Сядь за руль моей машины (2021). Реж. Рюсукэ Хамагути. Япония
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2022
Сядь за руль моей машины (2021). Реж. Рюсукэ Хамагути. Япония.
Одной из самых националистически ориентированных (в нейтральном смысле) стран является Япония. Иностранцу здесь очень трудно получить гражданство, а иностранцев-священников синто не бывает в принципе. Причина этого, вероятно, коренится в исторически длительном компактном проживании японцев, в опыте изоляции и привычке опираться на свои силы. Тем более удивительно появление в Японии культурной продукции, которая раздвигает границы стран и национальностей. Таков фильм Рюсукэ Хамагути «Сядь за руль моей машины» по рассказу всемирно известного писателя Харуки Мураками. Работы этого режиссера начали попадать в поле зрения западной аудитории с 2015 года, когда в Локарно был премирован «Счастливый час». Фильм «Асако 1 и 2» был показан в Каннах, а картина «Случайность и догадка» получила Гран-при «Берлинале»-2021. Но, очевидно, самый крупный успех пришел в 2022 году, когда как раз работа «Сядь за руль моей машины» получила Оскара за лучший зарубежный фильм.
Что же такого интернационального в этой картине? Дело в том, что ее соавтором в каком-то смысле является Антон Чехов, да и герои тоже родились в разных странах. Впрочем, в центре все-таки японцы. В самом начале мы знакомимся с парой средних лет. Его зовут Кафуку, он одновременно и актер, и театральный режиссер, а ее зовут Ото, она сценарист. То есть перед нами представители творческой интеллигенции. Вряд ли они являются суперзвездами в том, что делают, но на жизнь им, очевидно, хватает. Когда все спокойно и подчинено ритму, иногда на поверхность поднимаются бессознательные импульсы. И тогда выясняется, что чего-то в жизни все же не хватает. В далеком прошлом около двадцати лет назад супруги пережили потерю ребенка. С тех пор детей у них больше не было. Но эта трагедия не сблизила их, а, наоборот, превратила в две разные, но соприкасающиеся индивидуальности. Они вместе, у них есть чувства друг к другу, и вместе с тем они как бы замкнуты и несут в себе что-то, что нельзя до конца открыть другому.
Как-то Кафуку отправился в командировку, но рейс отменили, и он вынужден был вернуться домой. Там он застал жену с любовником, но счел за лучшее не обнаруживать своего присутствия и тихо исчез. Позже жена обещала ему провести какой-то важный разговор, но в вечер, когда он должен был состояться, она умерла от кровоизлияния в мозг. Кафуку просто пришел домой и увидел ее тело. С виду вроде нет никаких переживаний и потрясений, проходят похороны, а потом мы встречаем Кафуку уже два года спустя. Он ставит «Дядю Ваню» в Хиросиме, и вот здесь уже проявляется интернациональность. В труппе будут играть актеры из Японии, Кореи и Китая, а также одна немая кореянка, причем свои реплики она будет озвучивать языком жестов. И удивительно, что на одну из ролей Кафуку берет бывшего популярного актера, а ныне фрилансера Такацуки, который некогда работал с Ото. Именно он и был любовником его жены, которого он застал в своей квартире в день несостоявшейся командировки. Поведение Кафуку настоящая загадка. У него нет никакой ненависти к Такацуки, более того, он как будто хочет помочь ему, давая роль.
Когда Кафуку работает над постановкой в театре, организаторы предоставляют ему персонального водителя. Поначалу Кафуку был против. Он даже просил, чтобы ему жилье сняли подальше от места работы, чтобы за рулем разучивать тексты. Некогда Ото записывала для него специальные кассеты, в которых на месте реплик Кафуку были пропуски. Кафуку слушал кассету, произносил свои реплики, и получалась как бы репетиция. Поэтому сейчас ему водитель не нужен. Он ездит в своем стареньком «саабе» один, это его личное пространство, и он не хочет никого туда впускать. Однако организаторы непреклонны: режиссер обязан ездить с водителем, согласно регламенту. В итоге Кафуку приходится уступить водительское кресло молодой девушке по имени Мисаки. Ей чуть больше двадцати, и столько же могло бы быть сейчас его дочери с Ото. Мисаки водит машину очень хорошо, и в конце концов Кафуку смягчается. А в итоге он установит с девушкой особый контакт, не интимный, не отеческий и не дружеский, а просто очень человеческий. Их связь как бы скажет зрителю, что, несмотря на все наше одиночество и потери, мы не одни, потому что нас окружают люди с похожим опытом, а значит, мы всегда можем найти поддержку.
Впрочем, Рюсукэ Хамагути не так оптимистичен, как хотелось бы. По большому счету на самый главный вопрос о том, как победить страдание, он ответа не дает. Потому что, даже если найдешь родственную душу, как это сделал Кафуку, это будет всего лишь паллиативом. Наблюдение печально: даже если ты окружен комфортом и живешь в высокоразвитой стране, все равно ты бессилен, когда теряешь тех, кого любишь. Весь фильм немногословный и сдержанный Кафуку выглядит как человек, имеющий полное самообладание. Мы даже не знаем, как он прожил первые два года после смерти Ото, ведь они остались за кадром. Он напоминает ответственного взрослого человека, уважающего других и требующего уважения к себе. Таким и должен быть любой гражданин. На похоронах Ото он спокоен, насколько это возможно. А его поведение с Такацуки, лишенное презрения и ненависти, вообще позволяет говорить об исключительном человеческом достоинстве. И лишь в конце, когда молодой водитель Мисаки слушает его беседы с Такацуки в машине, а позже заставляет открыться в личном разговоре, мы понимаем, насколько беспомощным сделала Кафуку потеря жены.
