Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2022
Наталья Белоедова — родилась и живет в Ташкенте (Узбекистан). Публиковалась в журналах «Интерпоэзия», «Сибирские огни», «Юность», «Волга XXI», «Костёр», «Простокваша», «Звезда Востока» (Узбекистан) и др., на порталах «Textura», «Дактиль», «Формаслов», «Белый Мамонт».
***
Бабушке
не возвращаются —
смех переливчатый, тонкий, девичий.
зубы-жемчужины.
тугая коса цвета каштана.
отодвигаются временем —
не видно совсем.
и тело
всё меньше и меньше.
в кровати, как в люлечке.
баю-бай.
взять бы на ручки,
не спугнуть сон.
***
рабочие ковыряются в розетке
сидят на полу, говорят по-узбекски
говорят монотонно, тягуче, текуче
какая-то поломка
«сейчас всё сделаем»
смотрю в монитор, слушаю реку
поток разговоров стремится в уши
два дня назойливо думаю о смерти
души
(смерти души или смерти тела?)
о какой смерти вы вообще говорите?
щебет и лепет людей в работе
когда закончите, пожалуйста, не уходите
В шкуре кота
Иногда полезно побыть
В шкуре кота.
Кричать истошно
Томными вечерами,
Охотиться за ногами,
Гуляющими
Туда-сюда.
Под утро прижиматься телом,
Наваливаться всем весом,
Хрупким и маленьким весом,
Греющим, тёплым весом.
Ждать «господ» пробуждения,
Ждать «господ» возвращения.
Мячик, мячик,
Где же мой быстрый мячик?
Каково это — так любить?
Каково это — так охотиться?
Так
ждать?
***
Одни мои знакомые в лихие 90-е
пустили комнату под выращивание грибов.
Оторвали обои,
осталась глухая грунтовка —
цемент, глина. Мрак, одним словом.
Грибы расползлись по стенам,
соорудили для себя полки,
нагромоздились друг на друга,
обвесили рамы гирляндами.
Думаю, жилось им неплохо.
Между помещением для людей
и помещением для грибов
была одна смежная комната —
прихожая-кухня — в одном.
Заходишь в прихожую:
направо — гостиная, свет, телевизор;
налево — запах древесного, палого, затхлого.
Грибы-оккупанты, грибы-террористы!
Пожалуйста, дверь закрывайте.
Пожалуйста, дети!
Казалось, не углядели б тогда, отвлеклись, —
грибы захватили б пространство:
и кухню, и свет, и ковры,
обои, диван, телевизор.
Но мы были очень внимательны.
Счищали со стен эпителий —
грибы загоняли обратно.
Лихие времена, есть нечего. Всё такое.
***
И вот они едут в поезде.
Вокруг суета и звук,
который передаётся
от двух сидящих друг напротив друга
подруг.
Или от мужчин в форме железнодорожников —
плечо к плечу.
Или от парня в узенькой шапочке на голове:
глаза закрыты, руки повторяют движения,
губы — предложения,
слово своё долгое
поют, поют.
И всё это сначала крутится, звенит, трещит,
словно у поезда какое-то колесо
то ли неважно держится,
то ли давно болит.
А потом затихает:
и гул, и ропот, и свист, и топот.
А свет становится ярче,
и пыль по полю летит.
***
В этот раз совсем как-то по-другому
Не так как в прошлый раз
В этот
Поезд наполнен чем-то густым объёмным
Запахами словами шуршаньем пакетов
Разговоры под ухом на детском на тарабарском
По вагону бегает девочка чуть больше года
Муслима ке1
Муслима мана2
Мусли
Муслима
Много вокруг впереди позади народу
Не углубиться в книгу
Не вникнуть в прозу стихи
Муслима кеее
И воздух такой
Как раскалённый полдень
Замешенный на молоке
***
В доме сменили лифт.
Старые двери, обшивка, сгоревшие кнопки — повсюду.
Этажи похожи на свалку, о которой забыли.
Вот новый на месте. Бока серебристы.
Кнопки с подсветкой и музыкой при нажатии.
Но лифт — обезумевший тираннозавр.
Воет, рычит, извивается,
хвостом разбивает полы
и лапами — лупит и лупит.
Днем, утром, и ночью, и вечером
он с рёвом несётся вниз
и так же взбирается вверх.
Мне кажется, дом наш не выдержит скоро.
Какие же хрупкие стены —
наши бетонные стены.
Какие же тонкие двери —
наши железные двери.
Вчера видела пару: мужчина и женщина.
На первом — жали на вызов.
Предупредила их — лифт не работает.
