Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2021
Ростислав Гельвич (1993) — окончил факультет журналистики Института истории культур. Работал в разных местах, но по большей части занимался фрилансом как нарративный дизайнер компьютерных игр. Живет в Калининграде. В «Урале» печатается впервые.
First you get a swimming pool full of liquor,
then you dive in it.
Pool full of liquor, then you dive in it.
Kendrick Lamar, Swimming Pools (Drank)
Всё начинается с утра пораньше. Я просыпаюсь и уже сквозь закрытые жалюзи вижу, что небо снаружи хмуро, а обстановка ветреная. Деревья гневно трясут листьями. Весь асфальт в них. И все машины. Всё усыпано лепестками отцветающих каштанов.
Утро доброе. Доброе утро. Какая разница, откуда возникнет желание напиться? С утра не выпил — день пропал. С утра выпил — день свободен.
Мне самому решать, что и как. Хотя надо понимать, вряд ли это одобрит девушка (если она не такая же больная на голову, как я, это секрет), или коллеги по работе (эти не одобрят в любом случае, потому что тут дело касается денег, деньги — это важно, хорошо, что сейчас работы у меня нет), или родители (хотя я с ними не живу), или… какая разница? Я понимаю, что меня это не остановит. И пока моя привычка напиваться иногда не достигла каких-то совсем невероятных масштабов, с этим ещё можно мириться. С ней нужно мириться. Ведь это ещё не алкоголизм. Это особенно важно.
Как важно и то, что я дожидаюсь десяти часов утра. Или же, если у меня есть запас, допустим, в холодильнике, я достаю бутылку из холодильника и…
Так, речь пойдёт о водке. Любители пива, вина, медовухи (никогда не пил настоящую, кстати) и всего остального, — понимание и уважение, но о вас в другой раз. А уж о тех, кто предпочитает достать зиплок и высыпать из него душистую, едко пахнущую химозой (едким средством для очистки туалета) дорожку, мы и вовсе пока не будем.
Водка.
Водка.
Я подношу бутылку к губам и делаю глоток. Прежде чем продолжить дальше, это необходимо.
Свидетельств того, как негативно алкоголь влияет на человека, — уйма. Одно время со Славой по соседству жил профессиональный боксёр, который был запойным. Вы хоть представляете, что это такое: профессиональный боксёр и запойный алкоголик в одном лице? Ужас. В завязке — милейший человек. Это он помог Славе устроиться в одну из неплохих секций бокса. И почти бесплатно притом!
Но стоило боксёру войти в запой… Пошло будет звучать, но человек в запое словно лишается души. Всё хорошее в нём засыпает, остаётся лишь всё плохое. И это плохое потом бегает по этажу, предлагая соседям новый ноутбук за пару тысяч. Или приводит бомжей с улицы к себе, а потом выгоняет их всем мастерством боксёра-профессионала. Такое вот плохое. Запойный — это не человек, а животное.
Водка льётся в желудок, оставляя во рту неприятный привкус сивухи. Не обжигает. Кто вообще сказал, что водка обжигает? Обжигает спирт, если он крепкий. А водка нет.
Первый глоток всегда самый действенный. Эффект схож с первой дорожкой в начале долгого марафона. Самый острый. Самый приятный. Минимум продуктов распада в организме. Максимум удовольствия.
И скоро, минут через десять, жизнь становится лучше. Пасмурность снаружи уже не такая уж и пасмурность, а ветер, конечно, треплет деревья, но не просто так, а всё ради меня. Ведь и правда ради меня. Всё хорошо. Всё спокойно. Мне хорошо. Я могу читать книги, ведь я ещё не настолько пьян, чтобы их не понимать. Играть в компьютерные игры. С фильмами тяжелее — мне трудно их смотреть даже трезвому, но, выпимши, справляюсь с этим получше.
