Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2021
Андрей Рудалёв — филолог, литературный критик, публицист, журналист. Родился в Северодвинске. Окончил филологический факультет Поморского государственного университета. Печатался в журналах «Дружба народов», «Наш современник», «Октябрь», «Урал», а также во многих общественно-политических изданиях. Лауреат литературной премии «Эврика!» (2006).
Год великого разлома
В екатеринбургском «Ельцин-центре» этот год обозначен в качестве нового времени на часах отечественной истории. Сама экспозиция музея представлена как семь дней творения новой России.
На входе посетителей встречает монументальная фигура-столп из белого мрамора первого российского президента. Если поднять взгляд выше, то можно увидеть эти «сакральные» цифры 1991, оформленные, как на циферблате электронных часов. Дата будто зеркальная. С одной стороны, выходит — величайшая геополитическая катастрофа, время раскола, а с другой — начало отсчета времени новой России.
Отсчет этот происходил по всем уголкам большой страны. Наступали смутные времена. Большая история писалась не только в центре, но и на периферии.
В одном из своих выступлений «архитектор» перестройки, курирующий СМИ, Александр Яковлев обращал внимание на роль прессы. По его словам, в центральной «бушуют страсти», в то время как на местах СМИ пребывают в «тихой заводи», пишут так, будто «во сне мочало жуют». Но это не совсем верно. «Зеркало перестройки» можно отыскать и там, причем довольно объективное и красочное.
Итак, средний провинциальный город и местная газета, которые как раз и стали летописцами происходящего…
Эхо времени
Этот город был укоренен в монастыре — одном из маяков знаменитого пути Северной Фиваиды.
Северодвинск начался с благословения Сталина, который, по легенде, указав точку на карте, сказал, что монахи были умные люди и правильное место выбрали. Сначала — поселок: 1936-й год — предвестник не только репрессий, но и большого строительства. Пароход, названный в честь Ивана Каляева — революционера, поэта, убийцы великого князя Сергея Александровича, прибыл к «белому лебедю», раскинувшему, по словам писателя Бориса Шергина, свои белоснежные крылья, — Николо-Корельскому монастырю. Сейчас сохранившиеся постройки монастыря находятся в окружении заводских цехов. В восстанавливаемом храме проводятся службы, но, чтобы попасть на них, необходимо получить допуск на режимное предприятие.
Через пару лет после высадки первостроителей — город Молотовск, строившийся посреди болот. Уже не лебедь раскинул крылья, а завод будто принял монастырь в свое сердце, хоть и сильно потрепанный, но сохраненный и приспособленный для нового большого дела. Так по всей стране разные эпохи сращивались в единую цивилизацию.
Еще здесь был Ягринлаг и труд заключенных, а местные школьники даже в конце восьмидесятых откапывали в песке кости. Если вспомнить историю тех же Соловков и не только XX века, то можно понять, что в таком соседстве нет ничего аномального: келья подвижника, а рядом каземат…
Затем — закрытый секретный город. Перестройка совпала с пиковой точкой в его истории. Завесы секретности спадали, заводчане могли открыто гордиться своим делом, сюда стекались кадры со всей страны, отстраивались жилые кварталы, в год сдавалось по несколько «заказов» — атомных субмарин. Жизнь кипела. Этот город был не исключением, жизнь забурлила повсеместно, казалось, что дальше будет только лучше…
Но все обернулось иначе. Развертывалась типичная ситуация того времени, когда все вдруг стало засасываться в воронку разрухи. Стало распадаться, разлагаться. Эти процессы описал Роман Сенчин в рассказе «Полоса». В поселке Временный, куда в начале восьмидесятых приехал главный герой, все развивалось, «все было отлажено, отстроено, и казалось, что так и будет течь жизнь». Открылся аэропорт, Временный почти дотянул до статуса города, а тут девяностые, когда вся отлаженная и отстроенная жизнь разлетелась.
Поворотный 1991-й здесь начинался с новостей, что под «елочку» на субмарине «Пантера» был поднят Андреевский флаг. В город приезжал министр обороны Язов, было обещано особое федеральное финансирование.
В феврале 1991 года Северодвинск сделали открытым для посещения граждан СССР, ранее это можно было сделать только через КПП по особым пропускам. Вскоре он избавился от аббревиатуры ЗАТО (закрытое территориальное образование), которое многих раздражало и воспринималось как символ несвободы. Но очень быстро о ней затосковали, вспоминая о тех преференциях, которые этот статус давал городу, выделяя его в особую касту.
Город бурлил митингами, которые проходили на главной площади чуть не каждую неделю. Поводы разные: от рождественской проповеди по заявлению движения «Демократическая Россия» до протеста по поводу событий в Прибалтике. Город пил «Тархун», боролся с дефицитом, отоваривался на талоны и менял пятидесяти- и сторублевые купюры.
Постепенно в обиход входили такие понятия, как коммерция и приватизация. Новый мир на пороге, «деловые люди» воспринимались за добрых проводников, апостолов и пророков спасительного рынка. Возникал культ продажи как основного образа жизни в новых реалиях. Сам факт продажи чего бы то ни было воспринимался как акт, равнозначный спасению. Продал, значит, можно протянуть какое-то время.
С лета в газете стал публиковаться «Словарь делового человека». Люди просили разъяснить значения слов, связанных с коммерцией и бизнесом, без которых в новый мир невозможно было протиснуться. Уже в первом выпуске было «авизо». Очень скоро его узнает вся страна…
Пополнялся полк не только коммерсантов, но и экстрасенсов. Все хотели иметь сверхвозможности. Экстрасенсом становится председатель женсовета, заведующая здравпунктом, страстный борец за трезвый образ жизни. Женщина обучилась и получила сертификат, что ей присвоена квалификация экстрасенса-инструктора международной категории. Публиковались и трудовые подвиги целителей, а также вести с экстрасенсорного поля.
Типичный индустриальный город Союза, готовящийся войти в «конверсию и рынок», с типичной повесткой, эмоциями, мыслями, новостями. Через них и можно понять время.
В тот год в городе проживало 258,6 тысячи человек, сейчас численность населения составляет чуть больше 180 тысяч. Жил за счет гособоронзаказа, и сейчас все надежды на будущее связаны с ним. Тираж городской общественно-политической газеты «Северный рабочий» в тот год был под 60 тысяч. Выходила она ежедневно, обеспечивая необходимый плюрализм мнений, а также ориентируясь на публикацию позиций читателей. Редактором издания был Николай Кочуров — коммунист с широкими взглядами, отсюда и газета стала трибуной и площадкой, в полной мере отражающей многоголосицу того времени. Прислушаемся к ней.
Год надежд
1991 год — «год больших надежд и революционных деяний по практической перестройке социализма». Это слова из новогоднего поздравления последнего генсека и первого президента СССР Михаила Горбачева.
Поздравления, открывающего последний год жизни страны. Про надежды и революционный характер происходящего Горбачев сказал многократно. Скорее, по привычке. Перестройку с самого начала отождествлял с революцией, а себя воспринимал за величайшего революционера. Но теперь от всего этого веяло фатализмом, обреченностью и беспомощностью. Если посмотреть это новогоднее обращение, то бросится в глаза его заупокойный характер и отсутствие четкого понимания перспектив. Речь фаталиста, который лишь наблюдает за происходящим, но никак не может на него повлиять.
Провожался год горечи, впереди — страх неизвестности, которая прикрывалась классической горбачевской демагогией: «Уходящий год был трудным и потому, что мы непосредственно приступили к решению новых, необычных и масштабных задач, и это потребовало от всех нас величайшего напряжения моральных, духовных и физических сил. И все же, как ни труден был для нас год, мы провожаем его не только с чувством горечи, но и как год большой и всем нужной нам работы. Страна жила и работала, перестраиваясь, выходила на новую дорогу».
Отметил Горбачев, что постепенно стало выстраиваться понимание контуров этой «новой дороги»: «Теперь мы яснее представляем себе цель, к которой стремимся. Эта цель — гуманный демократический социализм общества свободы и социальной справедливости». Но все это воспринималось лишь как пустые звуки.
Пересказал руководитель страны на свой лад и евангельскую притчу о зерне: «свершились события переломного значения, последствия которых еще не раскрылись в полной мере. Словом, в уходящем году были посеяны зерна, которые, можно не сомневаться, принесут всходы. Нелегко прорастают они в нашей почве, нуждаются в постоянном уходе и заботе, но если выживут, укоренятся, а мы обязаны об этом позаботиться, то принесут всей стране и каждому человеку богатые плоды».
Обещанные «плоды» достигаются упорством: «можем с надеждой глядеть в завтрашний день. Сколь ни велики препятствия, стоящие на нашем пути, какой бы концентрации упорства и настойчивости они ни требовали, нашей стране по плечу эта ноша, она может и должна подняться во весь свой могучий рост, обрести большую уверенность в себе». Схожие речи он вел и в самом начале перестройки, они все годы были практически неизменными. Но теперь уже никто ни во что не верил, в том числе и говорящий.
Энергичней Михаил Горбачев стал лишь в финале выступления, когда начал говорить о внешнеполитических «сдвигах», о строительстве «общеевропейского дома», об окончании холодной войны. Так он подводил к выводу, что «девяностые годы обещают стать самым плодотворным периодом в истории цивилизации».
Финальное пожелание последнего горбачевского поздравления звучит заклинанием: «пусть возродится к новой жизни наша Отчизна». Пытался пророчествовать, заклинать будущее, но все в пустоту.
