Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2022
Мария Голдина — родилась в Златоусте Челябинской области, окончила философский факультет Уральского государственного университета. Публиковалась в журнале «Урал», периодической печати. Автор книг «Женщина до востребования», «Полосы жизни», «Кони хочут пить» и др. Живет в Екатеринбурге.
На встречу с краеведами Свердловской области были приглашены гости-краеведы из Пермской, Тюменской, Челябинской областей.
Я уже не помню, как называлось это мероприятие — форум, слет, но посвящено оно было юбилею П.П. Бажова. Все выступающие очень волновались, не часто приходилось встречаться в таком профессионально подготовленном обществе.
Особенно тепло встречали воспоминания о тех краеведах, кто обладал энциклопедическими знаниями, досконально знал свой край и оставил богатое наследие. Владимир Алексеевич Черноземцев был по праву отнесен к таким заслуженным писателям своего края, любимого Златоуста.
Мне посчастливилось поделиться и своими воспоминаниями об учителе, литераторе, краеведе, драматурге. Уроки жизни, творческие радости, которые подарил мне мой учитель, стали темой моего выступления.
Ко мне подошли коллеги Владимира Алексеевича, приехавшие из Челябинска. И стало так тепло, так радостно от встречи земляков, от их воспоминаний о моем учителе.
После этой встречи я решила написать свои воспоминания о Владимире Алексеевиче.
Стиляга-Ухарь
В зеленых узких брючках, с коком волос над открытым лбом, очень похожий на стилягу, — таким предстал перед нами в 1963 году отличник народного просвещения, учитель литературы и русского языка школы № 18 г. Златоуста Владимир Алексеевич Черноземцев.
К этому времени он уже поработал в Серове, куда был направлен по комсомольской путевке, получил там закалку рядового учителя, а в Златоусте был назначен классным руководителем в 9 «б», мальчишеский класс. Мы, девочки, учились в 9 «а». Так называемое раздельное обучение тогда еще не отменили.
Нам, взрослеющим девочкам, не было времени «влюбляться» в молодого, модного учителя. Русского языка в 9 классе уже не было, а литература — только два часа в неделю.
Уроки были плотные. Они были праздником слова и познания нового. Учитель много успевал нам преподать за короткие 45 минут.
Все нам было интересно, мы догоняли упущенное, читали взахлеб то, что нам рекомендовал Владимир Алексеевич. Его уроки-раздумья заставляли нас учиться анализировать прочитанное и задавать неудобные вопросы начитанному учителю.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»
Далекие, милые были,
Тот образ во мне не угас.
Мы все в эти годы любили,
Но мало любили нас… —
процитировал Есенина Владимир Алексеевич, входя в класс к нам, девочкам-одиннадцатиклассницам.
Мы, испытывающие первое желание быть любимыми, насторожились, очень хотелось говорить о неизведанном, о любви.
Учитель литературы посмотрел на нас загадочно и сказал, словно пропел: «“Ан-на Сне-гина”. Так назвал свою последнюю поэму Сергей Есенин. Шел 1925 год, последний год его жизни».
И начался удивительный рассказ нашего любимого учителя.
В основе поэмы — воспоминание поэта о том, как он посетил родное село. О безответной любви в юности, о революции…
Надо было обязательно говорить о революции. Учителя литературы не могли обходить эту тему.
Шли разные толкования творчества писателей. Мы в начале учебного года на уроке литературы хвалили «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына, а в конце года должны были ругать не читанный «Архипелаг ГУЛАГ».
Многое школьницы не понимали, начинали задумываться. Ответов не было. Мы никак не могли отойти от штампов. Сергей Есенин — он же правильный поэт? Он не может быть хулиганом и любителем пьяных загулов.
Владимир Алексеевич осторожно вводил нас в особый творческий мир поэзии, много читал нам стихов, но не всегда сознавался, что это и его стихи.
