Железнодорожное кабаре в одном купе
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2021
Надежда Колтышева — окончила филологический факультет УрГПУ и отделение драматургии ЕГТИ (семинар Н. Коляды). Пьесы публиковались в журналах «Урал», «Современная драматургия», «Happy», альманахе «Чудеса под вишней», сборниках пьес современных драматургов «Репетиция», «Театр в бойлерной», сборнике «Новые писатели» и др. Лауреат премии журнала «Современная драматургия». Сценарист анимационных фильмов «Кто в доме главный» (кинокомпания «Снега», 2008) и «Валенки» (Студия анимации ИКЦ г. Первоуральска, 2020). Живет и работает в Екатеринбурге.
Посвящаю деду, почётному железнодорожнику, кавалеру ордена Ленина В.Г. Коняеву — лучшему начальнику станции Свердловск-Сортировочный
Действующие лица:
Любовь, на вид 35 лет
Наталья, 45 лет
Сергей, 50 лет
Радио
Действие происходит в поезде Нижний Уренгой — Казань, в отрезке пути Екатеринбург-Пассажирский — Казань-Пассажирская. С 22.22 до 11.30.
Картина первая
Перрон. Поезд дальнего следования заканчивает посадку. Проводница Наталья скучает, прислонясь к дверному косяку. По перрону летящей походкой идёт молодая красивая женщина. Стильная и даже роскошная, дорого-богато одетая, торопится. В руках — бокал шампанского, она периодически из него пьёт. Быстрым шагом подходит к вагону Натальи.
ЛЮБОВЬ. Так, дама!
Наталья не обращает внимания. Любовь пьёт шампанское, икает.
ЛЮБОВЬ. Да-ма! Хотите шампанского? (Пытается прочитать имя на бейджике у проводницы.) На… На-та-лия! Наташа! Натали! (Легко взлетает по ступенькам в вагон.)
НАТАЛЬЯ. С алкоголем нельзя!
ЛЮБОВЬ. Да разве ж это алкоголь? Попробуйте. (Допивает и бросает бокал на перрон, где он красиво вдребезги разбивается.)
НАТАЛЬЯ. Женщина! Я вызову полицию!
ЛЮБОВЬ. Слушай, Натаха, не надо полицию, мне вот так надо уехать.
НАТАЛЬЯ. У вас билет?
ЛЮБОВЬ. Нет.
НАТАЛЬЯ. Ну, тогда до свиданья! Выходим!
ЛЮБОВЬ. Натали, я тебе заплачу. (Протягивает Наталье деньги.)
НАТАЛЬЯ (прячет деньги в карман). Вы по-русски не понимаете? У нас нет мест.
ЛЮБОВЬ. А если вот так? (Даёт ещё.)
НАТАЛЬЯ. Ладно, поедете в Эс Вэ. Только тихо! За мной идите.
ЛЮБОВЬ (идёт за ней). Наташа — радость наша. А меня Любовь зовут. Представляешь, в твой вагон вошла Любовь.
НАТАЛЬЯ. Тихо! (Открывает перед Любовью дверь купе проводников.) Быстро входим! (Вталкивает Любовь и закрывает дверь.)
Картина вторая
Купе проводников. Узко, тесно, неудобно. Да ещё и пахнет перегаром. На верхней полке лежит мужчина в форме железнодорожника и без признаков жизни. По стенам развешаны бумажки с иностранными словами. Любовь осматривается, цокает, хочет выйти, но дверь закрыта снаружи.
ЛЮБОВЬ. Эй! Э-эй, Натали, я на такое Эс Вэ не подписывалась!
НАТАЛЬЯ (открывает дверь). Если не угомонишься, вылетишь из вагона, поняла? (Захлопывает дверь и закрывает на ключ.)
ЛЮБОВЬ. Капец коням! Нормально?
Снимает со стола скатерть, протирает нижнюю полку, только после этого садится у окна, достаёт телефон, сигарету, закуривает. Дверь открывается, фурией врывается проводница.
НАТАЛЬЯ. Совсем с ума сошла? (Отбирает сигареты.) Nude fumat!
ЛЮБОВЬ. Чё?
НАТАЛЬЯ. По-румынски «не курить»! (Уходит, закрывает дверь на ключ.)
ЛЮБОВЬ. Я по-румынски и не собиралась. Курить. (Цокает.) Капееец. Я точно в поезд села? (Набирает номер.) Сашунь, ты звонила? Ты в больнице? А я — в Ницце. Ну, практически. Да, уехала, короче.
Поезд трогается с места.
Уехала, говорю. А? Да вот только что. А я не знаю, где он. Ну как? Встала и вышла — всё! Сам пусть со своими мамами и дядями встречается. Да задолбало всё. Спорит со мной! А я ведь лучше знаю! Слушай, я тут тоже ведь в больницу попала, так мне желудочный пузырь чуть не вырезали. А? Желудочный. Точно. Ну, я тебе говорю! Ой, Сашунь, связь пропадает!..
Поезд входит в тоннель, в этот миг дверь открывается, и появляется Наталья. Она быстро закрывает за собой дверь на замок.
ЛЮБОВЬ. Так, знаете что? Я сейчас пойду к начальнику вашего лагеря… тьфу, поезда! И…
НАТАЛЬЯ (перебивает). А я пойду за тобой следом и скажу, что ты террористка, что ты угрожала мне пистолетом и хотела взять в заложники.
ЛЮБОВЬ. Капеееец…
НАТАЛЬЯ. Ты другие-то слова знаешь?
ЛЮБОВЬ. Хо-хо.
НАТАЛЬЯ. В общем, слушай меня внимательно. Если хочешь ехать, будешь меня слушать. В туалет ходить только с моего разрешения.
ЛЮБОВЬ. Послушайте, ну это уже ка… коронавирус какой-то! Ещё скажите, под конвоем ходить! (Хватается за телефон.)
НАТАЛЬЯ (отбирает у неё телефон). Das ist nicht alles! Это ещё не всё. По-немецки. Ты правильно поняла про конвой. Ходить только в сопровождении меня. И вообще от меня ни на шаг. Keinen Schritt weiter!
Пауза.
ЛЮБОВЬ. Так, дама, вы нервничаете, я вас понимаю. И всё же. Посмотрим на нашу ситуацию с другой стороны. Я дала вам денег. Много денег, замечу в скобках. Очень много денег, если называть вещи своими именами. Вы обещали мне Эс Вэ. В итоге я еду как сирота казанская в купе проводников втроём!
НАТАЛЬЯ. Вдвоём.
ЛЮБОВЬ. А этот?
НАТАЛЬЯ. Он умер.
ЛЮБОВЬ. Как умер?
НАТАЛЬЯ. Сильно.
ЛЮБОВЬ. Так, знаете что? Выпустите меня немедленно.
В дверь стучат, это придаёт Любови сил.
НАТАЛЬЯ. А ну-ка села. Steigen! (Толкает Любовь на нижнюю полку.) И взяла себя в руки. Физически! Вот эту руку сюда, эту — сюда. Вооот. Слушай мою команду. Я сейчас иду к пассажирам, через двадцать минут возвращаюсь и удивляюсь. Ты сидишь как мышка, на первой же станции я тебя ссаживаю. So und nicht anders! Достала потому что. (Врубает радио, берёт несколько пакетов белья, выходит и закрывает дверь на ключ.)
Из коридора слышен её ласковый голос: «Граждане пассажиры, приготовьте билеты! Чей чемодан?!»
Картина третья
РАДИО. Граждане пассажиры! Наше железнодорожное радио желает вам счастливой дороги и хорошего настроения! А что в дороге может поднять настроение лучше, чем хорошая музыка? Прослушайте сочинение великого австро-венгерского композитора Ференца Листа «Пляска смерти».
