Об одной болезненной страсти Ф.М. Достоевского
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2023
Михаил Ордынский-Давидов — врач, писатель, историк литературы. Автор 11 литературно-художественных книг, многих документальных повестей, очерков и статей о жизни Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Льва Толстого, Маяковского, опубликованных в журналах «Урал», «Москва», «Наука и жизнь» и др. Кавалер ордена Достоевского, член Союза писателей России. Живет в Перми.
Не секрет, что на творчество Достоевского большое влияние оказывала «священная болезнь» — эпилепсия. Более 45 лет по архивным данным я изучал «священную болезнь» Достоевского. В течение жизни он перенес, по моим выверенным данным, 388 больших судорожных припадков, более 10 малых припадков (petit mal), множество так называемых миоклоний (мышечных подергиваний лица, шеи и плечевого пояса). В клиническую картину его эпилепсии также входили постоянные послеприпадочные и межприпадочные дисфории (нарушения настроения), фобии (страхи) смерти и летаргического сна, сравнительно редкие слуховые и зрительные галлюцинации, феномен дежавю («уже виденного»), парадоксальные расстройства сна в форме кошмарных сновидений, идеаторные проявления в виде ясновидения, повышенной религиозности… Это далеко не полный перечень проявлений эпилепсии у великого писателя…
Предмет моей статьи — импульсивное влечение Ф.М. Достоевского, которое относится к бессудорожным проявлениям эпилепсии и является ныне предметом ожесточенных споров историков литературы.
Импульсивные влечения относятся к типичным и наиболее частым клиническим проявлениям эпилепсии.
При импульсивных влечениях больного неудержимо влечет к совершению определенных действий: при дипсомании (которая у Достоевского отсутствовала) — к приему алкоголя, при дромомании — к бродяжничеству, при лудомании — к азартным играм.
При этом критическое отношение больного к совершаемым действиям и возможность волевого контроля за ними отсутствуют.
Лудомания (лат. ludo — играю + греч. mania — безумие, влечение) — игровая зависимость, патологическая склонность к азартным играм.
Лудомания встречается преимущественно при эпилепсии1, редко — при других психических заболеваниях, в том числе скрыто протекающих. Этим термином в медицине обозначают импульсивную неуправляемую страсть к азартным играм.
Распространенный среди российских журналистов термин «игромания» является безграмотным и не должен использоваться. Термин «гэмблинг» (англ. — игра на деньги) тоже неудачен, ибо многие люди играют на деньги, особенно в карты, не имея болезненной зависимости от игры.
Лудомания невероятно распространилась в России с 90-х годов XX века, когда повсеместно появились игровые автоматы, которые народ емко и справедливо окрестил «однорукими бандитами». Современные ученые сделали вывод, что у подавляющего большинства людей, одержимых лудоманией, при психоневрологическом обследовании выявляется именно эпилепсия и, реже, другие заболевания нервно-психической сферы или состояния, граничащие с патологией.
Мой научно-медицинский анализ еще в 1980-х годах позволил сделать заключение, что причиной безудержной и неуправляемой страсти Ф.М. Достоевского к игре на рулетке являлась именно эпилепсия. Как известно, в советское время некоторые писатели и историки литературы, например С.В. Белов и Ю.И. Селезнев, отрицали эпилепсию Достоевского как причину его лудомании, объясняя его страсть к игре на рулетке социальными и материальными факторами, а также складом характера писателя. За прошедшие 40 лет и эпилепсия, и лудомания так глубоко изучены в научном плане, что ни у одного психиатра и невролога, знакомого с историей болезни Ф.М. Достоевского, не возникает сомнения в том, что его лудомания развилась вследствие эпилепсии и являлась бессудорожной составной частью многогранных клинических проявлений его падучей болезни.
Литератор, профессор С.В. Белов мог, к примеру, в беседе сказать: «Уж такой волевой человек был наш Федор Михалыч (при слове «наш» он бил себя в грудь, предупреждая, чтобы не смели выдвигать гипотезы о Достоевском, не согласовав их с ним), каторгу прошел, а пагубную привычку к игре в рулетку никак не мог преодолеть. Странно, очень странно».
Ничего странного в этом нет. Лудомания — симптом эпилепсии Достоевского, тяжелейшей болезни, практически не излечимой в XIX веке. Силы воли больного в преодолении лудомании явно недостаточно; должны произойти серьезные нейрофизиологические и нейрохимические процессы в нейронах (нервных клетках) и других элементах головного мозга, чтобы человека перестало неудержимо тянуть к азартным играм.
Когда у Федора Достоевского появилась лудомания как болезненный симптом эпилепсии?
Предпосылки к ее развитию обнаружились в ранний петербургский период его жизни, в 1840-х годах.
Андрей Михайлович Достоевский, вспоминая о событиях 1843 года, пишет: «Упомяну… о случившихся раза 3-4 вечеринках у брата, на которые собирались несколько офицеров (товарищей брата), с целью игры в карты; в первое время своего офицерства брат очень увлекался игрой в карты, причем преферанс или вист были только началом игры, но вечер постоянно кончался азартною игрою в банк или штосс»2.
Большой интерес Федор Достоевский проявлял к бильярду и к игре в домино.
Доктор А.Е. Ризенкампф, проживавший с ним на одной квартире, описывает такой эпизод: «К 1-му февраля3 1844 года Федору Михайловичу выслали из Москвы тысячу рублей, но уже к вечеру в кармане у него осталось всего сто… Отправившись ужинать к Доминику (ресторан в Петербурге. — М. О.-Д.), он с любопытством стал наблюдать за биллиардной игрой. Тут подобрался к нему какой-то господин… «Вот, — продолжал незнакомец, — домино так совершенно невинная, честная игра». Кончилось тем, что Федор Михайлович тут же захотел выучиться новой игре, но за урок пришлось заплатить дорого: на это понадобились целых 25 партий и последняя сторублевая Достоевского перешла в карман партнера-учителя»4.
Предвестники лудомании появились у Достоевского в 1856–1857 годах, когда он отбывал солдатчину в Семипалатинске и давал уроки на дому девице Е.А. Мамонтовой. Последняя, отмечая, что в Семипалатинске была очень распространена игра в карты, вспоминала: «Достоевский одно время как будто бы пристрастился к азартной игре. Играли же здесь тогда сильно. Однажды Федор Михайлович утром зашел к дяде и сообщил ему, что вчера он видел небывалую игру. Эта игра произвела на него сильное впечатление: он, рассказывая про нее, быстро ходил по комнате и с волнением закончил:
— Ух, как играли… жарко! Скверно, что денег нет… Такая чертовская игра — это омут. Вижу и сознаю всю гнусность этой чудовищной страсти… а ведь тянет, так и всасывает!»5
В 1859 году на глаза прапорщику Федору Достоевскому в Семипалатинске попалась статья в газете. Затаив дыхание, с жадностью он читал ее. Статья называлась «Из записок игрока» и рассказывала о нравах игорных домов Баден-Бадена, Висбадена, Гомбурга, где порою в считанные минуты выигрываются и проигрываются целые состояния, где вчерашние нищие становятся миллионерами, а миллионеры — самоубийцами. Ю.И. Селезнев так цитирует текст той статьи: «В Висбадене еще очень недавно молодой человек, проигравший там все свое состояние, в порыве отчаяния застрелился в игорной зале в виду многочисленной публики, столпившейся вокруг рулетки. Замечательно, что печальное событие это не прервало даже хода игры, и выкликавший нумера продолжал вертеть цилиндр с таким же хладнокровием, с каким приказал служителю вычистить зеленое поле стола, на который брызнул мозг из размозженной головы игрока»6.
«— “Гоголь”! Ты чего сегодня не пишешь? — спросила Мария Дмитриевна, первая жена прапорщика Достоевского, поднявшись ночью с постели и войдя в кабинет мужа. Тот все вышагивал по комнате, теребя то усы, то волосы у виска. Он обратил на заспанную жену свое возбужденное лицо и негромко выкрикнул:
— Маша, голубчик, когда же меня выпустят из этой собачьей дыры?! А? Когда же эти насекомые дадут мне отставку?
Жена прошла к столу, прочла заголовок статьи в газете, развернутой на столешнице, зевнула, насмешливо взглянула в лицо мужа:
— Вишь ты… на рулетку собрался. В Сибири и в России игорных домов нет. А кто тебя, каторжника, за границу пустит?
— Как ты сказала? Каторжника?! — выкрикнул прапорщик, брызнув слюной. Лицо его налилось кровью, он, гневно сверкая глазами, медленно надвигался на супругу, отступавшую от него с бледной физиономией.
И вдруг Федор застыл на месте, глаза его округлились, и он, издав страшный, нечеловеческий вопль, снопом повалился на пол, после чего стал биться в судорогах.
— Василий! — с испугом вскрикнула Мария Дмитриевна и выбежала из кабинета.
— Иду ужо, — зло буркнул денщик Василий, полоснул по лицу Марии Дмитриевны сердитыми глазами, пробегая мимо нее к Федору Михайловичу. Он не спал и все слышал.
— Чичас, Михалыч, чичас, — с лаской в голосе Василий расстегнул хозяину ворот, подложил подушечку под голову.
— У-у-у, гадючка астраханская, — прошептал денщик, метнув злой взгляд на дверь, за которой стояла эта «шашига» — жена взводного, справедливого и честного “Михалыча”».
