Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2020
Александр Кушнер (1936) — родился в Ленинграде в семье военно-морского инженера. 10 лет преподавал русскую словесность в школе. Автор более тридцати книг стихотворений и филологической прозы. Лауреат Государственной премии РФ и многих других литературных премий и наград. Главный редактор «Библиотеки поэта» (с 1992) и «Новой библиотеки поэта» (с 1995). Живет и работает в Петербурге.
Нева
Нева — названье для реки
Как будто боги выбирали,
Свои спуская челноки
На эти волны, и едва ли
Им финский корень важен был,
Обозначающий болото.
Гребя к заливу что есть сил,
Они предчувствовали что-то.
Как будто шпиль уже блестел,
Как будто купол за туманом
Уже быть названным хотел
В стихах Исааком-великаном,
И мы не мы, и вы не вы,
А сновиденья, изваянья,
И не придумать для Невы
Другого, лучшего названья.
***
Люстру зажег — и она, оставаясь
В комнате, вышла еще за окно
Мне в назидание или на зависть,
Или на радость мою — все равно.
И притворилась огромной луною,
К дереву в темном прижавшись окне,
Жизнью меня соблазняя двойною
И обещая такую же мне.
Я, к своему удивленью, поверил
Ей на мгновенье — и понял, смущен,
Как это просто — в окне ли, за дверью
Нас обольстить или где-то еще.
***
Когда бы знали мы заранее
Тот день, когда уйдем отсюда,
Сказать бы смели: до свидания
Чрез бездну двух-трех дней — и чудо
Земное было б нам отмерено.
Не надо! Нет! Ни в коем случае!
Мы б жили более уверенно,
Но как бы мы себя замучили!
С каким листочки календарные
Переворачивали б трепетом,
Угрюмые, неблагодарные,
Под синевой и птичьим щебетом,
И то, что делает таинственной
Жизнь, торопливой и горячей,
Предстало б непреложной истиной,
Давно решенною задачей.
***
Где жизни нет, там нет и смерти,
И в небе так везде, везде,
И даже ангелы и черти
Жить не могли бы на звезде,
Любой звезде, любой планете –
Там либо пламя, либо газ,
А как влекут нас звезды эти
И как обманывают нас!
И вижу ночью, встав с дивана,
Что звезд, как снега, намело,
Что мирозданье без обмана
Существовать бы не могло:
Как ни убога наша мера
Для мирозданья, ни мала,
Его смущает наша вера
Перед лицом добра и зла.
***
Вот поезд, отправится он через семь
Минут, через шесть, через пять. Надоело!
Как тянется время, не нужное тем,
Кто мается, ждет и скучает без дела.
Он несколько раз поглядит на часы:
Тем уже их шаг, чем глядишь на них строже.
Ему этой жизни известны азы,
Он знает, что время неровно, — и все же!
Дорожный рабочий пройдет вдоль путей,
Сквозь дымку оплывшее солнце проступит,
Еще он заметит чету голубей,
Бредущих враскачку, но он их не любит.
Скорей бы уж, что ли! Не вечно же тут
Стоять, — разорвать эти вечные путы,
Они его давят, они ему жмут…
Когда-нибудь вспомнит он эти минуты!
***
Каким бы молодым поэт, любимый нами,
Ни умер, — жил до нас и, значит, старше нас
И может ободрить нас жаркими стихами,
Прийти на помощь нам, как старший, в трудный час.
Мы опытней его, мы эту жизнь постигли
Полней, мы знаем то, чего не знает он,
Зарылись глубоко, как крот, в нее проникли,
Прижались к ней, как стриж, летя за небосклон.
Приладились к тоске, приноровились к быту,
Уступкам и словам неловким нет числа,
Но сколько раз найти у мальчика защиту
Нам удавалось здесь средь горестей и зла!
***
Вспомни Экклезиаста
Или Иеремию, Давида,
Может быть, Соломона, — нечасто
Вспоминаешь ты их, и забыта
Книга Иова и Даниила,
А Захарии и не читал ты.
Ни к чему. И когда это было!
До Афин это было, до Спарты.
Что тебе их пророчества, пенье,
Назиданья, повторы и струны,
Обращения к хору, сравненья,
Лани, серны, и звезды, и луны.
Но подумай, быть может, у Фета,
Пастернака или Мандельштама
В их стихах отозвалось всё это:
И волненье, и пламя, и драма.
Дятел
Дятел у нас на участке живет
Из одного поколенья в другое,
Клювом по старому дереву бьет,
Радуя стуком нас — не беспокоя.
Как хорошо! Постучит, постучит –
И перестанет. И пауза длится
Долго. Прилежен и так деловит,
Что удивляешься: разве он птица?
С красной головкой и в черном плаще,
Клювом личинки какие-то, крохи
Пробуя, кто он такой вообще?
Венецианец барочной эпохи?
Где его счастье, покой и ночлег?
Явно живет на земле не затем он.
Радуюсь я, что он не человек,
И хорошо, что не ангел, не демон!
***
Теперь, когда стихи пишу, меня сомненье
Одолевает: кто прочтет стихотворенье
И нужно ли оно кому-нибудь? Вот столп
Александрийский, он внушает восхищенье,
И мало что при нас сравниться с ним могло б.
Как нравится он мне на площади Дворцовой!
Представить без него нельзя ее, подковой
Лежащую под ним, — и в бурях уцелел,
И в бедах, вековой, гранитный, образцовый,
И Пушкин на него задумчиво смотрел.
Он мог, свои стихи с ним сравнивая, даже
По праву вознести их выше, но не наши!
И, шестистопный ямб взяв у него взаймы,
Я думаю о том, что столп стоит на страже
Всего, что он любил, надежнее, чем мы.