Стихи его рассказывали о нужде, голоде предвоенных и военных лет.
Он родился в селе Булдак Челябинской области (ныне Курганской) в многодетной семье, рано потерявшей кормильца. Владимир Алексеевич не жаловался на жизнь, но частенько возвращался к родным местам, рассказывая об особенностях изображения писателями природы.
Как-то на одном из уроков литературы он вводил нас в многонациональный мир Златоуста, рассказывал, люди каких национальностей населяют наш город: не только русские, татары, башкиры, а и представители небольших по численности народностей.
— А я кузючка, — призналась я, нескромно дополняя учителя.
— Что-то я не слышал о таких, — улыбнулся Владимир Алексеевич.
— Если прадед, дед и отец работали на казенном заводе, значит, кузюки.
Молодой, задористый учитель литературы признался:
— А я — ухарь.
Мы захихикали, хотя знали, что неприлично смеяться над учителем.
— Ухари — мои предки, — не замечая нашего хихиканья, сказал Черноземцев. — И фамилия моя от слова «чернозем». Такие были черноземные земли в селе Ухарское в Рязанской губернии. Всем не хватало этой плодородной земли. Поля до самого последнего клинышка поделены были, и с каблучок на каждого мужика не пришлось бы, ежели поровну делить. Прослышали мои предки о пустых землях на Урале и на Алтае и начали переселяться.
Звонок звенит, мы его не слышим, а Владимир Алексеевич говорит:
— Вот повзрослею и напишу об ухарях.
Повзрослел он к 65 годам, к 2003 году, когда уже жил в Челябинске, много работал на издательском, краеведческом поприще.
В.П. Лукьянин в журнале «Урал» (№ 7, 2003) к 65-летию Владимира Алексеевича Черноземцева написал прекрасный отзыв на его мемуарно-лирическую повесть «Ухари», вышедшую в Челябинске отдельным изданием: «Он немало и разнопланово поработал в литературе, но повесть «Ухари» показала, что прежде мы не все знали о масштабах его литературного дарования». Как истинный критик и публицист, Валентин Петрович отмечает: «В этой книге проявилось не смирение с судьбой и не христианское всепрощение, а воплотился тот опыт российской крестьянской жизни, который, собственно, и стал предметом черноземцевского повествования. Тот опыт и та жизненная философия, которая воспринимается убедительной антитезой к нынешним «рыночным» установкам на противостояние миру, который должен «прогнуться под нас», и на индивидуальный “успех”».
А тогда, в середине шестидесятых, мы, его ученицы, захотели знать больше о Владимире Алексеевиче и стали задавать вопросы.
— Как вы из деревни в Златоуст попали? — бесцеремонно спрашиваем в начале урока.
Учитель запланировал урок, надо выполнить план, но он все-таки находит несколько минут, отвечает нам.
— Как я здесь очутился? — Владимир Алексеевич, волнуясь, начинает вспоминать. — Старшего брата отправили во время войны в трудармию в Златоуст. Папы уже не было. Многодетной семье жилось очень трудно. Брат, чтобы как-то помочь маме, позвал нас в Златоуст. Жизнь была несладкая, в перенаселенном бараке. Приходилось много работать. Для меня, — продолжает Владимир Алексеевич, — это было испытанием на прочность характера.
Упорство, трудолюбие, желание быть лучше сделали характер и творчество будущего писателя уникальными. Средняя школа № 8 стала для Владимира Алексеевича стартовой площадкой его расцветающего таланта. В этой школе он стал организатором литературного общества «Оазис».
Общество было почти что тайным; даже внедрившаяся в него для контроля учительница из «шпиона» превратилась в творческую коллегу. Стихи и прозу помещали в стенгазету.
Романтизм «Оазиса» мой учитель сохранил в себе на всю оставшуюся жизнь.