***
С этого дня затаенная мечта поселилась в мозгу Федора Достоевского.
Поезд на всех парах мчал его от Варшавского вокзала Санкт-Петербурга в сторону границы. На календаре был июнь 1862 года, а бывший каторжник громко напомнил о себе «Записками из Мертвого дома».
К своему первому заграничному путешествию ни бильярд, ни домино, ни карты уже не волновали Достоевского. Он страстно мечтал попробовать свои силы в игре на рулетке.
Домино показалось Достоевскому игрой простой и достаточно примитивной. В бильярд играть он выучился хорошо, однако там нужны были хорошее зрение, глазомер, крепкие руки и суставы, гибкое тело. Игра в карты требовала высочайшей квалификации, комбинаторной памяти, постоянной тренировки. Из-за напряженного литературного труда времени на совершенствование в картах у него не было.
Завидовал ли он Н.А. Некрасову, который на профессиональной игре в карты нажил целое состояние?
Нисколько! Некрасова в откровенном разговоре со своей второй женой, Анной Григорьевной, он прямо назвал «шулером».
Игра в карты уже нисколько не волновала его, хотя, эпизодически играя в кругу семьи или родственников, Федор Михайлович показывал хорошее мастерство. «В том обществе (преимущественно литературном), где вращался Федор Михайлович, не было обыкновения играть в карты, — вспоминала А.Г. Достоевская. — За всю нашу 14-летнюю совместную жизнь муж всего один раз играл в преферанс у моих родственников и, несмотря на то, что не брал в руки карт более 10 лет, играл превосходно и даже обыграл партнеров на несколько рублей, чем был очень сконфужен»7.
Рулетка не требует от человека ни опыта, ни знаний, ни специальных упражнений, ни тренировки. Это — слепой случай, жребий. Здесь выиграть может любой. Один оборот колеса, несколько неуловимых движений шарика, и твоя судьба определена — или ты счастливец, невероятно обогатившийся, поймавший птицу счастья, или ты несчастный человек, проигравший свои кровные, потом и кровью заработанные деньги. Рулетка — это вызов судьбе, рулетка — игра отчаянных и одержимых людей, любящих рисковать.
Именно за необыкновенный риск, будоражащий кровь, страстно полюбил лудоман Достоевский игру на рулетке.
Рулетка — устройство для денежной игры в виде вращающегося круга с углублениями для шарика. На ободе колеса рулетки нанесено 36 номеров, из них половина — четные, половина — нечетные; половина — черные и половина — красные; половина — малые (от 1 до 18) и половина — большие (от 19 до 36). Цифры размещены в случайном порядке, красные и черные номера чередуются. На все эти различия можно делать ставки.
Еще есть zero («ноль» по-французски). Когда выпадает зеро, казино забирает все ставки игроков, кроме того счастливчика, который поставил в этот раз на ноль, — его деньги не только сохраняются, но и увеличиваются в 35 раз.
Крупье-профессионалы умеют катать шарик, разгоняя колесо с разной силой; при этом они всегда блюдут казенный интерес. У игорного заведения выиграть невозможно в принципе.
В игорных домах существуют определенные хитрости, связанные с устройством самой рулетки, правилами и работой крупье. Во-первых, игорный дом должен иметь большой доход. Во-вторых, существует система заманивания новичков. Крупье легко определяет, кто из участников игры является опытным игроком, а кто — новичком. Дебютанту должно обязательно повезти в первой же игре — ему надо создать условия, чтобы он крупно выиграл. Этот невероятный успех отложится на его психике, и он на много лет, а может быть, на всю оставшуюся жизнь привяжется к казино и будет регулярно опустошать в нем свой кошелек, принося доход заведению.
В первом же заграничном путешествии Достоевского ожидал такой «успех новичка» — в Висбадене в июне 1862 года он при первом же посещении казино выиграл 11 000 франков! Он продолжил игру, но начал проигрывать. Однако проявил выдержку и остановился (в тот начальный период он еще был способен на это!). Итоговый выигрыш в 10 тысяч позволил ему посетить не только Францию и Англию, как он поначалу планировал, но также и Италию.
В конце заграничного путешествия он заехал в Гомбург и пробыл в казино этого модного курортного городка в ландграфстве Гессен-Гомбург целый день, изучая игру. Играл он пока осторожно, чаще ставя лишь по нескольку монет в основном на «больше — меньше». Следил за выпадающими номерами, оценивал тактику опытных игроков, пытался найти математическую закономерность выигрыша, записывал счастливые выпадающие цифры, их повторения и интервалы.
В августе 1863 года Достоевский вновь отправился за границу. В Париже его уже ждала юная Полина Суслова, выехавшая из Санкт-Петербурга раньше. Однако по дороге ради рулетки Достоевский сделал большой крюк и на 4 дня заехал в Висбаден, курзал которого притягивал его словно магнитом.
Заметьте, дорогие читатели, очень важное обстоятельство: гиперсексуального мужчину в Париже дожидалась прелестная юная женщина, а он предпочел завернуть на рулетку. Господа Беловы и Селезневы, отрицающие лудоманию Достоевского как проявление болезни, обратите на этот факт серьезное внимание: страсть к рулетке превысила страсть к женщине-красавице. Лудомания захватила его мозг и душу и начала беспощадно диктовать свои условия. Писатель ощутил совершенную невозможность и даже нежелание противиться этой страсти. И если в первом заграничном путешествии им двигала какая-то корысть — заработать побольше денег на поездку, стать свободным от кредиторов и ростовщиков, то сейчас им больше всего руководила страсть ощутить страшный, запредельный риск, познать это невероятно волнующее чувство игры с жизнью.
И снова, как и в предыдущем году, вначале ему повезло. Через час игры в его карманах лежало уже 10 400 франков! Он едва нашел в себе силы остановиться. Пришел в отель. Но что-то упорно сверлило ему мозг; Достоевский нервно сидел, лицо его кривилось от миоклоний (легких судорог). Он едва дождался утра и стремглав понесся в курзал. «Я сейчас выиграю сто, нет, двести тысяч!» — шептали его пересохшие от волнения губы. И сразу же он спустил больше половины вчерашнего выигрыша. И как-то сразу одумался. Поплелся в отель, дорогой браня себя за невыдержанность. Тогда, в 1863 году, у него еще были периоды, когда он мог что-то хладнокровно осмыслить, сделать логический вывод, отказаться в нужный момент от продолжения игры.
У него осталось 5 тысяч франков, и большую часть этой суммы он благоразумно отправил на сохранение старшему брату и свояченице, Варваре Констант, для передачи жене.
В письме Варваре Дмитриевне Констант, сестре первой жены, объяснив, откуда на него свалились эти большие суммы, он делится впечатлениями от игры в рулетку:
«Я, Варвара Дмитриевна, в эти четыре дня присмотрелся к игрокам. Их там понтирует несколько сот человек, и, честное слово, кроме двух, не нашел умеющих играть. Все проигрываются дотла… Играла там одна француженка и один английский лорд; вот эти так умели играть и не проигрались, а напротив, чуть банк не затрещал. Пожалуйста, не думайте, что я форсю, с радости, что не проиграл, говоря, что знаю секрет, как не проиграть, а выиграть. Секрет-то я действительно знаю; он ужасно глуп и прост и состоит в том, чтоб удерживаться поминутно, несмотря ни на какие фазисы игры, и не горячиться. Вот и все, и проиграть при этом просто невозможно… Но дело в том, что, постигнув секрет, умеет ли и в состоянии ли человек им воспользоваться?.. Блаженны те, которые не играют и на рулетку смотрят с омерзением и как на величайшую глупость»8.
***
Итак, находясь в легкой эйфории от выигрыша в 5 тысяч франков, Достоевский подсмеивается над «не умеющими играть», делится секретом («не горячиться») игры, который в будущем-де позволит ему выиграть значительно больше (свой выигрыш в 5 тысяч он назвал «капелькой»!). В то же время Достоевский понял, что рулетка — омут, наваждение, засасывающее людей, которые теряют свой покой и становятся зависимыми.
Итак, в казино влюбленный Достоевский выиграл. Однако задержка в пути обернулась изменой любимой женщины, которая, по ее собственному признанию, «без борьбы» отдалась в Париже студенту Сальвадору. Жизнь строга и беспощадна: порою надо выбирать — или прелестная женщина, или деньги.
И все же после парижского выяснения отношений в образовавшемся любовном треугольнике «сестра» Полина и «брат» Федор Михайлович (как они стали называть себя) отправились в свою совместную поездку по городам Европы. Любовные объяснения и приставания к «сестре» «брат» чередовал с игрой в казино.
Этот страстный и настойчивый мужчина в конечном итоге добился Полины, но сейчас уже удача в казино отвернулась от него.
Аполлинария Суслова в своем дневнике записала: «6 сентября. Баден-Баден. Все время он играет на рулетке и вообще очень беспечен… Того же дня вечером. Федор Михайлович проигрался и несколько озабочен, что мало денег на нашу поездку. Мне его жаль, жаль отчасти, что я ничем не могу заплатить за эти заботы, но что же делать — не могу. Неужели ж на мне есть обязанность — нет, это вздор»9.
