Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2020
Андрей Ильенков (1967) — родился в Челябинске. Окончил филфак УрГУ. Кандидат филологических наук, лауреат премии им. П.П. Бажова за книгу стихов «Книжечка». Автор книг «Несгибаемая рота, или Сны полка», «Ещё о женьщинах» и др. Живёт в Екатеринбурге.
***
Кто, прожив такое лето,
Остаётся на века?
Я убил осу котлетой,
Кот поймал бурундука,
Птица редкая кричала
Чушь Исети посреди,
Только лодка у причала
Непричастная, гляди.
Только длинная дорожка
Зацепилась за крючок
(сучок!),
И отставленная ножка
На картинке (горячо
На граните), очень резки
Светотени. Берег крут,
Ты опять прошла по леске,
Жаль, что в городе умрут.
***
Памяти Аркадия Застырца
Там они стояли на улице Шекспира,
А мимо проезжали гусары Бугской спиры.
И: «Эх, — сказал полковник, — любезные котлярки!
Поднесите нам водки серебряные чарки.
Вас возьмем с собою двоих с моим адъютантом,
А если вас будет трое с тремя гитарами с бантами,
То это гораздо лучше, и хор звучать будет слаще,
Чтоб я изошел слезами, и будет тогда вам счастье!»
Сказал адъютант чернявый: «А мне и выпить охота
И после веселой пьянки нюхнуть цыганского пота,
Чтоб звенели мониста, как червонцы на блюде,
За чары любви запретной — и точно счастье вам будет!»
Так они стояли на улице Шекспира,
Когда с ними заговорили гусары Бугской спиры.
В ответ котлярка сказала: «Поцелуй тебя в подбородок!
В глубине красивого зала мы не плясали сроду,
Под гром при молниях только, в грязи под дождем и ливнем
Втроём когда мы сойдемся — вот тут и будет нам щастье».
Сказал тогда подхорунжий: «Всех женщин табора вызвать —
Сосуд моих вожделений нечистых им не наполнить!»
В ответ другие сказали: «Вопрос задай — мы ответим.
Любовь, пусть нам она в тягость, мы все с благодарностью примем.
Давайте же в круг, сестренки, гостей порадуем пляской!
Уж черный кот трижды взвизгнул, четырежды пукнул ёжик.
Про зло и добро забудем, помчимся сквозь пар гнилостный
В веселой задорной пляске, чтоб нас не корили гости!..»
И тройственный лик Гекаты над улицей стал Шекспира.
Так однажды ошиблись гусары Бугской спиры.
***
С каждым заходом я ближе к зиме,
Ближе к земле, к змее,
И полной луной восходит в уме,
Что я сумел прое…
Да, конечно, случилось всё,
И получилось всё,
И всё напрасно, но, будь я нем,
Было бы хуже всем.
Много хороших людей вокруг,
Жалко, не видно мне,
Жалко, не вымыть мне красных рук
В этой звезде извне,
Жаль, что, любимая, зная отца
И сына, невнятен ключ,
Но есть начало и нет конца,
А это, стало быть, луч.
***
Самый простой и самый надёжный — это глухой узел,
Но далеко не всегда и не везде можно завязать глухой узел.
Слишком широк узловой городок,
Да кто бы его сузил…
А самый прямой и самый тупой — это прямой узел:
Очень скользит и немного морщит шею прямой узел;
Это изделье не стоит вязать,
Разве что for lulz.
Но несравнимо, когда узелок на память,
Чтоб из соломы пшеницу вязать снопами,
Чтобы хороших животных вязать или
Если кабельтов надежды длинней мили.
***
Сантименты, любви сантиметры
И судьбы верстовые столпы,
Где за первый плевок против ветра
Исключили меня из толпы;
И неважно, казнить или править
(«Править», в сущности, тоже — казнить),
Ибо гравий в сусальной оправе
Характерен для этой казны,
Ибо тает пломбир благодати,
Ибо тает закон, ибо тать,
И не лепо ли, идучи с рати,
Принтовать на футболках «Нас рать»?
Потому что не рать вы, уроды,
А свиной легион — и бултых.
Нам одним городить огороды,
Города и года на двоих
На просторах дуракодорожья,
Где миры паразитов в крови,
И свои, в добавление к Божьим,
Миллиметры, микроны любви.
***
Дождь по-прежнему течёт, не кончается,
Рыбка робкая на дне пригорюнилась
И покушать не плывёт, и качается
На волнах моя байда без горючего,
Как фонарь на берегу снежным веером
(Вот и снег уже пошёл, да по темечку).
Если хочешь, удавись — хочешь леером,
Хочешь фалом — но пышней брашна девичьи
(Ананасы, например, из жестяночки),
Если свёклой натереть щёки смелые,
Чтобы мужу твоему, в воду канувши,
Показать на берегу всё без мела.
Ну и вот уже зима несмертельная,
И узбечка никогда не Кончаковна.
Я ленивый, но всё-таки дельный,
А снег по-прежнему идёт, не кончается.
***
В ужасе улиц колодезных
Засветло звёзды видны.
Ночь обещают холодную
Без объявленья войны.
Словно по зимнему городу
(Бомбой Урал обесточь!)
Славно, здорово и здорово
Слово за слово сволочь.
Стыдно сигналы отслеживать,
Следует счастье пытать,
Чтобы на свадебном лежбище
Вышли опята опять.
Как я себя укорачивал,
Чтобы тебя уберечь!
Ночь предстоит, и горячая
Речь превращается в печь.
***
Вниз по течению, слушая «Танцi»,
Восемь часов на ветру,
Мы до мёртвой электростанции
Дошли поутру.
Уже разрядился твой матюгальник
И телефон, но вот
Ты на скользкую льдистую гальку
Встала, как мне на живот.
И поскользнулась, но устояла —
Это уж как всегда.
(Рифма подходит скорее для «яла»,
Но она надувная, да.)
В речке глубокой, хоть с виду неброской,
Так в темноте утопили
Капитан со старшей матроской,
О чём тогда говорили.
Безымянная звезда
В сей день седьмого листопада
Я по чугунке еду в Гать
В лесах на север от ЕКАДа
Какого лешего искать?
Здесь не слышны людские стуки,
Но появляются слова,
Мои нарядные гадюки
И красноглазая плотва.
Здесь ночь страшна, земля упруга,
И прибывает иногда
Небесноглазая подруга
И — называется звезда.
***
Наденька, надень-ка
Тонкое бельё…
Роман Тягунов
Наденька, на день-ка
Хоть ко мне приедь.
Позабыв про пеньку,
Будем пить и еть.
И, целуя ноги,
Руки, дураки,
Будем недалёки,
Чтоб не далеки,
Чтоб в пыли и пыле
В стиле Хохломы
Хоть на день забыли,
Кто на деле мы.