Любовь неподвижно сидит в той позе, в которой её оставила Наталья. Музыка льётся из радиоточки, нарастая и ужасая и без того перепуганную Любовь. В момент кульминации с верхней полки свешивается белая рука Сергея и задевает голову Любови. Любовь визжит и забивается в угол. На визг в купе врывается Наталья. Она врубает радио на полную громкость, завязывает Любе рот. Потом, подумав, связывает и руки. Потом видит руку Сергея и закидывает её обратно на полку. Рука опять свешивается, Наталья цинично закидывает её обратно.
НАТАЛЬЯ (Любови, шипит). Ну что же ты за человек? Я ж попросила: посиди тихо двадцать минут. У нас проверки на каждом шагу, я и так у них в штрафбате!
Любовь рыдает и что-то мычит в ответ.
Мне нельзя залетать, ты понимаешь, нет? Сейчас раздам бельё и вернусь. Ну, потерпи, миленькая! (Уходит.)
Поезд снова входит в тоннель, а когда выходит из него, перед Любовью стоит Наталья — довольная и немного смущённая. И начинает Любовь освобождать.
НАТАЛЬЯ. Ну, вот и всё. А ты переживала. Чё вот ты так визжишь? (Вдруг резко и громко.) Руки!
Любовь машинально поднимает руки.
НАТАЛЬЯ (протягивает ей влажные салфетки). Мой.
ЛЮБОВЬ. Ты фашистка! Фашистка проклятая! Выпусти меня немедленно!
НАТАЛЬЯ. Тихо-тихо-тихо! (Что-то наливает из термоса и силой вливает Любе в рот.) Вооот. Сейчас всё станет вокруг голубым и зелёным. Blau und grün.
ЛЮБОВЬ. Какая гадость!
НАТАЛЬЯ. Лекарство и не должно быть вкусным. (Садится напротив Любы.) Ну, рассказывай. (Смеётся, глядя, как Люба морщится от её лекарства.) Чувствуешь, как тепло пошло-пошло-пошло? Дошло?
ЛЮБОВЬ (встаёт). Да давно дошло. Короче, быстро открыла дверь.
НАТАЛЬЯ. А если не открою?
Люба тянется к телефону, но Наталья успевает быстрее. Убирает телефон в карман.
ЛЮБОВЬ. Да ты знаешь, кто у меня муж?!
НАТАЛЬЯ. И кто же у нас муж? Так-так. Сейчас ещё подумаю… А, кажется, я догадалась. Волшебник?
Любовь беззвучно открывает рот, но так и не придумывает, что ответить.
НАТАЛЬЯ. Сядь.
Любовь послушно садится.
НАТАЛЬЯ. Смотри, ситуация такая. Через двадцать минут мы подъезжаем к станции Ревда, и ты выходишь в ночь. Быстро. Деньги (достаёт, пересчитывает) возвращаю (протягивает Любови). Но не все. Компенсирую моральный ущерб. (Убирает моральный ущерб в карман.) Выходить надо быстро. Schnell, schnell! Там остановка две минуты.
ЛЮБОВЬ. Где? В Ревде?! И что я буду делать в вашей Ревде в двенадцать часов ночи?!
НАТАЛЬЯ. Вариантов немного. Примерно два. Например, на ревдинском вокзале ты случайно встречаешь какого-нибудь приличного человека, учителя. Идёшь к нему домой и остаёшься с ним навсегда.
ЛЮБОВЬ. Очень смешно. А второй?
НАТАЛЬЯ. Не нравится? Была ведь такая пьеса, я в ней блистала в молодости на сцене.
ЛЮБОВЬ. Я не могу, не могу больше. Мне хочется умереть. Вы мне надоели! Мне холодно… есть хочется… спать хочу… Я останусь здесь. Тушите свет. (Ложится на нижнюю полку.)
НАТАЛЬЯ. Холодно — это от алкоголя и стресса. Алкоголь выходит. (Что-то ищет в смартфоне.)
ЛЮБОВЬ. Ой, да какой там алкоголь.
НАТАЛЬЯ. А стресс мы сейчас поправим. Вот. Слушай. «Как противостоять стрессу? Признать, что стресс — это постоянный фон нашей жизни. А не делать вид, что он свалился неожиданно».
ЛЮБОВЬ (икает). Какая же гадость. Что это было?
НАТАЛЬЯ. Это же Татьяна Черниговская! Учёный!
ЛЮБОВЬ. Да я спрашиваю, что ты мне такое влила?
НАТАЛЬЯ. А. Это травки. Успокоительный сбор № 3.
ЛЮБОВЬ. Чё-то не похоже на травки. (Показывает на мужчину с верхней полки.) Я поняла. Этого ты тоже такой травкой успокоила?
НАТАЛЬЯ (продолжает читать). «Как говорят специалисты по стрессу, в известных дозах стресс полезен. Потому что он включает правильные механизмы. Во время стресса в организме увеличивается объем вдыхаемого воздуха (гипервентиляция лёгких), перераспределяется кровь в сосудах (меньше на периферии, больше в магистральных сосудах) и повышается артериальное давление, расширяются зрачки, появляется гусиная кожа, повышается уровень глюкозы в крови». Ну, то есть немножко его не вредно. Поняла?
ЛЮБОВЬ. Что ты фашистка и сумасшедшая? Давно поняла.
НАТАЛЬЯ. Слушай, ну извини, я не хотела тебя пугать. Но ты визжишь и визжишь, а мне надо тишину. Что делать? Вот мозг сам всё и решил.
ЛЮБОВЬ. Легко на мозг пенять!
НАТАЛЬЯ. Ну, да, если он есть, — легко.
ЛЮБОВЬ. А зачем ты с собой успокоительное возишь? Ты психопатка?
НАТАЛЬЯ. Вот, смотри ещё, моя любимая цитата! «Мы должны серьезно к мозгу относиться. Ведь он же нас обманывает. Вспомните про галлюцинации. Человека, который их видит, невозможно убедить, что их не существует. Для него они так же реальны, как для меня стакан, который стоит на этом столе. Мозг ему морочит голову, подавая всю сенсорную информацию, что галлюцинация реальна». Verstehen?
ЛЮБОВЬ. Так, харэ мне зубы заговаривать. Я сейчас как выйду из купе да как пройдусь по всему поезду, и будет у вас у всех тут коллективная галлюцинация.
С верхней полки снова свешивается рука Сергея.
НАТАЛЬЯ (закидывает руку обратно). Scheiße! Нет, придётся-таки тебя на ближайшей станции ссадить. Больно уж ты шумная.
ЛЮБОВЬ. Говорю же — фашистка.
НАТАЛЬЯ (смеётся). Да не, я просто немецкий учу сейчас. И английский.
ЛЮБОВЬ. Тебе зачем? У вас вроде не международные рейсы?
НАТАЛЬЯ. Да я замуж за рубеж хочу. Если с Германией не получится, тогда уеду жить в Лондон. Достало всё.
ЛЮБОВЬ. Вот и меня.
В дверь купе стучат.
НАТАЛЬЯ. Так. Они всю ночь ходить будут. Давай-ка мы тебя на всякий случай переоденем в проводницу… (Даёт ей форму.) Одевайся.
ЛЮБОВЬ. Где, здесь?!
НАТАЛЬЯ. Ну, можешь в коридор выйти, как ты хотела, если здесь не нравится. Давай поторапливайся. А потом я приду, и перекусим. Всё включено. (Врубает радио, выходит из купе, закрывает снаружи на ключ.)
По радио звучит современная песня про железную дорогу: «Профессий разных много, — мне мать твердила долго: работать на железную дорогу не ходи…» Любовь начинает пританцовывать и заодно переодеваться. В это время человек, которого она считала мёртвым, садится на верхней полке и с интересом смотрит на неё. Любовь чувствует его взгляд, оборачивается и падает в обморок.
СЕРГЕЙ (спрыгивает с полки). Эй, девушка! Девушка! (Пытается привести её в чувство.)
Сергей с интересом рассматривает и ощупывает полураздетую Любовь. И тут в купе возвращается Наталья.
Картина четвёртая
НАТАЛЬЯ. Тааааак. (Сергею.) Мне бы хотелось узнать маленькую деталь… так, из любопытства. Кто это?
