Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2021
Юрий И. Крылов — издатель, поэт, переводчик. Публиковался в отечественных и зарубежных журналах, поэтических антологиях. Лауреат премии им. Эрнеста Хемингуэя (Торонто, Канада). Трудится и проживает в Москве.
1
Земля была. Внутри неё была мерзлота, вечная мерзлота и золото с алмазами. Дух носился над ней… Ну как дух — выдох. Это Зина вздыхала от любви. Короче, то, что носилось над тундрой, и была любовь, любовь Зинаиды. У Зины физиономия была иконописной — глаза мадонны (такие чуть навыкате), улыбка блудливая, она всегда улыбалась — в детстве ей качелями железными прилетело в нижнюю часть лица, так она с тех пор и улыбалась миру. Зина была фигуристой, что твоя Афродита (та, которая из пены морской), правда, пену Зина видела только в процессе приготовления супов для старателей. Зинаида трудилась поварихой на прииске «Квартет». Дух, который носился над тундрой (выдохи любви Зины), носился в сторону Марка. Марк был маркшейдер, к тому же еврей, короче, хорошим человеком и специалистом был Марк. Он вскорости погиб под завалом, так и не познав плотской любови Зинаиды, ни плотской, ни духовной — никакой. Между тем Зинаида была ему симпатична, понятное дело — единственная баба на тысячу миль тундры, да ещё с такой улыбкой… Вот мы и подняли еврейский вопрос. Как подняли, так и опустим до поры, но обозначить было надо, ибо толерантность. Автор планирует продать права на публикацию опуса в просвещённые страны, потому дальше ещё и негры будут с лесбиянками. Но не станем бежать впереди сюжета.
2
Маркшейдер Марк был евреем, об этом мы прознали в первой части эпоса. Евреем он был потому, что мама его в миру откликалась на имя Зульфия Израэловна, кто был его папой, даже мама не знала, вертухаи её пользовали нещадно, ещё бы, такая красивая, с воспитанием, но молчала всегда — не стонала, не плакала, всё молча сносила, — за это её били люто, но она молчала всё равно. Так и промолчала до смерти. Имя младенцу присвоил начальник лагеря — Марк, единственное семитское имя, которое он знал. На Маркса похоже, на том и порешил.
Марк в школу не ходил. Читать выучился по уставу караульной службы — других книг в той географии не было, а если и были, то кто их видел… Ремеслу маркшейдера Марка выучил местный шаман. После обучения Марк так и ходил с бубном. Не часто, но подолгу постукивал костью в бубен и напевал что-то из устава караульной службы. Уходил далеко в тундру, когда возвращался, говорил начальствующим: я там золото нашёл, если надо — идите берите, я черенок в мерзлоту воткнул и красным лоскутом повязал, не ошибётесь. Начальство проверило — точно золото, и много. Марк попросил красной ткани, ну, чтобы лоскуты на палки вязать. Ткани не нашлось, отдали Марку знамя местной пионерской организации — золото, оно на дороге не валяется… Много черенков с красными повязками оставил в тундре Марк. Деревьев из черенков не выросло — мерзлота вечная. Выросли прииски, понятное дело, лагеря рядышком, посёлки для вольняшек… Освоение тундры шло своим чередом — ни валко ни шатко. Марк дышал воздухом тундры, раскладывал его на молекулы — всё про него знал. И вдруг бубен загудел, тихохонько так и нежно. Дух тундры, подумал Марк. А это был выдох Зинаиды, но Марк ещё не знал об этом. Про негров с лесбиянками не знал тоже… Не торопись, читатель, — всё будет.
