Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2021
Павел Проскуряков — родился в д. Ежова Свердловской области. Окончил Свердловский юридический институт. Юрист, нотариус. Автор поэтических книг «Хрустальная трава», «Глиняный человек», «Полынь» и др. Стихи публиковались в журнале «Урал», в коллективных сборниках. Живёт и работает в Екатеринбурге.
***
Нас надо ночью увозить
в могил прорехи,
чтобы могли мы говорить:
— А он уехал.
От нас уехал
долго жить.
Ты ночью увези меня,
друг самый лучший.
Хлебнув во здравие вина,
скажи при случае,
что я уехал.
От вас уехал
долго жить.
Заклинание весны
Свечи сосен в пироге именинном зимы —
На холмы.
Просинь просек и замёрзшие пальцы берёз —
Под откос.
Разобьют пусть лёд на льдинки,
На стёкол куски.
Вниз помчатся по холмам погибать
Ручейки.
Пусть погибнут, пусть иссякнут,
Пусть в землю уйдут,
И, как траур,
Листья-травы над ними взойдут.
***
Стул похож на паука.
Стол похож на таракана.
Два старинных корешка
Водку хлещут из стакана.
Их в квартирах жёны ждут
И, наверно, будут дуться.
А они сидят и пьют,
И, поверьте мне, напьются.
Сказка о настоящем мужчине
Жил да был настоящий мужчина.
Он носил оранжевый галстук,
Просто синего цвета рубаху,
Просто серого цвета носки.
И ещё — очень модные туфли,
Благородную серую шляпу,
Серый, в искорку, модный костюмчик
И к костюму в придачу — очки.
Под обычною в общем-то кожей,
Под красивой своей одеждой
Он хранил железное сердце
И не плакал: ржавело оно.
Был поэтому он неприступен
Для уловок прелестных кокеток.
Презирал всех красавиц на свете,
Но влюбился в одну всё равно.
Бронебойной сразило стрелою
Неприступное сердце мужчины,
Разом вспыхнули его щёки,
Как назло, ярко-алым огнём.
Задрожали стальные колени —
Испугался железный мужчина.
Помычал, раскалился, растаял
и вдруг понял, что он влюблён.
Шмель
Машиной раздавил я самолёт.
Был огорчён, наверное, пилот.
Тот самолёт мальчишка запустил
С балкона, а я взял и раздавил.
Закончился рискованный полёт,
Не долетел до клумбы самолёт.
Там на цветке ленивый шмель сидел
И знать о самолётах не хотел.
***
Печь я жарко натопил,
так — что дождь пошёл зимою!
У меня над головою
кто-то по ночам бродил.
Дунет ветер, и в трубе
ночью он протяжно воет.
Кот и я — нас в доме двое,
мы тоскуем по тебе.
В вёдрах кончилась вода.
Кот куда-то подевался.
Видно, на чердак забрался
и сидит там, как всегда.
Тошно мне. Пойду напьюсь
и всю мебель переставлю.
С чердака кота достану
и с тобою помирюсь.
***
Озеро глухое
спряталось,
примолкло.
Залегло покоем.
К осени
оглохло.
Улетело эхо
просекою
к югу.
И лесник уехал
на побывку
к другу.
В ёлках
у опушки,
на углу медвежьем,
мне б скатать избушку,
стать бы местным лешим.
***
Наполнились пруды,
и повзрослели реки.
В апреле подошёл день
мёртвых поминать.
Всех-всех до одного,
простых и невеликих,
чьи холмики в снегу
оттаяли опять.
И я к отцу пришёл,
принёс цветов бумажных.
На фото здесь ему
всего лет сорок пять.
Постарше я его и
понял, как же важно
умершего любить,
прощаться и прощать.
***
К Рождеству подарены
и с детьми не строги
ёлочные ангелы,
игрушечные боги.
***
1
У дерева две руки —
одна тянется в небо,
другая врастает в землю.
Я, словно дерево,
одной рукой врастаю в землю.
Второй — тянусь к небу.
2
Ангел прилетел
и сказал:
— Не бойся!
***
Быть мне «грядущим хамом».
Жить не с женой,
с волчицей.
Нету такого храма,
где б я хотел молиться.
***
Жила горбатая Арина,
всех старше чуть не вполовину.
Она на камешке сидела,
на «горемышных» нас глядела.
Была горбатого дельфина
добрее бабушка Арина.
Не привелось увидеть ей
царей, дельфинов и морей.
***
Ёлку убираю,
и тоска, словно ниоткуда,
навалилась…
Тихо превращаюсь в старика.
И жена
в старуху
превратилась.
***
Поседелый одуванчик
раскрывает чемоданчик,
делится с землёй и с нами
золотыми семенами.
***
Узенькая лесенка,
и улица видна.
У меня есть песенка
на всю жизнь одна.
Выйду я по лесенке
на улицу опять,
буду эту песенку
тихонько напевать.
***
Компьютер фамилии
Пригов,
Гандлевский,
Фанайлова,
Стратановский,
мою
и другие
подчёркивает красным
как ошибочные.
А Пушкин,
Жуковский,
Тютчев,
Блок,
Маяковский,
Мандельштам,
Заболоцкий,
Цветаева,
Ахматова — нет.
***
Март.
Ярче свет,
зимы разруха.
Проснулся,
сон запоминаю.
Стареет кошка вместе с нами
среди моих воспоминаний.
Поднял глаза —
летает муха!
Ну вот,
и мухи оживают.
***
Деревом быть,
листья солнцем выярчивать.
С ветром шуметь, шелестеть
и шуршать.
Выярчить,
новые листья вынянчивать.
Голым стоять на ветру
и молчать.
***
А маминой первой любовью
был Васька Продавиков.
На фото он рядом,
с гармонью.
И пел-то всё про любовь.
Пугал ножом перочинным
несмелых наших старух.
И был не всерьёз,
как рябина,
крапива, щавель и лопух.
И всё припевал:
— Люблю двух.
***
Брошу сильно камень в небо —
пусть метеоритом будет.
Камень падает на землю,
потому что её любит.
Упадёт наискосок,
не кому-нибудь в висок,
на забытую дорогу,
чтобы попылить немного.
***
У тишины
лишайники и мхи,
безветрие
и тропка не одна.
Пойду по тропке
ночью
вдоль реки.
Остановлюсь —
какая тишина.
***
С небес опять спустился
на землю
первый снег,
ведь Бог такой хороший
и славный
человек.
***
«Конёво» — хорошее слово.
Хорошее слово «Ежова».
О них вспоминаю я снова,
а может, и сам себе вру.
Давно нет деревни Ежова.
Под старость
пойду жить в Конёво.
Приду, заболею,
на лавке,
сколоченной дедом,
помру.
***
А меня комары перестали кусать.
Стал пилотку носить я под старость,
чтоб на фронте любовном повоевать,
пусть и мало патронов осталось.
В бескозырке готов переплыть океан,
разбегусь и нырну,
вечно молод и пьян.
Надвигается старость-акула.
Пну её, чтоб она утонула.
А по берегу едут медведи
на игрушечном велосипеде.
***
Высокое окно
и свет за шторой.
Ты к шторе подошла и
силуэтом
огромным отразилась.
Великанша,
желанная, мелькнула
и ушла.
***
Упаду спиной в крапиву,
пусть ещё больнее будет.
Напишу сонет красивый,
что она меня не любит.
И пошлю за водкой волка,
пусть бутылку принесёт.
Из закуски — воздух только,
корень лопуха
и все.