Посеянные зерна оказались зубами дракона, чтобы они укоренились, землю перепахивали до неузнавания. Таковыми и стали наши девяностые. Парализованный, испуганный человек воспринимал происходящее как действие высших сил, поэтому не противился. Но в реальности не было никакого неумолимого рока, не было обреченности. Создается ощущение, что страну сознательно обрекли на гибель, отказавшись от управления, погрузившись в интриги, усобицу и борьбу за власть. Склонились перед хаосом.
Горбачева уже вытеснял «человек с молотком» Борис Ельцин, которого он еще совсем недавно обещал больше не пускать в политику. У Ельцина воли и решимости было предостаточно, поэтому и год распада стал годом его триумфа. Ельцин уже сам направлял повестку и подводил к неминуемому, когда других вариантов разрешения ситуации не было.
«Горбачеву надоела перестройка», — писал в своих «Записках президента» Борис Ельцин. Он полагал, что пошел отход от неудавшихся реформ в сторону «замораживания политического климата, к стабилизации обстановки силовыми методами». Горбачевский заклятый оппонент считал, что тот «боялся болезненной ломки, резкого поворота», при том что необходимо было радикально все ломать и строить заново.
«“Дубинушка”, вопреки ожиданиям, сама, как поется в русской песне, не пошла, система не желала меняться просто так, за здорово живешь», — писал Ельцин. Один полагал, что главное — провозгласить, бросить обществу щедрую пригоршню громких и привлекательных лозунгов, а дальше на марше все само собой выстроится. Для второго был важен радикализм ломки — молоток или «дубинушка», после которой можно начинать что-то новое возводить. Неизбежность падения в пропасть Ельцин связывал с политикой Горбачева. Отмечал, что «государственная система давно уже брела сама собой, по большому счету ею никто не управлял». Брела, пока тот же Ельцин не взял в руки «дубинушку» и не сделал то, что умел лучше всего…
1991-й как раз и отмечен противостоянием этих двух лидеров, которое достигло своего апогея, привело к двоевластию и к августовской вспышке.
Процесс пошел
Главный символ времени — дефицит. Одна из экспозиций екатеринбургского «Ельцин-центра» демонстрирует пустые полки магазина того времени, которые заполняют банки березового сока. Будто напоминание об известной песне Михаила Матусовского: «И Родина щедро поила меня берёзовым соком, берёзовым соком»…
Эпоха дефицита подходила к своему закату, наступали времена, когда купить ничего было невозможно по причине шокирующих цен.
Постепенно через дефицит стала создаваться конкуренция между госсектором, пребывающим в обморочном состоянии, и частной экономикой, рынком. Между условными полками с березовым соком и разноцветьем по рыночным ценам кооперативных магазинов. Выбор очевиден, люди поверили, что это яркое и многообразное, как в лучших магазинах Европы, их и ждет. Поверили во всесильность и мудрость рынка — путь к изобилию. Этот контраст стал использоваться и дальше. Например, на президентских выборах 1996 года в ходу была пиар-страшилка: «Купи еду в последний раз».
Тогда с тем же дефицитом уже научились жить и использовать его. Причем не только люди с просыпающейся предпринимательской жилкой. Так, центральная городская библиотека публиковала объявление с упором на это культовое понятие: «Дефицит нужен?» Библиотека обещала горожанам избавление от дефицита приключенческой, фантастической, детективной литературы: «всего за 50–60 копеек в сутки вы прочтете литературные шедевры этих жанров».
На страницы газеты попала анекдотическая и в то же время типическая история о том, как продавцам, милиционерам и покупателям пришлось ночевать в универмаге «на страже прилавка». Ближе к вечеру на глазах у людей, стоящих в очереди, разгрузили новый дивный товар: детские куртки, пальто, китайские платья и другое. Собирались продавать на следующий день, но покупатели заявили, что никуда не уйдут без заветных трофеев. Не помог и вызванный наряд милиции. Так и остались десять продавцов и покупатели ночевать в магазине. Утром произошел новый поворот истории: коллектив магазина принял решение о проведении двухчасовой предупредительной забастовки «в защиту своего положения и достоинства».
В ситуации дефицита стало появляться и такое понятие, как «гуманитарная помощь», чуть позже появятся знаменитые «ножки Буша».
О гуманитарке писали, что «груз ждут в городе со дня на день. А продвигается он из-за условий наших российских дорог крайне медленно». В этой констатации можно увидеть и намек на отечественные реалии, которые мешали перестройке и выходу на ту самую горбачевскую «новую дорогу».
К примеру, из Германии шли «посылки» весом по 11 килограммов: крупы, сухое молоко, сахар, маргарин, шоколад, кофе, какао, сыр, ананасы. Говорилось, что «люди восприняли помощь с благодарностью, кто с улыбкой («люди — братья»), кто сдержанно («стыдно, к какому финалу мы пришли»), а кто и со слезами на глазах».
«Итак, нам подают. До лучших времен спрячем свою национальную гордость. Достойно встретим помощь и будем благодарны», — завершает свой репортаж журналист газеты.
Товарный дефицит был сопряжен с таким понятием, как спекуляция, причем за нее еще преследовали и вовсю работал ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности). Структура боролась с «уличным бизнесом».
Майор милиции публикует отчет о рейде на городской рынок: «каких только товаров не увидели здесь: различная модельная обувь, верхняя мужская и женская одежда, шарфы любых расцветок, модные джинсы». Далее шел список пойманных спекулянтов с указанием адреса проживания. Кто-то продавал женское пальто почти в четыре раза дороже его стоимости, другой хотел получить за женские сапоги дополнительно около двухсот рублей. Спекулянтов обвиняли в том, что они «действовали бессовестно».
Обойти дефицит пытались через подачу заявлений на свадьбу. Секрет прост: после подачи заявления молодожены получали приглашение из загса, дающее право сделать дефицитную покупку в спецмагазине. Особенно находчивые горожане подавали по 5–6 таких заявлений в месяц. Особенный ажиотаж был перед Новым годом, так люди через липовые заявления старались наполнить свой праздничный стол продуктами и алкоголем.
Со времени объявления «сухого закона» стали появляться и самодеятельные продавцы алкоголя, начиналось становление «алкобизнеса», который расцвел в девяностые с повальной торговлей алкоголем, в том числе и суррогатным.
Городская газета опубликовала небольшое интервью с одним таким предприимчивым человеком — 25-летним «водочником» Олегом. Стаж в бизнесе у него — четыре года. Сначала совмещал с работой на заводе, до которого учился в мединституте. Вечерами после смены подрабатывал у магазина или курсировал на автомобиле. Затем Олег уволился с предприятия, стал торговать водкой уже на профессиональной основе и теперь зарабатывает примерно три тысячи в месяц. Изначальная мотивация Олега — больше зарабатывать. Хотелось купить машину, квартиру, аппаратуру, шмотки — мечтал «прилично жить».
Подобных бизнесменов по привычке называли спекулянтами и с ними боролись. Хотя спекулятивная волна уже начала превращаться в цунами, тем более что наступающие новые реалии приветствовали такой поведенческий стиль, когда главное — «крутиться». Так и говорили: «Хочешь жить, умей крутиться».
«Спекуляцией занимаются везде: на площадях, на улицах, во дворах, в подъездах, скверах, на работе, в квартирах. Спекуляцией занимаются граждане всех возрастов, от школьника до пенсионера. Некоторые увольняются с работы, и основным занятием у них становится скупка и перепродажа товаров народного употребления», — сетует оперуполномоченный ОБХСС.
Новые реалии идут бок о бок с уголовными сводками. Это еще не разгул преступности «лихих девяностых», но ростки скорого беспредела проявляются. В криминальной хронике рассказывается, что по ночам в квартиру работника местной ТЭЦ звонят неизвестные и требуют три тысячи рублей. Небольшая заметка называлась «Спасите от рэкетиров». Слово уже знакомое, можно сказать, модное, активно входящее в обиход. Или вот характеризующая время история из рубрики «Происшествия». В Северодвинске задержали двух тридцатилетних мужчин. Летом прошлого года они убили местного жителя. Так они решили «раздобыть начальный капитал, чтобы заняться коммерцией». Спланировали взять кассу одного из стройуправлений. Пошли на дело с ножом и обрезом, нужна была машина. Остановили попутку и убили водителя. Шокированные убийством, уже не смогли пойти на ограбление. Таким было «первое в истории города спланированное убийство с целью наживы».
Был и свой угонщик самолета. 28 марта северодвинец Кузнецов, летевший на Ту-134 по маршруту Ленинград—Калининград, передал записку с требованием направить самолет в Швецию. Экипаж его скрутил, в Калининграде передали сотрудникам милиции. Парень не был вооружен. Подобные преступления были в «моде». «Оставить стóит старый дом», — пела в те годы группа «Мираж», вот и старались, кто как мог.
Но самая «жесть» началась осенью. Почти каждую неделю криминальные сводки повествуют о жутких преступлениях, связанных с насилием среди молодежи. Двадцатиоднолетний судимый «бугай» затащил на стройку школьника, где жестоко изнасиловал. Молодые люди глумились над подростками, сожгли их одежду. В больницу доставлен двенадцатилетний мальчик, над которым совершили насилие два восьмиклассника. Подобная трагедия произошла и с десятиклассницей. Газета писала о тревоге по поводу того, что в «городе стали нередкими случаи жестоких насилий над людьми».
Проблемы начала года усугубила печально известная павловская реформа с обменом пятидесяти- и сторублевых купюр. Она нагрянула в январе. «Вот тебе, бабушка, и Павлов день», — президентский указ был озвучен вечером, во время программы «Время». Утром у сберкасс — огромные очереди, место в которых люди занимали с ночи.
