Рудольф Лившиц. Имитация науки: Полемические заметки
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2022
Рудольф Лившиц. Имитация науки: Полемические заметки. — Воронеж: Издательский дом ВГУ, 2021.
Примерно полвека назад на кафедре эстетики Уральского государственного университета имени А.М. Горького, где я тогда работал, обсуждалась кандидатская диссертация по входившей в моду социологии, подготовленная в другом научном коллективе; это действо называлось предзащитой. Обстановка была душевная, почти семейная, и я по-свойски подбросил диссертантке невинный вопрос: а какой из десятка ее выводов нельзя было бы сформулировать навскидку, на уровне общей эрудиции и здравого смысла, не тратя драгоценное время на освоение источников, не проводя трудоемких анкетных опросов? Диссертантка замялась, но мгновенно отреагировал ее научный руководитель — видный учёный, с которым, между прочим, у меня были самые добрые отношения. Кажется, ни разу больше — ни прежде, ни после — я не видел этого достойного человека таким разъяренным. Его пламенную речь в деталях не помню, но смысл был таков, что я грубо нарушил этикет: задал вопрос, который категорически не следовало задавать.
А ведь и правда — нарушил. Я, конечно, знал о негласном моральном императиве «не стрелять в музыкантов: они играют, как могут». Но уже и тогда недоумевал, постоянно сталкиваясь с благодушным отношением научной общественности к бесплодной имитации исследовательской работы не только начинающими, но и вполне себе «продолжающими» учёными. Конечно, молод был и неопытен; сейчас-то понимаю, что опытных и умудрённых побуждало к компромиссу резонное соображение, что худой мир лучше доброй ссоры. А вот Борис Марьев, неистовый поклонник Маркса, поэт и «правдоруб», учившийся в нашей аспирантуре, компромиссов в науке на дух не принимал и пустил в оборот свою редакцию известной народной мудрости: «Ворон ворону концепцию не выклюет».
Между тем Рудольф Лившиц, автор книги, которой посвящена моя рецензия, был в те годы студентом философского факультета УрГУ. Находясь в таком статусе, он, конечно, участия в выяснении отношений между научной истиной и выгодами компромисса не принимал. Но, судя по тому, каким он мне запомнился с тех лет, стержень его позиции затвердел уже тогда.
Как же давно это было! Прошли войны, революции и разрушительные эволюции, мир изменился до неузнаваемости, даже страна — для кого-то — стала другой. И вот в этой «другой» стране, в географической точке, предельно удаленной от Урала, практически повторилась (только, как велит диалектика, на более высоком уровне) та же коллизия, которую я сейчас вспоминал.
Рудольф Львович Лившиц, к тому времени уже доктор философских наук, профессор, заведовал кафедрой культурологии педуниверситета в Комсомольске-на-Амуре. В 2009 году он опубликовал в московском научном издательстве «пособие для аспирантов» под неожиданным названием: «Оптимальный тупик, или Как не следует писать научные труды». Судя по отзывам в интернете, аспиранты книгу приняли на «ура», оценив и необычность ее замысла (горы сочинений о том, «как надо», но впервые — о том, «как не надо»), и блестящее исполнение. Но я взял сейчас в кавычки ее жанровое обозначение, потому что, видимо, большинство читателей (и я в их числе) увидело в ней не столько «пособие», сколько зажигательный памфлет на тему, важность которой несомненна, но обсуждать ее публично как-то не принято.
Была в замысле профессора Лившица еще одна неординарная новация. Обычно ведь популярную тему «как надо» и «как не надо» разбирают на примерах, извлеченных из множества источников. Считается, что чем шире круг источников, тем убедительнее обобщения. А он рассудил иначе — как в свое время немецкий философ Гердер: для того, мол, чтобы изобразить знаменитого венецианского льва, ваятелю не понадобилось измерять сотню львов, ему достаточно было одного бравого льва.