3
Марк топал по тундре, в бубен бубнил устав караульной службы. Бубен отзывался вибрациями. Марк уже понял (тундра сказала): дыхание Зины, слушай его, иди, пока бубен гудит. Марк и шёл — на встречу с погибелью своей. Умереть от любви дело не сказать, что слишком частое. Но и не редкое в тех палестинах — кто за золото, кто за пайку, всяк по-всякому. Любовь — дело такое, её не выбираешь. Всякий своё любит. Маркшейдер Марк любил Зинаиду. Гибельной любовью любил. Добрёл до прииска «Квартет». Там Зинаида трудилась поварихой — на всякий случай напоминаю, так, дабы самому не утратить нить повествования. А дальше всё стремительно развивалось… Так вот ведь оно, золото, — это Марк увидел улыбку Зинаиды, издалека ещё узрел. Странно вовсе, маркшейдер золото видел через пласты земли, а тут вот оно — без меди, без цинка, чистое, как бубен нагудел, и на поверхности — не нужно мерзлоту буравить взглядом… Зина так и потекла слюной в старательский суп (он оттого ещё наваристей стал). Зина теперь миру улыбаться перестала. Маркшейдер Марк стал её миром. Маркшейдер опустился на колени перед ней. Протянул ей бубен, мол, на, бери, владей, у меня ничего больше нет. Как же нет, дуралей, у тебя же тундра золотом полна (Зина была не чужда меркантильности, но любовь поправит всё). Ты моё золото, ланиты твои, качелями разбитые, чресла твои натруженные — вот моё золото. Так ответствовал Марк-маркшейдер и упал без сил к её ногам. Зинаида не смела к нему прикоснуться, такой от него свет золотой исходил. Золотой и непорочный. Такова была сила их любви… Про негров и лесбиянок тоже будет, не егози, читатель беспокойный. Да, дабы закрыть тему: матушка Марка была родом из Белоруссии, из местечка. Потому была терпелива и образованна. Как бишь прозывалась она, вроде Зульфия Израэловна? Да кто ж упомнит сейчас имярека этого. Это последнее о ней упоминание, а жаль — стихи писала и мелодекламировала под аккомпанемент Нейгауза. Ей-богу, жаль её, да и его, Нейгауза, жаль. Но повесть не о нём и не о ней. Наш эпос о Марке-маркшейдере и о Зинаиде-поварихе. О любви наша повесть. О чистой, непорочной. Плотского с ними не случилось. Так любили. Иначе. Не серчай, читатель, — это эпос. Иначе всё в реале. Иначе.
4
Зина спекла борщ из репы, щедро приправила мангустами и трясогузками, наваристо получилось — для любимого не жаль запасов, даже пихтовых иголок (тёртых) добавила, плюнула три раза, шепнула: хеви метал, Джа нам судия, во имя всемилостивейшего, Бодхисаттву Рериха помянула, барона Унгерна — так, на всякай случай. Чу… топот конский над тундрой… Ну, точно Унгерн, не к ночи помянутый… Пора, Зинуль, сказал Марк и стал снегоступы привязывать к онучам. Куда ж ты, болезный! — заголосила Зина. — А борщ как жешь, простынет ведь. Не переживай, луноликая, улыбка жизни моей, я вот только Унгерна собью со следа, завлеку его в зыбучие пески вечной мерзлоты, делов-то на полчасика всего. Ну, эта, надо мне, Зинаида, долг зовёт ведь, золото республики в опасности… Управился за полчаса… Так сгинул треклятый барон Унгерн совместно с братвой своей, не пойми какой: анархо-индуисты, будда-исламисты да всякой твари по паре, только корнета Оболенского маркшейдер пожалел. Спас мальца. Не пожалел, что спас. Песню про него сложили позже (про корнета)… Пески вечной мерзлоты полощут кости барона Унгерна и святого воинства его… Борщ простыть не успел, настоялся токмо, репа этак распарилась, Зинаида ещё и козинаки покрошила, так, для скуса, а чё — нормально, никто не жаловался до поры. Понос списывали на мистраль — ветер, чего с него возьмёшь. Поправка на ветер… Марк-маркшейдер с корнетом спасённым отдали должное блюду. Мастерицу Зину нахваливали: ох, хорош борщ, да и мангусты на славу. Всё, как доктор накамлал. Зинаида радовалась, улыбалась, на Марка глядючи, слюна текла по подбородку прямо в таз с борщом, он от того только лучше становился (то ли борщ, то ли таз, думается, оба-два). Но об том не вслух, это Зинин кулинарный секрет. Не станем секреты выдавать (кстати, они все прописаны в книгах Молоховец и прочих сущностей — есть такие ублюдки, сменявшие любовь к Родине на приправы к мясному рису и прочей канители, — они не наши герои, просто продакт-плейсмент, ничего личного)… Наши герои с той поры оказались в опасности, ибо за трапезой их безвинной наблюдал втихаря с бархана начальник службы безопасности прииска «Квартет» (он был негр, кстати говоря), Аттила Ольгович звали его, в чине секунд-майора он пребывал. Нормальный такой чин, спецпаёк, всё такое. Но дело не в том. Аттила был дедом Зинаиды (троюродным). Да чего лукавить, родня не особо, так — седьмая вода не киселе. Обнажаем смыслы: вожделел Зинаиду Аттила Ольгович. С той поры в опасности лютой маркшейдер Марк. Так негры проявили непотребность сущности своей… За мной, читатель, дальше будут лесбиянки и лешие с котятами. Не вру, чесслово. Забегая вперёд: котята леших победят (лесбиянки им в этом помогут), и да, уже в белорусских лесах всё это произойдёт. Ужо напоём партизанский мотив…
5/1
Нужно уже закончить эту историю. Короче, дело было так:
1) Аттила Ольгович был рождён вне закона, понятное дело, княгиней Ольгой. Изрыгнув мальца из утробы, княгиня радости не испытала, но отчество дала (в свидетельстве о рождении повитуха расписалась, или как их там называли). Перун умолчал об этом, Христос ещё не знал.
