Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2021
Артём Скворцов — поэт, критик, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Казанского научного центра РАН, профессор Казанского (Приволжского) федерального университета. Автор многих работ, посвящённых преимущественно истории русской поэзии XVIII–XXI вв., в том числе монографий «Игра в современной русской поэзии» (2005), «Самосуд неожиданной зрелости. Творчество Сергея Гандлевского в контексте русской поэтической традиции» (2013). Автор поэтической книги «Пока/Ещё» (2017). Лауреат премий «Эврика» (2008), «Anthologia» (2011), «Белла» (2016) и «Книга года» (2017). Живёт в Казани.
Это
…наконец-то мы у жемчужины
коллекции нашего музея. Точнее,
возле того, чем наш музей
и жив. Вы, конечно, наслышаны
об этом феномене, и теперь у вас
есть возможность взглянуть на
него собственными глазами. Впрочем,
глаз тут явно недостаточно, и
понадобятся иные органы чувств.
Пожалуйста, не подходите к
красной черте, но не из соображений
сохранности экспоната, мы вовсе
за него не беспокоимся (взгляните, тут
нет охраны и пуленепробиваемого
стекла), а ради вашей же безопасности.
В сущности, следовало бы давно
спрятать находку подальше от греха
в не-проницаемую-ни-для-чего-камеру,
да народ взбунтовался бы — аудитория
обожает всё, что щекочет нервы,
тем более когда речь идёт о чём-то
неизменном в своей изменчивости.
Судите сами. В один прекрасный день
смотритель зала заметил, что здесь,
где долгие годы царил лик верховного
правителя, выставлено совсем иное.
Он подумал, дирекция, не известив
подчинённых, сменила экспозицию,
но выяснилось — нет, перед нами то,
что, так сказать, самовоспроизвелось.
Поначалу это выглядело абстрактным
полотном в духе старой школы,
во всяком случае, манера письма,
светотень и естественного происхождения
кракелюры подталкивали к такому выводу.
Однако обнаружились две вещи.
Прежде всего, холст невозможно
снять: он врос в стену намертво.
Но куда интересней другое: по сути,
картины как таковой нет, вернее,
нет единой картины — каждый
глядящий в неё видит своё.
Даже при лёгком изменении угла
зрения один и тот же зритель
улавливает то батальную сцену, то
конструктивистскую геометрику,
то сочащийся самодовольством
натюрморт, — что уж говорить о
мнениях хотя бы двух посетителей!
Хуже того, порою нечто меняет
температурный режим в помещении,
из рамы рвётся ветер с песком,
хлещут волны, ползёт липкий туман,
или зал заполняет жгучее марево.
Заподозрили, не излучает ли оно
радиацию, — и вуаля, дорогие, получите,
но, во-первых, она непостоянна,
а во-вторых, невидимые частицы не
вызывают лучевую болезнь, хотя
счётчики пищат и зашкаливают. Что,
простите? Нет, спектральный и
углеродный ничего не дали, согласно
им, время создания колеблется —
приборы постоянно чудят — от тридцати
трёх до семи тысяч лет, что,
разумеется, полный нонсенс, но
какой с них спрос? совести у железяк
нет, они даже врут объективно и
беспристрастно. Кроме того, иногда
к диковине невозможно приблизиться —
мешает неодолимое силовое поле.
Позднее выявилось и свойство
предмета оказывать влияние на
состояние смотрящего: у публики
штуковина вызывала экстаз, депрессию,
отказ от прежних политических взглядов,
встречались клиническая смерть с
выходом из неё без последствий,
изменение вкусовых привычек,
обретение способности понимать
ультразвуковые сигналы дельфинов,
овладение чужими языками
с мгновенной утратой родного, был
прецедент беременности при сохранении
девственности, не говоря уже о
точечных заражениях давно
забытыми и неизвестными науке
недугами или столь же избирательных
излечениях от СПИДа, диабета
и вируса Эпштейна-Барра.
А недавно три подруги-суфражистки
после знакомства с этим стали
натуралом: вышли, держась за ручки,
гудя синхронным басом, что они —
одно и чувствуют себя как никогда
(казус уникальный, была даже созвана
конференция психоневропатов, но
лучшие спецы не смогли им помочь).
Да что там, очередной вопиющий
случай произошёл буквально три
часа назад: некая дама подобралась
чересчур близко к… и её втянуло,
нет, всосало внутрь внезапно
выросшими на плоскости губами,
мы уже хотели вызывать полицию
и объявлять режим ЧС в здании,
как вдруг один из служителей
сообщил, что исчезнувшая леди
стоит в очереди и вот-вот возьмёт
входной билет — как она там оказалась,
не понял никто, включая её саму…
Поверьте, тут можно продолжать
до закрытия, но наше время
ограничено, да и чувствую я себя
неважно, годы берут своё,
надо уступить дорогу другому,
ну и работёнка ещё та, вчера,
например, во время экскурсии
я преобразился в обнажённого маори,
татуированного от макушки до пят,
хорошо хоть сейчас только
вырос шестой палец на левой
ноге, в общем, пора закругляться,
и без того моя речь затянулась,
тем паче что и слушатели,
к которым она обращена,
уже сменились, — и в заключение
следует констатировать: мы не знаем
не только кто и когда создал это,
но даже не можем однозначно
считать это изображением: что,
если определить экспонат как
воображение — чьё? и кому явленное? —
исследования продолжаются, но с
этим вечно что-то происходит,
и вдруг в будущем нам приоткроется
утаиваемое живописью, а быть может,
придётся удовлетвориться вопросами,
коль неизведанный шедевр неизвестного
исчезнет столь же внезапно, как
возник, — или мы исчезнем, прежде
чем постигнем его до конца.