Сейчас, когда в школе № 8 есть парта, посвященная Владимиру Алексеевичу Черноземцеву, с размещенной на ней информацией о его выдающемся творчестве краеведа-уральца, становится почетен его жизненный путь, целеустремленность, поиск и открытие литературных вершин родного Урала.
Он поступил в Уральский государственный университет, на филологический факультет. На четвертом курсе по комсомольской путевке был направлен в город Серов учителем литературы и русского языка. В 1961 году стал отличником народного просвещения, в 1962 году возвратился в Златоуст. Работал в редакции газеты «Златоустовский рабочий», пятнадцать лет возглавлял литературное объединение «Мартен». В 1980 году был переведен в Челябинск на должность редактора Южно-Уральского книжного издательства.
Я не берусь перечислять все из созданного В.А. Черноземцевым — он подготовил к изданию множество книг в серии «Русская воинская слава», «Русский исторический роман», «Первая книга поэта», «Писатели-классики русской советской литературы на Южном Урале» и другие.
Владимир Алексеевич не любил, когда ему напоминали о его наградах. На всех встречах с читателями он больше всего переживал за то, что здоровье ему не позволяет работать в полную силу, что не хватает средств оплачивать труд тех, кто ему помогает.
Выпускной
Лето 65-го года начиналось солнечно. Июнь подтвердил, что погода будет по-настоящему жаркая.
Мы готовились к экзаменам под теплым солнышком: в огороде загорали на стареньких одеялах, на пруду гребли на лодках в купальниках.
На выпускной не надевали колготки, ноги были коричневые.
Владимир Алексеевич очень подробно на консультациях объяснял: не спешите сдавать сочинение, проверьте текст, подумайте над содержанием. Волновался больше нас, русский мы не изучали уже три года, да и литературе было отведено немного времени.
Но еще больше он переживал за своих мальчишек, у девочек от природы была какая-то аккуратность и продуманность в поступках.
Мы вели себя на консультациях игриво: хотелось перед расставанием с учителем говорить о жизни, о любви, задавать ему вопросы про личную жизнь.
После успешных экзаменов мы начали активно готовиться к выпускному: родители продумывали торжественный стол, цветы для учителей привезли из лесу: свежие купавки (желтые куколки), сирень, ландыши.
Мама Вовы Мышлянова выделила нам для этого грузовую машину.
У меня в памяти остался июньский лес, кузов машины и огромное количество цветов: желтых, белых, сиреневых.
Мы настолько были увлечены цветами, подарками для учителей, вкусным столом, что забыли пригласить наших строгих, требовательных наставников на выпускной.
И когда подошло время открывать торжественно выпускной, то оказалось, что в наличии были директор школы, завуч и два классных руководителя, заслуженных учителя: Владимир Алексеевич и Михаил Федорович.
Владимир Алексеевич не растерялся, пригласил в учительскую трех мам-активисток и нас, девочек-выпускниц. Дал номера телефонов учителей, попросил извиниться и пригласить их на вечер, а вручение аттестатов перенести на несколько минут.
Учителя — не все, но некоторые — приехали и приняли участие в торжественной церемонии.
Чаша городского пруда многофункциональна: украшает город в горах, тренирует спортсменов, переправляет горожан на другой берег поближе к лесу, стадиону, а еще на берегу прямо в центре города расположены две водные станции завода имени Ленина и метзавода.
Сейчас, наверное, эти станции уже реконструированы, но тогда, в 1965 году, завод им. В. Ленина построил на водной станции вышку, были сделаны дорожки для проведения соревнований по плаванию, лодки пользовались популярностью у златоустовцев.
Кто предложил пойти выпускникам на пруд, не помню. Я тогда в удивительном серебристом парчовом платье сидела на лавочке с Вовкой Мышляновым. Мы разговаривали обо всем легко и искренне. Мы с ним больше никогда не встречались, а ведь учились в одном городе: он в УПИ, я в УрГУ.
Было так хорошо вместе, но визг и крики на водной нас насторожили. Время было предутреннее, прохладное.