Он на обкатке, кажется.
Да нет, — говорят, — да что вы.
Слышу: захлопнулись двери.
Интересно, а чем он питается?
тогда сейчас постоянно
шаманские танцы
бубны
бусы
раковины каури
свет льётся из
проёма в крыше
слышно как
трещат дрова и огонь
разгорается
зоро-
астризм
происходящий вокруг
тогда
сейчас
постоянно
*
Ахура-Мазда
великий и всетворящий
на берегу реки разливающийся
сиянием
голосом
обмороком падающий
на Заратустру
если ты был тогда
когда ещё
повторишься?
*
запечатанный слепок
с того что
когда-то жило
думало
убивало
строило
умирало
так мало
и так много
всего произошло
чтобы забыть
и заново
убивать умирать строить
***
малый Мачай
средний Мачай
верхний
в малом —
скалы трансформеры
существующие по сей день
начинают с того
что расступаются
и простер Моисей руку свою на море
и гнал Господь море сильным восточным ветром
всю ночь
и сделал море сушею
и расступились воды
и простёр гид свою руку
и разошлись
скалы
образовав ворота
с узкой вертлявой дорогой
скрытого солнца не слышно
так далеко поднимаются
вверх бесконечно уходят
воды бегут параллельно
узкой шершавой дороге
воды ведут
параллельные диалоги
с тем кто когда-то давно
с тем кто сейчас
и только пройдя этот путь
от начала и до конца
не побоявшись взглянуть
один обернулся назад
нет никакой реки
нет никакой дороги
скалы монолит
и уставшие ноги
путников
***
мне туда вовсе не хочется
знаю — что это не ты
вокруг аккуратно высаженные цветы
желтые розовые красные
ноготки бархатцы
или как они называются
сверху качается
большое дерево
весной оно становится
пухлым
как облако
можно сидеть
и тихо с тобой говорить
но мне почему-то сложнее всего там
прийти
поклониться цветам
и дереву
и памятнику-монолиту
я больше с тобой говорю
когда смотрю
в небо
или трогаю дождь
или птицы кричат на заре —
ты отвечаешь мне
***
Кофе
Цветок на столе
Бармен в платочке на голове
Фартук колен касается
Чёрное — чёрного
Глаза бусины
Замечаю —
Весна качает младенца-ветку
За окном набухают почки
Арал
Будто не было его никогда.
Была вода, и ушла вода.
Опустел Арал.
Только соль.
Только горсти белого льда.
Белые слезы.
И корабль,
как полупьяный и как немой.
Он не держит курс, не спешит домой.
А стоит на дне
и не может петь.
Может, это смерть?
Обойти полсвета
и вновь прибыть
в невозврата точку
с командой: «Плыть»
и с желаньем жить,
начинать с нуля
и кричать: «Земля!»
Барнаул — Новосибирск
Мы ехали в вагоне шесть часов,
И женщина беззвучная сидела.
А я спала, пила, читала, ела,
Читала. А потом опять спала.
Она смотрела вдумчиво в окно,
И взгляд её был полон и печален.
И можно было предложить ей чаю,
Но не хотелось прерывать её.
Мне не хотелось прерывать себя.
Её — себя.
Всё стало равнозначным.
Всё стало узнаваемым,
прозрачным.
Текло, струилось
в продолженье дня.
Там ветер шевелил густые ели.
Там крупный дождь шумел который час.
Она в окно глядела — я ей верила.
Происходило что-то кроме нас.
***
И вернуться другой
И сидеть на кухне
И пить чай с кардамоном
Или кофе с корицей
Это впрочем не важно
А важно что лица
Встреченных
Будут вглядываться завтра
В меня
И искать
И не узнавать
Но здороваться по привычке
***
читала птицу:
по перьям масляно-чёрным,
по лапкам-спичкам,
по клюву, нырявшему в земляную мякоть,
по расстоянию здесь и там.
вот она, пустота, разбитая
крыльями,
и что-то за ней.
Так спокойней
Невесомое тело становится тоньше.
Наряд — проще.
Звонче поют птицы,
те, что на дереве.
Тех, что в небе, — не слышно.
Земля становится выше, гуще.
Так лучше,
наверное.
Так спокойней.
***
тут стол кровать
окно ведёт на площадь
тут мне так сладко было
целовать
и обнимать
и думать проще
не изменилось ничего
но ты
но целовать
но было
над площадью
открытое окно
в нём облако оранжевое плыло
___________________________________
1 Муслима ке (узб.) — Муслима, иди сюда.
2 Муслима мана (узб.) — Муслима, вот.