Михаил Бару. Скатерть английской королевы
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2023
Михаил Бару. Скатерть английской королевы. — М.: Новое литературное обозрение, 2023.
Когда берёшься писать о Михаиле Бару, возникает соблазн взять заголовком или хотя бы эпиграфом его хокку. Ну вот, избранное на мой вкус…
вот-вот рассветет…
из гостей тракториста
бережно трактор везет
длинное письмо…
ползут слова
за уставшей рукой
немного смысла
я нашел в этой жизни…
и тот не в своей
В хокку Бару, словно в Греции или Св. Писании, есть всё, но мы-то не обо всём, а только об одной книге, втором после «Непечатных пряников» (2021) томе1 серии «Письма русского путешественника» о малых русских городах.
Перечислю: Сергач, Спасск-Рязанский, Скопин, Пронск, Михайлов, Котельнич, Кадом, Елатьма, Заволжск, Шацк.
Ни в одном я не бывал, а изо всех дивных названий знаю лишь рязанский Скопин, потому что в ноябре 1884 года Чехов вызвался быть корреспондентом на процессе судебного заседания Московского окружного суда по делу директора Скопинского общественного банка Рыкова. Цикл фельетонов «Дело Рыкова и комп. (От нашего корреспондента)» печатался в «Петербургской газете» под псевдонимом Руверт, а в «Осколках» шли «Картинки из недавнего прошлого» (о процессе Рыкова)».
В книге Бару главка о деле Рыкова называется «Человек, совративший город», и автор, конечно, ссылается на Чехова, но главное, как он окрашивает давние события и факты.
Да, поехал (на свой счёт, между прочим!) из Москвы в глухой угол, да, добросовестно изучил местную историю, разглядел приметы места. Но сведения сами по себе ещё не сообщат живой картины прошлого, что так пленительно разворачивается под его пером.
Буду цитировать, как бы примериваясь на ходу к самому методу писателя.
Вот он посетил краеведческий музей и отметил, что там рассказывают о Рыкове «не без тайной, как мне показалось, гордости».
Насыщенный увиденным и узнанным текст вроде нейтрален. «Экскурсовод после экскурсии по музею повёз меня смотреть здание скопинского банка, который теперь давно уже не банк, а просто старый облупившийся дом, принадлежащий скопинскому территориальному отделу социальной защиты. У входа в дом висит большая мемориальная доска, на которой выбито, что здесь в девяностых годах позапрошлого века работал предводитель уездного дворянства Сергей Николаевич Худеков. Рядом с доской притулились две небольшие таблички — одна местного отделения коммунистов, а вторая такая же, но единороссов».
Ещё: «Нашёл я в сети фотографию Ивана Гавриловича. Увы, отвратительного качества. Видимо, уже последних, сибирских времён. Шапка-«пирожок» на голове, папироска в зубах, ухо правое торчит, но усы, глаза… выдают в нём такого… Как хотите, но достаточно одного взгляда на это лицо, чтобы на всякий случай перепрятать деньги поглубже, в самый потайной карман, и немедля его зашить».
Знаменитые уроженцы Скопина — это художник Пётр Боклевский, прославившийся иллюстрациями к Гоголю, и «три молодых человека, которых сейчас уже, наверное, никто и не вспомнит: композитор Анатолий Новиков, кинорежиссёр Иван Лукинский и драматург Александр Афиногенов».
В последнее жизнь вносит свои коррективы, и в современном военно-патриотическом подъёме нашлось место военным песням Новикова, а кинофильм «Солдат Иван Бровкин» (пост. И. Лукинского) так без передыху лезет с телеэкранов. Что же касается драматурга, Бару кроме иных деталей биографии делает очень уместный акцент на его дружбе с Пастернаком: «Не так мало, если разобраться».
Поведав о периоде, когда Скопин был шахтерским центром, писатель для демонстрации тогдашнего благополучия обращается к статистике. «К примеру, в пятьдесят шестом году году в Скопине продали сто одиннадцать тонн колбасы и сосисок. Это получается, если пересчитать на всё население… по семь килограмм на брата. Не бог весть что, конечно, но если исключить младенцев, то килограмм по десять все же будет. Почти по семьсот граммов в месяц. Такая цифра и сейчас неплохо смотрится».
Вообще авторские, я бы их назвал, присказки придают особую прелесть очеркам книги, словно бы путешественник превращает читателя в доброго слушателя, который оценит и уподобление Рыкова Мавроди, и разделит удивление масштабом доносительства скопинцев семнадцатого века о винных котлах соседей… «Нет, я не буду тебе, читатель, рассказывать, как всё в одночасье рухнуло и теперь медленно поднимается с колен. Об этом ты и без меня знаешь. Небось колени-то не казенные, свои».
Дело скопинского банка ушло в далёкую историю, но и в новом веке город сумел криминально прославиться. 30 августа 2005 года Скопинским городским судом был приговорён к 17 годам лишения свободы Виктор Мохов, державший и насиловавший в подвале в течение почти четырёх лет двух несовершеннолетних девушек, прозванный в СМИ скопинским маньяком. Знал подлец, чем в наши дни привлечь: из двух десятков новостей на РИА «Новости-Скопин» 7 августа 2023 года пятнадцать (так!) относятся к Мохову, и то, что Михаил Бару вовсе игнорировал злодея, представляется мне знаковым.
Я прикоснулся лишь к одному из девяти городов, посещенных русским путешественником, книга которого напомнила мне «Фрегат “Паллада”». Почему?
Путевые записки Гончарова открывают страну за страной по мере путешествия автора.
Путевые записки Бару открывают город за городом по мере путешествия автора.
И там и там страстное желание увидеть и понять, постоянно соотнося новую информацию со своим жизненным опытом. У Гончарова иноземье с Россией, у Бару — бывшее с настоящим.
После обширного сравнения английских и российских порядков Иван Александрович признаётся: «Но… однако… что вы скажете, друзья мои, прочитав это… эту… это письмо из Англии? куда я заехал? что описываю? скажете, конечно, что я повторяюсь, что я… не выезжал… Виноват: перед глазами все еще мелькают родные и знакомые крыши, окна, лица, обычаи. Увижу новое, чужое и сейчас в уме прикину на свой аршин. Я ведь уж сказал вам, что искомый результат путешествия — это параллель между чужим и своим. Мы так глубоко вросли корнями у себя дома, что, куда и как надолго бы я ни заехал, я всюду унесу почву родной Обломовки на ногах, и никакие океаны не смоют ее!»
Михаил Борисович, дав «Вместо предисловия» смешной и страшный обзор «истории какого-нибудь заштатного городка Рязанской или Вологодской губернии», восклицает: «Господи, да что же было хорошего?! Разве только гениальная литература о том, что всё плохо, военные оркестры, играющие вальсы в городском саду перед отправкой на фронт, любительские спектакли, после которых были танцы, ледяное шампанское в буфете и бой конфетти, маковые пряники, тридевять земель, за которые можно убежать, чудом дошедшее письмо с фронта или из лагеря о том, что жив, тёплые шерстяные носки ручной вязки и леденцы на палочке. И ещё мечты о том, что всё будет хорошо или уже было, но мы не заметили. Впрочем, если как следует поискать в том, что давно поросло быльём, то можно…»
Таким образом, оказалось, что и в наш падкий на любую информацию век самым свежим словом может стать путевой очерк о прошлом.
1 В печати и третий том.