СЕРГЕЙ. Я её не знаю! Плечи обнажённые. Она совсем раздета! Ба… (Бьёт Любовь по щекам.) Барышня, барышня! Сюда могут прийти! (Оглядывается, будто бы впервые видит Наталью.) О, да они уже тут.
НАТАЛЬЯ. Кто эта женщина?
СЕРГЕЙ. Эта женщина? Это женщина? Да разве это женщина?
НАТАЛЬЯ. Не верю! (Достаёт из аптечки нашатырь, приводит Любовь в чувство.) Актёр погорелого театра.
СЕРГЕЙ. Не погорелого. А народного.
НАТАЛЬЯ. Инородного?
СЕРГЕЙ. Всенародного. Попрошу не тупить. А, кстати, нет ли у нас чего-нибудь выпить?
НАТАЛЬЯ. Есть. Спирт. Будешь?
СЕРГЕЙ. Буду.
НАТАЛЬЯ. Нашатырный.
СЕРГЕЙ. Я с тобой как с человеком. Ищу в тебе, понимаешь, человека!
ЛЮБОВЬ (наконец приходит в себя). Скажите, куда я попала? Ведь вы же сказали, что он умер?
СЕРГЕЙ. Я?!
ЛЮБОВЬ. Или это галлюцинация?
СЕРГЕЙ. Я?!?!
НАТАЛЬЯ (накрывает на стол). Ну что за дурной театр, честное слово. Ну, пошутила.
ЛЮБОВЬ. Поймите, я переживаю трагедию…
СЕРГЕЙ. А кто тут не переживает? Весь поезд взбудоражен. (Любе.) Откуда вы явились? Что вам здесь нужно? Мы вас не звали. Идите… так, ну ладно. (Наталье.) Объясни по-быстрому товарищу, кто эта женщина?
НАТАЛЬЯ. Да подожди ты! Warte!
CЕРГЕЙ (обиженно). Варум?..
ЛЮБОВЬ. Я даю вам приличную сумму, прошу войти в моё положение.
СЕРГЕЙ. Она в положении?!
ЛЮБОВЬ. Вы берёте. Обещаете Эс Вэ. И что? Я оказываюсь в сумасшедшем доме. Объясните мне, пожалуйста, кто вы и кто он?
НАТАЛЬЯ. Послушайте, Любовь…
СЕРГЕЙ. Любовь?! Так у нас тут Любовь образовалась?
НАТАЛЬЯ. Балаган прекращаем. Проснулся — давай за работу. Arbeiten arbeiten und arbeiten! (Достаёт из-под полки корзинку, наполняет её «дошираками», вафлями, пакетиками чая и пр.)
СЕРГЕЙ. Как завещал великий Ленин…
ЛЮБОВЬ. Я поняла. Так он живой?!
СЕРГЕЙ. Ленин? Живее всех живых.
НАТАЛЬЯ (даёт Сергею корзинку). Сходи-ка ты, Красная Шапочка, к бабушке, снеси ей этот пирожок и горшочек масла да узнай, здорова ли она.
СЕРГЕЙ. Хорошо, мамочка, но ведь у меня сегодня выходной.
НАТАЛЬЯ. Про твой вчерашний рабочий день, доченька, у нас ещё разговор впереди.
СЕРГЕЙ (собирается, бормочет). Все гонят, все клянут. Мучителей толпа, в любви предателей, в вражде неутолимых…
НАТАЛЬЯ. Неутомимых.
СЕРГЕЙ. …рассказчиков неукротимых, нескладных умников, лукавых простаков…
НАТАЛЬЯ. Простяков.
СЕРГЕЙ. …старух зловещих, стариков, дряхлеющих над выдумками, вздором, — безумным вы меня прославили всем хором. Вы пра́вы: из огня тот выйдет невредим, кто с вами день пробыть сумеет…
НАТАЛЬЯ. Успеет!
СЕРГЕЙ. …подышит воздухом одним, и в нём рассудок уцелеет. (Берёт корзинку и выходит из купе, хлопнув дверью. Из-за двери слышен его громкий, хорошо поставленный голос.) Граждане пассажиры, бригада проводников желает вам доброй ночи и настоятельно предлагает подкрепиться перед сном. В сытом теле — здоровый сон! Ищу человека! Вашему вниманию предстанут самые полезные чипсы, экологически чистая лапша «Доширак», а также… (Голос Сергея всё глуше.)
Картина пятая
НАТАЛЬЯ (слушает из-за двери, как идёт торговля). Молодец Серёга!
Любовь сидит, отвернувшись.
Слушай, ну извини, я ж не знала, что ты шуток не понимаешь. Это мой напарник, Сергей. Он не будет мешать. Сейчас корзинку продаст и уйдёт на всю ночь в вагон-ресторан. А я тебе на верхней полке постелю, как он уйдёт.
ЛЮБОВЬ. Нет! Только не на верхней! Я боюсь! Я с детства боюсь с неё упасть.
НАТАЛЬЯ. Тише-тише, ладно, ляжешь здесь.
ЛЮБОВЬ. Скажите, а почему вы так странно с ним разговариваете всё время?
НАТАЛЬЯ. Разве? Я не замечала. Мы знакомы лет сорок — с детской театральной студии ещё, я уж и внимания не обращаю.
ЛЮБОВЬ. А, вы в театре играли!..
НАТАЛЬЯ. Он и до сих пор играет.
ЛЮБОВЬ. В детской студии?!
НАТАЛЬЯ. Да зачем. Есть же такие театры, только для взрослых. Самодеятельность. Народные театры. Я тоже в таком была, а потом наш любимый режиссёр умер, и всё стало как-то не так. Ну, а Серёга чё-то залип, ходит, играет там.
ЛЮБОВЬ. Звание народного театра ко многому обязывает.
НАТАЛЬЯ. У него очень громкий голос, его везде из-за него зовут.
ЛЮБОВЬ. Да он и сам, прямо скажем, красавец мужчина.
НАТАЛЬЯ. Надо же, вроде в обмороке валялась, а всё-то она рассмотрела. Кого мы только с ним не играли, лучше не вспоминать. Весь мировой репертуар переиграли! А началось всё со сказки.
ЛЮБОВЬ. Вы были Бабой Ягой?
НАТАЛЬЯ. Я была принцессой!
ЛЮБОВЬ. Вы принцессой? Какая прелесть. А он? Принцем?
НАТАЛЬЯ. Не, этим… как же его… Совсем никакой памяти не стало.
ЛЮБОВЬ. Королём?
НАТАЛЬЯ. Да не. Уборщиком цветов.
ЛЮБОВЬ. Какая прелесть. Что за сказка такая интересная.
НАТАЛЬЯ. Ну, не уборщиком, а подстригателем… Да как же это… Цветы подстригал… Gärtner! Садовником!
ЛЮБОВЬ. Да, какая-то исключительно неизвестная сказка.
НАТАЛЬЯ. И главное — редкая. «Обручальные кольца». Нет, не обручальные. Какие-то другие, но тоже на «о». (Закрывает глаза: вспоминает.) Как там всё было страшно красиво. Жуть. Я в розовом газовом платье, с короной…
ЛЮБОВЬ. С короной?
НАТАЛЬЯ. Ну да, с короной. А Серёжка в шляпе такой смешной…
Входит обиженный Сергей с корзиной, полной «дошираков». Наталья открывает глаза.
Тааааак. Вот и наш коробейник! А что-то, я смотрю, товаров не убавилось.
СЕРГЕЙ. А?
НАТАЛЬЯ. Полным-полна, говорю, коробушка.
СЕРГЕЙ. Да. Потому что мне мешают!
ЛЮБОВЬ. Кто?
СЕРГЕЙ. Все! Местные власти, пассажиры, вот эта мадемуазель!
НАТАЛЬЯ. Скажите пожалуйста!
СЕРГЕЙ. Да! Кто будет есть твой «Доширак» в двенадцать часов ночи?