Волею случая «бравый лев» сам пришел к нему в руки. Молодой карьерист из того же вуза, где работал Лившиц, одну за другой издал две книги, которые на поверку оказались одной, лишь с помощью легкой ретуши превращенные как бы в две. Но Лившица это сочинение привлекло не столько попыткой имитировать «количество», сколько «образцовым» качеством. «В потоке современной литературы, — писал Рудольф Львович в предисловии к своему пособию-памфлету, — мы смогли отыскать истинный шедевр, отвечающий строгим критериям ошибочности: ни один самый снисходительный критик не сможет отрицать, что в нем в изобилии представлены орфографические, грамматические, пунктуационные, стилистические, логические, методологические, теоретические и прочие ошибки. Это — настоящий кладезь ошибок, блестящий образец того, как не следует писать. Ничего лучшего и желать невозможно». Автор «пособия» сполна использовал подвернувшуюся возможность: разложив «образец», можно сказать, на молекулы и атомы, он предметно показал, чтоб аспирантам было понятно, почему эта работа «не просто плоха, она безобразна» — безграмотна и косноязычна, невнятна и никчемна по мысли.
Московское издание читали везде, а уж в Комсомольске-на-Амуре и в Хабаровске, краевом центре, — с особым вниманием. На том бы дело и кончилось, но оно получило неожиданное продолжение. Оказывается, две (фактически одна) книги являли собой публикацию, предварявшую защиту докторской диссертации! И, проигнорировав всеми прочитанный (им самим, разумеется, тоже) памфлет, ему посвященный, диссертант представил свою работу на защиту в ученый совет Тихоокеанского государственного университета (Хабаровск). И, представьте себе, в ноябре 2009 года защита состоялась.
В продвижении как бы ученого были заинтересованы влиятельные функционеры из научной среды, и ритуал защиты готовился осмотрительно: как бы книга-памфлет Р.Л. Лившица не стала предметом обсуждения. А как было того избежать, если все члены диссертационного совета точно ее читали? Самого Лившица на всякий случай отослали в дальнюю командировку, применили еще ряд «ноу-хау», но рецензия не позволяет дальше развивать этот, в сущности, детективный сюжет.
Так или иначе, судьба диссертации висела на волоске, но ее «спас» один из самых уважаемых членов совета (которому, между прочим, Рудольф Львович свою книгу вручал, как водится, с автографом из рук в руки). Несмотря на то что этот ученый муж, по свидетельству Лившица, имел не только вполне заслуженный научный авторитет, но даже и литературную одаренность, говорил он в тот раз косноязычно. Читателю книги Лившица нетрудно в том убедиться, поскольку автор процитировал большой фрагмент выступления почтенного оратора по распечатке диктофонной записи. «Речь любого златоуста становится сбивчивой и путаной, когда ему приходится лгать и изворачиваться», — объясняет ситуацию Лившиц. Добавлю свое соображение: если б та речь была внятной, слушателям сразу стало бы очевидно, что выводы ее не стыкуются с посылами. Но следить за логикой, которой нет, затруднительно, так что, думаю, члены совета в смысл выступления своего авторитетного коллеги и не вникали. А он, видимо, на то и рассчитывал. Вывод он сформулировал тоже косноязычно, но понятно: «Я сам придерживаюсь несколько других научных традиций, но вынужден признать, что вот эта эвристика накладывания идеи символического конструирования на решения социальных проблем, она имеет свою эвристику»; «автор не дает рецептов, вообще говоря, чего мы хотели бы ожидать. Но это не упрек автору, а скорее той традиции, на которой стоит исследователь. Но в данном случае этот результат для меня в этом отношении значимый. Поэтому я буду голосовать за».
Обратите внимание на логический трюк: сам бы, дескать, под этими изысканиями не подписался (то есть свой научный авторитет бережливо вывел из зоны риска), но проголосует «за», чтобы поддержать свободу мнений (подтвердил свою репутацию ученого, мыслящего не догматически). Умница и психолог — что тут скажешь? И члены совета тонко рассчитанный сигнал приняли: раз лидер коллективного мнения считает возможным проголосовать «за», какой резон им голосовать против? И малограмотный, в сущности, диссертант получил пропуск в большую науку.