Суслова очень спокойно относилась к игре Достоевского на рулетке, не делала из этого трагедии, не отговаривала его от этого «омута», в который его затягивало все больше и больше.
В день отъезда из Баден-Бадена в Турин Достоевский писал свояченице В.Д. Констант: «Дело в том, что здесь, в Бадене, я проигрался на рулетке весь, совершенно, дотла. Я проиграл до 3-х тысяч с лишком франков. У меня в кармане теперь только 250 франков»10.
В письме к М.М. Достоевскому он подробно объясняет, как проигрался «дотла»: «Друг Миша, я в Висбадене создал систему игры, употребил ее в дело и выиграл тотчас же 10 000 франков. Наутро изменил этой системе, разгорячившись, и тотчас же проиграл. Вечером возвратился к этой системе опять, со всею строгостью, и без труда и скоро выиграл опять 3 000 франков. Скажи: после этого как было не увлечься, как было не поверить — что следуй я строго моей системе, и счастье у меня в руках. А мне надо деньги… Тут шутя выигрываются десятки тысяч… А тут, вдобавок, приехал в Баден, подошел к столу и в четверть часа выиграл 600 франков. Это раздразнило. Вдруг пошел терять, и уж не мог удержаться и проиграл все дотла… Взял последние деньги и пошел играть; с 4 наполеонов выиграл 35 наполеонов. Необыкновенное счастье увлекло меня, рискнул эти 35 и все 35 проиграл. В Женеве часы заложил»11.
Итак, впервые в жизни Достоевский доигрался «дотла», проиграв все свои деньги; впервые он был вынужден из-за неудачной игры на рулетке заложить вещи. Слезно просит он старшего брата и свояченицу прислать обратно ему деньги, которые он совсем недавно отправил им. Конечно, это выглядело комично и подрывало его авторитет. По просьбе незадачливого лудомана в Италию издатели выслали ему деньги в качестве аванса за еще не написанные романы.
Но, расставшись на время с Сусловой и получив эти приличные средства, что делает Достоевский? Вместо того чтобы отправиться в Санкт-Петербург, он приезжает в Гомбург, играет на рулетке целую неделю и вновь лишается всех денег! Полина Суслова из Парижа пересылает ему 350 франков на дорогу, на них он доезжает до Дрездена, просит взаймы у графа А.К. Толстого и его друзей и без гроша в кармане 21 октября добирается до Санкт-Петербурга.
Что же это такое?
Никакому здравому смыслу не подвластно такое поведение. Объяснение только одно — лудомания во всю силу охватила психику Достоевского.
— Как же я проголодался! — заявил Федор Михайлович старшему брату Михаилу, когда тот встретил его на Варшавском вокзале. — Целые сутки ничегошеньки не ел! Гроши закончились. И часов лишился. В Женеве их пришлось заложить.
— Как же так, Федя? Я ведь высылал тебе деньги, — удивился брат.
— Да вот так, голубчик! Ну, ничего. Я на следующий год все свои деньги отыграю у этой проклятой немчуры.
— А может, не надо, Федя? Бросил бы ты эту рулетку!
— Как же бросить-то, брат? — возмущенно проговорил Федор Михайлович. — Я создал свою систему игры. Беспроигрышную! Понимаешь, сейчас все, все, все деньжата будут моими!
И он энергично похлопал по своему абсолютно пустому карману.
***
Смерть первой жены, М.Д. Исаевой, и брата Михаила Михайловича не позволила Достоевскому выехать в 1864 году за границу.
Но в 1865 году он с лихвой возместил пропущенное время, совершив поездку в страны Европы с июля по октябрь. Дочь писателя, Л.Ф. Достоевская, утверждала, что на этот раз он выезжал «почти исключительно для игры в рулетку»12.
В 1865 году Достоевский, приехав в Европу, жаждал воплотить свою систему игры, основанную на сравнительно небольших ставках и полном хладнокровии во время многочасовой игры. Однако игорные заведения устроены так хитроумно, что, регулярно играя, суммарно выиграть в принципе у них невозможно. Технически сама рулетка и правила игры на ней созданы таким образом, что за длительный срок игры никто из игроков не сможет выиграть у учреждения, то есть извлечь денег больше, чем вложил. Возможны только эпизодические выигрыши (даже и крупные). Однако человек, выигравший большую сумму, входит в такой азарт, что начинает играть «по-крупному» и быстро теряет свой выигрыш.
При игре на рулетке невозможно в принципе какому-то игроку создать какую-либо «выигрышную» систему игры. Эти «системы» — полная утопия.
А еще нужно учесть, что Достоевский был больным человеком с эпилептоидными чертами характера, в связи с чем всегда, начиная с 1863 года, при крупных выигрышах приходил в такой азарт, что мгновенно забывал свою «систему» игры, базирующуюся на хладнокровии.
В 1865 году Федор Михайлович объехал почти все крупные игорные заведения Европы. Но фортуна, казалось, навсегда отвернулась от игрока. Более-менее крупные выигрыши были очень редки, к тому же Достоевский после крупного выигрыша сразу делал большие ставки и быстро терял выигранное.
Его уже знали все крупье и, как и любому другому «опытному», не давали помногу выигрывать. Он менял тактику игры, например, ставил только на «красное-черное». Жаловался:
— Ставлю на «черное», 22 раза сряду выпадает одна «красная», а поставил на «красную» — сразу выпала «черная».
Деньги, с которыми Достоевский приехал за границу, он быстро просадил в казино. Начал занимать, играть на авансы, полученные за еще не сочиненные произведения. Затем стал играть на деньги А.П. Сусловой, которая по его просьбе приехала к нему в Висбаден.
Поскольку денег у Достоевского уже практически не было, Полина какое-то время оплачивала его проживание в отеле. Кончилось тем, что она сбежала от неудачливого лудомана обратно в Париж.
В конечном итоге Федор Михайлович проиграл все деньги и остался в Висбадене вообще без них, обремененный долгами, не имея средств выехать на родину. Заложил новые часы, вещи.
Он пишет в Париж, А.П. Сусловой: «Только что ты уехала, на другой день, рано утром, мне объявили в отеле, что мне не приказано давать ни обеда, ни чаю, ни кофею. Я пошел объясниться, и толстый немец-хозяин объявил мне, что я не «заслужил» обеда и что он будет присылать мне только чай. И так со вчерашнего дня я не обедаю и питаюсь только чаем. Да и чай подают прескверный, платье и сапоги не чистят, на мой зов нейдут, и все слуги обходятся со мной с невыразимым, самым немецким презрением. Нет выше преступления у немца, как быть без денег»13.
Однако Полина денег так и не прислала; отношения с ней к 1865 году уже совершенно разладились. Суслова к лету 1865 года была точь-в-точь той самой «стервой» Полиной, выведенной вскоре Достоевским в романе «Игрок».
Лишь заняв деньги у семипалатинского друга А.Е. Врангеля, который жил сейчас в Копенгагене, и у висбаденского священника отца Иоанна (И.Л. Янышева), Достоевский пароходом из Копенгагена смог достичь берегов родины.
Известный писатель прибыл в Санкт-Петербург не только без денег, но и с большими долгами и… в пальто Врангеля.
Так плачевно завершилась третья зарубежная поездка Достоевского, задуманная им для игры на рулетке.
В то время Достоевский находился еще в плену иллюзии, что в первую очередь им руководило желание заработать.
Однако это было не так. Независимо от выигрыша или проигрыша, он чувствовал необъяснимое наслаждение от процесса самой игры, даже получал более сильные ощущения именно при проигрыше. Главным для него уже стало желание ощутить всю гамму эмоций, которые давала игра. Былое желание заработать деньги давно превратилось в болезненную страсть к самой игре.
Это тонко подметил Стефан Цвейг: «Один из его пороков символически воплощает в наглядную форму основную особенность его существа: его болезненная любовь к азартной игре. Уже в детстве он страстно играет в карты; но лишь в Европе он познает дьявольское зеркало своих нервов — rouge et noir (красное и черное (франц.) — М.О.-Д.), рулетку, игру, столь опасную в своем примитивном дуализме. Зеленый стол в Баден-Бадене, банк в Монте-Карло — вот источники его экстаза в Европе; сильнее, чем Сикстинская мадонна, чем скульптура Микеланджело, сильнее, чем искусство и культура всего мира, гипнотизируют они его нервы. Ибо здесь напряжение и решение — красная или черная, чет или нечет, счастье или гибель, выигрыш или проигрыш — втиснуты в одну-единственную секунду вращения колеса, напряжение сконцентрировано в форме стремительного контраста, в болезненно-сладостной, молниеносной форме, всецело отвечающей его характеру. Мягкие, сглаженные переходы, медленные подъемы невыносимы для его лихорадочного нетерпения; он не хочет накоплять богатства «немецким способом» — расчетливостью, бережливостью; его пленяет риск, доверие к случаю. Постоянно искушаемая воля полусознательно подражает за зеленым столом формам его внешней судьбы: сжатие решений в один-единственный миг; до крайности обостренное, вонзающее глубоко в нервы раскаленную иглу ощущение, таинственно напоминающее секунду предчувствия и низвержения эпилептической молнии и незабываемое мгновение на Семеновском плацу. Так же как судьба играла им, так он теперь играет судьбой: он создает себе из случая искусственное напряжение и в минуты благополучия дрожащей рукой бросает все свое существование на зеленый стол. Не алчность влечет его к игре, а «исступленная и неприличная, карамазовская жажда жизни», болезненная тоска по головокружению, ощущение, которое он испытывает, «как бы бросаясь вниз с колокольни», заглядывая в пропасть. Ибо он любит пропасти, демоническую природу случая… Азартной игрой Достоевский провоцирует судьбу: его ставка — не деньги, и большей частью его последние деньги, а все его существо; его выигрыш — предельное опьянение нервов, смертельный трепет, страх всех страхов, демоническое ощущение мира.