На обмен дали всего три дня и меняли не более тысячи на человека. Обмен был воспринят болезненно, он убедил людей, что власть их обманывает, в том числе и потому, что еще 10 января инициатор реформы, премьер Валентин Павлов, заявил, что ее не будет. Обмен лишил веры в национальную валюту, на которую и до этого ничего невозможно было купить из-за дефицита, а теперь она перестала что-либо стоить. С этого момента рубль окончательно стал «деревянным».
Реформа лишила людей накоплений, вкладов, которые были частично заморожены, а значит, подмороженными оказались надежды и уверенность в будущем. Эта уверенность была символом Союза, теперь она уходила.
Сопровождалась реформа всплеском махинаций и спекуляций. На рынке за три прежние сотенные купюры просили сотню мелкими. Кто-то наживался. Если раньше в ходу была поговорка «не имей сто рублей, а имей сто друзей», то теперь стали говорить: «сто рублей не деньги». Страна входила во времена большой наживы.
Цены взлетали вверх с фантастической скоростью. Городская газета стала публиковать сравнительные таблицы старых и новых розничных цен на продовольственные, непродовольственные товары, общественное питание и транспорт. Колонки старого и нового разительно отличались. Например, в одной публикации новых цен килограмм говядины с 2,1 рубля поднялся до 7 рублей, свинина с 2 рублей до 5,3, колбаса «Останкинская» с 3 до 9, сосиски «Молочные» с 2,7 до 8 рублей.
Несмотря на то, что новые реалии широко шагают по стране и вот-вот сметут прежний мир, все еще сохранилась такая практика, как распределение жилья — выделение квартир по очереди. «Северный рабочий» публикует информацию (не исключено, что в последний раз), что на СМП (теперь «Севмаш») состоялось совещание, на котором представители администрации и профсоюза обсуждали вопрос о предварительном распределении жилья в 1991 году. Было сказано, что коллектив получит 921 квартиру. Их распределят между очередниками 1973 года и имеющими право на внеочередное получение жилья. Получается, что время стояния в очереди составляло 18 лет. Дальше этот срок бы сокращался, так как в городе на излете 1980-х активно развивалось жилищное строительство. Отмечено, что освободившееся жилье получали молодые семьи.
Митинговая страсть и литовский январь
Митинговая, протестная активность в то время была на пике. Город, как и вся страна, бурлил. Газета публикует материал-консультацию «Право на забастовку» с выдержками из законодательства о правилах ее проведения.
«Забастовка — средство сильное. Мы собираемся бастовать, когда нам недоплачивают, и в том случае, когда некуда девать полученные деньги. Нет табака, водки — тоже повод» — такова вводка материала.
В одном из репортажей описывалась забастовка прачек: зарплата маленькая, в последнее время она еще и снизились, работницы еле сводят концы с концами. Предприятие нерентабельно. Бунт-забастовка прачек продлился почти два дня. Бастующие ничего не приобрели, но, наоборот, потеряли в зарплате, потому как забастовка была признана незаконной из-за несоблюдения формальностей. Прачки вернулись к работе, хоть и ни одно из их требований не было удовлетворено.
В апреле было объявлено о проведении митинга на одном из градообразующих предприятий — «Звездочке». Организатор — профсоюз — заявил, что на акцию протеста подтолкнули трудности с продовольствием, рост цен, включая на обеды в заводских столовых. Администрации завода были выдвинуты требования «четкой программы действий в условиях рынка, перепрофилирования производства с сохранением загрузки предприятия, реорганизации структуры управления». От облисполкома митингующие также потребовали выделения земли под огороды. Город постепенно переходил на подножный корм и натуральное хозяйство, а дачи и огороды спасали многие семьи на протяжении всех девяностых.
Протестовали не только публично и массово, но и индивидуально, используя такую форму протеста, как голодовку. Так, в мае голодовку объявил слесарь ТЭЦ-2 Киселев. У него из-за опоздания на работу (подвел автобус, пришлось достаточно далеко идти пешком) на 50 процентов урезали премию. Мужчина резонно посчитал, что если говорить о дисциплине, то она должна касаться и транспорта, по вине которого он опоздал. Вознегодовав от несправедливости, слесарь Киселев стал голодать в мастерской цеха, создавая неудобства коллегам. Отношение к его голодовке разделило коллектив.
Особый повод для митинговых страстей — январские столкновения в Литве. Республика еще в марте 1990 года объявила независимость. Ситуация нагнеталась планомерно. 10 января 1991 года Горбачев потребовал отмены литовских актов о независимости и восстановления действия на ее территории Конституции СССР. Апогеем событий стал штурм советскими спецподразделениями телевизионной башни в Вильнюсе. Были жертвы. Высшее советское руководство и Горбачев открестились от произошедшего. Военные говорили, что велась стрельба только холостыми. Уже через несколько лет стала появляться информация, что были спланированные провокации и западные консультанты, а по толпе стреляли специально обученные боевики. Позже этот метод стал типичен для подобных противостояний: от московских событий октября 1993-го до киевского майдана 2014 года.
Борис Ельцин поддержал власти Литвы, на Манежной площади в Москве прошел крупный митинг, число участников которого называют до полумиллиона. Ельцин еще до этих событий обещал поддержку прибалтийским республикам в их борьбе за независимость. После событий в Вильнюсе он прилетает в Таллин, где вместе с тремя другими прибалтийскими руководителями обратился к генсеку ООН со словами осуждения произошедшего. Рефреном звучало, что после Литвы союзное руководство пойдет на подобные акции силового подавления и в других республиках.
Президиум Северодвинского городского Совета депутатов слал в Верховный Совет СССР обращения с требованием вывода десантников из Литовской республики. В телеграмме говорилось, что «огорчены и выражаем недоумение действиям лауреата Нобелевской премии мира» (имелся в виду Горбачев). Местная «Демократическая Россия» в своем обращении в Верховный Совет Литвы выражала «поддержку народу суверенной Литовской республики», говорилось и о том, что «скорбим по жертвам произвола».
С другой стороны, горком КПСС осудил политику литовских властей, которая «ущемляет интересы национальных меньшинств, военнослужащих, членов общественных организаций, не согласных с националистическим пробуржуазным курсом руководства республики».
Газета публикует обращение первого секретаря Плунгеского РК КП Литвы Вайткуса «Услышьте нас в России». В нем говорилось, что январские события были на руку «клике Ландсбергиса», чтобы заслонить «факты антигуманных решений литовского руководства, факты преследований инакомыслящих, факты о нарушениях прав человека». Вайткус писал, что «нельзя забывать, что Литва — это полигон разрушительных сил, и если им удастся закрепиться, то и сохранности Союза возникнет реальная угроза» (пророческие слова, впрочем, тогда каждый второй мог сойти за «пророка»). Зеркалом тех событий можно считать и события на Украине 2014 года, и цепь «цветных» потрясений по другим республикам бывшего СССР, которая тянется до сих пор.
«Сегодня Литва — завтра Россия» — таков был лозунг митинга «протеста против наступления реакции», состоявшийся на главной городской площади. Выступающие обвиняли КПСС в «поддержке профашистских организаций Прибалтики», в использовании фашистских методов. Один из плакатов гласил: «КП на платформе СС». Высказывалось полное одобрение политике Ельцина, звучали требования отставки силовых союзных министров.
Любые иные мнения на митинге яростно подавлялись бурей возмущения. Гневом и шумом поразили мужчину, заявившего, что перестал уважать Ельцина. Он попытался было поспорить с толпой, но удалось выкрикнуть только фразу: «Мужики, против кого же Ельцин собирается заводить собственную армию?» Тогда широко обсуждалось заявление Ельцина о том, что РСФСР нужна собственная армия.
День референдумов
Главное общественно-политическое событие всесоюзного масштаба — референдум о сохранении СССР, который проводился 17 марта. На этот же день был назначен и референдум РСФСР, содержащий вопрос о введении поста президента республики.
Как это ни странно, но сам референдум о сохранении способствовал близкому расколу. Из-за самого допущения возможности роспуска Союза и выведения этого вопроса в дискуссионное поле. При том что пример Литвы послужил отмашкой для многих республиканских элит, в том числе российских, находящихся в конфронтации с союзной властью. После это поле трансформировалось в демагогическое обсуждение контуров и формата единства, что и позволило в финале произвести подмену с трехбуквенным СНГ. И на голосование было предложено вовсе не то, что многими воспринималось. Речь шла о подмене: был вопрос о продолжении все той же перестройки, которая должна была выйти на новый уровень. Людям предлагалось поддержать «обновленную федерацию равноправных суверенных республик».
Эту «игру», которую затеял Горбачев, чтобы получить вотум доверия на дальнейшее «обновление», перекрыл Ельцин. Добавленный референдум РСФСР о президентстве снимал весь эффект от голосования за Союз. Это были взаимоисключающие позиции.
Решение о союзном референдуме было принято 24 декабря 1990 года. Через месяц Президиум Верховного Совета РСФСР постановил провести на территории республики референдум о сохранении Союза как «федерации равноправных республик». 7 февраля было решено провести референдум о введении в республике президентского поста. Не случайное решение: Ельцин шел ва-банк по пути установления двоевластия с последующим доведением функций союзного центра до декоративных. Раскрутить эту стратегию позволило 17 марта, когда была оказана поддержка президентской самостоятельности республики и персонально Ельцину.
Незадолго до дня голосования — 10 марта на Манежной площади прошел крупный митинг. Заявляется, что на него пришло полмиллиона человека. Организаторы протестного действа призывали голосовать против Союза. С другой стороны, была обозначена полная поддержка Ельцину с лозунгом «Ельцин — это Россия». Борис Николаевич становился «рыцарем отваги».
