1917 (2019). Реж. Сэм Мендес
Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2020
В интервью режиссер признается, что кино, подобное «1917», сейчас снимать сложно. В нем нет людей со сверхспособностями, нет знаменитых актеров на ведущих ролях, и это не франшиза, на которую публика ходит по инерции. А ему важно, именно чтобы зритель пришел в кинотеатр. Поэтому героизм Блейка и Скофилда, который все-таки отдает американской стандартностью, в какой-то мере уравновешивается тем, что за ним не стоит тщеславие конкретных людей. Да, задание, похожее на показанное в фильме, дед Мендеса действительно получал, но режиссер рассказывал не столько историю деда, сколько историю неизвестных солдат, могилы которых до сих пор венчают бесчисленные белые кресты в мемориалах на месте боевых действий. Поэтому сентиментальный и не лишенный пафоса, в который не всегда хочется верить, этот фильм все же можно рассматривать и как дань уважения и памяти.
И одновременно это сентиментальные герои, способные на умиление и бескорыстную помощь. Попадая в подвал разрушенного дома, Скофилд встречает молодую француженку с ребенком. Ребенок не ее, она его подобрала, но, как водится в американских фильмах, сразу же полюбила как своего. Полюбил его и Скофилд. Тут, разумеется, пригодилось и молоко, которое он недавно набрал, когда шел через пастбища. Этот щенячий мелодраматизм подрывает доверие к достоверности истории. Конечно, известны примеры подвигов, и их немало, но здесь участие Скофилда — это не более чем очередной искусственный штрих к портрету идеального героя. По-настоящему реалистическому искусству хочется верить больше. Что писал какой-нибудь Юй Хуа о голоде в Китае после победы Мао? Он писал ни много ни мало так: «Тогда убивали за плошку риса». Может, реальный Скофилд и поделился бы молоком с ребенком, а хлебом с матерью, но скорее всего он больше бы думал о себе, если бы паника от того, что его секунду назад чуть не расстреляли немцы, вообще не затмила ему разум.
Итак, Первая мировая война, по территории Франции проходит Западный фронт. Англия посылает своих солдат противостоять немцам. Английские солдаты рассчитывали если не на конец войны, то хотя бы на передышку еще к Рождеству прошлого года, но вот уже весна 1917-го, а активные боевые действия продолжаются. Два младших капрала английской армии Блейк и Скофилд, в перерывах между сражениями мечтающие об индейке, вдруг получают вызов от самого генерала. Генерал вводит юных бойцов в курс дела. Немцы отступили и освободили ближайшую к позициям англичан территорию. 2-й батальон Девонширского полка, окопавшийся в паре десятков километров, согласно ранним приказам, должен начать атаку и преследование отступающих. Однако ситуация изменилась. Появилась достоверная информация о том, что немцы отступают только для вида, а в действительности рассчитывают на атаку англичан и хорошо к ней готовы. Поэтому 2-й батальон ни в коем случае не должен атаковать. Положение осложняется тем, что немцы повредили линии коммуникации и телефонной связи с батальоном нет. Значит, приказ об отмене атаки должен быть доставлен лично. Именно это генерал и хочет поручить капралам, которые, как ему известно, хорошо ориентируются по картам. Приказ должен быть исполнен срочно, буквально за сутки, иначе батальон начнет атаку, поставив на кон жизни 1600 человек. Блейк и Скофилд берутся за это задание, впрочем, особенным рвением отличается только Блейк, потому что во 2-м батальоне служит его брат.
К тому же «1917» — это не только рассказ о героизме и спасении батальона. Новизна этой работы в том, что пейзаж как таковой сделан участником событий, и, может быть, он даже гораздо важнее, чем вся история. Когда Блейк и Скофилд покидают окопы, зритель вместе с ними погружается в атмосферу рукотворного ада. Перед нами совершенно голая земля с выжженными деревьями, которые даже не деревья, а просто обугленные стволы без веток. Земля безупречно ровная, и пейзаж с идеально прямым горизонтом просматривается далеко вперед. Кругом глубокие воронки от снарядов, из которых не выберешься без посторонней помощи. Из грязной воды торчат руки и головы трупов, в землянках жирные крысы. В фильме мало боевых столкновений, мало выстрелов и нет массовых батальных сцен. Но угнетающее воздействие военного пейзажа, который почти безлюден (словно война только что закончилась), таково, что ужас войны проникает в зрителя и без сцен схваток. Не последнюю роль играет в этом высококлассная работа оператора. Весь фильм тянется без монтажных склеек, и, хотя в действительности это монтаж, за секунды при этом могут происходить радикальные превращения композиции. Здесь нет вальяжной роскоши авторского кино, когда камера подолгу разглядывает лица или предметы. Здесь есть и динамика, и развитие сюжета. Мы, например, можем покинуть голую равнину без единой души и через секунду оказаться в центре колонны грузовиков, заполненных людьми. Это тоже входило в замысел режиссера, он хотел, чтобы его фильм воспринимали как нечто, откуда нельзя выбраться. Поэтому Сэм Мендес, хотя и уступает массовому рынку, отчасти пытается сохранить авторский голос. «1917» — это не «очередное» кино о войне, это скорее «новое» кино о войне, в котором сохраняется обычный пафосный нарратив, но берется новая планка в смысле визуального языка. Режиссер общается со зрителем не на языке спецэффектов, в чем новизны давно нет, а на языке безмолвного военного ландшафта, который, хоть и не произносит слов, вдруг начинает говорить.
