Крестная мама (Франция, 2020. Реж. Жан-Поль Саломе)
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2020
Гранд-дама французского кино Изабель Юппер отныне бегло говорит по-арабски. Она выучила его, вживаясь в роль Пасьянс Портефе, героини «Крестной мамы». Пасьянс — переводчица с арабского. Но ей не суждено переводить высокие образцы классической арабской поэзии. Она работает в отделе по борьбе с наркотиками.
«Крестная мама» очень неторопливо выгребает к берегам авантюрной криминальной комедии, каковой она в итоге оказывается. Сперва мы погрузимся в будни этого самого отдела. Группа захвата штурмует квартиру, где окопались арабские нелегалы, торгующие дурью. Облаченная в камуфляж Пасьянс — в группе захвата, кто-то же должен сообщить недовольным небритым арабам, якобы не понимающим по-французски, что они задержаны и имеют право на адвоката. Потом на ночном допросе один из этих задержанных плюнет в лицо переводчице и помянет ее наихудшими арабскими словами. Ажаны свалят его со стула пинком в лицо — «Как ты разговариваешь с дамой!».
Такая вот у дамы работа. Но участие в штурмах и прилетающие плевки — это, так сказать, высшие точки профессионального напряжения. Обычная работа Пасьянс — прослушка. День за днем слушает она телефонные разговоры торговцев наркотиками, проживая вместе с ними их шальную жизнь. Что бывает с подслушивающим, слишком плотно прижавшим ухо, мы помним по фильму фон Доннерсмарка «Жизнь других». Но одно дело, когда невидимый эмоциональный мост проложен в жизнь и судьбу героических культурных диссидентов, а тут… Пасьянс вроде бы и не симпатизирует этим безбашенным арабам, просто не очень понимает, чего их так рьяно ловить, если крупная рыба в сеть все равно не лезет и наркотрафик на убыль не идет. Но важнее тут мостик в свое собственное детство — Пасьянс ведь помнит, как родители перевозили деньги, вырученные за аналогичный товар, в ее плюшевой собачке по кличке Помпиду.
Между тем отдел готовится провернуть операцию, к которой так долго готовился. Начальник отдела Филипп (Ипполит Жирардо), по совместительству — любовник Пасьянс, потирает руки: попались! А Пасьянс устало слушает переговоры арабского парнишки, который везет сейчас в ненасытный Париж полторы тонны гашиша. Он разговаривает с матерью — та волнуется, что сын опять задерживается на работе, обещает приготовить ему куриный суп, который он так любит. И тут начинаются «вдруг», без которых невозможно двигать вперед никакое авантюрное кино. Вдруг Пасьянс понимает, что арабская мать — сиделка ее матери в доме престарелых. Эта Хадиджа (Фарида Ушани) — единственная, кто с ней добр в этом чопорном заведении, ведь Пасьянс уже изрядно задолжала, так что администрация бесцеремонно сообщает ей, что маму они отправят в социальную больницу, где, собственно, и место сошедшим с ума родителям необеспеченных детей.