В Северодвинске на митингах в поддержку Ельцина звучали лозунги: «“Нет” — Союзу на референдуме. “Да” — президентству в России». В призыве «нет» не обязательно было отрицание союзного государства, это была формула протестного жеста, при том что считалось, будто «Союз все равно никуда не денется». Борьба за власть требовала отрицания. Общество настраивалось на баррикады. Так, газета «Московские новости» 3 марта вышла с шапкой: «Где тут записываются на баррикады?»
Та же самая «Демократическая Россия», которая тогда в городе имела достаточно большой вес, в преддверии референдума опубликовала обращение к жителям. В нем призывали голосовать против сохранения СССР как «обновленной федерации». Голос «за» трактовался за поддержку «дальнейшего укрепления тоталитарной общественно-политической системы Советского Союза, сформированной на диктатуре КПСС и диктатуре центра». Утверждалось, что референдум о существовании СССР — юридически несостоятелен.
В городе высказывались точки зрения, что развал Союза естественным образом приведет и к развалу Северодвинска, который строился трудами представителей всех республик большой страны, живет за счет союзного бюджета — заказов военного ведомства. Оппоненты же уповали на масштабную конверсию оборонных предприятий и всемогущий рынок.
Говорили также и о том, что 17 марта по православному календарю вспоминается исцеление бесноватого, поэтому и сейчас предлагалось «прогнать злого духа» прошлого и очиститься.
Многие рассуждали, что, «уничтожая, изгоняя ум, совесть и культуру из страны», был якобы создан «советский человек». Его характеристики: «полуобразованный, полукультурный, полубедный, полубольной» — тот самый «совок». Именно этот человек и голосует за сохранение СССР, плюс те, кто боится потерять свои кресла. Если придут демократы, то в эти «кресла» посадят «деловых специалистов». За сохранение СССР ратуют-де бездельники, пьяницы и «оболваненные советские люди». Сохранение Советского Союза воспринималось как консервация всего порочного, о чем успели поведать в эпоху гласности.
Это было соревнование между старым и новым, между реакционером-консерватором, который за ГУЛАГ, Сталина, партаппарат, и прогрессивным стремлением к новому, к обновлению. Противоборство двух разнонаправленных векторов: возвращение вспять, когда после непродолжительной оттепели наступит глухая заморозка, и движение вперед, в манящее, увлекательное и светлое будущее, открывающее многие перспективы и, конечно же, сверхвозможности. В позиции противников Союза видели стремление к захвату власти и «реставрации буржуазного строя».
Вопрос был и в личностях. Борис Ельцин развернул гиперактивную деятельность, строил свою политику на критике центра и призывал Горбачева уйти в отставку. Михаил Сергеевич на его фоне выглядел проигрышнее, люди переставали связывать с ним надежды на сохранение страны. Рефреном звучало утверждение, что он — слабый лидер.
Высказывались точки зрения, что главным препятствием для выхода из кризиса и консолидации общества стало противостояние этих двух лидеров. Например, Ельцин, «стремясь к власти, перешел границы дозволенного», его «игра» очень скоро может привести к «гражданской войне и голоду», «Ельцин выступает за Россию во главе с самим собой». Страна постепенно подходила к двоевластию, конфликт между руководством РСФСР и СССР вполне мог вылиться в горячее противостояние.
В начале марта, в канун референдума, пленум городского совета ветеранов выступил с обращением, которое начиналось словами: «Мы подошли к краю пропасти». В тексте поднималась проблема, что будет, «если 60 миллионов, из них 20 — русские, окажутся гражданами иностранных государств, если уже сегодня в стране 600 тысяч беженцев». Тогда на эту проблему махнули рукой, в итоге получили, по словам Владимира Путина, «самый большой разделенный народ».
«Не давайте разъединить нас вражде», — призывал к единству партийный комитет Северного флота. В его обращении к северянам говорилось: «Мы хотим строить наш общий дом, не спрашивая паспорта у строителя, мы хотим, чтобы наши дети, встретив любимого человека, не стеснялись, а гордились своей национальностью и уважали другие».
В итоге 17 марта на референдуме за сохранение СССР в городе корабелов проголосовало 56,6 процента от числа граждан, принявших участие в голосовании (67 576 человек), «нет» Союзу поставили 41,9 процента голосовавших (50 029 человек). И это, напомним, в городе, кровно зависимом от союзного финансирования и заказов военного ведомства. Говорить о безоговорочной поддержке союзного государства едва ли возможно.
За введение поста президента РСФСР — 53,3 процента от числа горожан, включенных в списки для голосования (93 209 человек), «нет» — 13,9 процента (24 288 человек). Разница в подсчетах заключалась в том, что по союзному референдуму необходимо было простое большинство голосов, а по российскому — от общего количества избирателей. То есть и в этом случае качественные и количественные показатели у республиканского референдума были лучше.
Результаты по всей Архангельской области: за сохранение Союза проголосовали 70,6 процента, за введение президентства в России — 71,9. Материал с результатами голосования выходит под заголовком «Государству быть!». Только вот какому?.. Это было своеобразное перетягивание каната, и если по результатам двух референдумов можно говорить об условной ничьей, то, рассуждая о развитии и последующей выборной кампании президента РСФСР, можно увидеть победу республиканского вектора. Даже сторонники союзного государства полагали, что Союз в нынешнем его качестве стал тормозом в развитии общества.
Топка волнений
Все стали жить новой датой — 12 июня. На этот день были назначены президентские выборы в РСФСР. Сейчас это День России.
Время между референдумами и выборами президента ознаменовано двумя событиями: шахтерские забастовки в Инте и проблемы с хлебом, которые начали испытывать в Северодвинске.
Сразу после 17 марта длинные очереди за хлебом «лишили горожан покоя». Это объяснялось как временное явление — ажиотаж, вызванный грядущим трехкратным подорожанием ценников, а также тем, что «город сушит сухари про запас».
Тогда из-за ажиотажного спроса местный горсовет решил ограничить на месяц норму отпуска хлеба до двух килограммов в одни руки. Но это временное растянулось больше чем на месяц.
После референдума страну накрыла новая волна шахтерских забастовок. Звучали требования как экономические, так и политические: от повышения зарплат до отставки союзного правительства. Политические выходили на первый план: отставка президента СССР, Съезда народных депутатов СССР и переход власти к Совету Федерации суверенных республик. В шахтерских регионах и голосование на референдуме было крайне благоприятным для Ельцина, а во время забастовок наиболее активную помощь шахтерам оказывает «ДемРоссия».
В Северодвинске «Демократическая Россия» выступила с воззванием «поддержать законные требования забастовщиков». Насколько требование отставки президента СССР было законным — другой вопрос.
Был объявлен сбор гуманитарной помощи детям и семьям бастующих шахтеров Инты. Шахтерские коллективы назывались «передовым классом общества», который понимает, что «без ликвидации административно-командной системы экономику страны не поднять». На Первомай люди выходили с плакатами «Поддержим шахтеров!».
С другой стороны, шахтерская позиция трактовалась как действие принципа «чем хуже, тем лучше». Критиковали за то, что, отбросив экономические требования, перешли к прямой конфронтации с руководством СССР. Схожим образом высказывались и относительно Ельцина: что сделал ставку на конфронтацию, огульную критику. Говорилось, что именно Ельцин фактически благословил шахтеров Кузбасса на забастовку, а «Демократическая Россия» подбрасывает «угля в топку волнений».
Проблема заключалась еще и в том, что шахтерская забастовка ударила по многим городам, в том числе и по Северодвинску, где основная ТЭЦ работает на угле. Горняки, снабжающие город, также присоединились к забастовке, сделав северодвинцев, по сути, заложниками.
В начале апреля «Северный рабочий» публикует обнадеживающую информацию, что шахтеры Инты остановили забастовку, началась отгрузка угля, и в город направлены два состава с топливом (отгрузка угля была прекращена 22 марта, возобновлена 6 апреля). Продлись все дольше, жители города рисковали оставаться в своих квартирах без тепла при нулевой температуре.
Газета публикует письмо северодвинца, критикующего шахтеров. Он объявил собственную забастовку и голодовку, воззвал к отставке Ельцина и к отказу шахтеров от своих требований.
Северодвинец писал, что его голодовка уже началась: «Масло еще за февраль не получено. Этот талон на 250 г масла великодушно высылаю шахтерам. А мне, вероятно, лучше последовать примеру шахтеров — уйти в прогулы, то есть забастовать. В этом случае хоть демократы прокормят. Итак, бастую! Шлите деньги, можно продуктами…»
Ельцин — наш президент
После дня референдумов началась выборная президентская гонка. Протестную активность горняков вполне можно воспринять в качестве одного из актов раскрутки главного демкандидата — Бориса Ельцина.
В Северодвинске действовали на опережение и в духе веяний времени. Городское собрание движения «Демократическая Россия» выдвинуло Ельцина кандидатом в президенты РСФСР. Это был «кандидат № 1». Говорилось о большом вкладе «Бориса Николаевича в дело становления российской государственности, суверенитета и народовластия». Северодвинское собрание состоялось еще до того, как был принят закон о президентских выборах.
Местная «Демократическая Россия» слала обращения председателю Верховного Совета РСФСР тов. Ельцину Борису Николаевичу, которого призывали «сделать все, чтобы обновленная Россия стала на путь цивилизованного развития, освободилась от пут административно-командных структур». Ельцина воспринимали как человека, бросившего вызов этим структурам, пошедшего поперек системы, видели в нем избавителя от начальников, проводника в прекрасное будущее.
Одним из аргументов в пользу Ельцина было то, что при нем «заговорили». В ситуации, когда Горбачев «довел страну до критического состояния, до межнациональный конфликтов, до пустых магазинов, до экономического саботажа, до бандитизма, до разврата», именно Ельцин нарушил молчание. На этом основании он именуется «настоящим борцом за народ».
