Пьеса для семейного чтения
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2022
Семён Вяткин — окончил Екатеринбургский государственный театральный институт (семинар Н. Коляды), публиковался в журналах «Современная драматургия», «Урал». Заведующий литературной частью Камерного театра Екатеринбурга.
Действующие лица
АНТОН
КАПЕЛЬДИНЕР
ДРЕССИРОВЩИК
ЛАККИ
БОБО
ТАНЯ
ЦИРКОВЫЕ ЖИВОТНЫЕ
ЗРИТЕЛИ В ЦИРКЕ
Предисловие
В старые времена все истории начинались со слов «Однажды там-то и там-то, то-то и то-то». Или «Эта история случилась тогда-то и там-то». Но эту историю нельзя начать подобным образом. Потому что это не однажды. Она происходит всегда и везде. Даже сейчас. И поэтому про неё нельзя сказать, что она «случилась». Началась она очень давно. Настолько давно, что уже никто не помнит, когда именно. Возможно, когда первобытный человек заточил свою первую палку, превратив её в первое допотопное копьё. А может быть, и раньше, когда первая рыба, вынырнув на воздух, решила освоить сушу. Но это если верить в теорию Дарвина. Или, если продолжить верить в теорию Дарвина, ещё раньше, когда в мировом океане зародилась жизнь и одна рыба, побольше, решила сожрать рыбу поменьше. Мы не знаем, когда она началась. Мы не знаем, когда она закончится. Возможно, что не закончится, пока не переведутся люди с заточенными палками или рыбы побольше, желающие сожрать рыбу поменьше. Возможно, она никогда не закончится. Поэтому эта история не начинается ни со слов «Однажды», ни со слов «Жили-были». Это цепочка, казалось бы, случайных совпадений. Это череда осознанных выборов, которые привели к неосознанным результатам. Просто в один прекрасный день в маленький город на берегу озера приехал бродячий цирк. Просто в один прекрасный день школяр Антон решил прогулять школу. Просто в один прекрасный день об этой истории стало известно.
Глава MMXVI
Это всё фокусы
Полянка на берегу озера где-то на окраине маленького старинного города. Стоит жаркий летний день. Солнце в самом зените. Парит. На горизонте в мареве летнего дня виднеются очертания городских стен, сторожевых башен и крыш домов. На полянке на берегу озера стоят фургон и шатёр, увешанный разноцветными флажками. Звучит музыка. Это приехал бродячий цирк. На входе в шатёр собралась толпа. Скоро начнётся представление, и люди выстроились в очередь. В очереди стоит АНТОН. Он прослышал о приезде цирка и решил прогулять школу. Денег на билет у него нет, но ему так хочется хоть одним глазком увидеть цирк. На входе стоит КАПЕЛЬДИНЕР.
КАПЕЛЬДИНЕР. Я смотрю, сударь большой поклонник цирковых представлений?
АНТОН. Я? Да нет. Честно признаться, я никогда не был в цирке.
КАПЕЛЬДИНЕР. Какая досада. Я так полагаю, сударь хочет попасть на представление?
АНТОН. Я бы с радостью, но, честно признаться, у меня совершенно нет денег.
КАПЕЛЬДИНЕР. И снова досада. Но я мог бы помочь сударю. Я могу пропустить его на представление бесплатно. В обмен…
АНТОН. В обмен на мой букварь?
КАПЕЛЬДИНЕР. Букварь? Зачем мне букварь? Мне не нужен букварь. Я бы хотел попросить сударя в обмен об одной маленькой услуге.
АНТОН. Но я ничего не умею.
КАПЕЛЬДИНЕР. А ничего уметь и не надо. Сударю надо просто после представления написать о своих впечатлениях в нашей книге отзывов. Писать ведь сударь уже научился?
АНТОН. Честно признаться, только с ошибками.
КАПЕЛЬДИНЕР. Это не страшно. Мы не ставим оценки. Мы просто собираем информацию — хотим повысить качество предоставляемых услуг.
АНТОН. По рукам, сударь!
Антон, немного осмелев, протянул Капельдинеру руку для рукопожатия, но тот вместо руки протянул Антону билет. Вне себя от радости мальчик побежал в шатёр. Как только он сел на своё место, свет погас, заиграла музыка, и луч прожектора выхватил из темноты ДРЕССИРОВЩИКА. Тот был в длинном плаще, широкополой шляпе и деревянной маске, поверх жуткой гримасы которой красной краской была нарисована улыбка от уха до уха. Дрессировщик достал огромный кнут и громко щёлкнул им об арену. Да так сильно, что поднялся столб пыли. Тут же всё вокруг залило светом, а на арену Капельдинер выкатил огромную страшную клетку.
КАПЕЛЬДИНЕР. Итак, уважаемая публика! Кто-нибудь из вас был на Иберийском полуострове?
АНТОН. Честно признаться, я в цирке-то первый раз!
КАПЕЛЬДИНЕР. Иберийский полуостров находится на юге. Площадь составляет около двухсот тридцати тысяч квадратных миль. Это около шестисот тысяч квадратных километров, если уважаемая публика предпочитает метрическую систему, конечно.
АНТОН. Честно признаться, я не для того прогуливаю школу, чтобы слушать урок географии!
КАПЕЛЬДИНЕР. Ах, простите меня, уважаемая публика! Конечно же, конечно! Итак, далёкая загадочная Иберия славится своим жарким климатом, горячей кровью местных жителей и своими потрясающими, такими удивительными, такими волнующими традиционными играми!
Удар кнутом — и из клетки выскочил свирепый бык. Вся публика, а вместе с ней и Антон вжались в кресла. Бык кинулся на публику, но тут Дрессировщик снова ударил своим кнутом, и из-под купола упало копье и воткнулось прямо быку в спину. Бык взревел от боли и кинулся в другую сторону, но Дрессировщик снова ударил кнутом, и снова из-под купола упало копье и снова воткнулось быку прямо в спину. Куда бы ни кидался бык, Дрессировщик бил кнутом, и быку в спину втыкалось копье. Он метался по арене, израненный, до тех пор, пока не рухнул, тяжело дыша. Публика, а вместе с ней и Антон были в восторге — страшный бык был побеждён, а зрители спасены. Раздался смех Дрессировщика — он был доволен. Но поскольку на нём была деревянная маска, смех звучал так, будто кто-то смеётся в соседней комнате. Дрессировщик снова щёлкнул кнутом, и в клубах пыли исчезли и бык, и копья, и клетка.
