Максим Осипов. Люксембург. — «Знамя», 2020, № 3;
Максим Осипов. Письма счастья. — «Знамя», 2020, № 6
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2020
Максим Осипов. Люксембург. — «Знамя», 2020, № 3;
Максим Осипов. Письма счастья. — «Знамя», 2020, № 6
Люксембург — еще одна точка на карте Максима Осипова. И ближе всего эта точка не географически, скорее смыслово — к пгт Вечность, судьбу которого писатель несколько лет назад представил в одноименной повести. Осипов любит подобным образом удивлять читателя: поселок городского типа с говорящим названием был расселен и уничтожен. А что вам приходит в голову, когда вы слышите слово «Люксембург»? Конечно, сразу представляется карликовое европейское государство. Отличные дороги, прекрасные дома, успешные люди. Город-сказка, город-мечта… Однако прозаик дает то же имя маленькому вымышленному городку в восточном Подмосковье, названному в честь пламенной революционерки Розы Люксембург. Отвратительные дороги, разваливающиеся дома, бедные люди. Но жить можно. В подмосковный Люксембург, желая найти счастье и покой, решает перебраться из столицы главный герой повести Саша Левант. В центре Москвы — «бордюрчики, плитка, здоровенные фонари», но они лишь отталкивают: «нездешняя красота, немосковская». Жена Саши забеременела от любовника. Работу он потерял. Мать после долгой болезни умерла. В Люксембурге же остались домик давно ушедшего отчима и его могила на местном кладбище, где персонажу предстоит захоронить прах матери.
Вокруг кладбища основной сюжет и будет крутиться. Осипов максимально сужает пространство: Россия — Подмосковье — город Люксембург — кладбище — могила. Но все, что происходит с конкретной могилой, — отнюдь не уникальный случай — это про всех нас, про день вчерашний и день сегодняшний. Не про кладбище, Люксембург и Подмосковье, а про Россию. Отчим Леванта свою могилу оборудовал сам: здесь он устроил хитроумный тайник, в котором прятал запрещенные в СССР книги: «с седьмого класса кафе-мороженое уступило место поездкам на кладбище в Люксембург, ничего счастливее тех поездок в Сашиной юности не было». Кладбище — место счастья — во как! Такими неожиданными парадоксами прозаик насыщает и биографию центрального персонажа повести. Александр Яковлевич Левант. Судя по отчеству, фамилии и внешности, — типичный еврей. При этом — стопроцентный русский. Вдобавок еще и трижды крещенный: осознанно решил креститься ближе к концу школы, не зная, что «в раннем детстве, оказывается, Сашу дважды успели крестить — няньки, деревенские женщины, тайно, обе признались Марии Ильиничне».
Еврейская и кладбищенская темы в «Люксембурге» сцеплены прочно. Собственно, определяющим событием повести становится осквернение могилы матери героя по национальному признаку. Это ли самое страшное? Яркую локальную вспышку легко погасить — памятник можно отмыть. Однако развернувшийся на большом пространстве пожар так просто уже не потушишь. Самое страшное — в рутине, в бытовых мелочах, съедающих день за днем, месяц за месяцем, год за годом, жизнь за жизнью. Люксембург изначально представлялся Леванту как тихое место, где можно несуетно и счастливо жить. На деле же тихий городок может давить на голову хуже мегаполиса. Описывая Люксембургское ОВД, куда герой пришел писать заявление после происшествия на кладбище, прозаик, как принято говорить в таких случаях, не жалеет красок. Красок прежде всего психологических. Тщательно прорисовывая деталь за деталью, Осипов будто предлагает читателю описать картину одним словом. Сперва — о том, что на картине есть. Есть следователь. Даже не следователь — всего лишь дознаватель: «форма висит, словно с чужого плеча, кожа нечистая — результат ветрянки (не срывай оспин, учат ребенка, — тот не слушал, срывал), не усы — подобие усов». Дознаватель долго и абсурдно роется в кипе бумаг, ищет очень важную, чтобы срочно отправить по факсу. Да, по факсу. Да, сегодня. Потом факс жует и рвет ту важную бумагу… Нужное слово для названия картины читатель уже подобрал. Прозаик же продолжает наполнять удавшееся полотно деталями, заходя с иной стороны. Вот оно — мастерство. Ничего принципиально нового на картине не появляется, но она обретает историю, и цена ее возрастает. Горе-дознаватель сидит в отделе один-одинешенек — остальные в отпусках. Машины, чтобы съездить на место преступления, нет — иди пешком. Зато проблем гора: «В ходе учений — трудное слово, “контртеррористических”, — к ним в ОВД подбросили сумку, простую, хозяйственную, с торчащими из нее проводами. Полицейские посмотрели на сумку и просто вышвырнули, и никто о ней куда следует не сообщил…» Еще и «дождь будет. А обещали солнце». Плакать хочется от жизни в таком Люксембурге. Да и осквернители могил окажутся не неофашистами, а жалкими дурачками, которых поймают, когда те в чужом подъезде решат справить большую нужду. Картина исчерпывающа. Счастья в настоящем времени нет.
А вот в «Письмах счастья 2020» то самое счастье присутствует, как присутствует и смерть. Когда в конце марта страна дружно ушла на затянувшуюся самоизоляцию, литературные критики предположили, что нас ждет волна «коронавирусных» романов, повестей и рассказов. И цикл коротких историй Максима Осипова стал одним из первых в злободневной серии.
Герои его мини-новелл безымянны — это в большинстве своем типичные среднестатистические россияне. Они вполне могут быть нашими знакомыми, дальними родственниками или начальниками. А в самих историях — отношение к коронавирусу: от почти неприятия в январе 2020-го («в фейсбуке прочел, что эта зараза не опаснее гриппа») через сильный страх ближе к апрелю до… «До» у каждого персонажа свое. Диапазон максимален: от счастливого выздоровления до скоропостижной смерти. И тех героев, которые умерли, погубил все-таки не коронавирус, а банальная человеческая глупость. Глупость же, в отличие от главного заболевания года, лечится гораздо хуже, а то и не лечится вовсе. В «письмах» Осипова — на минуточку, врача-кардиолога — есть определенная доля хорошего врачебного цинизма — черта, знакомая читателям его «медицинских» очерков, печатавшихся в периодике и затем собранных в книги «101-й километр». Если пациент не желает выполнять простейшие рекомендации, медицина бессильна. Три грязными руками глаза, нос и рот — скорее помрешь. Богатенький Буратино? — купи себе аппарат ИВЛ в личное пользование — ты же в этом так хорошо разбираешься. И справку нужную купи. Про стратегические запасы гречки с туалетной бумагой я уже молчу. Сюжеты вечны — недаром автор, не мудрствуя лукаво, взял для рассказов классические заглавия от «Песни о Буревестнике» до «Синдереллы».
«Письма счастья 2020» отчасти напоминают детские страшилки: в одной черной-черной стране жил черный-черный вирус… Кто-то таких страшилок боится, кто-то, слыша их, делает глупости, а кто-то делает выводы. К тому, чтобы сделать правильные выводы, Максим Осипов и подталкивает.
«Поверьте, помимо коронавируса, людям есть от чего помереть». Смерть есть, но ведь и жизнь есть.
И в ней все-таки можно найти свое счастье.