«Мы почувствовали, что наша родина не только СССР, но и Россия», — объясняет свою поддержку Ельцина электросварщик «Севмашпредприятия» Пьянков. По его словам, без Ельцина произойдет поворот вспять, и Россия вновь станет «послушной дойной коровой» для других республик. Северодвинец пишет, что «Ельцин — человек, свободный от идеологических догм», которые уже достаточно надоели народу.
Электросварщик противопоставляет себе тех, кто ратует за ельцинского конкурента Николая Рыжкова. Они не были обделены советской властью и тоскуют по тем временам. «Вот им есть что терять, а нам-то что терять, люди!» — восклицает северодвинец, поддерживающий Бориса Николаевича. Довольно мощный аргумент — «нечего терять». Вкупе с перестроечной установкой «иного не дано», которое повторялось заклинанием на все лады, он создавал гремучую смесь, в том числе для радикализма разрушения.
Ельцин воспринимался как символ всего нового и прогрессивного, противостояния коммунистам, которые тянут страну в прошлое. «Не хотят коммунисты рынка — общество сможет без них обойтись, как обходятся везде. Не может, не имеет права народ почти 300-миллионной страны прозябать на задворках цивилизации по прихоти какой-то партии», — пишет в газете местный инженер-демократ.
Бориса Николаевича награждали эпитетами: «Человек без страха и упрека», «У него пылающее сердце Данко». Весомым аргументом голосования за Ельцина могла быть, например, и передача, показанная по телевидению. В программе «Зайцы» рассказали «о представителях высших военных слоев, которые систематически занимаются разбазариванием государственных средств. Эти люди арендуют самолеты у Аэрофлота для доставки своих близких, родных, жен на курорты в Сочи, Симферополь». Эти генералы, дескать, используют самолеты и для того, чтобы попасть на совещание или партийную конференцию. Само собой, если Ельцин станет президентом, то не позволит «так бессовестно разбазаривать государственные деньги». Ничего не напоминает?..
За Ельцина выступали, полагая, что он символизирует движение, что ему «суждено стать главным бронебойным снарядом против бастиона высшей бюрократии и партократии». Он «не страдает безудержной страстью к власти». Этот вывод делается из заявления Бориса Николаевича, что если он не станет президентом, то остаток жизни проведет в трудах на даче.
Позиция критиков заключалась в том, что из Ельцина создают вождя. Делался акцент на том, что Ельцин все свои выступления начинает с обвинений центра, но сам своих предвыборных обещаний не выполнил. Ельцин сбивает с толку людей и «наживает лавры на критике КПСС, в которой столько лет он занимал крупнейшие посты».
Отмечалась и спекуляции на образе страдальца. Задавались и вопросом, «отчего сейчас демократами становятся бывшие в прошлом коммунисты-пропагандисты и агитаторы, секретари и другие комитетчики». Получается, что они «вдруг прозрели и рвутся к власти».
Перед президентскими выборами «Северный рабочий» публикует политическое стихотворение «История повторяется» о том, что «русских снова разделили». Оно завершается строчками:
Все беды — от непониманья.
Не разумеют мужики,
Что рушат все до основанья
Иных времен большевики.
Накануне выборов местная «Демократическая Россия» выступила с воззванием, в котором говорилось, что Ельцин — «коренной», который «потянул нашу русскую птицу-тройку»», поднимающуюся с колен.
«Ельцин — это радикальные реформы, честная политика и сотрудничество с Западом», — формулировали северодвинские демократы. Утверждалось, что без Запада страна не обойдется, а он даст деньги только под реформы и демократические преобразования, значит, под Ельцина. Использовалась в обращении демократов и классическая перестроечная формула-императив: «Иного России не дано».
Победа Ельцина на президентских выборах 12 июня была предсказуема, ведь само установление этого поста воспринималось в качестве его личной победы. На мартовском референдуме — президентский пост РСФСР был синонимичен Ельцину. Голосовали за пост и за Бориса Николаевича.
По данным Центризбиркома, на президентских выборах Борис Ельцин набрал 57,4 процента избирателей, его главный конкурент — советский премьер Николай Рыжков — всего 17,3 процента. В Архангельской области Ельцин набрал 56 процентов (Рыжков — 20 процентов), в Северодвинске за него проголосовало 69,6 процента избирателей.
«Заметно снижение рейтинга КПСС. Очевиден радикализм в настроениях горожан, которые в кризисном состоянии общества винят (и, по-моему, в основном справедливо) не нынешние власти, а их предшественников» — таков был редакторский комментарий по итогам выборов. В нем же выражались надежды на то, что выборы приведут не к расколу, а объединению общества.
Северодвинск шел в ногу с демократической модой. Здесь 12 июня также выбрали своего мэра. Это был третий город в стране, где выбирали мэров: в этот же день мэром Ленинграда стал Анатолий Собчак, а Москвы — Гавриил Попов. В Северодвинске избрали местного демократа, возглавлявшего горсовет, Валерия Лыскова — активного сторонника реформ и Ельцина. Через три года он скончался в тюремной больнице, куда попал по обвинению во взяточничестве.
В должность Борис Николаевич вступал на Съезде народных депутатов России 10 июля. Северодвинский журналист, присутствовавший на съезде, отметил «хохмы» Горбачева, который дважды смешил зал. Вначале сказав примерно следующее: «Кое-кто, мол, может сказать: подумаешь, президентом больше, президентом меньше». При этом люди вспоминали горбачевскую фразу 1987 года, когда он обещал больше не пустить в политику Бориса. Ближе к финалу своего выступления Горбачев произнес: «Весь мир сейчас смотрит, что же мы делаем…» По словам северодвинского журналиста: «И это “…что же мы делаем” вырвалось таким растерянно-трагическим тоном, что зал от хохота чуть в лежку не лег».
Растерянность, трагизм, а также хохот — достаточно точная характеристика той атмосферы. До августовского разлома осталось чуть больше месяца.
Август. Разлом
После июньских президентских выборов — «Дня независимости», на которых Ельцин легко победил союзного ставленника Николая Рыжкова, в стране наступает двоевластие. До августа оставалось совсем чуть-чуть, он был неизбежен.
Всем был памятен финальный аккорд министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе, когда тот с трибуны IV Съезда народных депутатов СССР 20 декабря 1990 года заявил об отставке «в знак протеста против надвигающейся диктатуры».
«Путч» будто придумали, внушили, что, как водится, другой альтернативы нет. Подводили к этому все обстоятельства, которые также «работали» на это скорое разрешение ситуации. Так и страна подошла к своему узловому событию.
«Путч», или «переворот», состоялся и прошел будто нехотя, через силу, как что-то формальное, возникало ощущение имитации. С другой стороны, так разрешалось двоевластие, и победа Ельцина здесь была не столько над ГКЧП, сколько над союзной властью.
Слова Шеварднадзе материализовались. Все ожидали их реализации, а противовеса не было. Не было другой воли, причем не только у Горбачева. Та фраза о «надвигающейся диктатуре» стала универсальным средством, чтобы разом разрубить накапливающиеся противоречия. Весь год будто подготавливал август.
Если после мартовского референдума возникли перебои с хлебом, а также нависла угроза холода в квартирах из-за забастовок горняков, то вступление в президентскую должность Ельцина было ознаменовано острым топливным дефицитом. Началась «бензиновая засуха». Очереди на заправках, люди стояли в них по десять часов, проблемы были и с общественным транспортом.
Местные автолюбители жаловались на катастрофическое положение с бензином. Предупреждали, что если в течение недели ситуация не изменится, то блокируют мэрию и все автострады. Все шло к тому, что надо делать ставку на «коммерческий бензин».
Последней каплей, спровоцировавшей «путч» августа, стал ельцинский указ от 20 июля 1991 года «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР». Документ был направлен на изгнание структур КПСС, которые отстраняются от власти и влияния на происходящие процессы. Была объявлена «департизация» — война с КПСС.
Новоизбранный мэр Северодвинска издает свой аналогичный документ, по которому требуется прекратить с 7 августа 1991 года и не допускать вновь деятельность структур политических партии и массовых общественных движений на предприятиях, организациях и учреждениях города. Городской комитет компартии должен был освободить помещения государственного учреждения — Дома Советов народных депутатов и городской администрации. Городскому центру занятости предлагалось «оказать содействие в трудоустройстве лиц, высвобождаемых из партийных организаций».
Комментируя этот документ, северодвинский мэр Лысков писал, что «Указ значительно расширил права человека», что он «лишает возможности руководителям отдавать предпочтения работникам по каким-то другим причинам, кроме их деловых качеств». Главный аргумент состоял в том, что указ отстранял от «кормушки».
Затем мэр города отбил Ельцину телеграмму, в которой рапортовал, что указ на территории города выполняется.
Критиками указ Ельцина о «департизации» трактовался как «наступление на права». Ряд местных депутатов публиковали открытое письмо российскому президенту, в котором говорилось, что документ несет раздор и «разрушение наметившегося согласия». Указ назывался «антидемократическим и антиконституционным актом». Выражалась настороженность по поводу того, что все это произошло «накануне разгосударствления и приватизации народной собственности». Для этого и «сделана попытка разобщить людей», чтобы лишить трудовые коллективы преимуществ «под натиском частного и иностранного капитала».
Другая, более многочисленная группа депутатов слала свою телеграмму и заверяла, что он будет выполнен. Народные избранники также желали Ельцину «крепкого здоровья и плодотворной работы на благо России».
