Андрей Аствацатуров. Не кормите и не трогайте пеликанов
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2021
Андрей Аствацатуров. Не кормите и не трогайте пеликанов. М.: АСТ, 2019.
Книга эта не о пеликанах, вообще не о птицах. Скорее о странных, нелепых людях. Самого нелепого из них автор назвал своим именем и даже дал свою фамилию — Андрей Аствацатуров. Смело, а может быть, опрометчиво. Все-таки трудно увидеть в главном герое романа даже иронический портрет преподавателя зарубежной литературы и писателя. Слишком далека эта картина от моих представлений о преподавателях литературы. Пытаюсь определить дистанцию, а потому буду называть героя А.А. Хочется верить, что автор и герой соотносятся, как настоящий пеликан и пестрая, аляповатая птица, будто переместившаяся с картины Анри Руссо на обложку книги.
Пеликан розовый, в зеленый горошек
Нарисовав эту диковинную птицу, художник точно передал замысел писателя: «Мир абсурден, странен, иррационален, анекдотичен, как и существа, его населяющие. Все мы немного пеликаны».
Задуманное удалось. Герой романа анекдотичен. Тридцатипятилетний преподаватель зарубежной литературы инфантилен, как двенадцатилетний школьник. Он все еще не освободился от подростковых комплексов. Его мысли и фантазии обращены к «телесному низу». Кафедра кажется ему «уменьшенной в масштабе версией сельского сортира». Луна напоминает «светящуюся во тьме задницу». «Тортик — это фабула, а то, что у вас получилось в туалете, — сюжет». Филологические термины не делают эту «шутку» взрослее. Героя удивляет непонимание окружающих: «Я очень смеялся этой шутке, потом весь следующий день повторял ее коллегам, но они почему-то не разделяли моих восторгов». А.А. с завидным упорством переписывает непристойные надписи, цитирует непристойные стишки и даже переделки детских считалок: «на золотом горшке сидели…» Последнее даже не школьный, а дошкольный уровень.
А какие неожиданные для преподавателя литературы мысли занимают героя. «Зимой, я давно заметил, мыслей в голове подозрительно много. Осенью мыслей меньше, зато они прямее и правильнее». «В моей голове вместе с полезными мыслями завелись почему-то очень глупые». Хочется думать, что преподаватель литературы просто неудачно пошутил. Но нет, А.А. делится с читателями своими глупыми мыслями: у автомобилей внешняя оболочка твердая, внутри салон с мягкой обивкой; у человека наоборот — скелет внутри…
Неудивительно, что таким инфантильным человеком легко манипулируют окружающие. А.А. признается, что все происходит не по его воле: «берут на работу <…> увольняют <…> женят <…> прогоняют без объяснений». По звонку Кати А.А. бросает работу и летит в Лондон, оказывается участником непонятных ему околокриминальных событий. По просьбе малознакомого человека соглашается провезти через границу лекарства, понимая, что это наркотики.
И, конечно, им манипулируют женщины. «Я был старой, ненужной игрушкой, детской юлой». Джулия «подобрала меня, собрала, закрутила». Потом «рассмотрела и выбросила». Он так же безропотно подчиняется Мисси, Наташе, Кате. Катя — главная женщина А.А. Однажды ему припомнился эпизод из старинной повести, и он представил Катю в образе Манон Леско. Напрасно, напрасно он это сделал. Сам дал повод для сравнения.
Болотная ведьма против Манон Леско
Для меня осталось непонятным, как писатель и преподаватель зарубежной литературы мог так высокомерно и безапелляционно отозваться о шедевре французской прозы: «очередная инструкция про хорошо и плохо». Очередные, заурядные книги не живут долго, не вдохновляют писателей и композиторов, не находят читателей в других веках. И слово-то какое подыскал: «инструкция». Совершенно неуместное и неуклюжее. Правда, этот приговор аббату Прево выносит А.А. Но писатель Андрей Аствацатуров не отделил себя от героя, не обозначил своей позиции, а потому все сказанное А.А. о повести Прево на совести писателя Аствацатурова.
