Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2020
Интертекстуальность — это когда, почитав Домбровского, потом напеваешь:
Marsz, marsz Dąbrowski
Z ziemi włoskiej do Polski
Хотя это разные Домбровские. И даже не интертекстуальность. Шёл, слушал Kazika Staszewskiego, и вдруг меня осенило: «волки позорные» — это ведь wilki pazerni, т.е. жадные («волки пожарные»), а «жадный» (żadny) по-польски значит «никакой». Есть рассказ Чехова «По делам службы». О человеке-тексте. Рассказ строится на контрасте богатого польского палаца и пожилого вясковага мужыка, который всю жизнь ходит по колено в снегу 30 вёрст вокруг и носит записочки. Сообщения. Месаги. По ассоциации, Серёга Паскаль рассказывал про свою бабушку-почтальона, которая всю жизнь разносила почту. Здоровое сердце. Никогда не болела. Умерла в 82 года. И я подумал, что новая мораль рассказа «По делам службы»: как полезно для здоровья постоянно ходить и бродить. И как вредно зависать в палаце (там, кстати, шляхтич-самоубийца участвует героем).
Имя великая вещь!.. Горький бродил по Руси, пока помнил, что он Пешков. Горький как рассказчик страдает астигматизмом и не поворачивает шеи (жестоковыйный же). Описание природы романтические — в дымке, а люди — с пылью песка в морщинах лиц головы тел. Он вообще лица так подробно описывает (что их трудно представить себе), потому что селфяк тогда не было и в паспортах лица описывались словесно. Имя великая вещь. Гумберт Гумберт — вероятно, Умберто Эко. Эхо повторяет его имя. А «Азатот» Лавкрафта, напротив, — гибрид Азазелло и Бегемота Булгакова. Бегемот же (кот размером с кита), видимо, родился из шутки о том, что в украинском «кот» и «кит» звучит одинаково. Но бывает и наоборот. У нас на клубе был недавно концерт юбилея Иосифа Жукова. Заслуженный камчатский артист. В конце концерта меня осенило: он с 58-го, писать их стали примерно тогда же, ну и имя взяли — генералиссимуса, а фамилию — маршала. «А у него своё родовое имя есть», — сообщает надёжный источник.
Войтек Косунь похож на Гришковца. Логично предположить: может, это просто один и тот же человек (сюжет из Лескова)?.. Такое бывает. Когда Миша лежал в дурке, медсёстрам запрещены наушники, все слушают музыку вслух, и поэтому пациенты насильно внимали великой О. Бузовой. Я таки послушал, что поёт и танцует О. Бузова, — очень интересно. О. Бузова даёт двойное кодирование: когда ртом «слова — водица», руками она показывает sikim башка, т.е. «кровь — не водица». Таким образом, О. Бузова выступает за литературоцентризм. Это имеет непосредственное отношение к готовности Миши нарисовать кровью логотип «Пепси».
Гуляючи, поймал себя на мысли, что шум города: машины, хруст снега, обрывки разговоров слушать приятней, чем музыку в наушниках. К чему бы это, подумал я?.. А вечером обнаружил потерю наушников, обычных, за 200 руб. Я, наверное, говорю плохо, потому что почерк плохой. Только недавно набил руку связно (не отрывая руку от бумаги) писать кириллически. М.б., скоро стану и связно говорить.
