Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2021
Нам задали прочесть Дракулу.
Что он написал?
Дневник книготорговца
Он написал «Меланхолию сопротивления», точнее: «Оз элленаллаш меланколиаё». Зачем транслитерировать название? Ну, транслитерируем же мы имена, хотя они вполне переводятся.
Владислав Красногорский. Красная Горка — замок в Словакии. Родился в Трансильвании. Земляк Альбрехта Дюрера, который на самом деле Айтош. «Делатель дверей» между мирами. Перевёл своё имя на немецкий, когда уехал в Нюрнберг. К людям верхнего мира.
Ласло Краснахоркаи на всех блёрбах аттестован от Жужи Воскресенской (Сьюзан Зонтаг) «мастером Апокалипсиса». Мне больше нравится сравнение его стиля с лавой. Живём ведь, как на вулкане. Я лично не видел, как лава течёт, но когда Плоский Толбачик извергался, действительно очень было похоже на стиль Ласло Краснахоркаи.
Огненная дыра в земле, и оттуда ползёт конвейер раскалённого шлака. А наиболее туристы сосиски в лаве жарят. Лаву с лавашом перепутали.
Ласло Краснахоркаи — это почти все фильмы Белы Тарра. Бела Тарр — это как Алексей Герман-старший, но без истерики. В интервью «Потому что Бога нет» журналист «Сеанса» аж два раза попытался развести Белу Тарра на финно-угорскость. Не получилось. Когда Бела Тарр перестал снимать, я перестал смотреть.
Проверено: для русскоязычного «Краснахоркаи» — харкающий кровью. Как Хабенский в «Ночном дозоре». Есть легенда о самом знаменитом венгерском вине «Бычья кровь»: вино текло у бойцов по бородам, и туркам казалось, что они крови напились.
Впрочем, Ласло пил не вино, а палинку. Не в Будапеште, а в Берлине. Не с турками, а с Томом Уэйтсом и Ником Кейвом. Хотя нет, в Будапеште он тоже пил. В состоянии алкогольного опьянения сочинял книжки. В голове. Запоминая сразу 20–30 страниц. Сплошного текста. Без абзацев.
Он писал не просто «как если бы» не было сети и айподов. А «как если бы» не было чернил, бумаги и письменного стола. В сущности — «как если бы» не было письменности.
«Как если бы» не было ничего.
Я читал «Меланхолию сопротивления» пополам с «Блогом добрых психиатров». «Меланхолия» — чтение трудное, а «Блог добрых психиатров» — невыносимо лёгкое. Без замедлителей, без галаперидола, без описаний.
Фастфудизм бложной прозы — вещь общеизвестная. Рекомендации к применению почти медицинские — читать по рассказу в день, не больше.
Настораживает, что рассказчик-психиатр постоянно острит. На его фоне пациенты говорят вполне прилично. Ласло мог бы стать одним из пациентов. Меланхолия — это же шизофрения по-средневековски?..
По-русски её почти так же тяжело читать, как если бы она была не переведена, а просто набрана кириллицей. Сейчас такой текст, когда у каждого предложения желательны поля с картинками, сразу воспринимается как иностранный.
Спросят меня: зачем читать такие книжки?
Отвечу: а с чего вы взяли, что вы знаете, что значит «читать»?
Когда я на юрфаке учился, была такая байка. Студенты разбирали некий закон. «Кто-то что-нибудь понял?» — спросил руководитель семинара. Молчание. «А о чём этот закон?» Кое-как разобрали заглавие и разошлись.
Ласло на юрфаке отсидел две пары, но — юридические гены, вероятно, способствовали фотографической памяти.
Венгерский язык, надо вам сказать, похож на кубик Рубика. Там даже аффиксы разбираются на составные. Все слова развинчиваются до мельчайших габаритов. Прозрачность аффиксов даёт интересный эффект. Они во время чтения осмысляются с той же интенсивностью, что и корни. Это трудно передать по-русски. Понравилось бы Хлебникову и Задорнову. За счёт отделяемых приставок и артиклей любое слово может поглотить любое количество словесного фарша. Самоядь. Поступательная возвратность уступительных и условных, подвигающих эту лаву текста, — лишь в комментариях к конституции и подзаконных актах такое обрящешь. Говорят, что это средневековая судебная традиция — решение суда должно быть без точек. Точку может поставить только Бог. А Бога нет. А на нет и суда нет.
Мадьярский язык — когда вы говорите задом наперёд. Следовательно, и читать надо задом наперёд. Открываем последнюю страницу, и: «…как эту книгу — здесь, в этой точке — поглотит последнее слово».
Текст стоит, как палинка в стакане, налитом до краёв.
Реплика в сторону: одержимость Константина Комарова словесным оборотничеством, палиндромистью и хумляльтами-перевертнями — не угорский ли субстрат?
Читая Ласло, понял, почему они стали переносить ударение на первый слог. Обозначить начало слова, отделить слово от слова, чтоб речь не превратилась в кашу. Но его задача — противоположная. Убрать все границы между словами и слепить все слова в одно слово. Венгерская словесность началась с Sermo sup Sepulcrum — надгробной речи. Так же называется заключительная часть «Меланхолии сопротивления».
О чём книга?
Роман «Бесы» в пересказе мелкого беса, крапивного семени. Пересказывать текст я не буду — пародия получится. Как пересказать «Илиаду»? Фрагмент противостояния Восток–Запад — как стычка гопников с одноимённых районов.
На «Войну и мир» Ласло ответил книжкой «Война и война».
Будто едешь на танке, одновременно убегая от танка, как главный герой Валушка Янош. Хочется пронумеровать все предложения — причём римскими цифрами. Но вмешаться в текст я не мог — книжка библиотечная. Я, когда читаю, всегда делаю записи. Ручкой на бумаге. И вот замечаю, что буквы у меня начинают наползать друг на друга, слипаться, образуя прихотливую вязь.
Выходишь, обчитавшись Краснахоркаи, в камчатский лес (а он у нас низенький, густой и корявый), и кажется, что из земли торчат не кусты, а буквы. Книга возвращается к тому, чем была: буква — book — дерево — лес. Смерть неизбежна.
Помню, приезжал к нам Денис Осокин. Он румынами тогда занимался и читал нам лекцию. Об одержимости смертью жителей Карпат. Их главный эпос «Миорица» начинался сразу с самого главного — со смерти героя. «Смерть Ивана Ильича», но резче, с полным приятием того, что.
«Меланхолия» — та книга, переводить которую следовало бы сразу на церковнославянский. Эти события примерно совпали: создание Кириллом церковнославянского языка по заказу великоморавских князей и происшествие мадьяр. Что могло случиться со страной с названием «Моравия»? Разумеется, только смерть. Мадьяры пришли и завоевали нас, славян, но… (тут текст обрывается).