Андрей Иванов. Брюссель. — «Звезда», 2022, № 2
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2022
Русская проза живет, понятное дело, не только на территории России. За границей русская литература тоже весьма представительна. Но речь не об эмигрантской литературе, это совсем другая тема. Там были и громкие имена, от Эдуарда Лимонова до Михаила Шишкина, и премии, и доброжелательная пресса (в последние месяцы по известным причинам, скорее всего, уже не такая доброжелательная). Но я про другое литературное зарубежье, ближнее.
Бывшие республики СССР, ставшие независимыми государствами после распада Советского Союза, пережили немало разнообразных эволюций. Но в большинстве из них сохранились и местные издательства, выпускающие книги русских авторов, и какая-никакая среда, и литературная жизнь. И время от времени оттуда, из бывших советских республик, приходят интересные новости. Например, не так давно прогремел роман Владимира Медведева «Заххок», такая мрачная историческая фантасмагория о жизни в постсоветском Таджикистане, откуда и сам автор. А полпредом Узбекистана в русской современной прозе выступает Сухбат Афлатуни, он же Евгений Абдуллаев (под псевдонимом издает художественную прозу, под собственным именем — литературную критику и сборники стихов). Проза у Афлатуни отменная. Как и у Лены Элтанг, живущей в Литве. У Элтанг совсем недавно вышел новый роман, «Радин», и издательство «Альпина. Проза» объявило о том, что будет переиздавать ее прежние книги — романы «Побег куманики» и «Другие барабаны».
И, конечно, говоря о русских писателях ближнего зарубежья, нельзя не назвать Андрея Иванова. При этом все читатели, конечно, знают российского писателя Алексея Иванова, который «Пищеблок», «Географ глобус пропил», «Ебург», «Тобол», «Ненастье». На фоне «нашего» Иванова имя Андрея Иванова, который вроде бы «не наш», а эстонский, как бы теряется. Хотя у Андрея Иванова неплохая писательская судьба. Он и премиями не обижен (получил «Русскую премию», которую учредили как раз для русскоязычных писателей, живущих за пределами России, стал лауреатом премии «НОС» за роман «Харбинские мотыльки»). И книги его в России выходят достаточно часто. Небольшими тиражами, может, в не самых крупных издательствах, и в книжных магазинах их, скорее всего, ставят не на те полки, на которых гордо красуются книги Алексея Иванова. Но те, кто интересуется современным состоянием российской прозы, должны, я считаю, знать и книги Андрея Иванова. И упомянутых уже «Харбинских мотыльков», и «Аргонавта», и «Батискаф», и «Обитателей потешного кладбища».
Иванов тонкий стилист, его нередко сравнивают с Владимиром Набоковым. У него гладкая, ровная, тончайшей выделки проза. Если любите что-то такое изысканное, с множеством стилистических виньеток, вычурных оборотов, неожиданных эпитетов — да, самое то. Это, к слову, присуще и другим нашим писателям из литературного ближнего зарубежья. И у Афлатуни, и у Элтанг такой же лабораторный русский язык, без вредных примесей, без неправильных слов. Вот если хотите увидеть, как русское слово способно заморозиться, мумифицироваться на чужбине, где почти не осталось русской среды, русской прессы, русских компаний, — да, вот тогда в самый раз читать книги Андрея Иванова.
Правда, с сюжетами там напряг. Может ли писатель, который живет в чужой, по сути, стране, в чуждой (и даже враждебной) языковой среде, сочинять сюжеты, которые будут воспламенять воображение людей, живущих в России? Я думаю, что такое невозможно. Язык писателей, живущих за границей, постепенно стерилизуется, а выбор тем ограничивается описанием ситуаций, проблем, конфликтов, которые более интересны читателю европейскому, а не российскому.
Увы, но это, наверно, неизбежно. Я прочел не менее пяти романов Андрея Иванова — читал медленно, с расстановкой, наслаждаясь великолепным стилем и языком автора. Но спроси меня сейчас, о чем были эти романы, что в них происходило, как звали героев, — не вспомню, увы. Кто-то куда-то ехал, кто-то с кем-то встречался, совершенно не интересны ни мотивы поведения, ни цели, какие-то условно русские обыватели, щедро раскрашенные под европейцев.
Небольшая повесть «Брюссель» в этом смысле не исключение. Главный герой, он же «я-рассказчик», он же, скорее всего, альтер эго самого Иванова, отправляется в Брюссель по издательским делам, там у него книга выходит. «Гуляю в ожидании книги, совершенно легально, без пяти минут признанный», — с добродушным юмором говорит он о себе. В Брюсселе общается с двумя собратьями по перу. Один, Руперт, очень успешный, состоявшийся, солидный, и роман пишет такой же солидный, «про еврократов». Поэтому тусуется в Еврокомисии, ну, и какие-то местные литературные сборища освящает своим присутствием. Второй писатель, Адам, «писал какую-то муть, триллеры или хорроры, не знаю, на всякий случай он готов был писать что угодно, оттого ему не писалось совсем, он злился и жаловался». Адам ходит по барам, которые посещает Руперт, задирает того, подначивает, втягивает в споры. Но Руперт такой благодушный колобок, у него все хорошо, он пишет роман про Еврокомиссию… И спустя какое-то время главный герой прочитает этот роман и обнаружит в нем себя: «Он сделал меня поэтом, и на том спасибо. На презентации своего сборника поэт, сильно тушуясь, читает стихи о шлеме-изоляторе и произносит речь о своей неприязни к двадцать первому веку (на его штанине болтается спиралька японской лапши)». И все. История закончилась.
А нет, там еще про неприязнь есть интересный момент. Автор вкладывает в уста Адама целые обвинительные речи в адрес европейской литературы: «меня очень злят людишки, которые приватизировали литературу в Европе. Они все одинаково одеваются, говорят одинаково, провозглашают своих идолов, выдают по кругу однотипным писателям премии и в этот круг ни за что не впускают бедных писателей из так называемого Восточного блока. Они вытесняют подлинную литературу!» Там появляются и другие русские эмигранты, которые так же высказываются, — и преобладающей интонацией их спичей является нытье: «Надоело, что мне платят пятнадцать евро в день, а работы у меня только на три дня в неделю, надоел мой директор, надоел другой директор, оба идиоты, надоело бегать с одной работы на другую… надоели студенты, которые в сорок–пятьдесят лет ведут себя как тинейджеры».
И вот это убивает интерес к чтению. Вам интересно узнать, как общаются писатели в Брюсселе? Вы в Брюсселе не были и теперь уже, наверное, не побываете. А роман про Еврокомиссию взялись бы читать? А все эти ситуации, когда подают заказанную еду, а она оказывается не той, которую заказали, и все присутствующие долго и нудно это обсуждают?
Я думаю, «Брюссель» мог бы стать отличным новым прочтением чеховского рассказа «Толстый и тонкий», где встречаются два писателя, успешный толстый и злобный неудачник тонкий, и как они друг с другом хлещутся, а рассказчик и наблюдатель деликатно их разнимает. Могла бы получиться злая, пристрастная, размашистая вещица. А получилась очередная остывшая манная каша на темы европейской жизни, которую мы теперь из-за санкций даже не понюхаем и тем более не увидим. И новой книге Андрея Иванова, написанной на чистокровном русском языке, предпочтем нашего Алексея Иванова. Что-то с этим надо делать, товарищи.