«Почему герои любят друг друга, для меня осталось загадкой. <…> Французский аббат никакими разъяснениями нас на этот счет не удостоил», — удивляется А.А. Неужели не понятно? Юную прелестную девушку родные хотят заключить в монастырь. Она могла бы полюбить своего спасителя, будь он старый, кривой, хромой. А спасителем явился шевалье де Грие, семнадцатилетний, красивый, да еще из богатой и знатной семьи. До встречи с Манон де Грие скромный, добродетельный, книжный человек. Любовь изменила его совершенно. Сердце «открылось для тысячи нежных ощущений». Он понял ранее туманные для него места у Горация и Вергилия, написал эротический комментарий к четвертой книге «Энеиды».
Любовь не требует объяснений. Она непостижима, таинственна, иррациональна. Это было сказано задолго до аббата Прево и много раз после.
Зачем Арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру и орлу
И сердцу девы нет закона.
Пушкин. «Египетские ночи»
А как с мотивировками в романе Аствацатурова? Что связывает А.А. с Катей, капризной, грубой, вульгарной женщиной? Ответ очевиден. После того, как А.А. оставила жена, он тосковал, «как животное, лишенное регулярных совокуплений». Катя заменила ему бывшую жену. Но ведь с ней преподавателю изящной словесности приходится разговаривать. Многие годы читатели смеялись над убогим словарным запасом Эллочки Щукиной. Оказалось, не такой уж он убогий, если сравнить с Катей. И слов больше, а еще индивидуальность, шарм. У Кати даже этого нет: «очки протри», «включи мозги», «вякать не смей», «чё щас за отстой». А вот Джулия, бывшая жена А.А., объяснила, почему ушла от него к профессору из Калифорнии: «У него такая задница! (У профессора. — Н.А.) Так и хочется о нее потереться». Убедительная мотивировка для интеллигентной женщины.
И, наконец, самое нелепое обвинение: «Раздражало в книге еще и то, что персонажи были очень плохо выписаны. Они просто действовали в обстоятельствах, куда их поместил досточтимый аббат, механически, как шурупы, вкручивались в них». Заметим, что писатель Аствацатуров своему герою не возразил. Между тем аббат описывает своих героев удивительно изящно. Он не прибегает к пышным сравнениям, не дает портретов. Мы не знаем, какие глаза у Манон, какие волосы. Писатель дает свободу читательскому воображению, лишь легко направляет его. Мы видим Манон глазами де Грие, в свете его любви и восхищения. Юная, очаровательная, нежная, грациозная. Так и хочется добавить: у нее легкое дыхание… Так скажет о женской привлекательности много лет спустя Иван Бунин.
А Манон Леско останется для многих поколений читателей воплощением женского очарования. Изящной акварели Прево Аствацатуров противопоставляет картины, написанные сочными, щедрыми красками. Катя «придумана сверху донизу пластическим хирургом». У нее «вывороченные губы». «В глазах — ведьмино болото, в бедрах — простор, как в лондонских парках». Согласитесь, страшноватый, даже отталкивающий образ. Но А.А. любит «ее вывороченные, ненастоящие губы, ее водянистые глаза болотной ведьмы, ее сильные прохладные ноги». А какие еще ноги могут быть в болоте? Только холодные и синие. А вот еще один впечатляющий женский портрет из романа Аствацатурова. Мисси, «здоровенная деваха их Оклахомы, <…> обнимала меня за шею резко, сильно, будто проводила силовой прием, <…> с размаху целовала в губы, причем так энергично, что мне казалось — меня вот-вот засосет в ее огромную мясную утробу. Ее грубые поцелуи сопровождались сочными звуками, которые обычно издает вантуз». Портрет этот будто написан грубой кистью маляра, если не сказать — помелом. Читатель вправе выбирать, какой женский портрет ему ближе. Я же безоговорочно выбираю Манон.