Путч. Двойной капкан
20 августа газета «Северный рабочий» вышла с небольшим материалом в передовице «ТАСС сообщает». В нем говорилось о том, что «советское руководство выступило с заявлением о введении чрезвычайного положения в отдельных местностях СССР на срок 6 месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа 1991 года».
Далее шли слова о безусловном верховенстве Конституции СССР, законов СССР и что для «эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образован Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП СССР). Решения этого комитета обязательны для неукоснительного исполнения на всей территории СССР. Вице-президент Г.И. Янаев исполняет обязанности президента, так как Горбачев не может их исполнять по состоянию здоровья».
Цели ГКЧП: «широкое всенародное обсуждение нового союзного договора, незамедлительное восстановление законности и правопорядка, последовательная политика реформ, ведущих к обновлению страны, постоянное повышение благосостояния всех граждан».
Под этой официальной информацией был размещен белый квадрат. Он не был связан с происходящими событиями, имел отношение к протесту журналистов России из-за повышения в несколько раз цен на бумагу, типографские услуги и услуги связи.
21 августа — вся первая полоса состоит из официальных заявлений, указов, решений, а также воззваний.
Заявление ГКЧП начиналось с того, что уже в первый день введения чрезвычайного положения «люди вздохнули с некоторым облегчением». Далее говорилось, что поступают многочисленные обращения граждан со словами поддержки «принимаемых мер по выводу страны из тяжелейшего кризиса». Реакция из-за рубежа «характеризуется пониманием», что хуже всего хаос и анархия в ядерной державе. Поддерживают предпринимаемые меры и большинство союзных и автономных республик.
Но есть «и недоверие и опасения», потому как в последние годы дела расходились с «провозглашенными целями» и надежды людей часто обманывали. Сейчас же обещалось заслужить доверие людей.
С другой стороны, «диссонансом в этот критический момент, когда требуется общенациональное согласие, прозвучало обращение, подписанное утром 19 августа руководителями РСФСР Ельциным, Силаевым, Хасбулатовым», которое «выдержано в конфронтационном духе» и с подстрекательством к противоправным действиям из-за возобладавшей в российском руководстве амбициозности. Но ГКЧП терпелив и расположен к конструктивному сотрудничеству, поэтому ограничивается «предупреждением против безответственных, неразумных шагов».
Ниже опубликованы указы и воззвания за подписью уже Ельцина.
Мы «имеем дело с реакционным правым переворотом», — утверждали авторы воззваний «К гражданам России!» Ельцин, Силаев, Хасбулатов. Заявлялось, что «руководство России заняло решительную позицию по союзному договору, стремясь к единству Союза и России», и что новый союзный договор должен был быть подписан 20 августа. Но озлобление реакционных сил это сорвало (после, следуя этой линии, вся вина за развал СССР и была возложена на ГКЧП). Руководством РСФСР ГКЧП объявлялся незаконным, а граждан России призвали «дать достойный ответ путчистам и вернуться к нормальным конституционным процессам».
Даже по этим официальным «репликам» видно, что российское руководство решительно переиграло ГКЧП и в энергии, и в оперативном реагировании на ситуацию, и в понятийном аппарате. Особый эффект сыграли слова «путч», «переворот», «хунта». Выбили почву из-под ног слова о сорванном подписании нового союзного договора, а также о единстве Союза и России. ГКЧП заявлял, что, в противоположность практике «набивших оскомину пустых обещаний», перейдет к тактике действий, но даже по отношению к подстрекателям к «противоправным действиям» ограничивался аморфным предупреждением. Все это было слишком хорошо знакомо по тактике Горбачева. Российское руководство буквально искрилось решимостью, что привлекло даже тех, кто первоначально склонился в сторону ГКЧП. Решимости требовало общество.
Ельцин объявил происходящее государственным переворотом, а организаторов классифицировал государственными преступниками, все решения ГКЧП назвал незаконными. Следующим указом он переводит все оборонные и силовые ведомства в свое подчинение. От прокуратуры РСФСР потребовал привлекать к уголовной ответственности должностных лиц, выполняющих указы ГКЧП.
«Судьба России и Союза в ваших руках!» — этими словами, обращенными к силовикам, завершается Указ Ельцина № 63 от 19 августа.
В обращении к горожанам городского Совета народных депутатов звучали уже знакомые слова «переворот» и «путч», в качестве цели ГКЧП назывался срыв подписания нового Союзного договора, чтобы «прервать тем самым наметившийся процесс консолидации здоровых сил общества, повернуть страну вспять с пути демократических реформ».
23 августа — местный депутатский штаб, поддерживающий круглосуточную связь с Верховным Советом РСФСР, сообщил, что члены ГКЧП арестованы. Подробности выясняются. Информация об аресте членов ГКЧП передавалась по телефону фразой: «Ребята, дерьмо потонуло!»
В обращении к жителям Северодвинска мэр Валерий Лысков сообщил, что «тревожно складывалась обстановка в нашем городе. Имелись факты выполнения указаний, которые исходили от узурпировавшего власть ГКЧП». Градоначальник выразил благодарность «всем, кто поддержал в эти трудные дни правое дело».
24 августа — первополосный фоторепортаж с прошедшего в городе митинга под лозунгом «Долой хунту!». Мэр-демократ поздравил горожан с победой и направил «огонь критики» в адрес коммунистов. По его распоряжению трехцветный флаг, объявленный государственным флагом России, взвился над главным административным зданием в городе — Домом Советов.
Днем ранее триколор был поднят и над Домом Советов в Архангельске. Здание обкома КПСС было опечатано, а областная газета «Правда Севера» исключила обком из числа своих учредителей. В Северодвинске также был закрыт горком КПСС, вскоре с него сняли вывеску. Фото поверженной вывески было опубликовано на первой полосе.
Здесь же было размещено постановление мэра «О прекращении деятельности городского комитета КП РСФСР в помещении мэрии и передаче его имущества на баланс городской администрации». Сделано это было ввиду того, что «коммунистическая партия оказалась причастной к государственному военному перевороту».
24 августа был приспущен Государственный флаг РСФСР: Россия прощалась с Дмитрием Комарем, Ильей Кричевским, Владимиром Усовым, «геройски погибшими при защите конституционного строя» в Москве.
После через газету командир Беломорской военно-морской базы, контр-адмирал Л.М. Сальников, заявил, что в дни «антиконституционного путча» в Северодвинске не было перемещений войск, чем опроверг многочисленные слухи, циркулирующие в городе. Также были развеяны слухи, что в дни «путча» на въезде в город был реанимирован КПП.
Под пристальным вниманием оказались и органы госбезопасности. Начальник отдела КГБ сообщил, что «наши сотрудники вели себя достойно и ничем себя не скомпрометировали».
«Восемь дюжих молодцов, хунта, не иначе. Но молва про подлецов уж над ними скачет» — писал в своем стихотворении, опубликованном на страницах газеты, про «комитет конфузный» местный житель.
«Союзные республики сказали «нет» фашизму. Это радует и дает надежду, что трудности, стоящие перед нашим обществом, будут совместно разрешены народами Союза. Уверен, подлинная демократизация нашего общества не только не развалит Союз, но и укрепит его» — такие надежды выражались в письме военнослужащего.
Местные профсоюзы слали телеграммы Ельцину, в которых восхищались «мужеством и стойкостью москвичей», благодарили «всех защитников демократии, отстоявших свободу и Россию. Террор и диктатура не прошли».
Обсуждалась ситуация и в среде коммунистов, на парткомах. Произошедшее было названо «потрясающим уроком, который получила партия», он назревал давно. Все из-за того, что «партия потеряла лицо, занимая выжидательную позицию по всем вопросам», подобная тактика стала характерной для всех партийных структур.
Члены горкома говорили о незаконности выселения организации из Дома Советов. Жаловались на то, что трое местных депутатов взломали и сняли вывеску горкома. Некоторые работники даже заявляли о готовности начать голодовку в своих служебных кабинетах. Коммунисты призывали поддерживать друг друга в сложной ситуации, выражали надежду, что «партия возродится на новой основе».
Вспоминали, о чем в декабре 1990 года предупреждал Шеварднадзе. Его слова о грядущей диктатуре гипнотизировали. Он и незадолго до событий говорил, что в воздухе пахнет переворотом.
«Диктатура неизбежна», если ничего не предпринимать. Это повторяли многие. Подобное ждали, всю перестройку пугали консервативными антиперестроечными силами. Но произошло все через силу, ненатурально.
«Власть хотели взять наскоком. На омоновских штыках. Авантюра вышла боком одиозному ЧК» — так шутили местные острописцы, в то же время не забывая сказать о тревоге, о том, что возможно повторение, и посему необходимо быть бдительным.
Призраки 37-го
Анекдот той недели был достаточно двусмысленным и тревожным: «Горбачев подошел к своему портрету и спрашивает:
— Снимут или нет?
Портрет отвечает:
— Меня-то снимут, а тебя повесят».
«Повесят» — «не повесят» — насущный вопрос после «путча».
Газета опубликовала заявление северодвинца о приостановке членства в партии «до реформирования КПСС из правящей партии в обычную, парламентскую».
«Нет прощения этим политическим безумцам, их гнусному предательству!» — писал мужчина, при этом предостерег от «охоты на ведьм».
После тревожных дней августа народные депутаты РСФСР отчитывались перед своими избирателями в округах о «личном местоположении и действиях 19–21 августа». В Северодвинске 27 августа такой отчет держал депутат В.П. Рассказов. Был он крайне эмоционален, обрисовывал мощную социальную опору гэкачепистов: от партаппарата и политработников до армейской верхушки и «греющихся» рядом. Эта социальная база сохраняется, поэтому «неизбежен новый и более решительный переворот, предваренный организованным голодом».