Девочки, нарядные, стояли на берегу, хлопали, визжали, мальчишки купались в июньской воде. Вернее, купали Владимира Алексеевича, своего классного руководителя.
Владимир Алексеевич умел хорошо плавать, но мальчики догоняли его, кричали: «Ах, ты нам двойки ставил!» — и пытались «топить» своего учителя-обидчика.
Мокрые, возбужденные, вылезли на берег учитель и его выпускники. К радости болельщиц, все остались живы.
Черногория по-черноземски
Чёрно-Гория! Нет, неправильно. Зелёно-Гория! Без черноты, даже там, где нет прохода между деревьями. Не образуется чернь, зелень перебивает, обвивает черноту.
Владимиру Алексеевичу, который мечтал побывать в Черногории, удалось туда приехать только после выхода в свет книги «Странствователь», над которой они трудились с другом и соавтором Н.И. Верзаковым более пятнадцати лет. По крупицам собирали материал о незаслуженно забытом государственном деятеле, геологе, литераторе, дипломате, ученом, возглавлявшем в 1859 году литературный фонд, Егоре Петровиче Ковалевском.
Результаты «золотых» изысканий Ковалевского в России были настолько значительны, что его консультаций ждали во многих странах, а владыка Черногории Петр Негош пригласил Егора Петровича для отыскания и разработки золотоносных пластов на его родине.
Но поиском золота миссия Ковалевского в Черногории не закончилась. Черногория в это время переживала сложнейшие конфликты с Австрией. Егор Петрович даже принял самое деятельное участие в пограничных схватках с австрийцами.
Дипломат, ученый, специалист по урегулированию международных конфликтов, он помог Черногории выйти мирным путем из этой непростой ситуации. После этого Ковалевский стал национальным героем Черногории. Его чтут и помнят черногорцы до сих пор.
Книга В.А. Черноземцева и Н.И. Верзакова по достоинству оценила подвиг Ковалевского, а Черногория по достоинству оценила эту книгу.
«Мартен»
Литературное объединение «Мартен», созданное при газете «Златоустовский рабочий», пятнадцать лет возглавлял Владимир Алексеевич Черноземцев. 13 февраля — день рождения «Мартена» — стало городским праздником. По-отечески ласково, требовательно относился Владимир Алексеевич к «Мартену».
Могу похвастаться — принимала участие в работе этого литературного объединения.
Я была «многофункциональной» ученицей: занималась спортом (лыжами, легкой атлетикой, плаванием), была в комитете комсомола активисткой, занимала призовые места в городском конкурсе литературных сочинений, была чемпионкой Челябинской области по общефизической подготовке. Материалы о наших успехах (о Толе Карпове, шахматисте, он учился в 3-й школе, и обо мне) печатали в «Златоустовском рабочем».
Владимир Алексеевич заметил мое желание писать и пригласил в редакцию «Златоустовского рабочего» на занятия «Мартена». Даже предложил кое-что прочитать и обсудить.
Я прочитала зарисовку «Парта позора» — о том, как мы в школе № 24 ввели практику «высаживания» плохих учеников за эту парту. Сейчас мне стыдно: не думали о ребятах, которых высаживали за эту парту. А слова Борьки Белогурова: «Сама на переменах бегаешь!» — до сих пор помню. Он защищался так.
Я, волнуясь, прочитала. Мне подсказали: «Надо сделать концовку поярче».
Как бы мне хотелось вернуть сейчас это время. Прислушаться по-взрослому к замечаниям и похвалам.
Правда, я храню в памяти оценку, которую дал писатель В.А. Черноземцев, мой учитель, моей книге «Записки звонаря». «Маша, превосходно!» — сказал он мне по телефону, когда я попросила высказать о книге его мнение.
По телефону. Наяву после школы мы встретились только один раз — в редакции журнала «Урал». Было это примерно в 1983 году…