Кровь начинает бурлить, мозг переполняют занимательные мысли. Гляжу в окно. Первые капли дождя на стекле. Да, что же там… мысли…
Вообще удивительно. При всём том, насколько алкоголь вреден для человека, как же сильно мир очарован алкоголиками. Мусоргский, допившийся до смерти, Ван Гог — хотя у этого просто была голова набекрень. Хемингуэй, Буковски… жена Фицджеральда, если верить всё тому же Хемингуэю, пила знатно. Или Кинг! Как насчёт Кинга? Сейчас он, конечно, не пьёт, но раньше был мастак. Кендрик Ламар тоже алкоголик и тоже завязавший.
Бригадир ещё. Юрий Бригадир со своим «Мезенцефалоном» и «Не жить» (по которой сняли «Камень», кстати). И Беразинский. Хотя последний вроде не алкоголик… не знаю.
Казалось бы, времена изменились. В современном мире флёр романтики с алкоголизма должен стираться всё больше и больше, как минимум потому, что стало гораздо легче достать наркотики. Привет, трёхглавая.
Так нет же! Гаррье Дю Буа (вообще-то это «Леснов», хотя je bois — «я пью») из великолепного, пусть и перехваленного, Disco Elysium, вышедшего в две тысячи двадцать первом году, — алкоголик. Гаррье стар, разваливается и воняет мочой, но он детектив. Вполне себе гениальный. И притом коммунист. Или фашист. Или даже ультралиберал, всё зависит от вашего прохождения… поиграйте, короче, в Disco Elysum.
Мир и в самом деле алкоголиками очарован. Словно то, насколько увеличилась твоя печень, как-то коррелирует с талантом или гениальностью. Забавно. Я снова смотрю в окно. В голове ощущаются первые нотки чего-то неприятного, а это значит, что нужно выпить ещё.
Пошла вторая.
В каком-то смысле он выпивает из терапевтических целей. Не смешно. Не оправдание. Всё-таки он ужасно невротичный человек.
Чтобы вы знали, он может умываться столько раз в день, что кожа лица начинает шелушиться от жёсткой воды. Липкие пальцы тоже приводят его в ужас, и он моет руки множество раз за день. Обязательное количество шагов по лестнице. Обязательное количество вдохов. Что уж говорить о таких мелочах, как необходимость сходить в общественный туалет… Он на это не способен. Помочиться при ком-то другом? Это не для нашего Славы. Извините за натурализм, друзья.
С алкоголем эти проблемы решаются. Славе больше не нужно бегать отмывать крошки чипсов с пальцев. Или умываться из-за случайно пролитого на подбородок кофе (который даже без сахара). Или… миллион таких «или».
Планета не крутится так быстро. Всё то, что мучит его в обычной жизни, перестаёт мучить. Как радужная плёнка бензина на бурных водах, что увеличивает коэффициент поверхностного натяжения. Всё становится спокойнее. Лучше. Проще.
Алкоголь.
Вторая. Пьётся уже совсем легко. Как вода. Лишь слабые-слабые отголоски сивушных привкусов где-то там, на границе вкусов. Я смываю их газировкой. Не люблю закусывать, вообще ощущение полного желудка не люблю. Это ещё одна часть моих неврозов.
Когда-то я был толстым, потом скинул лишнее, но часть комплексов осталась. Даже если не брать в расчёт вопрос калоража, запивать всё равно лучше. Остатки алкоголя киснут во рту, их нужно смывать. Иначе опьянение становится тяжёлым. Хотя, может, так считают мои неврозы.
Говоря «первая», «вторая» или «третья», я не имею в виду собственно рюмки или глотки. Это весьма условное деление на части, где первая — самое хорошее, что даёт алкоголь, а вторая — чуть хуже. Продукты распада. Я о них говорил. К моменту «второй» они уже немного поднакопились. Но при этом не мешают. Ещё не мешают.
Характерный признак того, что пошла «вторая», по крайней мере у меня, — залипающее зрение. Как в шутере: будь у меня крестик прицела в глазах, он не успевал бы за камерой.
