с индейскими племенами доколумбовой Америки, а Web 2.0 — с колонизацией: эпохой «огненной воды», охоты за скальпами и одеял, заражённых оспой. Интересно, доживём ли мы до «деколонизации» интернета?
Вряд ли.
Недавно я понял, как смотрят на мир бушмены. Для них каждый предмет находится в своём пространстве. Из-за этого они не могут смотреть кино. Бушмены, как православные монахи исихасты, умеют управлять своим вниманием, что нам кажется мистическим переселением в предмет. Их пространство искривлено больше, чем пространство Лобачевского, которое естественно для любого ребёнка. Чем разомкнутей пространство, тем слабее внимание.
Следует ожидать Исхода из сети. Круговорот платформ бросается в глаза. Бесплодие плоской открытой системы очевидно. Виляя толпой, Гугл сам создаёт чёрные дыры даркнета. Пространство сворачивается и закрывается, как торт «наполеон».
Let my people go offline.