Борис Минаев. Площадь Борьбы. Роман. — «Дружба народов», 2020, № 11–12
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2021
Пожалуй, роман «Площадь Борьбы» мог бы выйти в советские годы в каком-нибудь издательстве «Московский рабочий» массовым тиражом. Это хорошая проза — умная, четкая, написанная с каким-то старомодным щегольством, с тщательным вниманием к деталям. Действие происходит в 1930—1940-е годы, то есть это такой роман-сепия, напоминающий старинные фотографии на картонной подложке.
Библиотекарь Светлана Ивановна Зайтаг страдает причудливым недугом — она не может заснуть. В коммунальной квартире, где она живет вместе с сыном Лешенькой, обитает семья Каменских, состоящая из отца, матери, сына и дочери. Вот эти герои и находятся в постоянном фокусе автора, об их жизни, делах, тревогах и заботах и рассказывает «Площадь Борьбы» (не надо объяснять, что коммунальная квартира находится в доме, который на этой площади и расположен).
Младший сын Сима купил белых мышей, а они ночью выбрались и сгрызли единственную ценность семьи — новые туфли, купленные для старшей дочери Этель. Оказывается, что Этель беременна, а женщины и дети Каменских находятся в эвакуации в Барнауле, и нужно по совету опытного врача подкармливать беременную курагой, а где ее взять в осажденной Москве? И вот глава семьи Даня отправляется на поиски кураги (невероятно эмоциональный эпизод!). Детей вывозят из Москвы, и Светлана Зайтаг скрывает Лешеньку, врет напропалую активистам, которые ходят по квартирам, а потом знакомится с писателем Куркотиным, странным персонажем, оставшимся в Москве, чтобы еженедельно устраивать антифашистские митинги в Парке культуры.
Безусловную ценность «Площади Борьбы» я вижу не только в том, как она написана, но и в событийном, фактологическом фоне, из которого состоят главы, посвященные жизни москвичей осенью 1941-го и после, вплоть до 1943 года, когда из эвакуации стали массово возвращаться семьи. Я ничего подобного прежде не читал. Как закрывали дома, разрушенные бомбежками, щитами и транспарантами. Как москвичи голодали. Как на станциях метро, которые в дни битвы за Москву служили бомбоубежищами, открывались библиотеки. Как ловили диверсантов. Какие слухи обсуждали жители столицы: «Слухи заполняли Мишкину голову, переполняли ее, но не делали мир вокруг страшнее, — напротив, в них было что-то праздничное. Страшное — а оно нарастало вместе с праздничным — еще не осознавалось Мишкой вполне. Впрочем, так можно было сказать не только о детях. Многие взрослые как бы колебались между ощущениями ужаса и праздника в те дни».
Вот это ощущение «ужаса и праздника» создает определенную атмосферу «Площади Борьбы». Чем дальше от нас эти события (а обороне Москвы и декабрьскому контрнаступлению в этом году исполнится 80 лет), тем сложнее представить нам, сегодняшним, как ощущали себя люди, чей город оказался главной целью немецкого наступления. Ведь в массе своей это были обычные люди, обыватели, горожане, которые не очень хорошо представляли себе, что происходит на фронте, не особенно доверяли тому, что пишут газеты (в романе есть замечательная, цепкая деталь, когда москвичи обсуждают, что в газетах не сообщается о разрушенных домах, но сами москвичи видят, что после каждого налета разрушений становится все больше и больше), и не знали, чего ждать завтра. Голод, неустроенность, тревога, страх за родных, воюющих на передовой, и не меньший страх за тех, кого отправили в эвакуацию, в тыл.
У нас не так много произведений о военных годах, где местом действия становится не фронт, а тыл, тем более осажденная Москва. Москве в этом смысле, можно сказать, особенно не повезло. О героических жителях Ленинграда, об их страданиях, самопожертвовании, об их коллективном подвиге написана целая библиотека. А о Москве — ну, меньше, значительно меньше. В сознании среднего читателя устоялся такой стереотип: вот Ленинград хлебнул военного лиха по полной, три года в блокаде, чудом выжили… А Москва — ну что Москва? Вот то, что происходило на дальних и ближних подступах на полях сражений (28 панфиловцев, Зоя Космодемьянская, подвиг сержанта Васильковского, «велика Россия, а отступать некуда» — да сами все знаете), — это многократно описано, воспето, экранизировано. А как в эти дни жили сами москвичи — пожалуй, именно Борис Минаев первым дал широкую панораму тех событий, увиденных глазами простых жителей города. Битва за Москву, показанная «изнутри» Москвы, с той стороны фронта, изображенная с сильнейшей психологической достоверностью да еще практически с документальной географической точностью — автор показывает уличные картины, не забывая уточнять, что эта улица в дни обороны носила именно такое название и выглядела так.
Конечно, роман «Площадь Борьбы» наследует не только отечественной военной прозе, но и продолжает традицию романов о советской эпохе, которая, в общем, не исчезает все годы после распада Советского Союза. Каждый год выходит несколько масштабных, крупных произведений, в которых действие отнесено к советскому времени. Из последних можно назвать «Пролог» Наталии Репиной, «Важенку» Елены Посвятовской. Только что переиздан один из важнейших (и не замеченных в свое время) русских романов — «Мальчик» Олега Стрижака, где действие происходит в 1969 и 1978 годах. Интересен новый роман Сергея Самсонова «Высокая кровь», обращающийся к эпохе Гражданской войны. В новом романе Алексея Иванова «Тени тевтонов» смершевцы охотятся за диверсантами в только что освобожденном Кенигсберге весной 1945 года. И примеров тому много.
Да и самого Бориса Минаева можно назвать одним из самых ярких представителей этой традиции. Мое знакомство с его творчеством началось лет 20 назад, когда я прочитал «Детство Левы» — совершенно дивную книгу о советском детстве, о поколении детей 1960—1970-х, книга тогда прошла совершенно незамеченной — не то было время, чтобы признаваться в любви к своему советскому детству. Честно говоря, я тогда подумал, что «Детство Левы» написал какой-то малоизвестный писатель советских времен, хранивший заветную рукопись в ящике стола и издавший ее назло всем, — мол, посмотрите, какое классное у нас было детство, критики-антисоветчики, выкусите! А буквально несколько месяцев назад «Детство Левы» вышло в роскошном издании, с рисунками Евгении Двоскиной, — и не заметить это издание уже невозможно. Потому что изменился общественный и культурный контекст для подобных книг. Советская эпоха уже «не болит», прошлое окрашивается в теплые, приятные ностальгические цвета. И рассказы о том, как жили советские дети, прочтут не только те, кто застал эти времена, но и новое поколение.
Я надеюсь, что такая же счастливая читательская судьба уготована и новой книге Бориса Минаева «Площадь Борьбы». Не замыкаясь в определении жанровой принадлежности этого романа (военная ли это проза, «советская» или историческая), это прежде всего хорошо рассказанная история. Про обычных людей, оказавшихся в какой-то момент своей жизни между жерновами великих, страшных и грозных исторических событий.