Разумеется, эту страсть, как и всякую другую, он доводил до безмерности, до порока»14.
***
В период написания Достоевским «Игрока» его 20-летняя стенографистка Аня Сниткина, будущая вторая жена писателя, размышляла о действующих лицах произведения. Стенографируя, она вошла в жизнь героев романа, у нее появились любимцы и недруги. Симпатии Ани заслужили мистер Астлей и бабушка, проигравшая почти целое состояние. Прототипом ее была богатая тетя писателя А.Ф. Куманина, жившая в Москве и многократно материально помогавшая племяннику Федору. А к Полине и главному герою романа Аня испытывала презрение.
— Почему же тебе не нравится Алексей Иванович? — с явной обидой в голосе спрашивал Достоевский, который в главном герое вывел самого себя, такого, каким он выглядел во время поездок в Гомбург и Висбаден, где играл на рулетке.
— Я не могу простить его малодушия и пагубной страсти к игре, — прямо говорила Аня. — А Полина — это жестокая развратная красавица, которая жаждет, чтобы мужчины роем увивались за нею и целовали ее голые бесстыжие ноги.
«Федор Михайлович был вполне на стороне «игрока» и говорил, что многое из его чувств и впечатлений испытывал сам на себе, — вспоминала Анна Григорьевна, став уже женой писателя-игрока. — Уверял, что можно обладать сильным характером, доказать это своею жизнью и тем не менее не иметь сил побороть в себе страсть к игре на рулетке»15.
— Как это? Такого не может быть! — уверенно заявляла ему Аня, смотря на Федора Михайловича полудетскими наивными, чистыми глазами, никогда еще не видевшими реальной жизни, которая представляет собой ад и сплошные мучения, в которые вкраплены редкие крупинки счастья. — Я в это не верю!
Увы! Поверить в это ей вскоре пришлось, когда, выйдя замуж за писателя, она очутилась вместе с ним за границей. Литературная ситуация «Игрока» превратилась в реальную, жизненную.
Прошло две недели жизни молодой семейной пары в Дрездене. Все было хорошо. Но вдруг муж стал рваться в Гомбург испытать счастья на рулетке.
— Аня, если бы я был в Дрездене один, то непременно бы съездил поиграть на рулетке.
— Почему же теперь, Федя, ты не можешь туда съездить?
— Нет, как же! Я не могу оставить тебя одну. А потом… ехать вдвоем дорого.
И Аня сама начала усиленно уговаривать мужа, чтобы он съездил на пару дней в Гомбург, тот самый Рулетенбург, который изображен в романе «Игрок». Как мила она была в своей полудетской наивности!
— Прекрасно! Завтра и выеду, — радостная улыбка заиграла на лице мужа. Но какой-то странный, непонятный для жены огонек на мгновение зловеще вспыхнул в его глазах.
Возбужденно походив по комнате, он вдруг выпалил:
— Зачем же мне ждать до завтра? Я выеду прямо сейчас! Жди меня, я приеду с мешком выигранных денег.
И уехал, забрав почти все их семейные деньги. Аня, проводив мужа, расплакалась. Но это были обычные слезы прощания. Весь ужас положения она еще не могла представить себе.
Вместо четырех обещанных дней Федор Михайлович пробыл в Гомбурге двенадцать. Каждый день он писал любимой Анечке письма, где помимо любви к ней вырывалась его неутоленная страсть к рулетке. И просьбы прислать еще денег для игры, которые с невероятной быстротой пожирала ненасытная рулетка.
«Весь день я был слаб и расстроен нервами до того, что едва держался на ногах, — пишет Достоевский после первой игры на рулетке. — А тут игра, от которой оторваться не мог; можешь представить, в каком я был возбуждении. Начал играть еще утром и к обеду проиграл 16 империалов. Оставалось только 12. Пошел после обеда, с тем чтоб быть благоразумнее донельзя, и, слава Богу, отыграл все 16 проигранных, да сверх того выиграл 100 гульденов. А мог бы выиграть 300, потому что уже были в руках, да рискнул и спустил. Вот мое наблюдение: если быть благоразумным, то есть быть как из мрамора, холодным и нечеловечески осторожным, то непременно, без всякого сомнения, можно выиграть сколько угодно. Но играть надо много времени, много дней»16.
Но как оставаться «благоразумным, холодным и нечеловечески осторожным» при игре на рулетке?
Фактически это невозможно, особенно людям, страдающим лудоманией. Исследования ученых показали, что у игрока, сделавшего достаточно большую ставку, особенно на последние деньги, вращение колеса рулетки вызывает резкое учащение пульса, частота сердечных сокращений достигает 150–200 ударов в минуту! Когда колесо останавливается, а шарик занимает свое место в лунке, пульс становится реже. Но если лудоман видит, что проиграл крупную сумму, — с ним делается плохо, сердечные толчки ослабляются. Новое вращение колеса — и снова происходит значительное учащение пульса. И так — многократно в течение всей длительной игры.
«Здравствуй, милый, бесценный мой ангел… День вчера был для меня прескверный. Я слишком значительно проигрался, — сообщил Достоевский Ане уже на следующий день. — Не с моими нервами, ангел мой, играть. Играл часов десять, а кончил проигрышем… Усилия мои каждый раз удаются, покамест я имею хладнокровие и расчет следовать моей системе; но как только начнется выигрыш, я тотчас начинаю рисковать; сладить с собой не могу»17.
Лудоман объективно не может не волноваться. Во время игры происходят большие сдвиги в нервной и гормональной системе организма, в кровь выбрасываются адреналин и другие гормоны… Лудоман то бледнеет, то краснеет, то потеет его лицо, то у него пересыхает во рту. Он почти все время находится в состоянии возбуждения.
Достоевский каждый день играет и шлет письма Анне в Дрезден.
Гомбург, 8 мая 1867 года.
«Здравствуй, милая моя, бесценная, единственная, сокровище и радость моя… Я проиграл вчера все, все до последней копейки, до последнего гульдена, и так и решил писать тебе поскорей, чтоб ты прислала мне денег на выезд. Но вспомнил о часах и пошел к часовщику их продать или заложить»18.
Гомбург, 9 мая.
«Слушай же: игра кончена, хочу поскорее воротиться; пришли же мне немедленно 20 империалов»19.
Гомбург, 10 мая.
«…У меня оставалось в кармане всего-навсего 20 гульденов… Я употребил сверхъестественное почти усилие быть целый час спокойным и расчетливым, и кончилось тем, что я выиграл 30 золотых фридрихсдоров, то есть 300 гульденов. Я был так рад и так страшно, до безумия захотелось мне сегодня же поскорее все покончить, выиграть еще хоть вдвое, и немедленно ехать отсюда, что, не дав себе отдохнуть и опомниться, бросился на рулетку, начал ставить золото и все, все проиграл, до последней копейки, то есть осталось только 2 гульдена на табак»20.
Гомбург, 12 мая.
«Аня, милая, друг мой, жена моя, прости меня, не называй меня подлецом! Я сделал преступление, я все проиграл, что ты мне прислала, все, все до последнего крейцера, вчера же получил и вчера проиграл. Аня, как я буду теперь глядеть на тебя!.. Не думай обо мне так низко. Ведь и я человек! Ведь есть же во мне хоть сколько-нибудь человеческого»21.
Истратив на игру в общей сложности 1000 франков, не имея денег выкупить часы, так и оставшиеся у часовщика, Достоевский возвращается в Дрезден без гроша в кармане. Он «был страшно счастлив и рад, что я не только не стала его упрекать и жалеть проигранные деньги, а сама его утешала и уговаривала не приходить в отчаяние»22, — писала Анна Григорьевна.
Эта странная позиция жены, которую можно объяснить лишь любовью и сильными переживаниями за мужа-эпилептика, обрадовала лудомана, и он, зараженный страстью игры, не способный сдержать эту неудержимую страсть, начал… уговаривать ее переехать в игорный город — Баден-Баден.
Анна легко поддалась на его уговоры и потом долго жалела об этом. «Неудачная поездка в Гомбург повлияла на настроение Федора Михайловича, — писала она. — Он стал часто возвращаться к разговорам о рулетке, жалел об истраченных деньгах и в проигрыше винил исключительно самого себя. Он уверял, что очень часто шансы были в его руках, но он не умел их держать, торопился, менял ставки, пробовал разные методы игры — и в результате проигрывал. Происходило же это оттого, что он спешил, что в Гомбург приехал один и все время обо мне беспокоился… Вот если бы удалось поехать в рулеточный город и пожить там недели две-три, имея некоторую сумму в запасе, то он наверно бы имел удачу: не имея надобности спешить, он применил бы тот спокойный метод игры, при котором нет возможности не выиграть если и не громадную сумму, то все-таки достаточную… Федор Михайлович говорил так убедительно, приводил столько примеров в доказательство своего мнения, что и меня убедил, и когда возник вопрос, не заехать ли нам по дороге в Швейцарию недели на две в Баден-Баден, то я охотно дала свое согласие, рассчитывая на то, что мое присутствие будет при игре сдерживающим началом»23.