От горя нельзя избавиться, но его можно ослабить, обратившись к опыту, пережитому другими. Это единственное оружие против одиночества и борьбы со страданием один на один. Поэтому и Чехов оказывается здесь не далеким русским писателем, когда-то посетившим Сахалин, а такой же родственной душой. С виду постановка «Дяди Вани» в фильме — это рядовой культурный проект, обычная работа, обязанность. Есть контракт, есть сроки, и должен быть результат. Но по ходу картины мы понимаем, что Кафуку особым образом переживает чеховский текст. Русская пьеса резонирует с его собственными переживаниями. И, давая Такацуки роль, Кафуку хочет через Чехова понять этого молодого человека. Чехов писал о мелочности человеческих дрязг, о вечных упреках и недовольстве другими, о разрушенных амбициях и уязвленном самолюбии. В конце «Дяди Вани» Соня произносит знаменитый монолог о том, что отдохнем мы только на том свете, а пока живы, будем тихо страдать. Разве не об этом и сам фильм «Сядь за руль моей машины»? Кафуку ставит «Дядю Ваню» в оригинальных декорациях, на столе стоит самовар, платья, одежда — все из XIX века, и даже лица выглядят русскими. То есть его прочтение лишено модных новаторских решений, к которым некоторые режиссеры прибегают, когда считают, что классика должна звучать современно. И вот на языке жестов немая кореянка озвучивает финальный монолог Сони, обнимающей Войницкого. Это безмолвный приговор всем нашим попыткам попасть в рай при жизни. Могильная плита. Но, если присмотреться, через нее пробиваются ростки. Жизнь безмерно тяжела, но не кончена — к этому выводу приходят в итоге Кафуку и Мисаки, эти два «убийцы». Кафуку считал, что убил жену, не явившись вовремя к важному разговору, а Мисаки — что она убила свою нелюбимую мать, потому что не помогла ей, когда их дом на Хоккайдо завалило оползнем. Пьеса Чехова выступает для них (Мисаки тоже является ее зрителем) местным обезболивающим, но, увы, не лекарством.
Кафуку человек творческой профессии, но в жизни проявляет мало эмоций. Есть лишь эмоции, которые он проживает как режиссер или актер, но не похоже, что они дают ему успокоение, потому что «Дядя Ваня» — это напряженная пьеса. Ото, когда была жива, могла рассказывать ему о своих фантазиях. Она сочиняла разные причудливые истории о том, как, например, влюбленная школьница считала себя миногой, но Кафуку выступал разве что слушателям. Теперь с Такацуки он как бы играет. Каково это, спать с замужними женщинами, спрашивает он его, не показывая, что ему известно о связи Такацуки с женой. А ведь что ему стоило бы войти в роль разъяренного обманутого мужа? Однако он никогда не делает прямого обвинения. Получается, что разговоры двух мужчин разного возраста о любви к одной женщине превращаются в тихую, лишенную криков исповедь. Причем исповедуется скорее Такацуки, а Кафуку опять выступает слушателем. Замечательные слова, которыми оба отзываются об Ото, как бы умаляют их самих. Обманутый муж и молодой любовник даже не говорят о себе, а только о том, какой хорошей женщиной была Ото. В итоге Кафуку и Такацуки конкурируют даже не за обладание одной женщиной, а скорее за лучшее ее понимание. Возможно, что передача Такацуки роли Войницкого и была местью, но преследовала она ту же цель — понять молодого человека.
Сдержанный Кафуку — это толстый слой льда, и долго Кафуку не открывает своих истинных чувств. Если бы он продолжал ездить в своей машине один, мы, возможно, так и не узнали бы о его переживаниях. Но потом этот лед трескается, и зритель как бы идет по ходу трещины. Зритель, с одной стороны, чувствует облегчение от того, что напряжение чуть спало, а с другой, видит внизу открывшуюся ледяную воду. Кафуку открывает свое горе, которое созвучно горю Мисаки, и так два человека, которых не объединяет больше ничто — ни социальный класс, ни возраст, ни пол, на секунду обретают поддержку друг в друге. Поэтому Рюсукэ Хамагути несет в своей работе жизнеутверждающее послание. Всегда нужно жить дальше, несмотря на потери и горе. Этот урок жизни рождается в муках непонимания и самообвинения, но он не убивает. Можно попытаться выйти из кризиса, попытавшись понять других. Такая задача — понять другого, а не вернуть свое, наказав обидчика, — превращает Кафуку в особого героя, который отказывается от философии доминирования, предписанной нам законами биологии, и выбирает путь, который говорит о подлинной эволюции на человеческий уровень. Это путь понимания, а не агрессии. Фильм «Сядь за руль моей машины» показывает нам, что по-настоящему убивает не трагедия, а изоляция, в которой мы оказываемся, став ее жертвой.