Не пренебрегайте советами аббата
Напрасно писатель Андрей Аствацатуров не обратил внимания на очень дельный совет аббата Прево: «повествование должно быть свободно от эпизодов, способных его отяжелить и запутать». Роман Аствацатурова подобными эпизодами перегружен: «помню, Лугин рассказывал», «на факультете рассказывали», «помню, она рассказывала», «помню, мы стояли, курили», «неожиданно вспомнилось», «анекдот этот с длинной советской бородой». Далее следует пересказ бородатого анекдота. Эти многочисленные истории, анекдоты, байки, рассказанные по поводу, но чаще без повода, мешают развитию основного сюжета, пересекают его, запутывают. Сюжетные линии неожиданно обрываются. Узнаем о смерти Катиного продюсера. Была она естественной или насильственной — не ясно. Катю преследуют какие-то бандиты. Кажется, что начинается криминальный сюжет, но он без причины обрывается. Обрывается и сюжет с наркотиками. К счастью для героя, но не для читателя. Намеченные истории обычно прерываются звонками Кати. Может быть, писатель хотел показать современного человека, который живет в бесконечной и бессмысленной круговерти ненужных встреч и случайных событий.
То же ощущение утомляющей пестроты отличает стиль книги. Стилистически нейтральные, вполне корректные заметки об английских и американских писателях соседствуют с непристойными байками. Тут же находим парафраз: «Даже не оглянулась. Я лил слезы. Не снизошла. Однажды ночью — помню, на улице было сыро — она собрала вещи и ушла навсегда». Зачем пересказывать стихи Блока плохой прозой?
Пожалуй, наиболее характерны для стиля Аствацатурова его фирменные сравнения. Удачное сравнение должно открыть неожиданную, неочевидную связь предметов, явлений. Аствацатуров вопреки этому правилу любит сравнивать несопоставимое: «Из надрезов (стейка. — Н.А.) сочится кровь, смешиваясь с бурым соусом, словно прошлое с усилием прокладывает себе путь». «Наши коллеги — профессора — на фоне массивных шкафов <…> казались маленькими, хрупкими, словно китайские фарфоровые чашечки».
Каким бы ни был профессор: седовласым или лысым, худым или толстым, никак не ассоциируется он с изящной чашечкой.
Сент-Джеймский парк «лежит словно женщина, раскинув во все стороны газоны». Сколько же газонов в Сент-Джеймском парке? Четыре? Пять? Или речь о многорукой индийской богине?
«Человек обобщенного вида, похожий на канцелярскую принадлежность». Какую именно?
«В метро спускаешься, как словно залезаешь в детскую постель». Здесь трудно представить даже ассоциативный ряд…
Есть в тексте стилистические погрешности, непростительные для преподавателя литературы: «сверкающий купол церкви, ковыряющий крестом небо», Лугин «хватал свою подругу за всякое».
Хочу дать краткое определение стиля этого романа, и перед глазами возникает аляповатая птица. Розовая, в зеленый горошек.
Птицы в городе и в дикой природе
Андрей Аствацатуров и его герой А.А. — горожане. В романе два города: Лондон и Петербург. Несколько эпизодов пребывания А.А. в Лондоне, несколько неудачных сравнений. Из них не складывается образа. Иное — Петербург. Писатель нашел свой поворот темы. Он показывает Петербург глазами человека без автомобиля. Герой спускается в метро, передвигается по городу в маршрутке, тесной, неудобной, переполненной пассажирами. На улице оказывается во власти холодных балтийских ветров и чувствует себя беззащитным.
Пеликанов писатель увидел тоже в городе, в лондонском парке. Они показались ему смешными, и он придумал броское, привлекающее внимание название для своей книги. Но в тексте романа птичья тема поддерживается слабо, она искусственно притянута к сюжету. Птицы в этом не виноваты, просто писатель плохо знает их жизнь. Пеликаны — удивительные создания природы. Видимая неуклюжесть не мешает им совершать длительные перелеты. Брачный союз пеликанов длится всю жизнь. Они вместе строят гнездо и выхаживают птенцов. Вот такие семейные ценности, непонятные и недоступные героям Аствацатурова. Кормить пеликанов, наверное, можно, но только сырой рыбой. А трогать не надо. Пусть им спокойно живется на берегах Нила, на африканских озерах и в дельте Волги.