Вскоре пришел аванс из «Русского вестника», выданный Достоевскому М.Н. Катковым под обещанный новый роман. Не мешкая ни одного дня, распрощались с Дрезденом и выехали в Баден-Баден. Достоевский торопил супругу, деньги жгли карман, он смотрел на немецкие пейзажи и не видел их — перед глазами его был зеленый стол, колесо рулетки и шарик, стремительно перемещающийся в поисках лунки. Лудоман потирал от удовольствия руки, предвкушая игру. Он находился уже на такой стадии болезненного импульсивного влечения, что его волновал уже не столько выигрыш, сколько сам восхитительный и головокружительный процесс игры на рулетке, связанный с риском. Демоны азарта заплясали в его глазах, когда он увидел вдали знакомые очертания Баден-Бадена.
Приехав в Баден-Баден, он, бросив жену с багажом, сразу побежал в казино. Войдя в игровой зал, увидев столпотворение людей у рулетки, услышав волнующий звук носящегося по кругу шарика, он приостановился, ибо сердце, прыгающее в его груди, не давало ему идти дальше. Слегка успокоившись, Достоевский двинулся к рулетке. Рука его ощупывала оттопыренный карман с деньгами, глаза лихорадочно блестели.
***
Баден-Баден… Это был настоящий кошмар!
Федор Михайлович уже не в силах был противостоять своей болезненной мании. Все 50 дней проживания в этом городке Достоевский играл на рулетке ежедневно по многу часов, до обмороков, одури, двух жестоких длинных судорожных припадков. К счастью, они случились не в казино, но были очень сильными.
Любой психиатр знает: лудоманы никогда не выигрывают, если брать какой-то более-менее длительный отрезок времени; их выигрыш бывает случайным и редким, а проигрыши — постоянны и достигают гигантских размеров; простые работяги лишаются квартир, машин и всего имущества, имеют многомиллионные долги, расплатиться с которыми им не хватит всей жизни; богатые лудоманы теряют виллы, самолеты, яхты, весь свой капитал, становясь банкротами. Лудомания нередко заканчивается самоубийством.
В Баден-Бадене за неполные два месяца Достоевский проиграл в казино аванс от М.Н. Каткова, денежные переводы от друзей, родственников жены и своих близких, займы от писателя И.А. Гончарова и других лиц. Кроме часов он заложил теплое пальто и фрак. Анна Григорьевна в Баден-Бадене и затем в Женеве заложила практически все свои самые ценные вещи — шубу, мантилью, все новые платья, обувь; ей пришлось расстаться со свадебными подарками — брошью, серьгами с бриллиантами и рубинами, обручальным кольцом. Все это безжалостно сожрала лудомания мужа. Скоро они остались без гроша в кармане, лишились всех ценных вещей, превратились в полунищих за тысячи верст от России.
Федор Михайлович в короткие минуты прозрения говорил жене, не скрывая слез:
— Я, мой ангел, у тебя последнее украл, унес и проиграл.
Но как только из России приходили деньги, или они появлялись у Анны, он клянчил их, забирал и убегал в игорный зал, чтобы покормить ими безжалостную и алчную рулетку.
— А что же Анна Григорьевна? — спросит кто-то из вас, дорогие читатели, строго нахмуря брови. — Почему она не хлопнула кулаком по столу, не отучила его от рулетки, не запретила играть?
И я сразу поймаю вас на том, что вы не знаете лудомании, никогда не сталкивались близко с этими людьми.
Это — невменяемые, больные люди, которые не совсем адекватны и совершенно не в состоянии контролировать себя. Это своего рода наркоманы, разница только в том, что наркоману нужен наркотик, а лудоману — игра в рулетку.
На рулетке, играя, делая ставки, лудоман переживает необычайные, яркие положительные или отрицательные эмоции, происходит невероятный эмоциональный разряд, целая буря чувств охватывает его организм, адреналин и другие гормоны (в том числе эндорфины — гормоны удовольствия) вбрасываются в кровь и ураганом проносятся по всему организму.
Эмоциональные переживания Достоевского во время игры передает такое его откровение: «Пошел на рулетку и все проиграл. Руки у меня дрожали, мысли терялись и, даже проигрывая, почти как-то рад был, говорил: пусть, пусть»24.
Сосредоточенное наблюдение за нескончаемым бегом блестящего шарика достигает пика в момент падения шарика в лунку с числом; реакция игроков также непредсказуема, как и выпавший номер. Современные ученые — психологи и психиатры — пришли к почти единодушному выводу, что азартные игры воздействуют на организм подобно наркотикам — отсюда и частое желание играть, и стремление немедленно отыграться при проигрыше, и жажда продолжить игру при большом выигрыше. Причем человек, случайно забредший в казино ради любопытства, как мы с профессорами-урологами А.А. Камаловым, Н.И. Тарасовым и Б.А. Бердичевским в 2008 году в Монте-Карло, в случае выигрыша удивится, обрадуется и постарается уйти, не испытывая дальше судьбу. Не таков лудоман, а их всегда большинство в казино, — при большом выигрыше он обязательно поставит на кон все выигранные деньги. И после следующего вращения круга все проиграет, ибо, по теории вероятности, нельзя крупно выиграть два раза подряд.
Еще один интересный факт для размышления: Ф.М. Достоевский признавался, что неоднократно испытывал оргазм (сладострастие) во время игры на рулетке, причем чаще не при выигрыше, а при крупном проигрыше. Согласно теории Фрейда, тяга к азартным играм в значительной степени обусловлена возможностью удовлетворения сексуальных потребностей. Часть современных ученых не отрицает этого факта, но отмечает, что подобное встречается достаточно редко.
Вот как Ф.М. Достоевский описывает свои баден-баденские сражения в игорном зале в письме А.Н. Майкову: «Проезжая недалеко от Бадена, я вздумал туда завернуть. Соблазнительная мысль меня мучила: пожертвовать 10 луидоров и, может быть, выиграю хоть 2000 франков лишних, а ведь это на 4 месяца житья… Гаже всего, что мне и прежде случалось иногда выигрывать. А хуже всего то, что натура моя подлая и слишком страстная: везде-то и во всем я до последнего предела дохожу, всю жизнь за черту переходил.
Бес тотчас же сыграл со мной штуку: я, дня в три, выиграл 4000 франков, с необыкновенной легкостию. Главное — сама игра. Знаете ли, как это втягивает. Нет, клянусь Вам, тут не одна корысть, хотя мне прежде всего нужны были деньги… Анна Григорьевна умоляла меня удовольствоваться 4000 франков и тотчас уехать. Но ведь такая легкая возможность поправить все! А примеры-то? Кроме собственного выигрыша ежедневно видишь, как другие берут по 20 000 — 30 000 франков (проигравшихся не видишь)… Я рискнул дальше и проиграл. Стал свои последние проигрывать, раздражаясь до лихорадки, — проиграл. Стал закладывать платье, Анна Григорьевна все свое заложила… Наконец, все было проиграно»25.
Баден-Баденские муки и страдания во время игорных похождений больного лудоманией мужа впоследствии описывала Анна Григорьевна: «Вспоминая проведенные в Баден-Бадене пять недель (в действительности они провели там семь недель. — М.О.-Д.) и перечитывая записанное в стенографическом дневнике, я прихожу к убеждению, что это было что-то кошмарное, вполне захватившее в свою власть моего мужа и не выпускавшее его из своих тяжелых цепей (то есть она считает, что его страсть к рулетке была проявлением болезни. — М.О.-Д.).
Все рассуждения Федора Михайловича по поводу возможности выиграть на рулетке при его методе игры были совершенно правильны, но при условии, если бы этот метод применял какой-нибудь хладнокровный англичанин или немец, а не такой нервный, увлекающийся и доходящий во всем до самых последних пределов человек, каким был мой муж… И вот не прошло и недели, как Федор Михайлович проиграл все наличные, и тут начались волнения по поводу того, откуда их достать, чтобы продолжить игру. Пришлось прибегнуть к закладам вещей. Но и закладывая вещи, муж иногда не мог сдержать себя и иногда проигрывал все, что только что получил за заложенную вещь. Иногда ему случалось проиграть чуть не до последнего талера, и вдруг шансы были опять на его стороне… Помню, раз он принес туго набитый кошелек, в котором я насчитала… около 4300 талеров. Но эти деньги недолго оставались в наших руках. Федор Михайлович не мог утерпеть: еще не успокоившись от волнения игры, он брал 20 монет и проигрывал, возвращался за другими двадцатью, проигрывал их, и так, в течение 2–3 часов, возвращаясь по нескольку раз за деньгами, в конце концов проигрывал все. Опять шли заклады… Скажу про себя, что я с большим хладнокровием принимала эти «удары судьбы». У меня через некоторое время… составилось твердое убеждение, что выиграть Федору Михайловичу не удастся, то есть, что он, может быть, и выиграет, пожалуй, и большую сумму, но что эта сумма в тот же день (и не позже завтрашнего) будет проиграна и что никакие мои мольбы, убеждения, уговаривания не идти на рулетку и не продолжать игры на мужа не подействуют.