За окном всё ещё хуже, чем на моменте «первой». Совсем уж льёт дождь. Мелкий, но частый. Калининградский дождь. У нас тут говорят, что если тебя, мол, не устраивает калининградская погода, то подожди немного, и она изменится. Не говорят лишь о том, что вряд ли станет лучше. К примеру, к дождю может прибавиться ещё и град. Хотя, чего уж там, иногда я вижу в природной мрачности что-то хорошее.
Но не сейчас.
Всё то, что дала «первая», уже прошло. Вокруг сгущаются, сгущаются тени. Мне кажется? Может, да, а может, нет, ведь туч на небе стало больше, и конца им не видать, они всё заволокли, куда ни кинь взгляд, лишь мрак, беспросветье, дождь. Солнце есть. Я точно знаю, оно где-то там. Но мне кажется, что его там нет.
Строго говоря, я ужасно оптимистичен. Это оптимизм человека в отличной форме, двадцать восемь лет своей жизни занимающегося спортом на регулярной основе. Но в моменты злого опьянения оптимизм пропадает. Исчезает. Я неудачлив. Сейчас я вижу это на удивление отчётливо.
Встаю. Пошатываюсь, но не сильно. Улыбаюсь глупо, слегка дурашливо. Подхожу к окну и прислоняюсь к холодному стеклу лицом. Лбом, щеками, после целую стекло. Жарко-пьяно дышу на него. Конденсат.
И я спрашиваю вслух: куда, куда ты ушло, солнце? Куда ты пропало? Что делать? Хорошо ли то, что я, в этом пьяном дурацком угаре, напоказ горюю, жалею себя, или гораздо более оправдан мой трезвый, слишком ужасный, тошный, здоровый оптимизм?
Что лучше?
Иногда правда хочется понимать эту нашу знаменитую русскую тоску, знаете ли. Ставший всемирно известным, легендарным мрачный славянский наш сплин, из которого русские творцы черпают вдохновение. Может, этого мне и не хватает? Если так, то я и не русский вообще, получается?
По этим мыслям ясно видно, что я пьян. И «вторая» уже подходит к концу. После «второй» я выхожу на плато. Больше позитива не будет. Удовольствие от опьянения подержится ещё какое-то время, а потом начнёт спадать, опускаться всё ниже. И ниже. Здравствуй, «третья».
Ещё по одной.
Именно начиная с «третьей» мои монологи становятся более осмысленными. Я — это ты, Слава. Ты меня слышишь, Слава? Слышишь.
Я — то, что даёт тебе идеи.
Я — то, что спит в тебе и точно так же спит в других.
Ты хотел говорить со мной? Ты хотел говорить со мной? Так говори же.
Кто ты, Слава? Человечишка. Осознающая себя кукла. Мясное нечто, в котором, по идиотскому недоразумению, есть сознание. Отражение окружающей действительности, Слава? Для тебя, да. А для меня? Так кто же я? Хочешь знать, кто я?
Это из меня все тщения. Надменный пламень, желанье заставлять весь мир себе служить в тебе, Слава. Это не ты, это я, Слава! Я!
Я — Озимандия! Я — мощный царь царей!
Я твои амбиции! Я корень твоих мыслей! Я! Я! Я!
Хочешь говорить со мной? Хочешь говорить со мной?!!
Что ты хочешь узнать?
«Третья» дарует человеку очень странные мысли и решимость для самых глупых затей. Видео с этими затеями полнится ютуб. Ещё больше таких видео на Liveleak. Или на имиджбордах в ночных тредах. В две тысячи двадцать первом году имиджборды уже стали привычными даже ребёнку. Уж тем более о них не стыдно говорить писателю-неудачнику. Это ничуть не глупо, правда же?
Хотя не сказать, что в трезвом состоянии я не делаю глупостей. Ещё как делаю. Боже мой, мне уже 28, а я ужасно инфантилен. Недавно я гулял и увидел до ужаса живописные развалины. Так я залез на них, а потом спрыгнул вниз. И повредил ногу. Признаться, это стоило того. Обменял часть здоровья на вдохновение.