2) Аттила Ольгович возроптал и опосля погибели законного супруга княгини Ольги, преклонив колено, предложил ей печень и ключицу. Ольга отвергла его. Понятное дело: печень так себе, ключица ломается от кистеня на раз, короче, сказала: «Ступай себе с миром, ибо — угроблю».
3) Скитался Аттила Ольгович, Господь знает, сколь претерпел выблядок Олюшкин — пришлось ему не медово и не сахарно, с перчинкой всё у него произошло, солюшкой крупного помола сдобрилось. Колени кровоточат по сю пору… Не сладко да и не солоно пришлось Ольговичу Аттиле — пресненько, оттого ещё горше. Славы и богатств вожделел. Бастард, но княжич — для подвигов рождён.
4) Добрёл до конторы Ольгович. Глянули на него, происхождение пробили. Решили: наш человек. Сразу дали паёк и звание секунд-майора НКВД. Отправили на прииски в Якутию, подальше от Ольги-княгини, она ведь тоже ценный агент — супротив половцев-печенегов стоит, да ещё и в Византии у ней своя рука. Генерал-майор О., так её в сводках называли.
5) Зинаида в то время всё так же сдабривала старательскую похлебку слюной, а жизнь Марка улыбкой, парой слов: ещё добавки? Марк не отказывался, добавлялся. Ничего не предвещало беды — только бубен дрожал, не звуча, — предупреждал о тайной напасти. Марк прокололся, забыл про бубен. Ничего удивительного — Марк любил Зинаиду.
P.S. Нет повести печальнее на свете… Не торопись, читатель, дальше будет круче. Ужо намотаем кишки на бивни мамонта, точно говорю.
5/2
…аниЗ, откройся мне, шептал Анубис, не таись, сестра моя якутская, я брат твой, я пришел предостеречь… Они зовут тебя Зина, идиоты, только Марк догадывается о том, кто ты на самом деле есть, — ты сестра бога, моя сестра… А маркшейдер Марк, он обречён. Аттила Ольгович, на секунду майор, уже удумал всё. Нити судьбы сплетены, парки знают дело своё, Ольгович тоже — в НКВД просто так званиями не разбрасываются.
Марк погиб под завалом ближе к вечеру нынешнего дня, Аттила Ольгович всё устроил — подкоп, заряд, и всё шито-крыто, соперника нет, дорога в Зинины ворота открыта для майора, тем болича он же по-родственному, дед троюродный как-никак, по-родственному и намеревался сладить… Он не знал, да и не мог знать, откуда знать ему, материалисту, о том, что аниЗ — сестра бога Анубиса.
После погибели маркшейдера Марка сыскался его дневник. Он начал его вести ещё в ту пору, когда грамоте был не обучен, — просто нашёптывал мерзлоте вечной, она и сохранила. Для сохранности ничего надёжней холода не сыщешь, а в тундре холод вечный, вот и хранит вечно вечный холод тундры дневник маркшейдера Марка и тушку бурятского ламы. Говорят, лама даже дышит иногда, — сам не видел, врать не стану, но люди говорят, а люди пустого не болтают на холоде, ибо себе дороже… А вот то, что нам тундра нашептала из дневника маркшейдера Марка (удивительно толковый был специалист)… Зина обнимала мерзлоту и слушала голос тундры, слова Марка голосом тундры слушала аниЗ, сестра бога Анубиса.
Голосом тундры слова Марка: «В мире слишком много слов о правде и любви. Очень много слов, на разных языках, — все о любви и о правде, но правду и любовь мне редко приходилось встречать (так писал/шептал Марк). Слова о правде и любви словно кислота растворяют саму любовь и всю правду. Слишком много слов, потому тундра молчит, тундра поёт про себя. Тундре не нужны слова любви и правды. Тундра сама и правда, и любовь… Ещё золото тундры… Золото наполовину состоит из смерти, даже на большую часть из смерти. Много смерти и немножко химии = золото тундры. Тундра в этом не виновата, так люди решили…»
Марк-маркшейдер ушел легко, не мучился совсем. Анубис закрыл ему глаза. аниЗ, — прошелестел Марк последним выдохом, — аниЗ…
Будучи человеком ответственным и последовательным, автор не может обмануть ожидания читателя. Это я про кишки на бивне мамонта. Короче, бивень мамонта торчал из вечной мерзлоты на территории прииска «Квартет», торчал аккурат у входа в штрек, в котором Анубис закрыл глаза маркшейдеру Марку. Аттила Ольгович, секунд-майор НКВД, от возмездия не ушёл: его напугала медведица, так, рыкнула просто, он и упал на бивень животом — и так восемь раз, кишки, короче, намотал. Откуда взялась медведица с лесбиянками и при чём тут лешие в лесах республики Белой, — позже, читатель, всё будет. У нас ещё целая глава впереди про аниЗ, она же Зина. Сестра Анубиса, повариха на прииске «Квартет», та ещё дама… Когда дама любит, не вставай на пути, читатель. А Зина любила маркшейдера Марка, пусть и коитуса у них не бывало, — любила по чесноку. Так может любить только аниЗ, сестра бога Анубиса. Любовь аниЗ смертоносна, любовь аниЗ терпкая на вкус, как борщ с козинаками и мангустами. Месть аниЗ страшна, как поцелуй Анубиса… Анубис поцеловал Марка и закрыл ему глаза. Птица Ба взлетела над тундрой, народившись от последнего выдоха маркшейдера. У птицы было лицо аниЗ. Зина взлетела над тундрой, над Марком и Анубисом. Даже бог испугался её полёта. Мрк-мрк-мрк, — кричала птица, и вечная мерзлота таяла в тех местах, над которыми пролетала птица Ба.
