Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2022
Ася Петрова — прозаик, переводчик французской литературы, кандидат филологических наук и обладатель степени доктора университета Сорбонна Париж IV. Доцент СПбГУ. Автор книг для детей и юношества, а также более 40 книг переводов, среди которых проза Гийома Аполлинера, Жюля Лафорга, Бернара Фрио, Марселя Эме. Лауреат первой премии «Книгуру» за сборник «Волки на парашютах» (2011) и премии имени С. Маршака за книгу «Короли мира» (2015). Дипломант премии им. И. Бабеля (2018), финалист премии «Новая детская книга» (2017). Книга «Скажи “люблю”, а то хуже будет» выходит в издательстве «Черная речка» (Санкт-Петербург).
Почти все человеческие клетки регенерируют. Каждый год на десять процентов обновляется сердце. Каждые четыре месяца меняются эритроциты. Каждые две недели — клетки кожи. А вот нейроны, клетки, из которых состоит мозг, не восстанавливаются. Хотя в определенных условиях могут. Если они сосредоточены на исцелении, у них появляется шанс. Процесс долгий, но это всегда происходит. Организм продолжается бороться, пока мы не получим то, что нам надо.
Балкон был увит виноградом, но это далеко, в нескольких километрах от моста, над которым поднималось сияющее, розоватое, как на море, солнце. Водитель спросил, предпочитает ли она какую-нибудь радиостанцию. «Всё прекрасно», — еле выдавила М., слегка улыбнулась. Она всегда улыбалась и смеялась. Природный изъян. Умер муж, она хохотала, выбирая гроб. Умер друг, она ржала после похорон. Умерла подруга, она сияла, глядя на небо. В тот год умерли многие. Вот и теперь: какую радиостанцию предпочитаете? Она улыбнулась, потому что не было другого выхода. Никто даже не умер, не до смеха тут, а улыбнуться — запросто.
Там, где балкон был увит виноградом, многое осталось. Желтая открытка, исписанная за ночь вдоль и поперёк, любимая чашка, кулон на серебряной цепочке, керамическая дощечка, на которой кирпичной краской было выведено банальное: «В этом доме живёт счастье».
Чемодан, гантели и три сумки при М. Даже большая подушка.
— Домой? — беззастенчиво спросил симпатичный водитель с улыбкой Тома Круза.
По правде сказать, где дом, она давно не знала. Интересно, куда ещё можно в пять утра ехать с подушкой? Вероятно, на пляж — лето жаркое. Или в аэропорт, чтоб удобнее было посадки ждать. Или на вокзал. Хотя адрес-то навигатор показывает. Значит… точно на пляж. Лермонтовский проспект расположен прямо у кромки воды, и на рассвете там чайки летают — это всем известно.
— Красиво здесь в такую рань, — прибавил таксист, оглядывая тихие берега Невы.
— Красиво, — как тут не согласишься.
А вот про дом она так и не ответила. Может, она едет в полицию — сообщить о преступлении. Участок скоро откроется. А если нет, плевать, сколько времени перед ним караулить, у неё же — подушка!
— Удобная подушка, — сказал водитель, на секунду оглянувшись и подмигнув.
М. вдруг подумала о том, что люди, которых она любила, предпочитали спать без подушки. Наверное, чтобы не ждать. Она пускай ждет. Логично. У кого подушка, тот и ждет. Если вдуматься, подушка очень обязывает. Дети кладут под неё выпавшие зубы и ждут, пока прилетит зубная фея. Больным поправляют подушки в ожидании смерти или выздоровления. В ресторанах на стулья и диваны кладут подушечки в надежде, что клиент задержится, геморрой у него перестанет ныть, он выпьет ещё кофе.
Кофе…
Там, где вился виноград, осталось много выпитого и ещё даже не открытого кофе, розы в стеклянной вазе, стулья — без подушек.
— Вообще-то ведь подушки от слова «ухо»… — задумчиво произнесла М.
Водитель не ответил — один : один, она ведь про дом тоже не ответила.
Говоришь-говоришь, а тебя не слышат. Или слышат, но потом забывают то, что услышали, потому что наступает следующая ночь, обновляется кожа, сердце, эритроциты, все клетки регенерируют, но мозг продолжает спать. Нейроны не обновляются.
— Новый день уже почти наступил! — радостно воскликнул таксист.
Солнце било в окно, как в полдень.
— Нет уж, — сказала М.
— Что вы говорите?
— Я говорю… Поворачивайте назад.
Водитель рассмеялся.
— Точно?
— Да.
— Что-то забыли или просто передумали?
М. вздохнула:
— Просто подумала.
— Так что надумали?
— Да так. Поворачивайте.
— Домой? — он снова засмеялся.
— Туда, где виноград, — без запинки отчеканила М.
И они засмеялись вместе. Мол, какой может быть в центре Питера виноград.
Промчались по мосту в обратную сторону.
— Дальше?
Въехали во двор.
— Вон туда, туда, где виноград над балконом.
— Виноград? Здесь правда виноград? И как только прижился? — водитель помолчал. — Наверное, думал-думал и прижился, — он снова обернулся на М., на подушку и подмигнул.
Она на цыпочках вошла в квартиру, стала тихо разбирать вещи. Заново расставлять баночки, тюбики, пузырьки, коробочки, складывала в шкаф одежду, убирала под кровать гантели. Пила кофе, нюхала розы, курила, умывалась и совсем не смеялась, а плакала. Снова умывалась и снова плакала.
На кровати храпел человек. И во сне у него обновлялись сердце, кожа, эритроциты, все клетки регенерировали. Он ничего не замечал. Ничего не слышал. Казалось, не услышит никогда.
М. посмотрела в окно на чудом прижившийся виноград, взяла свою большую подушку, постояла минутку. Затем аккуратно подложила краешек человеку прямо под ухо, прямо под упёртые нейроны.
И улыбнулась.