Депутат Рассказов утверждал, что изначально переворот не был рассчитан на удачу: в случае провала «главные организаторы уходят в тень и подставляют дурацкий ГКЧП под народный гнев». Подобная концепция заговора была в русле ожидаемой «охоты на ведьм» и репрессий в отношении виновников, исполнителей и сочувствующих.
К чести Бориса Ельцина, следует отметить, что эмоциональный порыв к репрессиям был довольно быстро приглушен. А ведь все могло пойти иначе, только дай волю…
«Не случилось бы так, чтоб через некоторое время вам, товарищи демократы, не было стыдно за 1991 год, как тем, кто покрыл позором 37-й год», — звучал голос председателя женсовета.
Газета, к примеру, предупреждала, что «опасна «революционная» запальчивость, необольшевизм, скрывающий сведение счетов. Это уже было. Не впасть бы в крайности. Довериться закону, праву. Пусть вершат суд они, а не горячие головы на митингах». Но было и такое, что «разъяренные люди призывали скорее кончать с коммунистами, пока они не оклемались».
На победительной эйфории и памятуя об эффекте Шеварднадзе, вскоре правление «Демократической партии России» сделало заявление «Реакция не пройдет». В нем — об опасности повторного и более страшного переворота. Молодая демократия не окрепла. Еще только начинается реформирование КГБ «с когортой внештатных осведомителей». Помимо этого партаппаратчики и политработники, оказавшиеся не удел и оторванные от кормушки и власти, формируют «социально-неопределенную часть общества» с большим реакционным потенциалом.
Смысл послания предельно понятен: бдительность к подозрительным элементам, несущим дух реакции.
В стане демократов также было не все однородно и не царило согласие. Уже и внутри раздавались голоса о «прессинге демократуры», о «появлении новоявленных диктаторов» и возрождении тоталитарных традиций.
Предупреждали, что после прошедших событий появится много «героев и яростных защитников демократии». Они будут «бить себя в грудь и доказывать, что только из-за их четкой позиции демократия победила».
Вообще вопрос: «С кем ты был 19–21 августа?» еще долго обсуждался и был актуален. Он задавался и простым людям уже в моральном контексте: «Когда 19–20 августа стране грозило возвращение тоталитарного режима, что-то не густо было на площади Победы, свободные граждане свободной страны предпочли сидеть дома, так же как сидели, когда в 1937-м «черые воронки» увозили соседей». Танки остановили те, кто не хотел превращаться в «быдло», но большинству свободу просто подарили. Способны ли люди оценить значение и важность этого «подарка»? Кто уж точно не способен, так это — «совок» (или агрессивно-послушное большинство). Он «неблагодарен по своей сути, потому что он — раб», — обо всем этом рассуждал местный журналист в статье под заголовком «Все мы когда-то были совками». Он призывал становиться свободным гражданином, который не будет терпеть.
Перепуган был и местный совет ветеранов. Один из членов совета — депутат горсовета на чрезвычайной сессии 21 августа заявил, что состоялся президиум совета ветеранов, на котором были одобрены основные положения, заявленные в документах ГКЧП. Председатель совета ветеранов оперативно счел необходимым официально заявить, что «никаких заседаний президиума в те августовские дни не проводилось, никаких решений, обращений или призывов не принималось».
Сразу после событий августа в горсовете была создана депутатская комиссия по расследованию действий должностных лиц в эти дни. Комиссия даже обращалась к горожанам, чтобы те присылали материалы о поддержке ГКЧП в городе. После заключение было направлено в редакцию с просьбой о публикации. Тут уже городской прокурор в своем комментарии предостерег и посоветовал этого не делать. Прокурор также сказал, что подобные расследования — «своего рода попытка реанимировать 37-й год». Он добавил, что его радует: «массового доносительства в городе не зарегистрировано. В прокуратуру не поступило ни одного доноса».
Обращение комиссии сообщать о фактах поддержки ГКЧП было встречено в штыки и подверглось критике. Те самые тени 37-го замаячили, только теперь решили разобраться с «врагами демократии».
Исполняющий обязанности председателя горсовета в интервью говорил, что после «путча» люди могут «перейти от одного беззакония к другому», так как есть желающие проводить проверку на благонадежность: «Опасно задавить людей страхом, заставить глухо замолчать».
Группа депутатов горсовета взывала о необходимости избавления «от рецидива «черно-белого мышления» — деления всех на «наших и не наших», привитого нам коммунистической идеологией». Предостерегали от того, чтобы «начать пресловутую «охоту на ведьм», не устраивать новый 1937-й, а проявить себя подлинными демократами».
Предпринимались и попытки борьбы с памятниками. Один из депутатов поднял вопрос о реконструкции главной городской площади Победы. Дело в том, что в 1988 году на ней был установлен монумент Ленину. Еще до событий августа неоднократно поднимался вопрос о повышенном радиационном излучении гранитного постамента. Людей приходилось успокаивать. После августа самое время было «наказать» памятник за «вылазку диктатуры».
Предлагалось до 7 ноября разработать вариант реконструкции площади, демонтировать памятник, материалы продать, а вырученные деньги направить на социальные нужды. В кулуарах говорили, что некий западный бизнесмен был готов купить памятник. Но все же решили создать комиссию для оценки художественной ценности и дабы посоветоваться с горожанами. В народе этот монумент, к которому люди еще не успели привыкнуть, был прозван «Кинг-Конгом»: за цвет лица, размеры и поднятый к груди кулак.
После августа памятнику припомнили скоропалительную и без общественного обсуждения недавнюю установку. Предлагали выбирать между новогодней елкой, которая ранее всегда стояла на этом месте, и монументом. Другие говорили, что не стоит уподобляться москвичам, которые снесли памятники Дзержинскому, Свердлову, Калинину, осквернили памятник Марксу.
Через газету стали изучать общественное мнение: предлагалось вырезать купон, на котором подчеркнуть «убрать» или «оставить» памятник, и отправить купон в редакцию с пометкой «Комиссии по памятникам культуры». Страсти утихли, а памятник стоит до сих пор.
Если с памятником не удалось оперативно решить вопрос, то с праздниками проще: 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции, не было привычной демонстрации, только забег спортсменов. Некоторые из них бежали с российскими флагами в руках. Главная площадь была пустынной. Еловые ветки, перевитые красной лентой, к монументу Ленину ветераны возложили 5 ноября, после торжественного собрания.
Обсуждался и вопрос, как теперь относиться к 7 ноября: это праздник, обыкновенный день или дата поминовения жертв? Звучали предложения назвать эту дату: «74-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической трагедии».
«Авось выплывем». Развязка близка
Постепенно стали появляться и другие точки зрения на произошедшее в августе, которые, впрочем, воспринимались в качестве маргинальных.
В частности, Пуго и другим участникам переворота северодвинец предлагал поставить памятник и дать звание Героя Советского Союза, потому как они «хотели положить конец спруту, родившемуся при Горбачеве». Переворот был назван «восстанием», и был сделан грустный вывод, что честные люди тогда оказались в меньшинстве.
Подобные письма читателей комментировались, что это был тот самый «глас народа», на который делали ставку «путчисты». При этом отмечалось, что за короткий срок переворота не произошло поляризации общества, определились со своим выбором только самые активные, с четкой жизненной позицией. Мол, после августа большинство присягнуло демократии вследствие «извечного советского конформизма». Стоит подуть ветру в другую сторону, и конформисты развернутся.
Произошедшее называли и «августовской революцией россиян». Писали, что «с 23 августа 1991 года началась новая эпоха России. Без коммунистов во главе, без их руководящей и направляющей роли. КПСС окончательно раскрыла свои карты. Позор!».
Другой горожанин призвал не называть гэкачепистов «фашистами». Его формулировка событий: «несанкционированная демонстрация дураков».
Представители «молодежных организаций, защитников Дома Советов России» публиковали обращение, в котором писали, что поставгустовское «триумфальное шествие» затянулось и может «горько разочаровать». После победы над «путчистами» нужны другие победы: «над развалившейся экономикой, отсутствием духовности, низкой культурой, над самим собой».
Местная «Демократическая Россия» создала генеральный штаб содействия реформам. Предписание о создании поступило сверху. Генштаб должен был способствовать исполнению указов Ельцина, в частности, по коммерциализации торговли, содействию конверсии на оборонных заводах и привлечению молодежи. О «Демократической России» в нем говорилось уже как о «правящей партии».
Какой-либо оппозиции Ельцину не слышно. После августа Горбачев уже практически ушел из информационного поля, о нем не говорят, крайне редко упоминают. Скорый его уход — дело времени, ведь он «сделал всю черную работу. Разбудил всех от спячки». Люди все больше заявляют, что не доверяют Горбачеву, которого полностью заслонил Ельцин.
Выдвигались и различные версии: от той, что инсценировку «путча» организовали два президента, до той, что Горбачеву дают досидеть в своем почетном кресле, а в будущем году он станет Генеральным секретарем ООН.
Кстати, в письме военнослужащего была дана практически единственная оценка «Беловежскому соглашению», которое он приветствовал, но тут же задавался вопросом: «Но разве у них не будет своего центра? Так не бывает. Содружество не может быть без центра». Также вызвало беспокойство, что Украина ратифицировала не тот документ, который был подписан в Белоруссии, а с существенными поправками о войсках и границах.
Отмечает он и то, что сейчас на роль спасителей союзного государства претендуют те, кто еще на референдуме в марте призывал голосовать против Союза: «Бред какой-то!» Сам он кается в том, что позволил «себе навешать лапши на уши» и проголосовал против, сейчас же понимает, что идет последовательное «оболванивание людей» и развертываются «политические интриги».