5/3
Птица Ба летела к солнцу, хотела прокричать ему о Марке — мрк-мрк-мрк… Да где оно, то солнце, — солнца зимою в тундре нет. Долетела до свода небесного, а он низёхонько оказался. Билась в него троекратно — не пробила. Решила погибнуть от любви, сложила крылья и рухнула на землю. Не вышло погибнуть. Упав на мерзлоту вечную, птица Ба снова стала поварихой Зинаидой, какая там аниЗ, сестра бога Анубиса… Повешусь, решила Зина, от любви несчастной верное средство. Может, отравиться, — промелькнула в голове мыслишка. Нет, пустое занятие — чем травиться-то, снегом што ля?.. Повешусь, дело верное. И тут всё непросто оказалось. Где она, та берёзынька, — нетути. Нашла карликовую, завалященькую, триста километров до неё добиралась, на оленях, снегоходах и пешком ещё с пяток, а может, семь… Я почему так многословен, читатель, — уж больно момент драматичный, не в каждом тексте от любви сестра бога вешается.
Добралась на перекладных до берёзыньки, а та малёханькая, метр высотой, того не более. Ничего, лёжа повешусь, — так решила. Распустила шалёшку на нитки и давай верёвку плести…
И вдруг голос, с хрипотцой такой голос:
— Ты чёй-то удумала, дура баба?
— Ой, глас небесный, Анубис, братец, ты? — Зина закрутила головой.
— Не, не я, Марфа меня зовут. Спала я тут с подругой, медведицы мы. Мужиков наших всех приисковые сожрали, вот прелюбодействуем однополо — вдвоём вроде не так страшно, точно теплее. Она мою лапу сосёт, а я ейную. Чужая лапа, она завсегда слаще. Рассказывай давай…
Зина и вывалила всё как есть. Медведица рыдала так, что аж пурга поднялась на сто километров округ. Баба бабу в беде не оставит. Разбудили Катюху, подругу Марфы, решили скооперироваться и совершить набег на прииск «Квартет» с целью отмщения за злодеяния Атиллы Ольговича.
А тот уж в директорах ходил, в ус не дул, золотишком банчил. А прошлого директора (добрый был человек) упекли по доносу того же Ольговича. Но дальше тундры сидельца куда посылать — отправили в забой на тот же прииск «Квартет».
Как закончил свои дни секунд-майор Аттила Ольгович, нам известно. Кто из медведиц рыкнул на него (то ли Марфа, то ли Катюха), не так и важно. Важен исход — зло наказано. Бывшего директора достали из забоя, отмыли, Зина ему борща с мангустами сварганила. Назначили его президентом уже не прииска — республики «Квартет», притом независимой от ветра с пургой всякой и от прочих напастей. Справедливости ради стоит упомянуть. Упомянутая в прошлом предложении республика первой признала однополые браки (для начала среди медведиц), а куда деваться, медведей сожрали приисковые…
Тут бы вроде и конец истории, но не так скоро, читатель. Марфа получила письмо из Полесья, сестра её Аннушка сообщила: мол, лешие у нас восстали, все чёрные, как черти, ну или коришневые, как шоколад. Спасать надоть, — решили бабоньки да и помчались в ту сторону. Котёночка прихватили с собой, какой-никакой мужик вроде, пусть и не в масть. Он-то и отличился на войне. Первой Лешианской войне…
Марка похоронили в самом высоком сугробе. Говорят, он и есть тот самый лама, который дышит раз в году. Ещё поговаривают, мол, бог Анубис вдыхает в него жизнь, в память о сестре аниЗ… Оба ждут, когда она вернётся к ним. Оба ждут её любви, каждый по-своему. А её всё нет. Слух прошёл: в Европарламенте сейчас комитетом рулит, что-то связанное с защитой дикой природы.
Декабрь, третьего дня. 2020.