Капралы незамедлительно приступают к заданию, потому что промедление смерти подобно. По выжженному, безжизненному пейзажу они следуют к цели. Территория опасна, немцы вроде бы ее покинули, но кто знает наверняка? Ситуация меняется каждый час, и то, что принесла разведка вчера, может быть неверным сегодня. Поэтому на всякий случай лучше не опускать оружие. По законам драматургии из двух капралов выживет только один, но не нужно негодовать по поводу раскрытия сюжета, лишающего зрителя интриги. Разве кто-нибудь сомневается, что в современном американском военном кино все закончится успешно, а солдаты поведут себя как герои? Потрясающий с точки зрения «картинки» с детально воссозданной панорамой фронта фильм Мендеса эксплуатирует одни и те же приемы, использовавшиеся еще на заре кинематографа. Режиссер скатывается то в мелодраматизм, то в стандартную для Голливуда героизацию тех, кто противостоял немцам. «1917» нельзя назвать полностью банальным или скучным. Складывается впечатление, что режиссер имел оригинальную идею и хорошо продумал визуальные средства, но в итоге был вынужден уступить требованиям массового рынка и ввел в картину стандартные элементы построения сюжета.
Лауреат премии «Оскар» за «Любовь по-американски» (2000), режиссер Сэм Мендес в декабре 2019 года представил новый фильм, «1917», посвященный событиям Первой мировой войны. Через полтора месяца фильм показали и в России. Работа основана на свидетельствах деда режиссера Альфреда Мендеса, который в 17-летнем возрасте отправился на фронт. Своим детям и внукам о военном опыте он рассказал только в поздний период своей жизни, но внук эти рассказы не забыл. Впрочем, семейные предания послужили скорее для замысла, так как в фильме Мендес изображал не деда. Несмотря на очевидно затратные съемки, режиссер не стал браться за знаковые события войны вроде первого применения танков или химического оружия, битвы при Сомме или «мясорубки Нивеля». Он взял далеко не самый мастшабный эпизод, в котором были задействованы несколько тысяч солдат, да и в нем массовых сражений не показал. И при этом — без крупномасштабных битв — «1917» представляет собой именно визуальное высказывание о войне. В этом фильме потрясающе прописан ландшафт во время и после боевых действий. Не только люди страдают на войне, страдает земля.
Превращение в героя Скофилда несколько затягивается, но тоже имеет место. Поначалу он кажется просто трусом, желающим любой ценой отсрочить задание. Блейк рвется вперед, а Скофилд прячется за уловками. То говорит об опасности, о том, что немцы могли не уйти, то предлагает подождать, прежде чем выдвигаться. Лишь чуть позже мы узнаем, что Скофилд участвовал в битве при Сомме, отличился и был награжден медалью. Теперь его слова сразу приобретают вес. Это слова мудрого и опытного бойца, который думает не только о цели, но и о цене, которую нужно заплатить за ее выполнение. Задание важно, но не менее важно убрать лишние риски. Когда напарники пройдут уже часть пути и попадут в первую передрягу в немецкой землянке, Блейк предложит Скофилду вернуться. Дальше, говорит Блейк, он может пойти один, ведь ему нужно спасти брата. Скофилд посомневается пару минут, но останется с Блейком и продолжит путь. Так он тоже станет героем. Два наших капрала герои не потому, что в духе боевиков стреляют в немцев по-македонски и сражают их наповал. И не потому, что бесстрашны или как-то особенно сильны. Они герои в парадигме Хемингуэя, потому что, как и персонажи романа «По ком звонит колокол», ставят долг превыше всего. Долг заставляет их забыть о себе и видеть перед собой только цель. Они боятся, они могут даже убегать от врага что есть мочи, но в том и дело, что, даже убегая, они бегут вперед, а не назад.
Такое впечатление возникает потому, что Мендес, как кажется поначалу, отказывается превращать капралов в героев и изображает их обычными парнями, которые, как и все, боятся потерять жизнь на бессмысленной бойне. В самом начале Блейк и Скофилд мечтают о покое и недовольны разрушенными планами на Рождество. После того как генерал дает им задание, сетования продолжаются. Капралы рассчитывали максимум, что их пошлют в тыл за едой, а тут их отправляют неизвестно куда через вчерашнюю линию фронта. И вот тут уже начинается героизация. Блейк рвется выполнить задание немедленно, не слушая опытного товарища Скофилда, который говорит, что лучше бы отправиться под вечер, когда слабее видимость для врага. Но Блейк неумолим, ведь во 2-м батальоне его брат, который может погибнуть, если они будут медлить. Вот так Блейк, ослепленный долгом, превращается в простодушного, но очень правильного парня, который готов сделать все за правое дело. И не просто сделать, а сделать немедленно, он буквально загорается от поставленной задачи, хотя объясняется все родственными связями. В самом деле, его вряд ли интересует судьба 1600 солдат, ему важен только брат. Это понижает его героический статус, поскольку лишает подлинного альтруизма и самоотверженности ради других, но героем он все равно остается.