В финальном интервью года мэр Северодвинска Валерий Лысков назвал развал государства закономерным: «Другого пути не было». Создание СНГ не счел ошибкой, а Ельцину пожелал большей твердости, «она потребуется в проведении реформ».
Людей в первую очередь волновали пугающие цены. Понятие «шоковая терапия» плотно вошло в обиход, и в основном в связке с ценовым безобразием. На имя Ельцина писали открытые письма, что «народ стонет под гнетом спекулянтов, государственных цен не стало, стремительно нарастает гиперинфляция, идет грабеж средь бела дня».
После визита руководства города в министерство торговли и сельского хозяйства Северодвинску было обещано 170 тонн американских кур — «ножек Буша», сгущенное молоко, растительное масло, мука, но при этом отмечалось, что перспективы на будущей год — «туманны». Все дело в том, что «рыночники в российском правительстве ставят вопрос с оборонкой жестко, и на централизованные поставки рассчитывать не приходится. На 1992 год по госзаказу обещано лишь четверть продукции от уровня уходящего года.
Было отмечено, что продовольственной проблемой должны озадачиться и руководители предприятий, заключая взаимовыгодные заказы с оплатой натурой, то есть бартером. В качестве позитивного был приведен пример предприятия «Звездочка», которое изготовило оборудование для сахарных заводов, они и расплатились своей продукцией.
Бартер воспринимался как способ выживания. На него перешли как предприятия, так и простые люди, меняющие водку на сахар, телевизор на холодильник, велосипед на пылесос. Говорилось про откат в эпоху феодальных отношений, но что делать? «Авось выплывем». Надеялись.
Начали рассуждать о возрождении торгового духа, в городе стала действовать «Северная товарная биржа». На первых, сентябрьских торгах биржи были заключены сделки на бензин, гвозди, олифу, икру кабачковую, телевизоры. На последующих торгах была предложена крупная партия военного обмундирования, в том числе и женского, включая пояса и бюстгальтеры образца 1947 года. Что свидетельствовало если не о сокращении армии, то о том, что «женщины армии не нужны».
Обсуждали и вопросы предстоящей приватизации. Акцент делался на то, что она должна проходить под контролем народа, что недопустимы кампанейщина и «разбазаривание народного добра». Отмечалось, что в первую очередь должны приватизироваться нерентабельные предприятия.
Если еще в начале года много говорили о нравственности, о том, что через кабельное телевидение транслируются насилие и эротика, а также идет антикоммунистическая пропаганда, рассуждали, как от этого оградить людей, то в последние дни года в городе с фурором прошел конкурс «Груди Советов». Этакий прорыв в деле сексуальной революции. На него съехались представительницы прекрасного пола со всего СНГ. Конкурсное задание простое: раздеться под музыку. Конкурсантки продемонстрировали 19 способов обнажения груди во время танцев…
Была прочувствована и инерция «парада суверенитетов». Заговорили о «поморском возрождении». Группа с таким названием была создана в Архангельске и заявляла главную цель: создание Поморской республики в составе Российской Федерации. Республика мыслилась как «экономически самостоятельное интернациональное государство, являющееся составной частью единой России». Движение также провозглашало необходимость защиты интересов коренных народов Севера (поморов, ненцев, финно-угорских народов).
Выдвигались лозунги о «прекращении колониальной, грабительской политики союзных ведомств на Севере. Богатства Севера — северянам» и демилитаризации Русского Севера. «Поморское возрождение» плотно сотрудничало с «Демократической Россией».
Потрясли несколько событий, связанных с оборонной спецификой города.
Так, в Северодвинске побывала бригада из 15 инспекторов США под предводительством контрадмирала Джона Уильямса, который в начале восьмидесятых был военным атташе в посольстве США в Москве. Это была первая рабочая поездка по подготовке и ратификации договора о сокращении стратегических вооружений.
Гостей познакомили с техникой Беломорской военно-морской базы и угостили обедом. Программа не предусматривала экскурсии по самому городу, когда кто-то из гостей выразил желание познакомиться с местными магазинами, ему сказали, что они закрыты на обеденный перерыв. Как комментировал это корреспондент газеты: «Сегодня легче показать ракеты, чем магазины. Именно здесь и кроется главная государственная тайна — как в такой богатой стране иметь такую нищую торговлю»…
После подобных визитов зарубежных контролеров разного уровня было достаточно. В октябре 1996 году северодвинское предприятие «Звездочка» посетил шеф Пентагона Уильям Перри. Тогда он приехал, чтобы проверить, как выполняется финансируемая США программа утилизации атомных подводных лодок. «Ради этого стоило жить», — сказал Перри, увидев расчлененную субмарину.
2 октября «Северный рабочий» сообщил об аварии на «Акуле». Вечером в Белом море, у острова Жижгин в районе Неноксы, потерпел аварию атомоход из этой серии. При отработке штатной задачи возник пожар в ракетном люке. Субмарину доставили к причалу, удалось обойтись без жертв. Спасительным оказалось решение капитана о погружении, так был потушен огонь. Отмечалось, что на борту был ядерный боезапас, «при неблагоприятном развитии событий могла разыграться трагедия с трудно представимыми последствиями».
Спущенные флаги
О создании Содружества независимых государств — лишь краткая информация. Сообщалось, что 21 декабря в Алма-Ате президенты 11 республик подписали Алма-Атинскую декларацию, в которой закреплены основополагающие принципы Содружества и заявлено о прекращении существования СССР.
Было сказано, что 11 государств образуют Содружество на равноправных началах. Координационными органами СНГ будут Совет глав государств, а также Совет глав правительств. Президенты Беларуси, Казахстана, России и Украины подписали соглашения о совместных мерах в отношении ядерного оружия.
Чуть ранее сообщалось, что российский парламент ратифицировал соглашение о СНГ. Это произошло 12 декабря, после выступления Ельцина. Также денонсирован договор 1922 года о создании СССР. Принято решение об отзыве из Верховного Совета Союза российских депутатов.
О самих «беловежских соглашениях» — никакой информации. Сказать было нечего, кроме того, что «в этом году мы стали другими…». Именно с таким заголовком в передовице вышел последний номер газеты, закрывающий 1991 год.
«Трудно быть оптимистом» — этими словами начиналось поздравление местной власти с предстоящим праздником. В нем и страх от предстоящего освобождения цен, и надежды на экономическую стабилизацию. С верой в Россию. Что еще оставалось?..
Но этот шоковый год не спешил так просто уходить.
В католическое Рождество, 25 декабря, в Кремле был спущен красный флаг. Сделано это было сразу после финального обращения по телевидению Михаила Горбачева, который заявил о прекращении своей деятельности на посту президента СССР по принципиальным соображениям.
«Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться», — говорил последний советский лидер. Вновь поведал о трудностях, с которыми столкнулась перестройка, упомянул о «сопротивлении сил старого, отживавшего, реакционного — и прежних партийно-государственных структур и хозяйственного аппарата, да и наших привычек, идеологических предрассудков, уравнительной и иждивенческой психологии». О своей роли в «разъединении государства» он умолчал.
Свою речь он завершал словами о возрождении, употребив слово «цивилизация»: «Мы — наследники великой цивилизации, и сейчас от всех и каждого зависит, чтобы она возродилась к новой, современной и достойной жизни…»
Ельцин же говорил не о «преобразовании государства». Чтобы не омрачать праздника, Борис Ельцин выступил по телевидению 30 декабря. Вел речи о сложных процессах и «болезненном переходе» к рынку.
Сказал, что в 1991 году «поражение потерпела не России, а коммунистическая идея», навязанный стране в 1917 году эксперимент. Теперь он завершен, а Россия принимает удручающее наследство: «ощущение такое, что на нашей земле хозяйничал враг…».
Дальше уже о своей реформе, которая стартует 2 января, — либерализации, или «освобождению цен», что обозначено как временная мера.
Второй момент — приватизация, с упором «на ускоренную приватизацию торговли и сферы услуг, а также убыточных предприятий и объектов незавершенного строительства…».
Ельцин заявил о строгом контроле за процессом приватизации. Отметил, что «наша задача не допустить, чтобы государство выпустило из рук то, что составляет достояние России…». Как это произошло в реальности — слишком хорошо известно.
Отметил он и то, что в социальной политике было «много бессмысленных трат», обозначил отказ от поддержки убыточных предприятий. Сказал также, что нельзя дальше тянуть с признанием частной собственности на землю. Все это были «основы новой жизни».
Уже к осени 1992 года Борис Николаевич обещал стабилизировать экономику, а к концу года «начнется постепенное улучшение жизни людей». Ельцин обещал трудности, но только на период 6–8 месяцев…
Удивило и шокировало всех новогоднее обращение. С новым, 1992 годом страну поздравлял сатирик Михаил Задорнов. Горбачев уже не президент, а Ельцин… возможно, еще не до конца был уверен в своей удаче, тем более что дальше могло произойти все что угодно.
Сатирик говорил, что год был богат событиями, «особенно последний месяц, когда мы каждый день спрашивали себя, в какой стране мы проснулись сегодня: СССР, СНГ…». По его словам, правильнее было бы назвать страну БСССР — бывший СССР. Попрощался он фразой: «Пролетарии всех стран — извините».
Более сказать было нечего. Впереди неизвестность. Пугающая.
Распад не завершился спуском красного флага и водружением триколора. Как и обещанные трудности не стали временными.
Можно рассуждать о том, что 1991 год разлома не закончен до сих пор и длится, только лишь чуть притаился и мимикрировал под новые условия.
Этот год разорвал историю той самой «великой цивилизации», о которой в своем последнем слове вспомнил Горбачев. Дальше — либо сшивать, либо… Таков путь этой цивилизации, противостоящей расколу.