ЛЮБОВЬ. Я! Я так проголодалась.
СЕРГЕЙ. О, Любовь! Как долго я искал вас! Вот вам «Доширак» с курицей, вот со свининой, вот с говядиной. Какой предпочитаете?
ЛЮБОВЬ. Я беру все. (Протягивает Сергею деньги, Наталья успевает перехватить.)
СЕРГЕЙ. А знаете что? А давайте-ка выпьем за любовь! Ищу человека!
НАТАЛЬЯ (делает радио погромче и накрывает на стол, бормочет). Чем же кормить Диогена? Мужчине нужно мясо.
ЛЮБОВЬ (выкладывает на стол весь «Доширак»). Да я бы тоже от мяса не отказалась. Я ж не Гитлер.
Картина шестая
Поезд едет, радио орёт, Любовь, Наталья и Сергей оживлённо разговаривают в купе. Едут и едят, произносят тосты, чокаются, им всё веселее, говорят они всё экспрессивнее. И наконец нам становятся слышны обрывки разговора.
НАТАЛЬЯ. Нет, я так не говорила! Я не во всём согласна с Гитлером.
ЛЮБОВЬ. «Не во всём»? Так, значит, кое в чём согласна? Я же говорю: фашистка!
НАТАЛЬЯ. Ну, автобаны же вот сделал! Вы хоть раз ездили по их автобанам?
СЕРГЕЙ. На поезде?
ЛЮБОВЬ. Автобаны! Ты ещё скажи: картинки рисовал!
СЕРГЕЙ. Девочки, не ссорьтесь. Нет ничего лучше российских железных дорог! Выпьем за РЖД!
НАТАЛЬЯ. Цум воль!
Чокаются, пьют.
СЕРГЕЙ. Цум вольф! (Любе). Потанцуем?
Люба, не отрываясь от разговора, танцует с Сергеем. Наталья включает смартфон.
ЛЮБОВЬ. А какой у них язык? Гав-гав, гав-гав!
НАТАЛЬЯ. Прекрасный язык Шиллера и Гёте!
СЕРГЕЙ. Даст ист фантастиш!
ЛЮБОВЬ. А сказки! Вы, любители сказок! Вы помните, какие у них злые сказки?! Вот ту же «Красную Шапочку» возьмём. Как заканчивает француз Шарль Перро? Пришли разбойники, распороли волку брюхо, достали Красную Шапочку с бабушкой, волка убили. Так?
СЕРГЕЙ. Ja, ja.
ЛЮБОВЬ. Вот. А у этих братьев ваших меньших, у братьев Гримм, помните, как? Не помните. Приходят охотники, вспарывают волку брюхо, достают Шапочку и бабушку.
СЕРГЕЙ. Пока всё сходится.
ЛЮБОВЬ. Как бы не так! Заботливая Красная Шапочка приносит камни, охотники запихивают их в живот волку, зашивают — и отправляют на все четыре стороны!
СЕРГЕЙ. Ну, так вот же! Не убивают. Налицо классический немецкий гуманизм.
ЛЮБОВЬ. Попробуйте погулять с камнями в животе, я посмотрю, далеко ли вы уйдёте.
СЕРГЕЙ. Да я давно с ними хожу!
ЛЮБОВЬ. У меня от вашего «Доширака» тоже будто камни в животе. (Садится, тяжело дышит.) А вы знаете, что они стучат друг на друга, когда сосед работает во время какого-нибудь религиозного праздника?
СЕРГЕЙ. Айн, цвай, полицай!
НАТАЛЬЯ. А у нас? Не стучат?
В дверь купе как раз стучат.
НАТАЛЬЯ. Минуточку! (Любе.) То есть я хотела сказать: айн момент! (Выходит из купе.)
ЛЮБОВЬ (Сергею). Ваша Наталия напоминает мне одну Мандель. Из-за таких манделей во время войны люди гибли!
СЕРГЕЙ (смеётся). Как вы её назвали? Модель?
ЛЮБОВЬ. Мандель! Вы что, не знаете? Мария Мандель. Это известная нацистка, убила пятьсот женщин в концлагере.
СЕРГЕЙ. Любовь, какое у вас глубокое… познание…
ЛЮБОВЬ. Да, я и детей своих учу учить историю!
СЕРГЕЙ. У вас есть дети?!
ЛЮБОВЬ. Каждый вечер им провожу политинформацию!
СЕРГЕЙ. И они вас вот так… прямо всерьёз… воспринимают?
ЛЮБОВЬ. Я вообще-то ведущий экономист Свердловской дирекции тяги, на минуточку.
СЕРГЕЙ. А, вот почему у нас такая экономика!..
ЛЮБОВЬ. Я понять не могу. Вы мне хамите или комплиментируете?!
СЕРГЕЙ. Конечно, компромен… комплиментри… Скорее всего, второе.
ЛЮБОВЬ. Понимаете, я хочу, чтобы мои дети восторгались своей страной!
СЕРГЕЙ. А они?
ЛЮБОВЬ. А они не восторгаются.
СЕРГЕЙ. Зато — я уверен — они восторгаются своей матерью! А ведь если ты восторгаешься матерью, значит…
ЛЮБОВЬ. Да ладно вам. Вы не боитесь эту страшную женщину? Она не пытает вас здесь по ночам?
СЕРГЕЙ. Ещё как. День и ночь, день и ночь. И так уже сорок лет. Я прошу вас, заберите меня с собой, Любовь!
ЛЮБОВЬ. Куда?
СЕРГЕЙ. Туда, куда не ходят поезда! С вами — хоть на край света. А я вам в хозяйстве пригожусь. (Встаёт перед Любой на колени.) Смотрите, какой я! Квадратиш, практиш, гуд!
ЛЮБОВЬ. Какой вы странный человек. Очень странный.
Входит Наталья, оценивает обстановку.
НАТАЛЬЯ. Ах, какой пассаж!
СЕРГЕЙ (вставая). А, чёрт возьми!
НАТАЛЬЯ (Любе). Это что значит, сударыня? Это что за поступки такие?
ЛЮБОВЬ. Э… Вы это серьёзно?
НАТАЛЬЯ (Сергею). Как там дальше, подскажи?
СЕРГЕЙ. Поди прочь отсюда!
ЛЮБОВЬ. Слушайте, я ничего опять не понимаю…
НАТАЛЬЯ. Да, точно! (Любе.) Поди прочь отсюда! Слышишь: прочь, прочь! И не смей мне показываться на глаза.
ЛЮБОВЬ. Так вы ж сами мне сказали только вместе с вами…
НАТАЛЬЯ (уже не смотрит на Любу, Серёже). Извините, я признаюсь, приведена в такое изумление…
СЕРГЕЙ. А она тоже очень аппетитна, очень недурна. (Бросается на колени перед Наташей.) Сударыня, вы видите, я сгораю от любви.
НАТАЛЬЯ. Как, вы на коленях? Ах, встаньте, встаньте! Здесь пол совсем нечист. (Внимательно рассматривает пол, тут же переключается.) Кстаааати! А почему пол-то нечист, Серёжа? Чья сегодня очередь?
СЕРГЕЙ (встаёт с колен). Такую песню испортила!
НАТАЛЬЯ. Давай-ка займись.
СЕРГЕЙ. Ночью нельзя! Грех.
НАТАЛЬЯ. Не грех, а денег не будет.
СЕРГЕЙ. Я ж говорю: грех.
НАТАЛЬЯ. Ничё не знаю. Железная дорога — это точность, это комфорт, это чистота. Давай мой. (Протягивает ему ключи.)
Сергей выходит из купе. Наталья и Любовь некоторое время едут молча. Наталья прилегла и, кажется, задремала.
Любовь заметно опьянела, и видно, как она пытается сосредоточиться на какой-то важной мысли. Наконец у неё получилось.
ЛЮБОВЬ. Натали! Я давно хотела тебя спросить.
Пауза.