Сначала мне представлялось странным, как это Федор Михайлович, с таким мужеством перенесший в своей жизни столько страданий (заключение в крепости, эшафот, ссылку), не имеет силы воли, чтобы сдержать себя, остановиться на известной доле проигрыша, не рисковать своим последним талером… Мне было больно и обидно признать эту слабость в моем дорогом муже. Но скоро я поняла, что это не «слабость воли», а всепоглощающая человека страсть… С этим надо было примириться, смотреть на увлечение игрой как на болезнь, против которой не имеется средств»26.
Таким образом, еще летом 1867 года Анна Григорьевна поняла, что Достоевский страдает болезненной страстью к игре, которая ныне именуется «лудоманией», и что это проявление основного заболевания — эпилепсии.
Анна Григорьевна, быстро повзрослевшая с таким сложным и больным человеком, мужественно принимала удары судьбы. «Должна отдать себе справедливость: я никогда не упрекала мужа за проигрыш, никогда не ссорилась с ним по этому поводу (муж очень ценил это свойство моего характера) и без ропота отдавала ему наши последние деньги, зная, что мои заложенные вещи наверно пропадут (что и случилось).
Но мне было до глубины души больно видеть, как страдал Федор Михайлович: он возвращался с рулетки… бледный, изможденный, едва держась на ногах, просил у меня денег, уходил и через полчаса возвращался еще более расстроенный, за деньгами, и это до тех пор, пока не проиграет все, что у нас имеется.
Когда идти на рулетку было не с чем и неоткуда было достать денег, Федор Михайлович бывал так удручен, что начинал рыдать, становился предо мною на колени, умолял меня простить его за то, что мучает меня своими поступками, приходил в крайнее отчаяние»27.
Вот что такое лудомания! Это настоящая неуправляемая, дикая страсть, доводящая человека до ужасного состояния.
И все же Анна Григорьевна в воспоминаниях, которые писала уже после смерти мужа, превратившегося в писателя мирового уровня, не совсем откровенна. Она скрыла или изменила некоторые факты, рисующие мужа в невыгодном свете.
Действительность была еще страшней. Натура мужа-игрока раскрылась во всей своей неприглядности. Реальность оказалась еще хуже, чем в романе «Игрок». Двадцатилетняя Анна была беременна, у нее был токсикоз с рвотой и ужасными головными болями28. Заложив вещи, она ходила в одном-единственном черном суконном платьице, из-за нехватки средств они жили в убогой квартирке прямо над кузницей; в комнате было невероятно жарко, рано утром их будил стук кузнечного молота, который продолжался весь день.
Когда у мужа в казино заканчивались деньги, он клянчил их у нее, то становясь на колени и уговаривая ее ласковыми словами, умоляя дать хоть одну монетку, то становился неприглядно грубым и жестоким, зло требуя «свои» деньги. Не выдержав, она отдавала ему иногда последние монеты, не оставив денег даже на хлеб, он с жаром хватал эти деньги и убегал в казино, где моментально просаживал их.
У нее не было сил оторвать мужа от рулетки. Пошла уже седьмая неделя их пребывания в этом аду Баден-Бадена. Измученная Аня робко заметила ему, что проигрывать нехорошо, что он не имеет ни малейшей силы воли. Что тут началось! Согласно неопубликованным фрагментам ее дневников, Федор Михайлович начал обвинять в своем невезении именно ее. Он доходил до того, что бил себя в голову, бил кулаками о стену от того, что у них нет денег для удовлетворения его болезненной страсти. Он стал несправедлив к беременной жене, капризен, придирался к ней на прогулке, что она (беременная!) отстает от него, допускал другие некрасивые поступки.
Аня начала робко говорить мужу, как смешна и нелепа его идея — разбогатеть на рулетке, мягко называя его «дурачком» и «глупцом». Он сердился на нее и жестоко и грубо обзывал ее нехорошими словами.
Лишь в начале августа 1867 года жена наконец смогла убедить Федора Михайловича сбежать из этого ада. Большинство вещей, в том числе свадебный подарок мужа — серьги с бриллиантами и рубинами, заложенные ею, она навсегда потеряла.
О глубине нравственного падения лудомана свидетельствует следующий факт. Получив из России деньги, которые дали возможность расплатиться с хозяевами отеля и выехать из Баден-Бадена в Женеву, Анна решила выкупить самое дорогое, что у нее было для души и сердца, — свадебный подарок мужа. Это были очень красивые дорогие серьги с бриллиантами и рубинами. А еще она попросила мужа выкупить их обручальные кольца.
Что из этого вышло? Вот запись в дневнике А.Г. Достоевской от 10 августа 1867 года: «Федя в страшном волнении бросился ко мне, и, плача, сказал, что все проиграл, проиграл те деньги, которые я дала на выкуп серег. Бранить его было невозможно. Мне было очень тяжело видеть, как бедный Федя плакал и в какое он приходил отчаяние. Я его обнимала и просила не тосковать и не плакать; «ну что же делать, проиграл так проиграл»… Федя называл себя подлецом, говорил, что недостоин меня… Мы завтра непременно выедем»29.
На следующий день Анна укладывала чемоданы, готовясь в дорогу. «Воротился Федя. Он мне объявил, что мало того, что проиграл те 40 франков, но что взял кольца, заложил, и деньги также проиграл… Меня это уже окончательно взбесило. Ну, как можно быть до такой степени беззаботным… Я хотела его бранить, но он стал предо мною на колени и просил его простить; говорил, что он подлец, что он не знает себе наказания… Как мне ни было больно, но делать было нечего»30.
В Женеве, где не было казино, муж с энтузиазмом принялся за литературную работу.
Но и в Женеве, и затем в других городах, где они проживали, как только в семье появлялись деньги (присылаемые за опубликованные или за не написанные еще произведения), неугомонный лудоман снова рвался на свидание с любимой рулеткой. Он уезжал, несмотря на протесты жены, и не мог успокоиться, пока не просаживал в игорных домах все деньги.
Л.И. Сараскина и те литературоведы, которым было милостиво разрешено изучить рукописи дневников А.Г. Достоевской в подлинниках, в том числе неопубликованные фрагменты их, убедились, что в изданных «Воспоминаниях» Анна Григорьевна наговаривает на себя, — например, что якобы это она подавала идею мужу, когда тот начинал хандрить, съездить «попытать счастья» на рулетке в Саксон ле Бэне и затем в других городках, где были открыты казино31. Она просто не хотела в «Воспоминаниях» портить репутацию великому писателю. В действительности муж-лудоман не мог успокоиться до тех пор, пока в доме оставались деньги. Ни мольбы жены, ни ее уговоры не действовали, а только раздражали его. Молодая жена была вынуждена уже безропотно отдавать все, что он требовал, деньги, а когда они заканчивались, украшения и вещи, которые он забирал и закладывал.
Доцент И. Якушев так пишет о психопатологических особенностях лудомана: «У лудомана появляются подозрительность, увертливость, лживость, раздражительность… Азартный игрок пребывает в совершенно немотивированной, но тем не менее абсолютно непреложной уверенности в том, что на этот-то раз он будет только выигрывать… Гордыня и самоуничижение, риск и трепет, отвага и трусость, богатство и нищета, завороженность игрой и смертная скука вне ее — все эти противоречивые чувства и сопряженные с ними обстоятельства — становятся неизменным антуражем и следствием жизни лудомана. Его азартная игра, ставкой в которой является его собственная жизнь, превращает саму эту жизнь — в эрзац-продукт; душа лудомана либо заполнена игрой, либо — совершенно пуста… Игрок сжигает свои душу и тело в огне адреналина игры и кислоте послеигровой депрессии. Неизбежный финал такого одержимого — существование в жалкой каморке, в долг, в неизменной тревоге и ожидании любой возможности новой игры, в самообманывающем желании «всего лишь отыграться»32.
Правда — превыше всего! Это же тезис самого Ф.М. Достоевского! Поэтому я вынужден продолжить цитировать грустный ряд писем Достоевского, которые он отправлял жене из городков, где были в те времена открыты игорные дома. Эти письма многие рассматривают как явный признак его морального разложения, однако в действительности они свидетельствуют о его жестокой болезни, которая, помимо судорожных приступов, издевалась над ним и таким вот образом.
Из Женевы в конце сентября 1867 года Достоевский на три дня уезжал в Саксон ле Бэн, где потерпел полное финансовое фиаско, затем были три дня в ноябре 1867 года и три дня в марте 1868-го с тем же неизменным полным проигрышем в этом милом швейцарском городке, в котором мне удалось побывать в 2013 году, двигаясь по местам жизни Ф.М. Достоевского по маршруту Женева — Веве — Милан — Прага — Дрезден, а затем, в последующие годы, Париж — Лондон — Копенгаген.
Саксон ле Бэн, 24 сентября 1867 года.
«Аня, милая, я хуже, чем скот! Вчера к 10 часам вечера был в чистом выигрыше 1300 франков. Сегодня — ни копейки. Все! Все проиграл! И все оттого, что подлец лакей в отеле не разбудил, как я приказывал, чтобы ехать в 11 часов в Женеву. Я проспал до половины двенадцатого. Нечего было делать, надо было отправляться в 5 часов, я пошел в 2 часа на рулетку и — все, все проиграл»³³.
