Михаил Кураев. «Ленфильм» был!.. — «Знамя», 2019, № 12 Валерий Попов. Мы не рабы. — «Звезда», 2019, № 12
Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2020
В биографиях Михаила Кураева и Валерия Попова немало совпадений. Некоторые буквально бросаются в глаза: два писателя, два сценариста, родились в 1939 году, почти вся жизнь связана с Петербургом, лауреаты весомых премий… Есть и менее очевидное: Попов по первой специальности — инженер, Кураев тоже должен был стать инженером по примеру отца и старшего брата, однако следовать семейной традиции отказался, смело пообещав родным и самому себе: «вырасту — пойду в кино!
И вырос. И пошел.
Защитил на театроведческой кафедре кинодиплом «Чехов в кино», получил награду на Всесоюзном конкурсе студенческих работ и был призван в сценарный отдел «Ленфильма», где проходил преддипломную практику».
Это — признание Кураева из его «записок беглого кинематографиста» «Ленфильм был!..». Попов в самом начале повести «Мы не рабы» тоже совершает откровенное признание: на сценарный факультет ВГИКа он в свое время решил поступить «для отдыха и, как это ни парадоксально звучит, — для денег. <…> Все знали тогда, что из всех сфер (кроме криминальных) самые большие доходы в кино — и там же восторженная любовь женщин и зависть мужчин».
О том, как и с чего начались их романы с кинематографом, мэтры расскажут подробно. Кураев вспоминает, что его служба в сценарном отделе «Ленфильма» началась с «самотека» — разбора многочисленных рукописей непрофессиональных авторов, поступавших на киностудию. С юмором он говорит о самой первой — отвергнутой — про «Васю-мокрушника». Нынешние киношники за такой сценарий бы поборолись — отличный сюжет для криминального сериала. Хватает юмора и в описаниях Поповым своих первых сценарных шагов. Неувядаемый оптимизм — вообще одна из ключевых особенностей его стиля. Смех же Кураева всегда с оттенком горечи: в его записках больше грустного — личных переживаний, душевной боли за судьбу «Ленфильма».
В обеих повестях по два главных героя. Первый — «я» — автобиографический персонаж-повествователь, рассказчик, знакомящий читателя со вторым главным героем. У Кураева — это легендарная петербургская киностудия, где он работал без малого тридцать лет — вплоть до конца восьмидесятых. Сегодняшний «Ленфильм», уверен автор, — если не мертвец, то инвалид-колясочник точно. Несколько десятилетий при советской власти студия блистала, год за годом выдавая отличные фильмы. Теперь же имя превратилось в бренд — личность стала всего лишь товарным знаком. «“Ленфильм” был!..» — печальное восклицание мастера, на чьих глазах вдруг разрушилось великое и при этом очень дорогое сердцу — большая и значимая часть твоей жизни оказалась перечеркнута. Подобную утрату можно условно сопоставить со смертью ребенка, которого ты вырастил и выпустил в жизнь.
В жизни Валерия Попова такая утрата была — о ней он восемь лет назад поведал в романе «Плясать до смерти». В повести же «Мы не рабы» вторым главным героем становится однокурсник рассказчика по ВГИКу Маркелов, для друзей — просто Пека. Над первым в своей жизни совместным учебным сценарием засели молодой питерский интеллигент и работяга с рудника из далекого северного городка. Пека — «подземный Чкалов» — готовый герой художественного фильма о рабочих. Детство и отрочество на краю земли в зоне вечной мерзлоты. Сугробы в человеческий рост и выше, туалеты во дворе, цинга, отец, по пьяной лавочке начинавший бацать кулаком по столу: «Мы не р-рабы!»… Счастливая борьба за выживание: «И ничего! Нормально казалось. Никакого уныния».