АНТОН. Так это был фокус! Как ловко!
Вот только Антон, а вместе с ним и остальная публика не заметили, что лужи крови так и остались на песке.
КАПЕЛЬДИНЕР. Но перенесёмся из солнечной Иберии на север, в городок Ипр, что во Фландрии…
АНТОН. Хватит географии!
КАПЕЛЬДИНЕР. Ах, конечно же, уважаемая публика права как никогда! Слово зрителя — закон!
И снова удар кнутом, да такой силы, что пыль поднялась до самого купола. Когда она улеглась, публика, а вместе с ней и Антон увидели огромную башню из клеток под самый купол. Удар кнутом — и верхняя клетка открылась, а из неё выглянул Капельдинер. В руках у него был чёрный кот.
КАПЕЛЬДИНЕР. Вниманию уважаемой публики — акробат Каттенстут!
Удар кнутом — и Капельдинер подбросил вверх кота. Публика, а вместе с ней и Антон замерли. Кот мяукнул и рухнул прямо на арену. Повисла тишина. Но тут Дрессировщик снова ударил кнутом, и кот вскочил на лапы как ни в чём не бывало. Публика выдохнула. И только Антон продолжал заворожённо смотреть на арену. Дрессировщик хлестанул кота кнутом, и тот побежал вокруг него. Дрессировщик хлестал его до тех пор, пока он не убежал за кулисы. Публика взорвалась овациями.
АНТОН. Какой он ловкий фокусник!
И снова удар кнутом. Исчезла башня. Вместо неё на сцене оказался дельфин, а рядом с ним Капельдинер с куском арматуры в руках.
КАПЕЛЬДИНЕР. Больше никакой предыстории и никакой географии! Вниманию уважаемой публики наш артист — Гриндадрап покажет нам свой богатый внутренний мир!
Следующий удар кнутом пришёлся прямо по дельфину. После этого Капельдинер и Дрессировщик стали поочерёдно бить дельфина кнутом и арматурой, а между ударами они подмигивали публике (кроме, разумеется, Дрессировщика, ведь он был в маске), махали руками, показывал большие пальцы и всячески подбадривали. Публика отвечала взаимностью и была в восторге. Дельфин в это время смотрел по сторонам, истекал кровью и беспомощно возил плавниками по песку. Когда его глаза закрылись и он стих, снова раздался щелчок кнутом, и дельфин исчез в клубах пыли.
КАПЕЛЬДИНЕР. А теперь настало время для интерактива!
Удар кнутом — и на сцене появилась пушистая лама. Она была привязана к столбу таким образом, что не могла пошевелиться. Капельдинер вывез тележку, загруженную деревянными дубинками, и жестами пригласил публику на арену.
КАПЕЛЬДИНЕР. Ну же, смелее!
Сначала стесняясь, а потом всё смелей зрители стали выходить на арену. Антон был одним из первых. Капельдинер раздал всем по дубинке, а затем показал, что нужно делать. Он с размаху ударил ламу по носу.
КАПЕЛЬДИНЕР. Ап! (Бьёт ламу по носу.) Ап! (Снова бьёт.)
И тут все, кто вышел на арену, а вместе с ними и Антон принялись мутузить ламу по носу, приговаривая при этом каждый раз «Ап!». Всем было очень весело. Потом, когда все зрители, а вместе с ними и Антон заняли свои места в зале, Капельдинер достал из-за пазухи змею и протянул её Дрессировщику.
КАПЕЛЬДИНЕР. А теперь немного Африки!
Дрессировщик взял змею и связал из неё, наподобие длинного воздушного шарика, жирафа. Он бросил получившуюся фигурку на арену, и та превратилась в самого настоящего африканского жирафа! В это время Капельдинер уже вывез новую клетку.
АНТОН. Интересно, что сейчас будет?
Удар кнутом — и из клетки на арену выскочил самый настоящий африканский лев! Ещё удар кнутом — и лев набросился на жирафа и вмиг откусил ему голову. Публика снова вжалась в свои кресла. Кроме Антона.
АНТОН. Нечего бояться. Это очередной фокус! Как с быком!
И правда — к Дрессировщику уже спешил Капельдинер с арматурой. И они вместе забили льва, как и до этого дельфина.
АНТОН. Я же говорил. А вы боялись.
Публика ревела от восторга. Дальше на арене появлялись разные животные, и со всеми ними происходили разные жуткие вещи, но потом по мановению кнута Дрессировщика всё исчезало, а животные, невредимые, уходили за кулисы. И всем было очень смешно. Клетки вереницей сменяли друг друга. Кнут Дрессировщика летал в воздухе так, что поднялся ветер. Музыка играла всё громче, свет мигал и переливался всё ярче, публика смеялась и аплодировала. Сколько длилось представление, трудно сказать. Но когда Антон вышел на улицу, было уже темно и вдалеке зажглись окна домов. Хотя времени, как ему показалось, прошло немного.
На выходе Антона окликнул Капельдинер. Он протянул ему старую толстую книгу.
КАПЕЛЬДИНЕР. Настало время сударю оказать обещанную услугу.
АНТОН. С превеликим удовольствием!
КАПЕЛЬДИНЕР. Понравилось ли сударю наше представление?
АНТОН. Ещё бы!
КАПЕЛЬДИНЕР. А что сударю понравилось больше всего?
АНТОН. Признаться честно — интерактив. Вот только мне показалось его мало. Могу ли я кое-что предложить?
КАПЕЛЬДИНЕР. О, я как раз хотел попросить сударя именно об этом! Ведь именно для этого у нас и есть книга отзывов — повысить качество предоставляемых услуг. Пожалей меня…
АНТОН. Что?
КАПЕЛЬДИНЕР. Я говорю, пожалуйста, пусть сударь напишет всё, что хотел бы предложить.
АНТОН. Я не видел в вашем цирке обезьянок. Признаться честно, я их никогда не видел, только на картинках.