Почему ты так строга с Сергеем? Ты тут что, главная? Почему ты с ним так грубо разговариваешь, я хочу знать?
Пауза.
Нет, ты ответь!
Входит Сергей с ведром и тряпкой. Начинает мыть пол.
СЕРГЕЙ. Ноги! Выше! Выше ноги от земли! Вот ведь какие у вас длинные ноги, Любовь! Сразу видно, что вы не с Урала.
ЛЮБОВЬ. Это почему это?
СЕРГЕЙ. У наших уральских девушек ноги вот такие короткие.
ЛЮБОВЬ. Вот вы и ошиблись. Я с самого что ни на есть Урала и есть. Это у меня только муж татарин.
СЕРГЕЙ. Здесь полпоезда таких.
ЛЮБОВЬ. Он, правда, думает, что не татарин. «Я не татарин, — говорит, — у меня только бабушка татарин!» А ноги у меня короткие. И нос большой. Вот дочь моя — красавица. Это потому что мы кровей насмешивали. Модель!
СЕРГЕЙ. Мандель?
ЛЮБОВЬ. Нет, именно что модель. Её и в агентство всё время зовут, а ей не надо. Она своей красотой вообще не пользуется. Ни стиля никакого, ничего. Сто восемьдесят дней в году носит спортивную куртку. Вахлачка вахлачкой. Я ей так и говорю: «Ты вахлачка!»
СЕРГЕЙ. Как?
ЛЮБОВЬ. Вахлачка!
СЕРГЕЙ. Вах!
ЛЮБОВЬ. Вахлачка, да. Ремок. Смотрю на неё: вроде моя дочь. Я ведь её сама лично рожала, вот этими, так сказать… руками! Я всё помню! А присмотрюсь: ничего моего. Я знаете, какая в её возрасте была? Огонь. Вот такая юбка, ботфорты…
СЕРГЕЙ. Пока всё сходится.
ЛЮБОВЬ. Ой, да это всё так. Пшик. Пыль в глаза вам пускаю. (Пауза.) Меня папа назвал Любовью, а я понятия не имею, что такое любовь. Я даже имя хотела сменить. Ну, сейчас же можно так: пойти и поменять. Стать, например, Россией. Габдрахманова Россия Геннадьевна. А? Или Аэлитой… А? Как вам, Сергей?
НАТАЛЬЯ (сквозь сон). Аэлита, не приставай к мужчинам… не… (Снова спит.)
ЛЮБОВЬ. Я вот всё думаю… А может, Веры — не верят, а Надежды — не надеются? Если бы всё было так, мне стало бы легче. Правда. Я всегда думала и знала, что родилась для любви. Я вот и мужу своему говорю. Я цветочек…
СЕРГЕЙ. Пьяненький?
НАТАЛЬЯ (сквозь сон). Вяленький.
ЛЮБОВЬ. Меня поливать надо!
Сергей брызгает на Любовь из ведра. Любовь визжит. Наталья переворачивается на другой бок.
ЛЮБОВЬ. Но где она, любовь-то? Где? Есть она на белом свете?
СЕРГЕЙ. Есть. (Сергей домывает пол и выходит из купе.)
ЛЮБОВЬ (спящей Наталье). Вот он и поливает. Да ещё спорит со мной. А я нежная и ранимая. Я его мамам и дядям подарки приготовила. Полвагона. А потом встала и вышла — всё!
Тишина.
ЛЮБОВЬ. И? (Включает радио.)
РАДИО. Уважаемые пассажиры, дорогие полуночники, мы подъезжаем к станции Чад. Стоянка поезда одна минута. (Пауза.) Послушайте, Любовь… Люба! Ну хватит плакать!
ЛЮБОВЬ. В смысле? Это вы мне?
РАДИО. Слушай, Любка, я точно знаю: всё будет хорошо.
ЛЮБОВЬ. Таааааак… (Бьёт себя по щекам: старается прийти в себя.)
РАДИО. Они другие просто, понимаешь? Они инопланетяне. Мой меня всё время пилит-пилит, попрекает, а выпьет — и стихи читает. О любви.
ЛЮБОВЬ. О любви… Какая прелесть. (Приседает, подпрыгивает.)
РАДИО. Так, а знаешь-ка что… (Кому-то.) Деня! Ты спишь? Сегодня так-то твоя смена! Так-то. Иди сюда, женщине плохо. Прочитай «Жирафа». Ну, Деня! Ну, пожалуйста. Как мне всегда читаешь. (Любе.) Сейчас мы прочитаем тебе, Любовь Геннадьевна, стихотворение Николая Гумилёва «Жираф».
Жираф
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай… далёко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Картина седьмая
Возвращается Сергей.
СЕРГЕЙ. Люба? С вами всё в порядке?
ЛЮБОВЬ. Да, всё ок!
Молчат.
ЛЮБОВЬ. Знаете, о чём думаю? Как-то, блин, так быстро молодость прошла.
СЕРГЕЙ (улыбается). Ну, это вы преувеличиваете.
ЛЮБОВЬ. Дед мой был железнодорожником. Крутым, между прочим. Вот прямо очень-очень крутым. А на поезде-то меня всё не катал и не катал! А я ужасно хотела. Правда, молча. И вот однажды он взял меня на дачу. На поезде, говорит, поедем. На поезде! Было мне шесть лет. Надела мама на меня такой сарафанчик вязаный голубой, здесь вот с карманом, и мы пошли на вокзал. Идём такие, идём-идём-идём-идём-идём. Пришли. Потом уже не помню, что помню. А вот потом помню себя уже в поезде. Знаете, я так мечтала об этом. Прямо всю жизнь мечтала. Представляла, как это будет! Как мы помчимся быстро-быстро-быстро. И вот мы такие — раз! — входим! Я зажмурилась и жду — сейчас будет купе, верхняя полка, проводница, чай в подстаканнике… Открываю глаза — и?! Что я вижу? Купе нет, проводницы нет. Но главное — нет верхней полки! Ни одной верхней полки в вагоне нет! И знаете, почему? Потому что это не поезд никакой был, а обыкновенная пригородная электричка. Так и молодость моя: вжух — и нету. И я-то всё думала, на поезде проеду, а оказалось — на пригородной электричке прокатилась.
СЕРГЕЙ. Представьте, а я, может, как раз в этот момент вёл эту электричку.
ЛЮБОВЬ. Да ладно? Вы водили электрички?
СЕРГЕЙ. Да, сначала водил, потом учил.
ЛЮБОВЬ. Вот это да! Прям сами? За рулём? А людей давили?
СЕРГЕЙ. Ох уж мы этих людей давили-давили, давили-давили, давили-давили… К счастью, нет. А вот товарищу моему не повезло. Но он не был виноват. Там, похоже, парень — музыкант, как мы потом узнали, сам шагнул.
ЛЮБОВЬ. Как Анна Каренина? Туда, туда на самую середину! Да, жесть вообще-то. Как с этим жить потом?
СЕРГЕЙ. Ну, вот он и уволился. А вскоре и я.
ЛЮБОВЬ. А в проводники как вас занесло?
СЕРГЕЙ. Ну, это длинная история. Наталье спасибо, помогла.
ЛЮБОВЬ. А вы расскажите, мы ведь никуда не торопимся. А то я начну хулиганить! Хотите, я у вас ещё что-нибудь куплю из вашей корзинки?
СЕРГЕЙ. О, сделайте одолжение. Вот, например, замечательная модель электропоезда под названием «Ласточка».
ЛЮБОВЬ (забирает у него корзину). Давайте, чё там у вас ещё. Так, авторучки, зубная паста, косметичка, всякие фигни! Давайте всё!
Сергей отдаёт всю корзину, Любовь хохочет, отдаёт ему деньги.
Зачем вы это продаёте? Ведь это всё ужасного качества и никому не нужно.
СЕРГЕЙ. Новые инструкции. Проводники должны приносить прибыль. За это им будет премия. Или не будет.