Саксон ле Бэн, 5 ноября.
«Ах, голубчик, не надо меня пускать к рулетке! Как только прикоснулся — сердце замирает, руки-ноги дрожат и холодеют… Приехал я сюда без четверти четыре и узнал, что рулетка до 5 часов. Я побежал. С первых ставок спустил 50 франков, потом вдруг поднялся… Всего у меня теперь 235 франков. Но ведь это мало, чтоб послать тебе»34.
Его милая Аня сидела в Женеве совершенно без денег, и 200 посланных франков были бы для нее настоящим богатством! Но с чем бы тогда заядлый лудоман пошел завтра на рулетку?
Саксон ле Бэн, 6 ноября.
«Аня, милая, бесценная моя, я все проиграл, все, все! О, ангел мой, не печалься! Будь уверена, что теперь настанет наконец время, когда я буду достоин тебя и не буду более тебя обкрадывать, как скверный, гнусный вор! Теперь роман, один роман спасет нас… Никогда, никогда я не буду больше играть… Я заложил и зимнее пальто и все проиграл»35.
Саксон ле Бэн, 23 марта 1868 года.
«Милый мой ангел Нютя, я все проиграл как приехал, в полчаса все и проиграл… Прости Аня, я тебе жизнь отравил… Пришли мне как можно больше денег. Не для игры (поклялся бы тебе, но не смею, потому что тысячу раз тебе лгал). Ангел мой, пришли 100 франков. Заложи что-нибудь. Играть не буду»36.
Письмо на следующий день.
«Ангел Аня, вместо меня придет к тебе завтра это письмо… Я пошел играть в 8 часов и — все проиграл! У меня теперь те же 50 сантимов. Пусть это будет моим последним и окончательным уроком, да, урок ужасен!»37
Но уроком это для него не стало. Лудомания Достоевского продолжится.
Как пишет Л.И. Сараскина, «Достоевский научится отвечать на упреки жены письмами «подлыми и жестокими», наловчится выманивать у нее последние «хлебные» деньги, убеждая, что он не подлец, а только страстный игрок. Он с легкостью, не задумываясь, будет обещать, что играет в последний раз. Когда не будет денег совсем, он научится часами простаивать у стола и ставить мысленно. Мысленно он будет всегда выигрывать. Он дойдет до самого конца»38.
Но все плохое когда-нибудь заканчивается.
Мне так и хочется восторженно написать что-нибудь возвышенное и пафосное вроде: «невероятным усилием воли Федор Михайлович Достоевский преодолел свою тягу к игре на рулетке, одержал победу в жестокой и яростной схватке с беспощадным пороком, упав на самое дно бездны, возвысился затем до высочайшего нравственного уровня».
Но это было бы неправдой или полуправдой.
Повторим: лудомания Достоевского — симптом болезни, импульсивное влечение, обусловленное его основным заболеванием — эпилепсией.
Наука многое знает об эпилепсии. Однако далеко не все. Эпилепсия — это не только большие судорожные припадки, это — масса других судорожных форм (малых припадков) и бессудорожных эквивалентов, причем для большинства больных, во-первых, характерно разнообразие клинических форм, во-вторых, смена этих форм, исчезновение или ослабление одних и появление новых. Например, в молодости у Достоевского преобладали не большие судорожные припадки, а фобии (страхи) и галлюцинации, которые с возрастом почти исчезли.
Лудомания начала давать ростки у больного Достоевского в конце 1850-х годов, но в окончательном виде она сформировалась во время первого заграничного путешествия, в 1862 году, когда больной писатель-эпилептик на практике ознакомился с игрой на рулетке и необыкновенно увлекся ею. Наиболее выраженное, совершенно неконтролируемое, влечение к игре Достоевский испытывал с 1863 по 1868 год, в 1869 и в 1870 годах это влечение стало несколько ослабевать. В 1870 году он только один раз выезжал для игры из Дрездена, проведя игорную неделю в апреле в Гомбурге, где в отеле его хватил приступ падучей болезни.
Последний яростный, агональный всплеск импульсивного влечения неуправляемо охватил мозг Достоевского в апреле 1871 года, когда, движимый болезнью, он вдруг отправился в Висбаден.
Жестокий проигрыш в Висбадене окончательно отрезвил его, все нутро человека восстало против этого аномального, нечеловеческого, дикого порока, который терзал его около десяти лет. В Висбадене после унизительного проигрыша сила воли Достоевского наконец-то превысила силу резко ослабевшей болезни. Достоевский освободился от импульсивного влечения, его мозг приобрел способность контролировать эту пагубную, болезненную страсть. Лудомания была побеждена!
Вот как развивалась драма поездки писателя на похороны своей лудомании.
А.Г. Достоевская, никогда не подрывавшая репутацию мужа в официальных публикациях, в своих «Воспоминаниях» дает свою версию происходивших событий.
К весне 1871 года, по мнению Анны Григорьевны, Достоевский ощутил душевный кризис. Он очень тосковал по родине. Нужно было продолжать роман «Бесы», первую часть которого опубликовал журнал «Русский вестник», а работа никак не шла. «Чтобы успокоить его тревожное настроение и отогнать мрачные мысли, мешавшие ему сосредоточиться на своей работе, я прибегла к тому средству, которое всегда рассеивало и развлекало его. Воспользовавшись тем, что у нас имелась некоторая сумма денег (300 талеров), я завела как-то речь о рулетке, о том, отчего бы ему еще раз не попытать счастья, — пишет А.Г.Достоевская. — Конечно, я ни минуты не рассчитывала на выигрыш, и мне очень жаль было 100 талеров, которыми приходилось пожертвовать, но я знала из опыта прежних его поездок на рулетку, что, испытав новые бурные впечатления, удовлетворив свою потребность к риску, к игре, Федор Михайлович вернется успокоенным, и, убедившись в тщетности его надежд на выигрыш, он с новыми силами примется за роман и в 2-3 недели вернет все проигранное (Л.И. Сараскина39 очень сомневается в искренности такой версии событий и считает, что Анна Григорьевна не желает подрывать репутацию мужа, который сам остро, в последний раз в жизни, затосковал о рулетке. — М.О-Д.). Моя идея о рулетке была слишком по душе мужу, и он не стал от нее отказываться (еще бы! — М.О-Д.). Взяв с собою 120 талеров и условившись, что, в случае проигрыша, я пришлю ему на выезд, он уехал в Висбаден, где и пробыл неделю. Как я и предполагала, игра на рулетке имела плачевный результат и вместе с поездкою Федор Михайлович издержал 180 талеров — сумму, для нас тогда очень значительную. Но те жестокие муки, которые испытал Федор Михайлович в эту неделю, когда укорял себя в том, что отнял деньги от семьи, от меня и ребенка, так на него повлияли, что он решил, что более никогда в жизни не будет играть на рулетке»40.
Когда Достоевский приехал в Висбаден, то ему после первой игры приснился сон, в котором он видел «отца, но в таком ужасном виде, в каком он два раза только являлся ему в жизни, предрекая грозную беду, и оба раза сновидение сбылось»41. В первый же день Федор Михайлович проиграл все 120 талеров и написал жене «подлое и жестокое» письмо, требуя условленные 30 талеров. Первоначально из присланных 30 талеров он хотел 25 талеров издержать на обратную дорогу, а на 5 талеров еще рискнуть сыграть. И вот здесь-то ему и приснился этот мистический сон, в котором он увидел грозного отца. Сон потряс его, как и предыдущий, где он увидел свою очень молодую жену совершенно седой.
В состоянии страха он пришел в игорный зал и сначала даже боялся играть. Очевидно, оба сна отражали состояние его нервной системы, его мыслей в последние дни. А мысли, видимо, были таковы, что он-де делает неправильное, порочное дело и приносит игрой мучительные страдания своей жене.
Все говорило о том, что поведение Достоевского в казино было странным, не таким, как прежде. Обычно он сразу от поезда бежал к рулетке и мгновенно, не задумываясь, включался в игру. А сейчас он очень нерешительно и задумчиво стоял в роли зрителя, простого наблюдателя у рулетки. Он совершенно хладнокровно и спокойно оглядывал зал, игроков, рулетку, крупье, бегающий шарик. Удивительно! Он не ощущал никакого волнения!
«Что это со мною? — пронеслась у него мысль. — Мне неинтересно… Впрочем, я никому не мешаю. Постою, посмотрю за игрой».
Стоя у стола, Достоевский вскоре невольно мысленно начал делать ставки. Спокойствие и хладнокровие помогали ему в этом, и он угадал 10 раз кряду. Очевидно, сказался 10-летний опыт игрока да холодная голова.
Постепенно он втягивался в чужую игру, пульс его учащался, лоб и руки вспотели, в глазах появился блеск. Когда он угадал зеро, знакомое волнение вдруг снова охватило его, он подумал: «Что же я стою как истукан; почему не играю?», и притиснулся к рулетке, заняв чье-то освободившееся место игрока. Он вначале хотел сыграть только на 5 талеров, оставив необходимые 25 на дорогу. Но азарт был таков, что вскоре он забыл о своем решении.