КАПЕЛЬДИНЕР. О, это наш досадный промах. Вот именно для этого у нас и есть книга отзывов! Мы хотим повысить качество предоставляемых услуг.
Пауза.
КАПЕЛЬДИНЕР. Пожалей меня…
АНТОН. Что?
КАПЕЛЬДИНЕР. Я говорю, пожалуйста, пусть сударь всё напишет в мельчайших подробностях!
АНТОН. По рукам, сударь!
И Антон протянул руку для рукопожатия, но Капельдинер вместо руки протянул ему гусиное перо. Мальчик посмотрел на перо и принялся усердно выводить буквы в книге. Как только он поставил последнюю точку, всё вокруг закружилось, завертелось, раздался громкий «Бум!», потом оглушительный «Брям!», где-то закричала ночная птица, а затем заплакал ребёнок. И тут Антон проснулся…
Глава MMXVII
Это всё сон
Антон открывает глаза. Темнота.
АНТОН. Какой чудесный сон. Признаться честно, это как-то досадно, что мне всё это только приснилось. Вот бы был такой цирк наяву.
В дальнем углу зашевелились две тёмные фигуры.
ПЕРВАЯ ФИГУРА. Тепель он сплосит — гдле этло я?
ВТОРАЯ ФИГУРА. Нет, теперь он позовёт маму.
АНТОН. Мама!
ВТОРАЯ ФИГУРА. С тебя три дуката!
ПЕРВАЯ ФИГУРА. А плочлему этло длукатлы? Плочлему не талантлы?
ВТОРАЯ ФИГУРА. Потому что у тебя нет никаких талантов.
ПЕРВАЯ ФИГУРА. Затло у меня тли гульдлена.
ВТОРАЯ ФИГУРА. Ты их проиграл мне в прошлый раз.
ПЕРВАЯ ФИГУРА. Но у менля больше ничлего нет.
ВТОРАЯ ФИГУРА. Отдашь мне полпорции обеда.
АНТОН. Мамочки, где я?
ПЕРВАЯ ФИГУРА. А тепель он скавал, как я плетполагал! Тепель с тебля тли гульдлена!
ВТОРАЯ ФИГУРА. Он сказал «Где я», а не «Где это я», как ты «плетполагал». Удваиваю ставки. Теперь он предположит, что всё ещё спит.
АНТОН. А может, я всё ещё сплю?
ПЕРВАЯ ФИГУРА. Я тлак вовсе без обледла останусь.
АНТОН. Точно, я всё ещё сплю. Надо просто подождать, пока я не проснусь.
ПЕРВАЯ ФИГУРА. Тепель он лешит подлождлать, пока не плоснётся.
ВТОРАЯ ФИГУРА. Он только что это сказал, гений. Интересно, что он придумал?
ПЕРВАЯ ФИГУРА. Плидлёт влемя — и узнаем.
Зажёгся свет и высветил огромную клетку, внутри которой сидели Трёхлапый пёс, Медведь и Обезьянка. К клетке подошёл Дрессировщик и ткнул обезьянку кнутом. Обезьянка вскрикнула.
ОБЕЗЬЯНКА. Ой, больно. Так не бывает во сне. Что с моими руками? Это не мои руки!
Раздался смех, как из соседней комнаты.
ДРЕССИРОВЩИК. Я смотрю, ты уже освоился? Нет? Я тебя представлю. Этот трёхлапый — Лакки, а который шепелявит — Бобо. А ты теперь Антонио. Это от Антона. Тебя ведь так когда-то звали?
И Дрессировщик схватился за живот, слегка откинулся назад и снова рассмеялся, как из соседней комнаты.
ДРЕССИРОВЩИК. Антонио!
А потом Дрессировщик ушёл, продолжая смеяться своим закомнатным смехом.
ЛАККИ. А теперь он будет говорить, что это какая-то ошибка.
К клетке подходит Капельдинер. Перед собой он толкает тележку, гружённую ржавыми бидонами и стопкой металлических мисок. Обезьянка Антонио, увидев его, кидается к прутьям.
АНТОНИО. Эй, приятель! Я здесь! Внизу! Это какая-то ошибка!
БОБО. Я и тлак без обледла остался.
АНТОНИО. Меня заперли в клетке со зверями, но я не зверь. Я просто мальчик. Это всё ошибка!
ЛАККИ. Отдашь половину ужина.
Капельдинер не смотрит на Антонио. Он разливает по мискам половником какую-то жижу из бидона.
КАПЕЛЬДИНЕР. Никакой ошибки нет.
БОБО. Я тебле глотклу пелеглызу!
ЛАККИ. Сначала клыки себе отрасти, а потом глотку мне «пелеглызай».
КАПЕЛЬДИНЕР (бьёт половником по прутьям). Цыц!
АНТОНИО. Я к тебе подходил! Ты меня пропустил на представление! Сударь, ты меня называл «сударь». Помнишь?
КАПЕЛЬДИНЕР. Я всё помню. А ещё я помню, что ты написал в книге отзывов.
АНТОНИО. Я же мальчик, а не зверь.
КАПЕЛЬДИНЕР. Нет, ты не мальчик.
Капельдинер показывает Антонио отражение в металлической миске. Антонио смотрит на своё отражение и в ужасе бросается назад. Сбивает миску с обедом Трёхлапого пса. Пугается, бросается в другую сторону, но натыкается на медведя. Снова пугается и начинает метаться по клетке, пока не находит свободный угол, куда и забивается.
АНТОНИО. Что со мной? Почему я здесь?
КАПЕЛЬДИНЕР. Вспомни, что ты написал в книге отзывов.
Сказав это, Капельдинер отходит с тележкой от клетки куда-то вглубь, в темноту.
ЛАККИ. Ты разлил мой обед. Теперь я загрызу тебя!
И Лакки, оскалив зубы, приготовился броситься на Антонио, но из дальнего угла, словно удар кнутом, прозвучал голос Капельдинера: «Цыц!» И Лакки, поджав хвост, вернулся в свой угол.
БОБО. Ты толькло лаешь, а уклусить не можешь.
ЛАККИ. Зато каждый вечер я знатно рву зубами твою шкуру.