ЛЮБОВЬ. Это просто какой-то капец. Проводники должны быть помощниками пассажиров, просто вежливо сопровождать их — и всё! Какая, на хрен, прибыль? Вот я пасту у вас купила, думаете, я буду ею чистить зубы? Да я выброшу её в первую же урну. А давайте Наталию намажем пастой? (Хохочет, открывает пасту.) И к одеялу ещё пришьём.
СЕРГЕЙ. А может, лучше политинформацию?
ЛЮБОВЬ. Ну, а толку? Я-то могу. Я смотрю первый канал! И пусть мне каждый пассажир вашего поезда подойдёт и скажет, что там нам всей правды не говорят, а я всем вам отвечу: это ложь! Не то ложь, что говорят, что нам там всей правды не говорят, а то, что… В общем, запуталась!
СЕРГЕЙ. Тут, как говорится, без пол-литра не разобраться.
ЛЮБОВЬ. Наливай! А то уйду. Тост!
СЕРГЕЙ. За РЖД!
ЛЮБОВЬ. Очень хочется, по русской традиции, поднять этот бокал и выпить за наши Российские железные дороги.
Сергей поднимает рюмку.
ЛЮБОВЬ (останавливает его). Секундочку-секундочку-секундочку. Очень хочется выпить за здоровье спящих и бодрствующих и пожелать счастья всем, кто здесь находится. Но у нас с вами впереди много проблем и большие задачи. Вы это прекрасно знаете. Мы с вами не имеем права позволить ни секунды слабости себе. Ни секунды. Поэтому я предлагаю сегодня эту рюмку поставить. Мы обязательно выпьем за наши Российские железные дороги. Но пить будем потом. Тогда, когда задачи принципиального характера будут решены. Поэтому я предлагаю сейчас по-походному перекусить и за работу.
СЕРГЕЙ. Э…то вы уже начали хулиганить?
ЛЮБОВЬ. Закусываем, Сергей. (С большим аппетитом начинает есть «Доширак».)
СЕРГЕЙ (застыл с рюмкой в руке). Я водочки выпью?
ЛЮБОВЬ. И вот теперь — хулиганить! (Берёт корзину с товаром и выходит из купе. Не хлопнув дверью и даже, кажется, не очень плотно её закрыв.)
Картина восьмая
СЕРГЕЙ (тормошит Наталью). Наташ, ты спишь?
Наталья спит.
СЕРГЕЙ. Уже шесть часов утра, Наташ. Ну, почти.
Наталья спит.
СЕРГЕЙ. Вставай, мы там всё уронили.
НАТАлья (сквозь сон). Где?
СЕРГЕЙ (кричит). Наташ! Я не шучу, Наташ! Наша пассажирка, похоже, того!
НАТАЛЬЯ (сквозь сон). Кого?
СЕРГЕЙ. Ну, того, с рельсов сошла! С катушек съехала.
НАТАЛЬЯ. Сумасшедшая Любовь. Неплохо звучит…
Едут, молчат. Наталья снова начинает дремать.
СЕРГЕЙ. Спящая красавица, а ты вставать не собираешься? (Смотрит на часы.) Скоро будет Чад.
РАДИО (включилось само). Какой Чад? Чад уже проехали давно.
СЕРГЕЙ. Да? Как быстро летит время! А что же скоро будет?
РАДИО (зевает). Чернушка, ясен пень.
СЕРГЕЙ (тормошит Наталью). Мы проспали вообще всё, Наташ, честно. Чернушка на проводе!
НАТАЛЬЯ. Ну, Серёжка, я устала как собака.
СЕРГЕЙ. А я не собака?! То есть я хотел сказать: а я не устал? И вообще, сегодня так-то твоя смена. Так-то.
НАТАЛЬЯ (зевает, встаёт). Да, а вчера, во время своей смены, ты весь вагон, оказывается, на уши поставил. Проси теперь боженьку, чтоб тебя не уволили.
СЕРГЕЙ. За караоке? За то, что я на несколько минут сделал людей счастливыми?!
НАТАЛЬЯ. Три часа, говорят, длился концерт.
СЕРГЕЙ. Я спел всего две песни!
НАТАЛЬЯ. И орал на весь вагон, заглушая радио.
РАДИО. Да!
СЕРГЕЙ. Я пел арию Зинзивера, а вспоминал тебя!
НАТАЛЬЯ. Только не пытайся повторить.
СЕРГЕЙ. Повторить?! Ты думаешь, такое возможно повторить? Ты хоть помнишь, кто такой Зинзивер?
НАТАЛЬЯ. Еврей какой-то?
СЕРГЕЙ. Еврей какой-то! Спасибо, что не немец.
НАТАЛЬЯ. Так, подожди… Зинзивер… Зинзивер… Мы знакомы? Я его знаю? Начальник твой из ДМВ?
СЕРГЕЙ. Ой, всё.
НАТАЛЬЯ. Нет, подожди-подожди, мне даже стало интересно. (Окончательно просыпается. Или думает, что просыпается. Или все думают, что она проснулась, а на самом деле…) Мозг зашевелился. Зинзивер… Зинзивер… Что ж такое знакомое-то…
СЕРГЕЙ. Вот ты всякой ерундой голову забила, а что Зинзивер — садовник из сказки, не вспомнила.
НАТАЛЬЯ. Ох ты ж, точно. Садовник. Gärtner. Ты был Зинзивером, а я принцессой… как её…
СЕРГЕЙ. Апрелией.
НАТАЛЬЯ. Сокращённо — Алели. И у них была любовь.
СЕРГЕЙ. Да, сумасшедшая. Но не сразу.
НАТАЛЬЯ. Не сразу сумасшедшая?
СЕРГЕЙ. Не сразу у неё. У него-то сразу, потому что он давно в саду её приметил и из-за кустов подглядывал.
НАТАЛЬЯ. Да! Всё, вспомнила. Началось с того, что она сидит на скамейке, яблоко ест и плачет. А он такой из-за кустов: «О чём вы плачете?»
КОЛЛЕКТИВНЫЙ СОН НАТАЛЬИ И СЕРГЕЯ.
И, ПОХОЖЕ, ЛЮБЫ ТОЖЕ
То ли то же купе, а то ли королевский сад. И в нём на скамейке сидит прекрасная принцесса Алели в розовом платье из газовой ткани, которая как две капли воды похожа на проводницу Наталью.
А из кустов выглядывает садовник Зинзивер — один в один проводник Сергей.
НАТАЛЬЯ-ЗИНЗИВЕР. О чём вы плачете? Кто вас обидел?
СЕРГЕЙ-АЛЕЛИ. Все. Неужели я и в самом деле хуже всех?
НАТАЛЬЯ-ЗИНЗИВЕР. Не хуже, а лучше. В тысячу раз лучше!
СЕРГЕЙ-АЛЕЛИ. Ой, кто это сказал? Вы что, птица?
НАТАЛЬЯ-ЗИНЗИВЕР. Пожалуй, что и так. Меня зовут Зинзивер. А Зинзивер — это такая маленькая веселая птица из породы синиц. Знаете?
СЕРГЕЙ-АЛЕЛИ. Теперь знаю. Где же вы? Я хочу посмотреть, что за птица — Зинзивер.
НАТАЛЬЯ-ЗИНЗИВЕР. Ох, лучше не надо!
СЕРГЕЙ-АЛЕЛИ. Зачем вы шапкой себе лицо закрыли?
НАТАЛЬЯ-ЗИНЗИВЕР. Да шапка-то у меня, пожалуй, получше, чем лицо. (Надевает железнодорожную фуражку.)
СЕРГЕЙ-АЛЕЛИ. А вот я посмотрю! Отнимает у него шапку. (Смотрит на Сергея.) Ой, какой вы смешной! Вы и в самом деле ужасно смешной!.. Если бы вы себя увидели в зеркало, вам тоже стало бы очень смешно. И тут она громко хохочет.
НАТАЛЬЯ. А ты что, тоже всё по памяти говорил?