Эти воспоминания радуют. Я понимаю, что я жив и свободен. Может, пойти погулять сейчас? За окном льёт. Гремит, сверкает. Провода электропередачи на столбах искрят, ветер перекидывает их друг через друга, он реально сильный. Я беру остаток водки и иду к выходу. Допью уже на улице. Одеваюсь слишком легко для такой погоды. Запрокинув голову, выливаю в рот то, что осталось в бутылке. Чудно.
Но нужно запить. А для этого приходится вернуться назад, к столу. Тщательно промываю рот колой и затем оседаю на пол. Всё-таки я слишком быстро пьянею. Слишком.
Голова совсем дурная. Кожа лица ощущается маской. Латексной. Резиновой. Прикосновения пальцев ощущаю с задержкой. В ушах гудение. Это смешивается звук дождя за окном с гулом кровотока. Мне становится всё более муторно.
А вы думали. Алкоголь не водица. Пить вредно. Но далеко не в глобальном смысле, конечно. В глобальном смысле любой городской житель — одуванчик на обочине магистрального шоссе.
Я был отравлен ещё до рождения тем, чем дышали, что ели мои родители. Отравленный сперматозоид отца. Отравленная яйцеклетка матери. И в конечном итоге я. Человек, пытающийся стать писателем в России. Скажем, результат так себе.
Русская тоска… Тому, что я ощущаю, может, и далеко до неё. Но и русской тоске далеко до моих чувств. Я не боюсь смерти, но боюсь стать никем. Пытаюсь соответствовать слишком многому, внешне и внутренне. Неужели это не стоит русской тоски? Неужели это ниже её, хуже? Неужели, чтобы хотя бы вот так фальшиво смириться с этим, вырваться из капкана неврозов, мне нужно напиваться?
Выходит, нужно. Я бы выпил ещё, но у меня нет. Бутылка пуста.
Я пьян настолько, что не получается закрыть глаза. Закрываю и сразу оказываюсь в водовороте. Крутится вокруг мрак. Крадётся, словно злая кошка, раздувает капюшон, словно индийская кобра. Я могу уснуть, но выпил слишком много. У меня вертолёты. Это тот самый водоворот, только хуже. Эти вертолёты чёрные? На них агенты ЦРУ?
Я уже опытный. Обычно вертолёты исчезают, улетают, если затылок на чём-то твёрдом. Можно ещё попробовать «заземлиться» — опустить руку с кровати, ладонь или кулак прижать к полу. Но я всё-таки слишком слаб для водки.
Меня сейчас вырвет.
Будь я Оззи Осборном (ещё один великий алкоголик, которого я не упомянул), лежал бы спокойно. «Я думал, что временами каждый напивается до того, что блюёт, а потом обоссывается и срёт в штаны» — это его цитата. Мне до него далеко.
Бегу в туалет, пошатываясь, борясь с дурнотой. Поднимаю крышку. Стульчак. Меня выворачивает желудочным соком с чёрными разводами красителя Pepsi. А потом ещё. Ещё. Ещё. Желудок крутит спазмами, но он уже пуст. В нём больше ничего нет. И я иду назад.
Дойдя — падаю на кровать. Ложусь на бок. Пусть в желудке больше ничего, но мало ли? Руку опускаю вниз. С силой вжимаю кулак в пол. Закрываю глаза. Дождь колотит о подоконник, звук напоминает стрельбу из старых фильмов. Но вроде бы всё стихает. Постепенно всё стихает.
Когда я пьян вдрызг — сны мне не снятся.
Кругом нет ничего. Глубокое молчание. Пустыня мёртвой тьмы, Слава. И небеса на ней. Тёмные, тёмные небеса.