БОБО. Это на алене. А здлесь ты знаешь, чтло за этло бывает.
ЛАККИ. На каком ещё олене?
БОБО. Тлы жле знаешь, я не всле слова выговаливлаю.
ЛАККИ. За то, что ты разлил мой обед, я съем твой.
АНТОНИО. Что здесь происходит? Я ничего не понимаю.
БОБО. Чтло ты плидумал?
АНТОНИО. Что?
БОБО. У менля нет клыков, и поэтлому я не выговаливлаю некотолые слова. Я говолю, чтло тлы написал в книгле?
ОБЕЗЬЯНКА. Какое это имеет значение?
БОБО. Он ещлё не понимает.
ЛАККИ. Он ещё не понимает.
В темноте где-то рядом со всех сторон на разные голоса послышалась рефреном всё та же фраза: «Он ещё не понимает!», «Он ещё не понимает?», «Он ещё не понимает…».
БОБО. Книгла.
ЛАККИ. Книга.
В темноте со всех сторон на разные голоса: «Книга!», «Книга», «Книга…».
АНТОНИО. Книга? Так это что же? Получается, книга волшебная? И исполняет всё, что в неё напишешь?
ЛАККИ. Гений!
БОБО. Так чтло тлы тлам наплисал?
АНТОНИО. Я написал там кое-что ужасное.
ЛАККИ. Все мы там написали кое-что ужасное.
Раздался смех из соседней комнаты. Но это был не Дрессировщик. Это был Капельдинер — просто он реально вышел в соседнюю комнату. «Антонио!» — прокричал Капельдинер из соседней комнаты и снова засмеялся.
БОБО. А у тебля естль длуктатлы? Гульдлены? Флолины? Ну, лубли хотля блы?
Глава MMXVIII
Это всё ошибка
Вечером было представление. Снова играла музыка. Снова мигали и переливались софиты. Снова публика аплодировала и смеялась. На арене Дрессировщик, рядом с ним клетка. Капельдинер возит среди рядов тележку, гружённую камнями.
КАПЕЛЬДИНЕР. А теперь, уважаемая публика, время интерактива. С вами наш смелый, наш храбрый, а главное — наш ловкий Антонио! Посмотрим, сможет ли уважаемая публика попасть по нему. Ну же, смелее!
Удар кнутом, и из клетки выбегает Антонио. Он бросается к публике.
АНТОНИО. Не верьте им! Я не Антонио! Я Антон! Я мальчик, а не обезьянка!
Но его не понимают, ведь люди не знают обезьяний язык. Звучит удар кнутом — это сигнал для начала номера. И первый камень попадает Антонио в живот, и он падает. Раздаются аплодисменты.
КАПЕЛЬДИНЕР. Какая у нас сегодня замечательная публика! Первый камень — и точно в яблочко!
Антонио вскакивает и снова бросается к публике.
КАПЕЛЬДИНЕР. Но посмотрите! Наш храбрый Антонио снова на ногах!
АНТОНИО. Это какая-то ошибка! Меня заколдовали!
И снова камень попадает в Антонио. На этот раз по ноге. И снова раздаются аплодисменты.
КАПЕЛЬДИНЕР. Какие меткие зрители к нам сегодня пришли! Браво!
Антонио снова встаёт и снова бросается к публике, но только медленнее, потому что он хромает. Но эта хромота только вызывает смех у публики.
КАПЕЛЬДИНЕР. Кажется, наш славный Антонио хочет дать шанс ещё кому-нибудь себя проявить. Ну, кто же следующий счастливчик?
АНТОНИО. Пожалейте меня!..
Только и успевает прохрипеть Антонио, как следующий камень попадает ему ровнёхонько в голову, и он снова падает.
КАПЕЛЬДИНЕР. Комбо! Страйк! Три попытки, и все три точно в цель!
Антонио пытается встать, но тут же падает под смех публики. Раздаётся удар кнутом. Темнота. Когда он открывает глаза, то видит, что снова в клетке вместе с Лакки и Бобо.
ЛАККИ. Старый добрый интерактив?
БОБО. Сколькло лаз они поплали?
АНТОНИО. Что?
ЛАККИ. Он спрашивает — сколько раз попали в тебя?
АНТОНИО. У меня всё болит. Живот, нога, голова.
ЛАККИ. Живот, нога и голова — это три раза. С тебя половина обеда, шепелявый.
БОБО. Завтла отдлам.
АНТОНИО. Почему они такие жестокие? Я же им кричал, а они смеялись.
ЛАККИ. А сам-то ты не смеялся?
АНТОНИО. Мне было больно. Они не слышали меня?
ЛАККИ. А сам-то ты слышал?
АНТОНИО. Когда?
ЛАККИ. Все мы порой кричим. Особенно поначалу, как ты.
БОБО. А потлом пливыкаешь.
ЛАККИ. А потом привыкаешь.
АНТОНИО. Разве им не было жалко меня?
ЛАККИ. А самому-то тебе было кого-то жалко?
АНТОНИО. Но когда?
ЛАККИ. Когда ты был по другую сторону барьера.
БОБО. Когдла тлы был по длугую столону бальела.
АНТОНИО. Но я же думал, что это всё понарошку. Бык исчез, кот после падения остался жив.
БОБО. А тепель?
АНТОНИО. Что?
ЛАККИ. А теперь? Теперь тебе не кажется, что всё это понарошку? Как твой живот? Как твоя нога? Как голова? Они ведь больше не болят?
АНТОНИО. Я думал, что это только фокусы.
ЛАККИ. Весь фокус в том, что ты останешься здесь до тех пор, пока тебя кто-нибудь не пожалеет.
БОБО. Весь флокус в тлом, чтло тлы…
ЛАККИ. Он понял.
АНТОНИО. И сколько ждать?
БОБО. Я плока не видлел таклих.
АНТОНИО. И сколько вы здесь?
Лакки и Бобо только рассмеялись в ответ.
АНТОНИО. И что — за всё то время, что вы здесь, вас никто ни разу так и не пожалел?
ЛАККИ. Ты реально Антонио.
БОБО. Ты леально Антлонио.
На следующий вечер снова было представление. И снова на арене залитой светом стоит Капельдинер.
