Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2021
Патрисия Данкер. Джеймс
Миранда Барри. / Пер. с англ. Александры Борисенко и Виктора Сонькина. М.: Синдбад, 2020.
Трудно найти человека, равнодушного к тайне. Эта книга обещает тайну. Патрисия Данкер рассказывает невероятную историю реально существовавшего человека. Джеймс Миранда Барри служил военным врачом в колониях Британской империи с 1813-го по 1859-й. Ни коллеги-врачи, ни пациенты не догадывались, что Джеймс Миранда Барри — женщина. Как ей жилось в образе мужчины? Как удалось избежать разоблачения? Патрисия Данкер предлагает читателю пройти по таинственным лабиринтам этой удивительной судьбы.
Врачевание и психика
Психика читателей, разумеется. Книга о враче не может обойти его повседневной работы. Между тем описание болезней и методов их лечения, особенно в прошлые века, не для слабонервных.
Патрисия Данкер изучала «Кембриджскую иллюстрированную историю медицины» под редакцией Роя Портера, но в романе избежала натурализма, шокирующих подробностей врачебной практики.
Занятие в анатомическом театре юный Барри вынужден был просидеть на полу, поддерживая упавшего в обморок товарища. «Труп на столе не был виден — его загораживали остальные ученики». Не виден труп и читателям. Далее мы знакомимся с дневником Барри, где его занятия лишь обозначены: лекции, практика в клинике, частные уроки рассечения.
Описания страшных болезней, с которыми столкнулся повзрослевший Барри в колониях, даны в переводе с медицинского языка на язык художественных образов. «Болезнь зародилась в горячих бенгальских болотах и отправилась в путь вниз по рекам, <…> оставляя на своем пути <…> погребальные костры. <…> Болезнь была судом, предупреждением, знамением и пророчеством, сообщением высших сил».
Начав службу помощником хирурга, Барри дослужился до генерального инспектора. «Гигиена была его пунктиком, его религией». Барри устанавливал карантины, требовал обязательного кипячения воды, хирургических инструментов, белья. Авторитет его был непререкаем. Барри всегда следил за новейшими достижениями медицины. Его ответ губернатору колонии и сейчас звучит современно: «Самая распространенная причина болезней у джентльменов вашего положения, сэр, — нехватка физической нагрузки и избыточное питание». Меньше мяса, соли, животных жиров, алкоголя. Такие советы дают диетологи и в наши дни. Многие пытаются им следовать, особенно женщины.
Лицо и маска доктора Барри
Патрисия Данкер не только писатель, но и профессор кафедры современной литературы в университете Манчестера. О таком положении героини ее романа, женщины первой половины XIX века, могли только мечтать. Но они пытались добиться равных с мужчинами прав. Аристократка Луиза Эрскин отказывается от замужества ради независимости, посещает публичные лекции по философии. Простая деревенская женщина миссис Джонс считает, что женщины должны получить право проповедовать в церкви. Мэри-Энн Балкли мечтает о мужских привилегиях для своей дочери и приходит к безумной мысли выдать ее за мальчика, поменяв имя и костюм. Безумный план удалось осуществить с помощью богатых и влиятельных мужчин: лорда Эрскина, художника Джеймса Барри и генерала Франциско де Миранда. Так появился Джеймс Миранда Барри. Он поступит в университет, получит профессию врача, сделает карьеру в британской армии.
Женщина выдает себя за мужчину, мужчина — за женщину. В наше время подобные сюжеты утратили смысл. В литературе прошлых веков они обещали приключения, неожиданности драматические или комические. Мадмуазель де Верней надевает костюм маркиза Монторана, чтобы спасти его, переключить на себя внимание преследователей (Оноре де Бальзак, «Шуаны»). Мужчина надевает женское платье, нанимается кухаркой к вдове, чтобы познакомиться с ее дочерью (А.С. Пушкин, «Домик в Коломне»). При этом женщины оставались женщинами, мужчины — мужчинами. Случай доктора Барри иной. Ему пришлось прожить в чужом образе всю жизнь. Впрочем, детство единственного ребенка Мэри-Энн было не совсем обычным. До девяти лет девочка не осознавала своей половой принадлежности. Ее одевали в костюм мальчика. Мать называла ее «моя радость», «солнышко» и никогда по имени. Других детей не было рядом. Первая встреча с ними и вопрос, мальчик ли она, приводит девочку в смятение. «Я плаваю в неопределенности между <…> миром бантиков и миром бриджей».