Что снится человеку, когда ему ничего не снится? Ему снюсь я. Я — всемогущий покой и хаос одновременно, Слава. Не бойся, не бойся. Ты ещё встретишься со мной когда-нибудь потом. Каждый встретится. Вас много. А я один на всех.
В мозгу человека нет участков, которые были бы источником мортидо. Но само мортидо есть. Потому что его источник — я. Я — Ид.
Это я, я, а не голод заставлял древних копать ямы и загонять туда мамонтов. После они разрисовывали себя горячей кровью. А потом танцевали. Видел бы ты эти танцы…
Это я, я, а не похоть заставлял рыцарей до смерти сражаться за даму. Это я придумал любовь, слышишь? Я, а не окситанские трубадуры, не Гийом Аквитанский. Мрак рождает многое…
Это я, я, а не страх заставляю тебя вздрагивать при осознании того, что ты когда-нибудь умрёшь. Ты думаешь, что ты боишься небытия? Дурачок. Ты боишься меня. Я страшнее небытия…
Я, Слава.
Я, люди.
Жертвуйте.
Я даю вам уйму плохого. Но и уйму хорошего тоже.
Вот то, чему вы приносите в жертву собственные мозги, почки, печень, сердца… Я принимаю это с благодарностью. Ведь мы сосуществуем. Без меня вы были бы животными. А без вас не было бы меня.
Вижу, ты просыпаешься.
До встречи, Слава. Ведь когда-нибудь мы обязательно встретимся лично, и неважно, что тебя к этому приведёт: передозировка, возраст, собьёт тебя машина или ты утонешь в алкоголе.
Когда-нибудь, Слава.
Когда-нибудь…
«Третья» у меня всегда последняя. Я всегда быстро пьянею. Лицо у меня с похмелья не опухает, а, наоборот, становится осунувшимся. Черты обостряются. Алкоголь меня пока что обезвоживает. Это очень хороший признак — почки не сбоят, до настоящего алкоголика мне далеко.
После того как напьюсь и протрезвею, в мозгу блаженно пусто. Такое очень приятно ощущать. Алкоголь проводит мозгу дефрагментацию. Или очистку от лишнего. Или организм просто выделяет эндорфины, чтобы я смирился с похмельем. Хотя умершие нервные клетки не вернуть.
Как бы плохо ни было мне до, сейчас мне хорошо. Несмотря на колющую головную боль. Несмотря на лёгкий запах перегара. Я принимаю душ. Параллельно чищу зубы. Выпиваю стакан воды, хотя лучше что-то витаминизированное. Энергетик хорошо заходит в похмелье. Дел у меня вроде бы нет. Значит, можно выйти пройтись.
Я выдерживаю три стадии, как я уже говорил. У более продвинутых алкоголиков их, стадий, конечно, далеко не три. Сколько их было, интересно, у Буковски? Не меньше десятка. У Кинга? Все пятнадцать — кокаин знатно протрезвляет. Осборн? Двадцатка. Не меньше.
Поэтому я и не причисляю себя к алкоголикам. Так, выпиваю иногда. Алкоголик — это звучит, во-первых, обречённо. А во-вторых, гордо. То, что я порой напиваюсь, не даёт мне ни первого, ни второго.
Улица встречает меня, вышедшего из подъезда, оранжевым небом (тучи разошлись), мягким запахом дождя (он закончился) и лужами на асфальте (начинают высыхать). Смеркается. Я медленно ступаю. Аккуратно. Голова слегка побаливает из-за обезвоживания. Надо сходить за энергетиком, пока не закрыты магазины.
Я иду и смотрю по сторонам. Вчера были тучи, был дождь и град, было шумно и плохо. А сейчас, несмотря на постэффекты вчерашнего пьянства во рту, мне хорошо. Дышится легко и приятно, да и обстановка радует. Ко мне вернулся мой оптимизм. Понял ли я что-то новое? Помог ли алкоголь? Способен ли он вообще помочь? Какая разница. Вокруг так хорошо.
Распогодилось…