КАПЕЛЬДИНЕР. Время интерактива! И снова север Европы. На этот раз королевство Нидерланды! Забавная крестьянская игра!
Удар кнутом — и на арене появилась П-образная конструкция, к горизонтальной перекладине которой за ноги был подвешен гусь.
КАПЕЛЬДИНЕР. Первый, кто сможет схватиться за гуся и повиснуть на нём, тот и победил! Ну же, смелее, выходите на арену!
Сначала стесняясь, а потом всё смелей зрители стали выходить на арену. Все поочерёдно стали прыгать, хвататься за шею гуся, пытаясь повиснуть на нём. Но гусь висел слишком высоко, а его шея была смазана жиром, и поэтому все только соскальзывали. Гусь кричал от боли, но никто не обращал на это внимания — каждый хотел победить. Когда наконец все расселись по своим местам, прозвучал удар кнутом, и конструкция с гусем исчезла в клубах пыли.
КАПЕЛЬДИНЕР. Пусть уважаемая публика не отчаивается. У неё ещё будет шанс взять реванш. Существует мнение, что в нашем цирке слишком мало интерактива. Но мы неустанно повышаем качество предоставляемых услуг. И слово зрителя для нас закон. Встречайте!
Удар кнутом — и на сцене появилась клетка.
КАПЕЛЬДИНЕР. Встречайте! Наш ловкий и храбрый Антонио! Попробуйте попасть по нему!
Удар кнутом — и из клетки вышел Антонио. Но в этот раз Антонио вышел на арену, уже хромая. Нога чудесным образом не болела, но он всё равно её решил на всякий случай подволакивать.
КАПЕЛЬДИНЕР. Наш ловкий Антонио, похоже, решил дать фору уважаемой публике. Ну, кто же первым воспользуется такой возможностью?
АНТОНИО. Пожалуйста, не кидайте в меня камни.
Но первый же камень попал ему в плечо.
КАПЕЛЬДИНЕР. Первый камень — и в яблочко!
АНТОНИО. Я маленькая обезьянка. Зачем вы кидаете по мне камнями?
Второй камень попадает ему в живот.
КАПЕЛЬДИНЕР. Десять баллов!
АНТОНИО. Мне же больно. Разве вы не видите?
Антонио изо всех сил старается не упасть. Он идёт к зрителям, и ему даже удаётся почти дойти до первых рядов, но тут камень прилетает ему ровнёхонько в голову.
КАПЕЛЬДИНЕР. Страйк!
АНТОНИО. Пожалейте меня…
Только и успевает прохрипеть Антонио — и падает. Раздаётся удар кнутом. Темнота. Он снова в клетке с Лакки и Бобо.
БОБО. Сколькло лаз они поплали?
АНТОНИО. Ты должен Лакки половину обеда.
БОБО. Чёлт!
АНТОНИО. Я специально подволакивал ногу, с самого начала. Почему им не было жалко меня?
ЛАККИ. Никогда не симулируй. Будет только хуже.
АНТОНИО. Куда уж хуже?
ЛАККИ. Узнаешь, когда на обед получишь миску песка.
АНТОНИО. Но должен же быть выход! Надо бежать!
ЛАККИ. Гений. Отсюда невозможно сбежать.
БОБО. Отслюдла невозможнло сблежать.
ЛАККИ. Куда бы ты ни убежал, стоит тебе уснуть, как ты снова просыпаешься здесь.
БОБО. Кудла бы тлы ни убежал…
ЛАККИ. А в наказание ты целый год будешь получать на обед миску волос с битым стеклом.
АНТОНИО. Тогда я не буду есть и умру с голоду.
ЛАККИ. Отсюда невозможно умереть. Спроси у любого — у Каттенстута, у Гриндадрапа — у любого. Они это делают каждый вечер на арене.
АНТОНИО. Но должен же быть хоть какой-нибудь выход.
ЛАККИ. Тебя должны пожалеть.
БОБО. Тебля должны пожалеть.
АНТОНИО. Но они никого не жалеют!
ЛАККИ. Но они никого не жалеют.
Глава MMXIX
Это всё ты
На выходе из цирка после представления стоит Капельдинер и провожает зрителей. К нему подходит ТАНЯ.
КАПЕЛЬДИНЕР. Понравилось ли представление сударыне?
ТАНЯ. Это отвратительно! Это не может понравиться!
КАПЕЛЬДИНЕР. Как досадно это слышать. Что же не понравилось сударыне?
ТАНЯ. Всё! Бедные животные!
КАПЕЛЬДИНЕР. Сударыне не понравились животные?
ТАНЯ. Мне не понравилось представление! А животные… Они… Они несчастные! Они мучаются! Они страдают!
КАПЕЛЬДИНЕР. Возможно, сударыня хочет принять участие в их судьбе?
ТАНЯ. Да! Их надо немедленно освободить! Слышите?! Вы… Вы… Живодёр!
КАПЕЛЬДИНЕР. Простого «да» было бы достаточно.
ТАНЯ. Дайте мне жалобную книгу!
КАПЕЛЬДИНЕР. Увы, у нас нет жалобной книги, потому что ни разу не поступало никаких жалоб. Но у нас есть книга отзывов. Потому что мы хотим повысить качество предоставляемых услуг. Желает ли сударыня написать отзыв?
ТАНЯ. Я напишу!
КАПЕЛЬДИНЕР. Пожалей меня.
ТАНЯ. Что?
КАПЕЛЬДИНЕР. Я говорю, пусть сударыня пожалеет меня и напишет всё в мельчайших подробностях.
ТАНЯ. Я вам всё напишу!
И Капельдинер протянул девочке старую толстую книгу, а вместе с ней и гусиное перо. И Таня принялась писать. Как только она поставила последнюю точку, всё вокруг закружилось, завертелось, раздался громкий «Бум!», потом оглушительный «Брям!», где-то закричала ночная птица, а затем заплакал ребёнок. Темнота.
В этот же вечер в клетке Лакки, Бобо и Антонио появился новый питомец — маленькая рыжая кошка, почти котёнок. Она опасливо оглядывалась вокруг, дрожала всем телом и прижималась от страха к прутьям решётки.
ЛАККИ. Интересно, что она придумала?