Неопределенность удалось преодолеть и даже заслужить репутацию волевого, жесткого, бесстрашного мужчины. При этом джентльмена с безупречными манерами. Но это внешняя сторона жизни доктора.
«Что же до внутренней жизни Джеймса Барии — тут можно только гадать, поскольку надежных свидетельств почти нет. Именно в этой области у романиста всегда будет преимущество перед историком», — замечает Патрисия Данкер в послесловии к роману.
Этим преимуществом она, на мой взгляд, не воспользовалась. Внутренняя жизнь доктора Барри остается для читателя тайной. Он всегда застегнут на все пуговицы в прямом и переносном смысле. Но есть характерная повторяющаяся деталь — ледяные руки Барри. Он как будто заморозил свою женскую природу. Ведь он мог и сожалеть о непрожитой женской жизни? Мог влюбиться в мужчину. Мы этого так и не узнаем. Барри снимает маску только наедине с Алисой Джонс.
Блистательная Алиса
Доктор Барри, художник Джеймс Барри, генерал Франциско де Миранда существовали. Алиса Джонс придумана автором романа. И придумана превосходно. Пожалуй, это самый яркий, полнокровный, обаятельный персонаж.
В первых главах романа Алиса — судомойка в богатом поместье лорда Эрскина. Красивая, сильная, ловкая. Повторяющаяся деталь ее портрета — золотая сережка. Она придает единство образу. Девочка взрослеет, но остается узнаваемой. «Высокая, как заросли дикой крапивы, обгоревшая на солнце, талия и бедра стройные и гибкие, золотая серьга блестит за черном фоне волос». Алиса всегда верила в свой талант и свою звезду. Уже в домашнем спектакле в поместье лорда она покорила зрителей. Алиса была «дразняще непредсказуема и вызывающе дерзка». Она всегда имела успех. И когда была актрисой бродячей труппы, и когда покорила столичную сцену. Особенно ей удавались роли в комедиях Шекспира: Виола («Двенадцатая ночь»), Розалинда («Как вам это понравится»). Мужской костюм подчеркивал прекрасную фигуру. Метаморфоза из дерзкого мальчика в царственную леди восхищала зрителей.
Алиса — единственная из героев добилась всего, о чем мечтала. Успеха и богатства. Ее дом в фешенебельном квартале Лондона обставлен с избыточной роскошью. Фламандские гобелены, китайские вазы, венецианские канделябры. У нее собственный экипаж, шляпы, платья, драгоценности. Но любила ли Алиса кого-нибудь в жизни, а не на сцене?
Странности любви
Алиса сразу приняла игру. Она, девочка-судомойка, с наслаждением изображала даму рядом с маленьким джентльменом Барри. У них были тайны, они танцевали, веселились. Нежная дружба, детская влюбленность остались на всю жизнь.
Сексуальные предпочтения Алисы очевидны. У нее было много любовников-мужчин. Мужчин с увесистыми кошельками. Она только таких выбирала.
Сложнее с Барри. Известный хирург, вежливый, но предельно сдержанный с дамами, прекрасный стрелок, бесстрашный дуэлянт, человек без нервов наедине с Алисой ведет себя как нежная, слабая женщина.
«— Алиса, ты выйдешь за меня замуж? — <…> я разражаюсь слезами, всю мою надменность как ветром сдуло. Она обнимает меня и достает видавший виды носовой платок.
— Ох, Джеймс, пожалуйста, не плачь. Мы падаем в колокольчики. <…>
— Ты не любишь меня, — ною я. — Ты обещала, что всегда будешь любить меня, а сама не любишь…».
И что это? По недосмотру автора нарушена цельность характера? А может быть, это чувства, не подвластные логике, неуловимые. И если это не любовь, так что же? Но какая любовь? Безответная? А может быть, взаимная? «Она накрыла его пальцы своими и улыбнулась. <…> Приди в сад, сестра моя, возлюбленная моя, о, ты прекрасна, возлюбленная моя; и ложе у нас — зелень».