Персонажи Кураева — тоже готовые герои для кино. Почти за три десятка лет работы на «Ленфильме» он пережил восьмерых директоров студии. «Директор-невидимка» за время своего правления умудрился не принять ни единого решения — всегда отсылал к замам. После него командовать фабрикой грез поставили человека, вообще не разбиравшегося в кинопроизводстве. Были и другие. Очередного директора, забывшего дома «корочку», отказался пускать на работу колоритный охранник Катеринич. Кураев щедро делится подобными байками из жизни «Ленфильма». Забавными, вызывающими улыбку. Но неизменно оставляющими горькое послевкусие, лелеемое автором: нет больше тех охранников, тех директоров — развалили «Ленфильм»…
История городка Пеки из повести Попова — такая же история былого блеска, закончившаяся абсолютным развалом. Оба писателя знакомят нас с закулисьем — тем, что скрыто от глаз обывателя, неизвестно ему, оба работают с временем и пространством. Кураев отсылает нас в прошлое великой киностудии, Попов — в прошлое заполярного города. Когда-то здесь была добыча морского зверя. Но затем пошло «мрачное кино». Пустота. Бывшие зверобои «шапочки шьют. И пьют по-черному, начиная с детей».
В извечном споре «тогда» и «сейчас» в обеих повестях выигрывает первое. Все из-за молодости, юношеского азарта, желания все успеть и безграничной веры в себя. «Мы знали, куда бежим, знали, ради чего играем, за чем гонимся». Это — из записок Кураева. Схожие мысли можно найти и у Попова. Даже, казалось бы, скорбная студенческая подработка — рытье могил на кладбище — оборачивается весьма веселым предприятием. Впрочем, в веселых временах было и невеселое: про советские «можно» и «нельзя» в кинематографе упоминают и Кураев, и Попов. Кураев хранит в памяти истории о том, как некоторые фильмы по тем или иным причинам снимать не разрешали, зато навязывали съемки других — идеологически правильных. К примеру, о Ленине к очередному юбилею Октябрьской революции. Согласившемуся режиссеру обещали квартиру. Попов, писавший свой первый студенческий сценарий о жизни рабочих, «в процессе откровенных разговоров с мастером» узнает, что «“пока” снимать правду о жизни рабочих нельзя». Мастер этот — Валентин Ежов, кинодраматург, автор сценария «Баллады о солдате» и другой классики советского кино. В записках Кураева киноимен больше. Скажем, тот самый фильм о Ленине взялся снимать Виктор Трегубович, а вот Алексей Герман был среди тех, кто отказался.
Коллегами и начальниками Кураева по сценарному отделу «Ленфильма» успели побывать разные люди с разным образованием — от журналистов до педагогов. «Странное дело, — сетует автор, — за годы моего пребывания на “Ленфильме”, а это больше двадцати лет, в сценарном отделе студии не появилось ни одного выпускника ВГИКа!». Любопытно, что в повести выпускника сценарного факультета ВГИКа Валерия Попова есть строки про «Ленфильм»: «“Ленфильм” в те годы был одним из самых привлекательных в городе мест. Пока шел коридорами к буфету, видел на стенах кадры лучших наших фильмов… А вот и буфет. Какие лица, разговоры! <…> Жизнь осталась лишь здесь. И я вовремя это понял, притулился тут. Отнюдь не все эти красавцы и красавицы, разглагольствующие за бутылкой “сухаго”, были режиссеры и сценаристы, хотя были и они. Главное, тут сохранялся культурный слой, что-то отсеивалось ветром, что-то откладывалось навеки». У читателя может возникнуть соблазн из фрагментов двух произведений выстроить диалог писателей. Ведь, например, про тот же буфет «Ленфильма» есть строки и у Кураева. Он вспоминает, что за «трешку» охранник на проходной мог впустить на территорию студии любого — и как раз в буфете «Ленфильма» такой праздношатающийся получал возможность «увидеть самого Константина Симонова, если повезет, то и Смоктуновского, Гурченко, Высоцкого…
Досужие трепачи писали о том, как в студийном кафе в очереди стояли в год, предшествовавший юбилею Октября, трое Лениных в гриме!»
Нынче Ленины в гриме зарабатывают на хлеб с маслом, фотографируясь со всеми желающими возле главной площади страны. Да, другое теперь время. И люди другие. Но вспомнят старые мастера свое время и своих людей — и в их глазах загорается огонь…