БОБО. Плидлёт влемя, и мы узнаем.
ЛАККИ. Консервные банки к хвосту?
БОБО. Было.
ЛАККИ. Камнями из рогатки?
БОБО. Уже естль.
АНТОНИО. А может, её засунут в водопроводную трубу?
ЛАККИ. Почему её должны засунуть в водопроводную трубу?
АНТОНИО. Не знаю. Просто.
ЛАККИ. Ты засовывал кошек в водопроводные трубы?
АНТОНИО. Нет, конечно. Я просто предположил.
ЛАККИ. Зачем засовывать кошек в водопроводные трубы? Какой в этом смысл?
АНТОНИО. Я просто предположил.
БОБО. Естли тлы угадлал и её засунут в водопловодную тлубу, ты получлишь половину обедла Лакки.
ЛАККИ. И половину обеда Бобо.
БОБО. Дла, и мою половину обедла.
ЛАККИ. Ну, так что — ты делаешь ставку?
АНТОНИО. Нет, я не хочу.
ЛАККИ. Антонио.
БОБО. Антлонио.
В темноте раздался смех из соседней комнаты, и зажёгся свет. К клетке подходит Дрессировщик. Как только кошка увидела Дрессировщика, она вскочила на лапы, зашипела, а шерсть на её спине поднялась дыбом.
ДРЕССИРОВЩИК. Я смотрю, ты уже освоилась?
КОШКА. Что случилось?
ДРЕССИРОВЩИК. Я не понимаю тебя. Ты ещё не научилась разговаривать на кошачьем языке.
КОШКА. Почему я здесь?
ДРЕССИРОВЩИК. Наверное, ты спрашиваешь — почему ты здесь? Ты же хотела освободить этих животных?
КОШКА. Я и сейчас этого хочу! Вы негодяй и живодёр!
ДРЕССИРОВЩИК. Уже лучше, но всё равно непонятно. Ну, а пока ты тренируешься в кошачьем языке, вот тебе правила игры. Ты можешь освободить, но только одного.
КОШКА. Но это несправедливо!
ДРЕССИРОВЩИК. А сейчас что-то мне подсказывает, что ты говоришь о несправедливости. Вот видишь? У тебя уже начинает кое-что получаться.
КОШКА. Освободите их всех, немедленно!
ДРЕССИРОВЩИК. Ну-ну, не надо слёз. Не рви мне душу, дитя моё. Напротив, это очень даже справедливо. Ты можешь освободить только одного, потому что ты можешь остаться только за одного. Ведь ты же не можешь остаться за всех? Твоё глупое маленькое сердечко этого просто не выдержит. Не так ли?
КОШКА. Я не понимаю.
ДРЕССИРОВЩИК. Что ж, давай посмотрим, кого ты пожалела. И кого ты, возможно, я говорю «возможно», захочешь освободить и остаться вместо него. Итак, приступим! Маэстро, музыку!
Заиграла весёлая музыка, зажглись софиты и высветили из темноты другие клетки, которые стояли рядом. Их были десятки, сотни, тысячи. Клетки бесконечными рядами уходили вдаль, а их край где-то терялся за горизонтом.
Удар кнутом — и из клетки выбегает Лакки.
ДРЕССИРОВЩИК. Первый лот! Трёхлапый пёс Лакки. Колесит с нами целую вечность. Предложил отрубать собакам лапы. И вуаля!
Дрессировщик достаёт огромный кривой нож и одним ударом отрубает Лакки лапу. Лакки падает.
ДРЕССИРОВЩИК. Слово зрителя — закон! Теперь я каждый вечер отрубаю ему по одной лапе. Но лап у собаки всего четыре, поэтому каждый раз у него отрастает новая! Ведь шоу должно продолжаться!
Дрессировщик щёлкает кнутом, и у Лакки тут же отрастает новая лапа.
ДРЕССИРОВЩИК. Ну, а три лапы я ему оставил так, ради смеха. Ведь он так смешно ковыляет на своих трёх лапах.
Дрессировщик заходится своим закомнатным смехом, но потом резко перестаёт смеяться.
ДРЕССИРОВЩИК. Шучу. Не ради смеха. А чтобы он каждый миг помнил о своём страшном предложении. Ну, освободишь ли ты затейника Лакки?
КОШКА. Это ужасно!
ДРЕССИРОВЩИК. Согласен, ужасно. Едем дальше? Лот номер два! Блистательный Бобо!
Удар кнутом, и на сцену выбегает Бобо.
ДРЕССИРОВЩИК. Когда-то Бобо был егерским сынком. И подсмотрел у своего отца на работе притравочные станции. Знаешь ли ты, дитя моё, что такое «притравочные станции»?
КОШКА. Я не хочу этого знать!
ДРЕССИРОВЩИК. Это где на диких животных, например на медведей, натравливают собак. Егерский сынок предложил в книге отзывов новый номер. Угадаешь, какой? Теперь каждый вечер наш старый добрый Лакки рвёт его шкуру.
Удар кнутом — и Лакки на своих трёх лапах бросается на Бобо и начинает рвать его шкуру зубами. Бобо только ревёт от боли и убегает от Лакки.
ДРЕССИРОВЩИК. Не бойся, дитя моё. У Бобо вырваны клыки и когти, чтобы он ненароком не перегрыз Лакки глотку. Ведь это было бы слишком просто для трёхлапого засранца. Освободишь ли ты выдумщика Бобо? Нет? Понимаю. Лот номер три!
И снова удар кнутом. На сцене появляется старая кляча.
ДРЕССИРОВЩИК. Старая кляча! Кажется, она жила ещё при Барбароссе. Поэтому я не помню её имени и зову просто — Старая кляча.
СТАРАЯ КЛЯЧА. Иго-го! Иго-го!
ДРЕССИРОВЩИК. Когда она была человеком, она хотела узнать — каково это бить лошадь кнутом? Теперь она это знает не понаслышке.
И в доказательство своих слов Дрессировщик хлестанул лошадь кнутом.
СТАРАЯ КЛЯЧА. Иго-го! Иго-го!
КОШКА. Хватит!
ДРЕССИРОВЩИК. Так быстро? Ты даже не посмотришь на китайского мальчика? Он не совсем китаец. Он там бывал и подсмотрел оригинальный рецепт приготовления свинины. Подсказать?