Если болтовня о книгах важнее самой книги, то такова будет и критика. Прочитал по наводке Бориса Куприянова книжку Пьера Баяра «Искусство рассуждать о книжках, которые вы не читали». Книжка эта сама по себе довольно ничтожна, но рекапитулирует основные подходы к обсуждажу. Зачем книжку читать?.. Полистал критику, блогерьё послушал, облистал местами, понюхал корешок, полизал форзац, бумагу на язык попробовал, фото автора помедитировал. Клиповое чтение (so великий Андрей Семёныч Немзер). Если люди будут внимательно читать книжки, то книжный бизнес упадёт. «Джаз создан не для прослушивания, а для исполнения», — говаривал старик Бёрджесс. Так же и книжки созданы для исполнения критиками. В этом смысле «подобострастие» критика очень важно, критик исполняет книгу. Там, где Юзефович говорит, что ей просто нравится читать, она лукавит, потому что даже водку пить надо через научение, тем более книжку читать. Я, помню, прочёл у Агеева, как у него дома по всем углам вверх корешками лежат недочитанные книги. Очень прочёл. А теперь думаю напротив, что такое множественное чтение — вредно. Слабость, выдаваемая за status quo «как-то так». Нехорошо это. Юзефович сказала где-то, что по ходу чтения делает выписки. Вчера прочёл в «Очерках Элии»: одалживай книги только тем, кто вернёт их с процентами маргиналий (Лэм имел в виду Сэма Кольриджа). И я подумал, ведь я не прочту ни одной книги, которую рекомендовала Юзефович, но я прочёл бы любую книгу, которую Юзефович (Алпатов, Сиротин, Бёрджесс идр.) разметили и снабдили маргиналиями. Тут, конечно, много возни предполагается вокруг смежных прав, но я ведь не один такой. По-моему, тут есть рациональное зерно. Например, не просто новая книга Алисы Ганиевой, а новая книга Алисы Ганиевой с маргиналиями Валерии Пустовой. Или: новая книга Быкова с маргиналиями Прилепина. Как раз будет видно, какой критик книгу читал, а который — гулял.
У нас в библиотеке есть клуб «Больше книг». Обсуждали там 3 рассказа Нагиба Махфуза. Это египетский нобелиат, похожий немного на Рэя Чарльза. Махфуза мне некогда указал Сергей Сиротин. Не учли в переводах Махфуза (хафиз — тот, кто помнит, махфуз — тот, кого помнят) то, что арабский архаичнее языка Библии. Так его и надо переводить языком 1001 ночи. А перечитывая «Путешествие в Арзрум», в «Стамбул гяуры нынче славят», корябает слух «Алла велик», потому что все мы ещё уже помним, что такое «Аллах акбар». Оно же и в размер укладывается. Такие вещи уже не надо переводить. И вот у Махфуза переводят «нет бога, кроме Аллаха», когда оно уже есть в оригинале у Толстого «ля иляхи иль Алла». Также я часто жарю мясо под албанскую песню «Скендербег»: там мужской хор поёт Jesu Christe gloria, а женский отвечает «Ля иляхи иль-Алла». Наш католический приход на ул. Гагарина им. Св. Терезы, а она была албанка. Кстати, часто перечитываю великого земляка Михаила Круга Афанасия Никитина (не путать с поэтом Иван Саввичем), очень своевременное и новаторское произведение. Не знаю, обращал ли внимание кто-либо раньше на одно место из «Хожения»: «А бреют на себе все волосы, — и головы, и бороды, и хвосты». Сей «хвост», видимо, и есть источник главного русского вульгаризма. Читал между делом Палагнюка-Паланика, он много даёт брэндовых слов, но всё россыпью. А если копнуть: «Найки» — греческое «победа», «Кока-кола» — нахуатль или аймара, т.е. собственно английских слов там и нет. А вот арабский язык — брэнд целиком.
Из «Вторжения» Бондарчука узнал, что Камчатка — это потусторонний мир. Там московская могила главгероини монтируется вплоть с бодро ходящим телом этой же героини в кальдере вулкана Узон. Кстати, частый топоним камчатских магазинов, которые рядом с зонами расположены. Читая Батлера (The way of all flesh), понял, что словарь сделан также на основе Батлера. Раньше казалось, что словарь Миллера был и будет навсегда. А теперь понятно, что — не навсегда.
Caeterum censeo, те господа, которые (я таким идееверчением занимался на 4-м курсе) говорят, что рэп — тоже поэзия, что смски (text) — тоже прозо, что сериалы — это новый роман, и прочую прекрасную чужь — работают по схеме «Плохо — это и есть хорошо». Таких сразу бейте ногами — они пришли отнять у вас последнее.