В двусмысленные ситуации попадают и другие герои. Дочери губернатора колонии Шарлотте Уолден семнадцать лет. Этот британский цветок пышно расцвел под южным солнцем. Ее «обильное великолепие» рядом с маленьким доктором Барри выглядит комично. Но это не смущает Шарлотту. Она отказывает молодому, красивому, богатому жениху, преследует доктора, безуспешно пытается соблазнить. Капитан Лафлин, отвергнутый жених, испытывает к Барри чувство ревности, ненависти. Их дуэль изменила все. Барри пощадил молодого человека, но не унизил. Ревность Лафлина сменили благодарность, уважение, обожание, почти влюбленность. Капитан Лафлин «сделал еще одно усилие сказать Барри, как он его любит и как ему страшно, что, вернувшись, он обнаружит, что крошечный героический доктор умер». Эти сцены достойны комедий Шекспира.
Весь мир — театр
В романе о враче так много театральных историй, что его, без преувеличения, можно назвать и театральным романом. Имена известных английских драматургов и знаменитых актеров рядом с вымышленными персонажами создают какой-то театрализованный мир. Алиса «великолепна, как мистер Кин в лучшие времена». Но Алиса придумана автором, а Эдмунд Кин — знаменитый трагик первой трети XIX века, реальный человек.
Вслед за Барри читатель попадает в театры Эдинбурга и Лондона, на ярмарку в Гринвиче, где бродячая труппа дает представления на площади. Узнает о популярных тогда пьесах, манере актерской игры, гриме, декорациях, театральной машинерии.
В поместье лорда Эрскина разыгрывают сцены из комедий Шекспира «Сон в летнюю ночь» и «Как вам это понравится», в доме губернатора колонии ставят «Троила и Крессиду».
Герои романа временами напоминают театральные маски. Брови художника, тоже Джеймса Барри, «аристократически изогнуты, во взгляде — ад страстей». Луиза в черном шелковом платье напоминает разворачивающуюся змею. Очень живописен генерал Франциско в ярко-синем, расшитом золотом мундире. «Из его рта вырываются клубы дыма, как у дракона». Так кажется маленькой девочке, хотя это всего лишь табачный дым.
Патрисия Данкер часто подчеркивает театральность происходящего. «Вечер волшебно освещен масляными лампами. <…> Город словно сам превратился в декорацию к пьесе».
Сельские виды служат декорациями к свиданиям Алисы и Джеймса. Эти страницы романа вызывают в памяти пейзажи Джона Констебла: «Ферма в долине», «Хлебное поле», «Белая лошадь». «Мое искусство <…> можно отыскать под каждой живой изгородью и на каждой тропинке», — говорил Джон Констебл. Может быть, Патрисия Данкер писала под впечатлением от живописи Констебла. Может быть, главными были собственные наблюдения. Но ее картины английской природы — настоящие стихотворения в прозе. «Весь мир окрасился в зеленый цвет. <…> Крытые соломой крыши, кирпичные стены, розы, — все отступало перед зеленью. <…> Мои городские глаза опьянели от зелени. Нельзя было не влюбиться в эту <…> зеленую весну. <…> Среди зелени цветут желтые ирисы, и коровы переходят ручей».
Патрисия Данкер все время подводит читателя к мысли о театральности мира. Алиса произносит монолог на тему знаменитого афоризма: «Я играю каждую минуту своей жизни. Я всегда на сцене. Мы все на сцене». И Барри с ней согласен.
Вот они, уже постаревшие, идут по набережной. Маленький доктор и роскошная старая дама. На них все смотрят. Алиса привычно раскланивается. Разве это не театр? После смерти Барри Алиса дает интервью американской журналистке. Ждут сенсации, и сенсация будет. Не только ради денег. Ради искусства. Алиса входит в роль «ангела Откровения». Она умеет развлечь публику. Она в родной стихии лицедейства. Блистательная Алиса дает еще одно представление. И опять театр заслоняет жизнь, а тайна доктора Барри так и остается неразгаданной.