КОШКА. Нет!
ДРЕССИРОВЩИК. Свинью в Китае готовят живьём.
КОШКА. Я так больше не могу!
ДРЕССИРОВЩИК. У меня богатая коллекция со всего мира. Есть перуанский мальчик-лама.
Удар кнутом — и появляется привязанная к столбу лама.
ДРЕССИРОВЩИК. Знаешь ли ты, что делают с ламами в Перу, чтобы их шерсть была мягкой и пушистой? Есть гуттаперчевая девочка-змея…
Удар кнутом — и появляется завязанная в жирафа змея.
ДРЕССИРОВЩИК. …африканский жираф…
Удар кнутом — и змея превращается в жирафа.
ДРЕССИРОВЩИК. Есть лев.
Удар кнутом — и на жирафа прыгает лев, тут же откусывая ему голову.
ДРЕССИРОВЩИК. Есть пацан-черепаха..
Удар кнутом — и появляется черепаха с головой мальчика.
ДРЕССИРОВЩИК. … фламандский кот-акробат…
Удар кнутом — и откуда-то сверху падает чёрный кот Каттенстут. Он пытается убежать, но у него работают только передние лапы, поэтому он пытается уползти на них.
ДРЕССИРОВЩИК. …датский дельфин Гриндадрап…
Удар кнутом — и появляется Гриндадрап. На его коже глубокие кровоточащие раны, он смотрит по сторонам и беспомощно возит плавниками по полу.
ДРЕССИРОВЩИК. …горящий муравейник…
И по мановению кнута рядом вспыхивает огромное пламя, из которого ползут горящие муравьи.
ДРЕССИРОВЩИК. …казахский козёл Кокпар…
Удар кнутом — и появляется избитый и замученный козёл.
ДРЕССИРОВЩИК. Есть голландский гусь.
Удар кнутом — и появляется гусь с ободранной шеей.
ДРЕССИРОВЩИК. Или ты уже сделала свой выбор? Не торопись — у тебя впереди вся вечность.
КОШКА. За что я здесь?
Музыка стихла, свет погас, и Дрессировщик нагнулся к Тане.
ДРЕССИРОВЩИК. Ты ещё не поняла? Ты пожалела самых отъявленных, самых изощрённых живодёров. Так чем же ты лучше их?
КОШКА. Но я же не знала!
ДРЕССИРОВЩИК. Dura lex, sed lex.
КОШКА. Я не понимаю.
ДРЕССИРОВЩИК. Это латынь, дитя моё. Сделай свой выбор.
И тут все звери — и те, что появились по мановению кнута, и те, что были в клетках, а их были десятки, сотни, тысячи, загалдели: «Выбери меня!», «Я так мучаюсь!», «Пожалей меня!», «Мне так больно!», «Мне так страшно!». Это были разные голоса, детские, женские, мужские, старческие. Даже Капельдинер, стоявший неподалёку от Дрессировщика в темноте, казалось, одними губами шепчет: «Пожалей меня…»
КОШКА (когда все наконец-то смолкли). Но если я кого-то из них пожалею, я пожалею живодёра?
ДРЕССИРОВЩИК. Умница, ты быстро учишься.
И Дрессировщик вышел. Тут из темноты снова взвыли звери, но это уже были не человеческие голоса, а звериные. Они рычали, кричали, выли, вопили, галдели, умоляли, грозили и плакали, плакали, плакали.
В эту ночь в цирковом загоне никто не спал.
Глава MMXX
Это всё несправедливо
На следующий вечер во время представления на арену вышел Капельдинер. Он многозначительно обвёл взглядом зрительный зал и выдержал паузу.
КАПЕЛЬДИНЕР. Только сегодня и только у нас уважаемая публика первой увидит новый коронный номер нашей программы! Итак! Приготовьтесь! Спешите видеть! Лабиринт страха!
При этих словах Дрессировщик замахнулся кнутом и долго-долго крутил его над головой, готовясь ударить. Как только кнут коснулся арены, раздался щелчок такой силы, что клубы пыли долго ещё не оседали. Когда же это наконец произошло и пыль улеглась, взору публики предстал настоящий лабиринт из клеток, в каждой из которой сидело по зверю. Даже Антонио сидел в одной из клеток. Рядом с ним стояла тележка с камнями. По соседству с Антонио сидел Лакки. Он высунул голову между прутьев, рычал, лаял и ожесточённо кусал воздух. Тут же в соседней клетке сидел Бобо. К его лапам привязали проволокой длинные и острые спицы, ведь у него были вырваны когти. И теперь он в нетерпении стучал спицами по прутьям клетки.
КАПЕЛЬДИНЕР. Редко на нашей арене уважаемая публика может увидеть всех наших артистов! И все они готовы кусать, царапать и лягать. А вы готовы?
Зрители закричали: «Да!»
КАПЕЛЬДИНЕР (приложил руку к уху). Уважаемая публика что-то сказала?
Зрители ещё громче закричали: «Да!»
КАПЕЛЬДИНЕР. Не слышу!
Зрители взревели: «Да!»
КАПЕЛЬДИНЕР. Но для кого же мы приготовили этот лабиринт? Итак, встречайте восходящую звезду нашего цирка — загадочная и таинственная Тата!
И Капельдинер вынул из-за пазухи Кошку.
КАПЕЛЬДИНЕР. Главная загадка и тайна Таты заключается в том — сможет ли она преодолеть наш лабиринт страха. Ведь на каждом углу её будут ждать самые страшные, самые хищные и самые жестокие животные!
Тут все звери, которые сидели в клетках, оскалились, зарычали: «Ты не пожалела меня, а я так мучаюсь», «Ты не выбрала меня, а мне так страшно», «Ты не пожалела меня, а мне так больно», «Теперь погоди», «Теперь берегись», «Теперь посмотрим». Все зарычали, как один. Все, кроме Антонио.
КАПЕЛЬДИНЕР. И, конечно же, главной тайной остаётся — сможет ли она выйти из нашего лабиринта страха?
В самом центре лабиринта ревёт бык. Он бьёт копытами землю, выдыхает горячий воздух из ноздрей и в нетерпении царапает рогами окружающие его клетки.