СЕРГЕЙ. Да я нашим внукам перед сном читаю эту сказку каждый день.
НАТАЛЬЯ. Не надо ля-ля, нашим внукам три и два, для них эта сказка — высшая математика.
СЕРГЕЙ. Ты забыла про младшего! Три, два и ноль пять. Кстати, о ноль пять. (Достаёт фляжку, выпивает.) Не до шуток мне… Вот я больше всего на свете боялся, что и вы будете смеяться надо мной, если я попадусь вам на глаза. Так оно и случилось. Круто поворачивается и хочет уйти.
НАТАЛЬЯ-АЛЕЛИ. Постойте, куда же вы? Да разве я над вами смеюсь? Я просто так смеюсь, потому что на вас смотреть весело. А у нас во дворце на всех смотреть скучно. Понимаете? Мне очень нравится на вас смотреть. Не уходите, пожалуйста.
СЕРГЕЙ-ЗИНЗИВЕР. Где уж тут уйти!.. Ладно, смотрите на меня и смейтесь сколько хотите. А я буду смотреть на вас. Ведь я еще никогда не видел вас так близко. Издали вы — как звездочка в небе, вблизи — как солнышко.
НАТАЛЬЯ-АЛЕЛИ. Мне что-то понравилось с вами разговаривать. Только… только вам, наверно, скучно со мною? Я ведь такая глупая!
СЕРГЕЙ-ЗИНЗИВЕР. Мне — скучно с вами?! Что это вы говорите! Да я никогда в жизни не был так счастлив, как сегодня!
НАТАЛЬЯ-АЛЕЛИ. Счастливы? Какое хорошее слово! Я, кажется, тоже немножко счастлива…
Вроде бы они уже вот-вот поцелуются, но тут Сергей резко встаёт и видит Любу, которая наблюдала всю эту сцену в приоткрытую дверь купе.
НАТАЛЬЯ. Куда ты?
СЕРГЕЙ. А поскольку я птица вольная, пойду-ка я в вагон-ресторан. (Выходит.)
Картина девятая
Наталья смотрит в окно и, кажется, плачет. Любовь входит в купе.
ЛЮБОВЬ (шёпотом). Эй! Э-эй! Сорян. Натали! Наталия!
НАТАЛЬЯ (быстро вытирает слёзы). Вы почему вышли из купе?
ЛЮБОВЬ. О, мы опять на «вы».
Наталья молчит, что-то читает в смартфоне.
Это что у вас тут было? Репетиция?
Наталья молчит, читает в смартфоне.
Спектакль ставите?
Наталья молчит, листает смартфон.
А, ну раз никого нет, так я покурю хоть. (Достаёт сигарету.)
НАТАЛЬЯ (забирает). Ну, ты за буйки-то не заплывай.
ЛЮБОВЬ. Всё, вроде пришла в себя. Продолжаем разговор. Так вы, оказывается, женаты?
НАТАЛЬЯ. Нет. Уже нет. Давно нет. Нет.
ЛЮБОВЬ. Да я с первого раза поняла. Что внуки — это часть сказки. Да?
НАТАЛЬЯ. Нет! Нет! Нет! Внуки — это часть жизни. И Серёга — огромная часть моей жизни. А сказка эта — вся моя жизнь. Но у меня теперь другая жизнь! Поняла? Verstehen?
Молчат.
ЛЮБОВЬ. Вот скажи мне, Натаха, ты ещё молодая красивая баба. С именем, правда, неразбериха, но это поправимо. Никогда не понимала этих различий: «Я не Наталья, я Наталия»! Что ж тебя так мотает в разные стороны? То английский, то немецкий. Ты ещё с парашютом пойди прыгни.
НАТАЛЬЯ. А я прыгала.
ЛЮБОВЬ. Ну вот, пожалуйста.
НАТАЛЬЯ. И ещё прыгну.
ЛЮБОВЬ. А ты прыгай сразу из поезда — чтоб наверняка.
НАТАЛЬЯ. Ты не понимаешь просто. Надо всё время развивать свой мозг, надо двигаться вперёд.
ЛЮБОВЬ. Я вижу, ты вон как сильно продвинулась! Проводница! А какие перспективы! Кстати, какие перспективы?
НАТАЛЬЯ. А перспективы вот какие…
ЛЮБОВЬ (перебивает). А я тебе сама расскажу, какие перспективы. Выходишь, значит, замуж за Ганса. Приезжаешь в дружественную нам страну Германию. Ганс оказывается старым импотентом и извращенцем, вы разводитесь, и он выставляет тебя на улицу. Но ты русская женщина, работящая! Поэтому быстро включаешь свой стремительно развивающийся мозг и становишься поломойкой. У тебя сколько образований? Не отвечай, я и так вижу: не меньше трёх. Тогда может повезти. Возьмут нянечкой в дом престарелых. Но в скором времени приедут беженцы, и твоё место быстро перейдёт кому-то из них. А ты? А ты вернёшься проводницей на поезд Москва—Владивосток. И только тогда поймёшь, что твоё счастье было рядом, на расстоянии одной полки. Но будет поздно.
НАТАЛЬЯ. Это почему это?
ЛЮБОВЬ. Потому что тем временем я выйду замуж за твоего Сергея, и он станет начальником станции.
НАТАЛЬЯ. А ты с юмором.
ЛЮБОВЬ. Ага. С огоньком.
Молчат.
ЛЮБОВЬ (зевает). В соседнем вагоне тоже весело. Там рок-группа едет. Спели мне песню про проводницу.
Молчат.
НАТАЛЬЯ. Отчего же мне не спится, я влюбился в проводницу?
ЛЮБОВЬ. Нет.
НАТАЛЬЯ. Я в тебе души не чаю, принеси покрепче чаю?
ЛЮБОВЬ. Да нет же, там прямо про тебя. Ты осталась, я уехал, только дура проводница ходит по вагону ночью, напилась и матерится.
НАТАЛЬЯ. А хорошая рифма, кстати: проводница — матерится. Только я-то не настоящая проводница.
ЛЮБОВЬ. А кто ты настоящая? Не актриса, не принцесса, не жена, не проводница. Кто ты, Натаха?
НАТАЛЬЯ. Я мебель. Стульчик, кресло, диван, полка, если хотите, мусорное ведро иногда.
ЛЮБОВЬ (зевает). Ведро — не мебель. Ведро — сосуд. Эх, Наталия, мне с вами так скучно, мне с вами так спать хочется. Можно я прилягу? Я уже примерно сутки не спала. (Ложится на нижнюю полку.)
Наталья достаёт из сумки пистолет, наводит его на Любу.
НАТАЛЬЯ (громко). Hände hoch!
Любовь открывает глаза, видит пистолет, но не успевает завизжать, так как Наталья уже давно приготовилась заткнуть ей рот. И заткнула.
НАТАЛЬЯ. Что ты делала в соседнем вагоне?
ЛЮБОВЬ (сквозь кляп). Я там делала сюрпризы!
НАТАЛЬЯ. Что за сюрпризы?
ЛЮБОВЬ. Подарки! Вашу корзину раздарила людям!
Наталья от неожиданности ослабевает хватку.
Любовь бросается к дверям.
Картина десятая
Дверь купе открывается. На пороге — Сергей, в обеих руках по бутылке шампанского. Ну, и, похоже, одна уже у него внутри.
ЛЮБОВЬ (бросается к Сергею). Сергей, как хорошо, что вы пришли!
НАТАЛЬЯ (наводит пистолет на Сергея). Дверь закрой! (Любе.) Руки за голову!
СЕРГЕЙ. Любаша, не бойся, это реквизит. Игрушка.
ЛЮБОВЬ. Сергей, как вы правильно сделали, что расстались с ней. Она сумасшедшая! У меня к вам одна небольшая, но конкретная просьба. Женитесь на мне!
СЕРГЕЙ. Когда?
ЛЮБОВЬ. Прямо сейчас!
СЕРГЕЙ. Но у меня руки заняты.