Вот как Достоевский описывал этот проведенный в игорном зале день в покаянном письме Анне Григорьевне: «Бесценная моя, друг мой вечный, конечно — я все проиграл, все 30 талеров, которые ты прислала мне на дорогу. Когда я получил сегодня 30 талеров, то я не хотел играть по двум причинам (он рассказывает о двух снах, уже приведенных выше. — М.О-Д.). Но, прийдя в воксал42, я стал у стола и начал мысленно ставить: угадаю или нет? Раз 10 сряду угадал, даже zero угадал. Я был так поражен, что стал играть и в 5 минут выиграл 18 талеров… Думаю про себя — хоть что-нибудь домой привезу! За эти 30 талеров, которыми я ограбил тебя, мне так стыдно было…
Я проиграл все к половине десятого и вышел как очумелый; я до того страдал, что тотчас побежал к священнику. Я думал дорогою, бежа в темноте, по неизвестным улицам: ведь он пастырь Божий, буду с ним говорить, как на исповеди. Но я заблудился в городе, и когда дошел до церкви, которую принял за русскую, то мне сказали, что это не русская, а жидовская. Меня как холодной водой облило. Прибежал домой; теперь полночь, сижу и пишу тебе. К священнику же не пойду, клянусь, что не пойду»43.
Продолжу цитирование этого письма: «Аня, теперь эта фантазия (Достоевский имеет в виду болезненную страсть, которую ныне психиатры именуют лудоманией. — М.О-Д.) кончена навсегда… О, теперь я развязался с этим сном и благословил бы Бога, что так это устроилось.
У меня осталось полтора талера мелочью… Аня, спаси меня в последний раз, пришли мне 30 талеров на дорогу… Аня, ты имеешь полное право презирать меня, а стало быть, и подумать: «Он опять играть будет». Чем же поклянусь тебе, что не буду; я уже тебя обманул… Не сумасшедший же я вовсе!.. Не буду, не буду, не буду и тотчас приеду! Верь в последний раз и не раскаешься. Теперь буду работать для тебя и для Любочки. И ДОСТИГНУ ЦЕЛИ. Обеспечу вас…
Я как будто переродился весь нравственно (говорю это и тебе, и Богу). Не думай, что я сумасшедший. Аня, ангел-хранитель мой! Надо мной великое дело совершилось, исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти 10 лет. Десять лет я все мечтал выиграть. Мечтал страстно. Теперь же все кончено! Это был ВПОЛНЕ последний раз! Веришь ли ты тому, Аня, что у меня теперь руки развязаны; я был связан игрой, я теперь буду об деле думать и не мечтать по целым ночам об игре, как бывало это. А стало быть, дело лучше и спорее пойдет»44.
С этого дня, 16 апреля 1871 года, Ф.М. Достоевский никогда больше не играл на рулетке, раз и навсегда покончив с лудоманией.
Анна Григорьевна пишет: «Конечно, я не могла сразу поверить такому громадному счастью, как охлаждение Федора Михайловича к игре на рулетке. Ведь он много раз обещал мне не играть и не в силах был исполнить своего слова. Однако счастье это осуществилось, и это был действительно последний раз, когда он играл на рулетке. Впоследствии в свои поездки за границу (1874, 1875, 1876, 1879 гг.) Федор Михайлович ни разу не подумал поехать в игорный город. Правда, в Германии вскоре были закрыты рулетки, но существовали в Спа, Саксоне и в Монте-Карло. Расстояние не помешало бы мужу съездить туда, если б он пожелал. Но его уже более не тянуло к игре. Казалось, эта «фантазия» Федора Михайловича выиграть на рулетке была каким-то наваждением или болезнью, от которой он внезапно и навсегда исцелился»45.
Таким образом, Анна Григорьевна признает, что страсть к игре на рулетке являлась болезнью, от которой муж внезапно выздоровел.
Как следует из последнего, уже цитированного письма Достоевского, он понимал, что его заслуги в деле перерождения и избавления от порочной страсти практически не было.
— Я стоял на самом краю, трудно было быть более в гибели, — нередко говорил писатель, вспоминая в последующие годы свое десятилетие порочной и губительной страсти.
Великий мыслитель Ф.М. Достоевский понимал, что не его сила воли преодолела этот порок, а великое дело перерождения и избавления само совершилось над ним.
1 Иванец Н.Н., Тюльпин Ю.Г., Кинкулькина М.А. Психиатрия и медицинская психология. М.: ГЭОТАР. — Медиа, 2019. С. 493.
2 Достоевский А.М. Воспоминания. М.: Аграф, 1999. С. 128.
3 Все даты приведены по юлианскому (старому) календарю.
4 Ризенкампф А.Е. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском // Достоевский Ф.М. в воспоминаниях современников. В 2-х т. М.: Худ. лит., 1990. (Далее сокр. — Достоевский в воспоминаниях). Здесь цит.: Т.1. С.190–191.
5 Воспоминания Е.А.Мамонтовой. В кн.: Достоевский без глянца: Сост. П. Фокин. СПб.: Пальмира, 2017. С. 81.
6 Селезнев Ю.И. Достоевский. 3-е изд. М.: Мол. гвардия, 1990. С. 298.
7 Достоевская А.Г. Воспоминания. М.: Худ. лит., 1981. (Далее сокр. — Достоевская А.Г. Восп.). Цит. С. 280–281.
8 Письмо Ф.М. Достоевского к В.Д. Констант от 20 августа 1863 г. // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 томах. Л.: Наука, 1972–1990 (Далее сокр. — Достоевский Ф.М. ПСС). Цит.: Т.28. Кн. 2. С. 40.
9 Суслова А.П. Из книги: «Годы близости с Достоевским» // Достоевский в воспоминаниях. Т.2. С. 11–12.
10 Письмо Ф.М. Достоевского к В.Д. Констант от 27 августа / 8 сентября 1863 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 28. Кн. 2. С. 42.
11 Письмо Ф.М. Достоевского к М.М. Достоевскому от 8 сентября 1863 г. // Там же. С.45.
12 Достоевская Л.Ф. Достоевский в изображении своей дочери. СПб.: Андреев и сыновья, 1992. С.117.
13 Письмо Ф.М. Достоевского к А.П. Сусловой от 10 августа 1865 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т.28. Кн. 2. С. 129–130.
14 Цвейг С. Три мастера: Бальзак, Диккенс, Достоевский. Пер. с нем. М.: Республика, 1992. С. 85–86.
15 Достоевская А.Г. Восп. С. 77.
16 Письмо Ф.М. Достоевского к А.Г. Достоевской от 6 мая 1867 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 28. Кн. 2. С. 186.
17 Письмо от 7 мая 1867 г. // Там же. С. 187.
18 Письмо от 8 мая 1867 г. // Там же. С. 189.
19 Письмо от 9 мая 1867 г. // Там же. С. 191.
20 Письмо от 10 мая 1867 г. // Там же. С.194.
21 Письмо от 12 мая 1867 г. // Там же. С. 196–198.
22 Достоевская А.Г. Восп. С. 168.
²³ 23 Там же. С. 168–169.
24 Письмо Ф.М. Достоевского к А.Г. Достоевской от 9 мая 1867 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 28. Кн. 2. С.190.
25 Письмо Ф.М. Достоевского к А.Н. Майкову от 16 августа 1867 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 28. Кн. 2. С. 207–208.
26 Достоевская А.Г. Восп. С.171–173.
27 Там же. С. 173.
28 Токсикоз беременных — заболевание, связанное с беременностью, прекращается после родов или выкидыша.
29 Достоевская А.Г. Из «Дневника 1867 года»// Достоевский в воспоминаниях. Т. 2. С. 82.
30 Там же. С. 82–83.
31 Достоевская А.Г. Восп. С.178–179.
32 Якушев И. Казино «Золотая рыбка». Достоевский, страдающий лудоманией // Медицинская газета. 2016, 4 марта. № 15 (7635). С. 15.
33 Письмо Ф.М. Достоевского к А.Г. Достоевской от 24 сентября 1867 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 28. Кн. 2. С. 222.
34 Письмо Ф.М. Достоевского к А.Г. Достоевской от 5 ноября 1867 г. // Там же. С. 234.
35 Письмо от 6 ноября 1867 г. // Там же. С. 235.
36 Письмо от 23 марта 1868 г. // Там же. С. 283–284.
37 Письмо от 24 марта 1868 г. // Там же. С. 285.
38 Сараскина Л.И. Достоевский. 2-е изд. М.: Мол. гвардия, 2013. С.4 77.
39 Там же. С. 546–547.
40 Достоевская А.Г. Восп. С. 205–206.
41 Письмо Ф.М. Достоевского к А.Г. Достоевской от 16 апреля 1871 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 29. Кн. 1. С. 197.
42 «Воксал» — не совсем точный перевод Достоевским в его письмах английского слова «vauxhall», что означает «увеселительное заведение». В связи с этим некоторые историки литературы сделали курьезный вывод, что игра на рулетке «проводилась на железнодорожных вокзалах» (см. Лобачев В. Рулетка и любовь // Секретные материалы 20 века. 2009. № 21).
43 Письмо Ф.М. Достоевского к А.Г. Достоевской от 16 апреля 1871 г. // Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 29. Кн. 1. С. 197–198.
44 Там же. С. 198–199.
45 Достоевская А.Г. Восп. С. 206–207.