КАПЕЛЬДИНЕР. Ну, а мы это увидим совсем скоро!
Дрессировщик замахнулся кнутом, чтобы дать сигнал для начала номера, как тут…
АНТОНИО. Остановитесь!
Замолкла музыка, притихли звери. Наступила тишина. Кажется, что даже зрительный зал замолчал.
АНТОНИО. Это всё несправедливо!
ДРЕССИРОВЩИК. Что?
АНТОНИО. Я сказал, что это всё несправедливо! За что вы с ней так?
Все звери, что были в клетках, зарычали на Антонио: «Она не выбрала меня, а мне так страшно», «Она не пожалела меня, а мне так больно», «Она не подумала обо мне, а я так страдаю».
АНТОНИО. Она хотела как лучше. Она хотела только добра.
ДРЕССИРОВЩИК. Может, тогда ты займёшь её место?
АНТОНИО. Я?
ДРЕССИРОВЩИК. Посмотри в зрительный зал. Шоу должно продолжаться. Зрители ждут. Они заплатили за билет и ждут представления. Кто это будет — ты или эта девчонка, им всё равно. Выбор за тобой. Ты готов поменяться с ней местами?
АНТОНИО. Да!
ДРЕССИРОВЩИК. Я не ослышался?
АНТОНИО. Да.
ДРЕССИРОВЩИК. Тебе предстоит пройти через этот лабиринт, где на каждом шагу тебя будут кусать, царапать и лягать. Ты дважды сказал «Да». И твоё третье «Да» будет окончательным и бесповоротным. Перед тем как ответить, подумай хорошенечко.
Пауза.
ДРЕССИРОВЩИК. Итак, твой ответ?
АНТОНИО. Да…
И Дрессировщик рассмеялся. Но не своим сдавленным смехом, как из соседней комнаты, а открытым, радостным и добрым смехом. Всё завертелось, закружилось, где-то заиграли колокола, запели соловьи и засмеялись дети. Темнота.
Глава MMXXI
Это всё?
Снова полянка на берегу озера где-то на окраине маленького старинного города. Стоит тёплый летний вечер. На выходе из цирка стоит Антон, он снова мальчик. Рядом с Антоном стоит Капельдинер.
КАПЕЛЬДИНЕР. Настало время оказать обещанную услугу. Понравилось ли сударю представление?
АНТОН. Нет, мне не понравилось.
КАПЕЛЬДИНЕР. Как досадно это слышать.
АНТОН. Я хотел бы оставить отзыв, чтобы повысить качество предоставляемых вами услуг.
КАПЕЛЬДИНЕР. Разумеется, сударь.
И Капельдинер протянул Антону старую толстую книгу и гусиное перо.
КАПЕЛЬДИНЕР. Могу ли я узнать, что именно сударь желает написать?
АНТОН. Я хотел бы кое-кого пожалеть.
КАПЕЛЬДИНЕР. Вот как? И кого же?
АНТОН. Одного человека.
КАПЕЛЬДИНЕР. Человека? Но в нашем цирке нет людей. В чём сударь сам мог только что убедиться. Разве что сударю жалко меня?
АНТОНА. Их там много. Но я хотел бы пожалеть только одного — Дрессировщика.
КАПЕЛЬДИНЕР. Тебе не жалко меня? Я целый день на ногах, стою на солнце, работаю по ночам, без выходных и отгулов. А сколько я сил отдаю нашим животным. И потом, я пропустил тебя бесплатно на представление, негодный мальчишка.
АНТОН. У Дрессировщика ужасная и тяжёлая работа. И мне кажется, он очень страдает
КАПЕЛЬДИНЕР. Я тебя умоляю…
Но Антон уже не слушал, что говорит ему Капельдинер, он писал в книге, аккуратно выводя гусиным пером каждую буковку. Как только он поставил последнюю точку, снова всё завертелось, закружилось, забумкало, забрямкало, только сильнее, только громче, только ярче. Вспышка. Темнота.
Солнечный, летний день. На поляне, где только что стоял шатёр, играют и смеются дети. Среди детей несколько взрослых и стариков. Один совсем дряхлый старик сидит неподалёку ото всех и улыбается, глядя на детей. Через несколько мгновений исчезают старики, потом взрослые, потом дети. Последним исчезает дряхлый старик, он просто рассыпается в песок. На полянке остаются двое — Антон и Таня. Она снова девочка. Светит солнце. Антон щурится и улыбается Тане. Та тоже щурится и улыбается в ответ. Потом она прикрывает ладонью глаза от солнца, смотрит на Антона, меняется в лице и в ужасе убегает. К Антону подходит Капельдинер.
АНТОН. Что это с ней?
КАПЕЛЬДИНЕР. Почему ты не пожалел меня?
АНТОН. Что?
КАПЕЛЬДИНЕР. Пойдёмте, монсеньор.
АНТОН. К кому ты обращаешься?
КАПЕЛЬДИНЕР. К вам, монсеньор… Ну почему?
АНТОН. А где цирк? Где все? Я свободен?
КАПЕЛЬДИНЕР. Не совсем, монсеньор. Мир получил передышку, но поверьте мне на слово, это ненадолго. Всё повторяется вновь и вновь. Пойдёмте, у нас с вами много дел.
АНТОН. А Дрессировщик? Он тоже исчез?
КАПЕЛЬДИНЕР. Он просил передать вам спасибо. И это.
И Капельдинер протянул Антону кнут и старую толстую книгу с гусиным пером.
Полянка на берегу озера где-то на окраине маленького старинного города. Стоит жаркий летний день. Солнце в самом зените. Парит. На горизонте в мареве летнего дня виднеются очертания городских стен, сторожевых башен и крыш домов. На полянке на берегу озера двое — Капельдинер и Дрессировщик.
Послесловие
Как видите — на этом наша история не заканчивается. Всё вернулось на круги своя. И ничего не изменилось. Ну, или почти не изменилось. Потому что всегда всё возвращается на круги своя. И ничего никогда не меняется. Ну, или почти никогда. Вы не можете изменить эту историю. Но вы можете вписать свою главу. И какой будет эта глава — зависит только от вас.
Конец