ЛЮБОВЬ. Ах, ну это же такие мелочи!
СЕРГЕЙ. И паспорта с собой нет.
ЛЮБОВЬ. Это уже хуже, но тоже порешаем. У меня очень влиятельный муж.
СЕРГЕЙ. А у вас, кажется, дети…
ЛЮБОВЬ. У меня прекрасные дети, вы с ними подружитесь, тем более что жить они будут со своим гадким отцом.
СЕРГЕЙ. А Наталья?
ЛЮБОВЬ. Что Наталья?! Она улетает на парашюте в Федеративную Республику Германию!
СЕРГЕЙ. Я что пришёл-то… К нам едет ревизор.
НАТАЛЬЯ. Как ревизор? Какой ревизор? В смысле, проверка?! Ты не шутишь? (Любе.) Так, лезь на полку для вещей. (Сергею.) А тебя, золотой голос железных дорог, последний раз с собой в смену взяла.
ЛЮБОВЬ. Да что же это такое?! Какой чёрт дёрнул меня войти в этот поезд?! Объясните мне, что происходит?
НАТАЛЬЯ. Что происходит. Надо понимать, прекрасные русские люди, которые, в отличие от немцев, на соседей не стучат, подали сигнал начальнику поезда. О подозрительном поведении проводников седьмого вагона. Стуканули, попросту говоря.
ЛЮБОВЬ. Это возмутительно! (Пауза.) Я что, в седьмом вагоне?
НАТАЛЬЯ (суетится, прибирает в купе). А что, не любишь цифру семь?
ЛЮБОВЬ. Почему я должна любить цифры?
Наталья пытается запихнуть Любовь на верхнюю полку. Сергей демонстративно не помогает.
НАТАЛЬЯ. Мог бы и помочь.
СЕРГЕЙ. Железнодорожники против насилия.
ЛЮБОВЬ. А чё ты так испугалась, Натаха? У меня, между прочим, муж ревизор. Я умею с ними обращаться, поэтому не ешьте меня, я вам ещё пригожусь.
СЕРГЕЙ (внезапно громко и строго). Так, сели обе две! Слушаем меня очень внимательно. Только что в ресторане я познакомился вот с таким мужиком! А он оказался ревизором. И я пригласил его в гости. Едет к родственникам в Казань.
ЛЮБОВЬ. Этим поездом?
НАТАЛЬЯ. Люба, ночь в нашем купе, очевидно, пошла тебе на пользу.
ЛЮБОВЬ. Нет, подождите, я что, серьёзно села в поезд до Казани?
НАТАЛЬЯ. Мне показалось, это было не очень серьёзно.
ЛЮБОВЬ. Какая прелесть. Теперь хотя бы понятно, почему тут столько татар… Погодите. Получается, и муж мой где-то тут?
НАТАЛЬЯ. Бинго!
СЕРГЕЙ. И зовут его Гамлет.
ЛЮБОВЬ. А откуда вы?.. О, нет. Только не это. Наталья, немедленно спрячьте меня. Где хотите, хоть на полке для вещей!
НАТАЛЬЯ. Вы же с детства боитесь упасть с верхней полки.
ЛЮБОВЬ. Ничего, я уже выросла. Вы хоть понимаете, в каком я положении?
СЕРГЕЙ. Она в положении!
ЛЮБОВЬ. Я ссорюсь с мужем, отказываюсь ехать к его родственникам в Казань…
НАТАЛЬЯ. К мамам и дядям.
ЛЮБОВЬ. Иду в буфет, выпиваю шампанского и собираюсь круто изменить свою жизнь. Сажусь в первый попавшийся поезд, а он едет в Казань! И именно на нём едет мой муж!
У Сергея звонит телефон.
СЕРГЕЙ. Это он. Вот такой мужик. (Даёт трубку Любе.)
ЛЮБОВЬ. Да. И? А если я не хочу? Да, я хочу остаться здесь. Нет, я совсем не думала. Но я здесь необходима. А тебе я не нужна! Что? Что ты сказал, повтори? Правда? Ладно. (Улыбается. Отключает смартфон, Наталье.) Если будут стучать, скажете, что у всего поезда была коллективная галлюцинация. А если всё равно останутся какие-то проблемы, у Сергея есть телефон моего драгоценного. Он много может. Всё будет норм, не переживайте.
СЕРГЕЙ. Было приятно познакомиться.
ЛЮБОВЬ. Жаль, не успели пожениться. Ну, может, в другой раз? (Наталье.) Аuf Wiedersehen. А вообще, Наташка, переходи на татарский, он веселее. Я тебя бесплатно нескольким выражениям научу. Ай, дурацкая башка, йингалари кильманда! У меня ж муж заблуждается, что у него только бабушка татарин. Кого попало Гамлетом Габдрахмановым-то не назовут.
НАТАЛЬЯ. Гамлет Габдрахманов. Красиво звучит.
СЕРГЕЙ. Вот такой мужик! Я его на наши спектакли пригласил.
ЛЮБОВЬ. Ну, а толку? Вот если б ты его в ваши спектакли пригласил, дорога, может, на театр обратила внимание.
НАТАЛЬЯ. А что, поставить, например, «Ревизора» с настоящим ревизором в главной роли.
ЛЮБОВЬ. Ему бы и играть ничего не пришлось.
СЕРГЕЙ. Я согласен. Если я буду городничим, а вы, Люба, моей женой.
НАТАЛЬЯ. А я?!
Любовь незаметно выходит из купе.
СЕРГЕЙ. А ты текст плохо учишь! Всё время тебе подсказывать приходится!
НАТАЛЬЯ. Ах так! А ты… А ты… А ты… (Бормочет, шарит в карманах.) Что ж ты такой безупречный-то… А ты на репетиции опаздываешь!
СЕРГЕЙ. Не я, а ты!
НАТАЛЬЯ. А ты… А ты… Ты…
СЕРГЕЙ. А я кольцо нашёл в ресторане. (Снял фольгу с шампанского, скрутил её в кольцо.) Примеришь?
НАТАЛЬЯ. Какое красивое. Необычное. Золотых-то колечек у меня много, а это такое гладенькое, беленькое, совсем как мои кастрюлечки… Видишь, текст сам вылезает, а ты говоришь — не учу. (Надевает кольцо на палец.) Прям как раз. Надо же, наверное, в справочное отнести, пусть хозяйку поищут. Не могу понять, оно серебряное, что ли?
СЕРГЕЙ. Золотом и алмазами вас не удивишь. По-моему, оно оловянное.
НАТАЛЬЯ. Ой, а оно не радиоактивное? Что-то про сплав свинца и серебра вертится в голове.
СЕРГЕЙ. Мозг зашевелился?
НАТАЛЬЯ. Да. Надо бы повторить курс химии.
СЕРГЕЙ. Хватит. Не надо больше ничего повторять.
Молчат.
НАТАЛЬЯ. Серёга, а может, и к лучшему, что ты тогда в загс кольца взять забыл? Я всегда хотела именно такое обручальное колечко.
Молчат.
СЕРГЕЙ. Радиоактивное… радиоактивное… Да. А что-то радио у нас подозрительно не активное. Я бы даже сказал, пассивное. (Включает радио.)
РАДИО (зевает). Спасибо. Так устала молчать. Так. Вы остановились на кольце волшебника Альманзора, которое нельзя ни купить, ни украсть, ни взять силой…
НАТАЛЬЯ. Его можно только получить в подарок.
СЕРГЕЙ. Ага. По любви — по дружбе.
НАТАЛЬЯ. И оно может дать человеку то, чего ему не хватает.
Сергей достаёт из кармана кучу таких колечек из фольги, надевает Наташе и себе на все пальцы. Смотрят друг на друга, молчат, улыбаются, играют в детскую игру «Колечко-колечко» и вдруг превращаются в детей. Ей 10, ему — 15, сидят на нижней полке, болтают ногами, смеются. Поезд едет, радио поёт. Жизнь продолжается.
Темнота
Занавес
Конец