Не будем рассуждать о том, зачем понадобилась липовому ученому докторская степень: мотивы в подобных случаях могут быть разные, читатель их и без меня назовет. Другое кажется непонятным: какая нужда побудила серьёзного ученого вступиться за безнадежного для науки диссертанта? Но это тоже «не бином Ньютона»: он сделал это из опасения порушить «стабильность» ученой среды, которая была ему удобна и выгодна.
И вот итог: Г.Э. Говорухин (назову-таки имя диссертанта) ныне, как можно узнать из интернета, — доктор, профессор, по совместительству директор чего-то, организатор международных проектов, общественный деятель «и прочая, и прочая, и прочая»… Обрел сполна, чего добивался.
Подобные сюжеты случались в практике автора книги не раз и не два; думаю, и у читателя моей рецензии, если ему довелось так или иначе соприкасаться с жизнью научного сообщества, хранятся в памяти подобные истории. Дело, можно сказать, житейское.
Фальшивые свидетельства якобы высокой квалификации могут создавать для нас с вами реальную опасность в повседневной жизни. Рудольф Львович иллюстрирует этот тезис нехитрыми наглядными примерами: занимая место в салоне воздушного лайнера или принимая таблетки от какой-то болячки, вы должны быть уверены, что и пилот, и врач, выписавший вам рецепт, получили документы, подтверждающие их профессиональную компетентность, не благодаря снисходительности экзаменаторов, а потому что добросовестно и в полной мере освоили необходимую сумму знаний и навыков.
Но если дело не затрагивает напрямую ваших житейских интересов — возьмите, к примеру, изыскания в области общественных наук, — то имитация профессионализма выглядит достаточно безобидно: ну, добился успешный карьерист еще и ученой степени, пусть тешится, а нам от того какая беда? На самом же деле беда в том кроется даже большая, нежели в случае с самолетом или таблетками. Если чиновники с научными амбициями, но без должных «амуниций» обустраивают социально-экономическую жизнь общества, то получаются у них либо «лихие девяностые», либо «стабильность», в которой мы безнадежно барахтаемся с начала XXI века.
Так что проблема имитации науки болезненна и очень даже злободневна, и, кажется, общественность озабочена ею всерьез. Тут сразу приходят на память и Вольное сетевое сообщество «Диссернет», и эпизодически вспыхивающие скандалы по поводу диссертаций «особо важных персон», и Совет по этике научных публикаций, и по-советски прямолинейная борьба с лженаукой, которую с 1998 года ведет комиссия РАН, и много еще чего. Ну, и что? Да ничего! Академикам «активисты» напоминают о советских запретах «лженаук», и чем вы будете крыть? «Диссернет» в основном разоблачает плагиаторов, VIP-персон уличают в коррупции. Общественность жаждет справедливости и даже добивается иногда лишения какого-нибудь функционера неправедно полученной ученой степени. Но укрепляется ли тем и другим статус науки? Не тешьте себя иллюзиями: общество не доверяет науке не потому, что кто-то у кого-то ворует идеи, а потому, что по большому счету довольно часто и воровать-то нечего.
В книге Р.Л. Лившица нет скандальных разоблачений, которые так возбуждают общественность, но не меняют ситуацию по существу. Предмет его исследования — имитация науки — деяние, в сущности, неподсудное (если не иметь в виду возможность морального осуждения учеными коллегами), но дискредитирующее науку как социальный институт и тем самым блокирующее выполнение ею важнейшей социальной миссии. «Как бы наука» (термин Р.Л. Лившица) имеет все внешние атрибуты науки, но наукой не является. По сути, это заменитель духовной пищи, жизненно необходимой социальному организму. Эрзац. Как влияет эрзац-пища на биологический организм, объяснять не надо, но точно так же духовный эрзац приводит к деградации социальный организм. Это очевидно, и автор книги обсуждением этой очевидности не занимается. Свою задачу он видит в другом: выявить сущность имитации науки, описать ее формы и виды, создать ее узнаваемый образ — чтобы при встречах с ней приличные люди обходили ее стороной. При этом он не оперирует условными примерами, а анализирует опубликованные общедоступные тексты, демонстрируя: это было, это есть, это, к нашему позору, официально признано научным результатом.