И вот так сошлось: на одной чаше весов у мадам Портефе служебная рутина с ночными сменами, неоплаченные счета за квартиру, за дом престарелых (а это, между прочим, 3200 евро в месяц, и напрасно неблагодарная мама Пасьянс хает эту образцовую богадельню), — а на другой… Предупрежденный с помощью Пасьянс сын Хадиджи успеет сбросить груз, прежде чем его арестуют. А что будет дальше — догадливый зритель поймет раньше, чем сама героиня. Пасьянс — по-французски «терпение». Пасьянс Портефе — «кошелек терпения», или, говоря по-русски, чаша терпения. И вот чаша терпения переполнилась, а кошелек прохудился. А в чистом поле близ Парижа — полторы тонны гашиша. Сам бог (ну, или черт, конечно же) велел найти их быстрее своих коллег из отдела по борьбе с наркотиками и шустрее злых арабов, которые не получили свой груз…
Здесь «Крестная мама» становится наконец комедией и одновременно начинает дрейфовать в сторону «Во все тяжкие». Сама Изабель Юппер уверяет, что не видела знаменитый американский сериал и не может судить, насколько история ее героини отдает одиссеей Уолтера Уайта. По формальным признакам отдает (при этом другим боком, левым каким-то бочком, «Крестная мама» толкается еще и с российским сериалом «Обычная женщина», где героиня Анны Михалковой виртуозно ведет двойную жизнь блюдущей семейные ценности владелицы милого цветочного магазина и содержательницы грязного борделя). Существенная разница в том, что, создав свою наркоимперию, ученый муж, дивно сыгранный Брайаном Кренстоном, неуклонно превращается в монстра и переходит на темную сторону жизни. История Уолтера Уайта — это именно американский вариант истории про наркобизнес. И, например, герой «Советника» Ридли Скотта, стоило ему сделать лишь шаг в этом направлении, тотчас и безвозвратно оказывался в мире кровожадных «чужих», где человеческих правил и принципов просто не существует. Французы, если судить по «Крестной маме», к этой теме относятся легче и веселей. Мадам Пасьянс Портефе, продолжая работать в отделе по борьбе с наркотиками, становится крупнейшим сбытчиком на районе. Разумеется, долго так продолжаться не может даже в авантюрной комедии. Разумеется, начальник отдела Филипп, какой тугодум он ни будь, начнет догадываться, что его сотрудница и по совместительства его пассия — еще и та самая неуловимая арабская крестная мать в ослепительно идущем ей хиджабе, которая наводнила гашишем все окрестные подворотни и за которой они всем отделом комически безуспешно гоняются. Беда лишь в том, что мсье Филипп не на шутку увлечен мадам Пасьянс и готов провести с ней остаток дней, даже если для этого придется скрыть улики да и вообще уйти на покой.
Забавно даже не то, что героиня, презревшая закон, не только не погрузилась во тьму и не понесла расплату, но, напротив, перешла на солнечную сторону жизни и получила сполна в лучшем смысле слова, то есть наличными. Забавно то, как беспечно удалось режиссеру Жан-Полю Саломе (с помощью бывшего адвоката Аннелор Кейр, экранизацией чьего романа является «Крестная мама») гальванизировать мультикультуризм, вроде бы почивший в бозе. Официальные похороны состоялись 10 лет назад, в конце 2010 года, когда один за другим Ангела Меркель, тогдашний британский премьер Кэмерон и тогдашний французский президент Саркози выступили с заявлениями, смысл которых сводился к одному: «мультикультурная модель Европы» потерпела фиаско. Неофициально это было ясно и без лидеров ведущих держав, так что европейское кино десятых годов уже не подхватывало тему дружбы разноцветных народов на гостеприимной европейской земле — а если изредка и пыталось, то выходило как-то приторно даже в лучших образцах (французский «Один плюс один», 2011).
И вот теперь, в начале двадцатых, появляется «Крестная мама» во всем своем великолепии и несет тот месседж, что мультикультуризм жив-здоров. Просто он прописался по другую сторону закона и строится на неформальных деловых и личных отношениях. К нему больше не пристегнута политкорректность, но без нее ведь и проще. Зато интеграция тут на мази. Только на первый взгляд проблематично, если в парижском доме, в котором ты живешь, все остальные жители — китайцы. А если присмотреться, так с китайскими соседями приятно иметь дело. Более того — с ними нужно иметь дело, если дело это нелегальное. Как, впрочем, и с арабами, которые, при всех нюансах, в массе своей неплохие компаньоны. А от плохих арабов, с которыми дело иметь невозможно, избавят как раз хорошие китайцы: китайцы добросовестный народ, трупы плохих арабов никто никогда не найдет.
«Кто-то из героев Исаака Бабеля мечтал об «Интернационале добрых людей». Так вот он вам, тот самый Интернационал», — добродушно заключает Михаил Трофименков свою рецензию на «Крестную маму» («Коммерсантъ Weekend», № 35, 23.10.2020). Правда, старик Гедали, тот самый герой Бабеля, в одноименном рассказе был назван «основателем несбыточного интернационализма». Но похоже, Пасьянс, красиво уплывающая в последнем кадре вдаль на катере, уплывает не столько навстречу своей романтической мечте, которая долго и нежно качалась на волнах ее памяти, сколько все же подальше от «добрых людей» с их несбыточным мультикультурным Интернационалом.