Рудольф Львович, разумеется, хорошо понимает, что в среде, где привыкли — в конечном счете ради собственной выгоды — признавать имитацию науки за самоё науку, называть вещи своими именами рискованно: можно не только испортить отношения с коллегами, но и нарваться на судебный иск «в защиту чести и деловой репутации». Но у него прочные тылы. Во-первых, его опыт исследователя, научный багаж и авторитет надежно нейтрализуют испытанный оборонительный прием «обиженных» критикой: дескать, а сам ты каков? Во-вторых, за ним прекрасная философская школа, и если Лившиц потрошит чей-то какбынаучный текст, доказывая его несостоятельность, то система его аргументов неопровержима. В-третьих, свои критические заметки он обращает не к широкому кругу любителей сенсаций, а к профессиональной аудитории, публикуя их в научных изданиях и скрупулезно следуя при этом нормам научной критики и научной этики. Не согласен — обращайся не в суд, а пиши корректное и аргументированное возражение. Мало кто отважится еще раз «подставиться».
В борьбу за достоинство и, стало быть, дееспособность науки Р.Л. Лившиц вступил давно — по его признанию, лет двадцать назад. По этой теме он кроме книги-памфлета «Оптимальный тупик» опубликовал несколько десятков статей, и за всё это время было только две попытки поспорить с его критикой. Но это был нормальный научный спор, и Рудольф Львович уважительно отзывается о тех своих оппонентах. А что ж остальные? Видимо, возразить им было нечего, и это обстоятельство нельзя истолковать иначе, как фактическое признание справедливости критики в свой адрес.
В многочисленных публикациях по теме имитации науки Р.Л. Лившиц детально прописал панораму обширного проблемного поля, однако в цельном виде она до последнего времени существовала лишь в его голове, поскольку многочисленные ее фрагменты оказались беспорядочно рассыпанными по разным изданиям. Конечно, можно было перепечатать их под одной обложкой в виде сборника, но Рудольф Львович сразу отверг эту идею: получилось бы громоздко, разностильно, с неизбежными повторами или, при попытке повторы убрать, — с лакунами, нарушающими логику повествования. Так что старые свои статьи он решился переплавить в новый — логически и стилистически цельный — текст, фактически в монографию, хоть номинально это только «полемические заметки». Об этих «заметках» я и пишу. Но неважно, как это называется; важно, что читателю предложена книга, в которой, если не ошибаюсь, впервые в нашей философской литературе представлен аналитический обзор явления, присутствие которого в духовной жизни общества все ощущают, но в качестве отдельного феномена не обсуждают; так с давних пор в народе суеверно опасаются лишний раз упоминать нечистую силу.
Не питаю иллюзий насчет того, что появление книги Р.Л. Лившица «Имитация науки» заметно повлияет на работу диссертантов, кафедр, ученых советов и аттестационной системы. Скорее всего, ничто в бюрократическом строе научной жизни не изменится. Но важно, что книга есть, и ее прочитают. Что прочитают — сомнений нет: научный труд профессора философии начисто лишен наукообразного занудства. Рудольф Львович отлично владеет языком, мастерски пользуется всеми его красками и выразительными средствами. Он яркий публицист, темпераментный полемист. В юности он публиковал прозаические юморески — этот жанр был тогда очень популярен; чувство юмора его по сей день не покинуло. А когда он препарирует тексты своих «протеже», умению видеть тонкие взаимные связи элементов языка у него могут поучиться профессиональные лингвисты. Словом, читать Лившица будут не по обязанности, а для души. И сдается мне, что прочитавшему ее ученому будет уже не так комфортно поступаться совестью ради уютной, но бесплодной стабильности. А читатель, с научным сообществом напрямую не связанный, будет с меньшим пиететом относиться к титулованным функционерам: пусть он и «доктор», но дело ли он предлагает?