Михаил Елизаров. Земля
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2020
Михаил Елизаров. Земля. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020.
Любопытство, простое читательское любопытство заставило меня несколько лет назад прочитать «Библиотекаря». Михаила Елизарова наградили за этот роман «Русским Букером». Помню свое впечатление от «Библиотекаря»: остроумная идея довольно лихо реализована в стремительном сюжете. На мой вкус, слишком агрессивно. К тому же выбор темы показался анахронизмом. Всякие реконструкции, деконструкции, деформации советского прошлого надоели уже в девяностые годы. Решила, что Елизарова больше читать не буду. Последующие книги этого автора прошли мимо меня. И вот его новый роман «Земля». Огромный. Бес читательского любопытства снова стал нашептывать: «открой, посмотри, полистай». Листаю, нет, уже читаю с интересом и удивлением. Да это же совсем другой писатель. И жанр другой. Старый, добрый, многими любимый.
Роман воспитания
Едва увидел я сей свет,
Уже зубами смерть скрежещет.
Г.Р. Державин
Книги о детстве почти всегда удаются писателям и даже непрофессиональным авторам. Такие сильные, яркие впечатления оставляет эта короткая пора человеческой жизни. История Володи Кротышева, написанная Елизаровым, интересна и не повторяет другие. Двигателем сюжета на первом этапе становится отец Володи, неуживчивый, конфликтный человек. Он часто меняет места работы, города. Семья следует за ним: Москва. Ленинград, Белгород, Рыбинск… Так естественно раздвигаются горизонты. Для маленького Володи это новые впечатления, наблюдения, жизненный опыт. Но главное даже не что, а как это написано. Небанальные эпитеты, оригинальные метафоры, изящные формулировки. Новый Набоков явился?
«…Похожий на айсберг холодильник, по которому карабкается, скользит мой карликовый взгляд».
«…В сияющей алюминиевой полусфере нежится желток пойманного солнечного луча».
«…Изображение тускнеет, и качели уже не видятся, а слышатся: поскрипывают ржавыми петлями».
На фоне первых для ребенка зрительных и слуховых впечатлений появляются люди. Отец «точно скрытый грозовыми тучами, откуда-то сверху <…> гневно восклицал». Какая емкая фраза: большой, грозный, сильный отец и маленький сын, зависимый. Картина жанровая и вместе с тем психологическая. С бабой Тосей, «голубоглазенькой, легкой старушкой», связаны самые светлые дни, поэтому она запомнилась мальчику «на фоне распахнутого майского окна».
Осознание конечности жизни и неизбежности смерти — одно из острых переживаний ребенка. Для Елизарова это очень важная тема. С нее он начинает писать настоящую историю своего героя, крота, землекопа, могильщика.
Мистическая история
…Он любил до странности посещать кладбища, читать надписи на памятниках или молча ходить среди могил.
А.С. Суворин об А.П. Чехове
Сначала была мрачноватая игра в кладбище. Ее придумала пятилетняя девочка Лида-Лиза. В песочнице хоронили мертвых жуков, мух, пчел, дохлого мышонка. Володе девочка поручила копать могилки, будто напророчила его будущее. Потом была смерть бабы Тоси, но осознание конечности жизни для Володи еще не наступило. Баба Тося «не подбросила мне взрослого яда в яблоко». Отмечу изящество этой фразы. Она, конечно, вызывает в памяти пушкинскую «Сказку о мертвой царевне».
Поворотным этапом для Володи становится кладбище близ летнего лагеря, куда мальчишки отправились ночью. Описание кладбища создает атмосферу мистической истории. Кладбище не было огорожено, но ощущалась незримая граница: там «царила неподвижная мутная темень, словно над кладбищем нависало другое, незвездное небо». Еще будет сквер в Рыбинске на месте протестантского кладбища. Оно будто просвечивало через сквер. Напоминало о себе «оскорбленное достоинство смерти». На этом, пожалуй, кончается мистическая история и вместе с ней тонкая паутина повествования.
В огромном, многонаселенном романе не нашлось героя мистической истории. Володя Кротышев хороший, добрый, честный, нравственно и физически здоровый. В нем нет загадки, нет надлома, нет склонности к мистике. Он вообще по натуре ведомый. В кладбищенский мир его тянут другие. В детстве Лида-Лиза, потом сводный старший брат Никита, наконец, странные гости из Москвы Денис Борисович и Глеб Вадимович.
Не сложился мистический роман и по другой причине. Его заслонил основательный, громоздкий, переполненный фактическим материалом роман совсем другого жанра.
Производственный роман
Здесь продаются и обшиваются гробы простые и крашеные, также отдаются на прокат и починяются старые.
А.С. Пушкин, «Гробовщик»
Состояние похоронного дела в современной России представлено в романе «Земля» многопланово и масштабно. У Никиты Кротышева мастерская по изготовлению памятников эконом-класса из бетона. Натуральный камень слишком дорог для жителей небольшого города. Володя, а вслед за ним и читатели знакомятся с производственным процессом: формы, замесы, техника перевода изображения с фотографии на памятник. На загорском кладбище Володе приходится выкопать несколько могил. Попутно автор рассказывает читателю про повседневную жизнь могильщиков, их труд и быт. Еще узнаем о продукции мастерской «Гробус» и широком ассортименте похоронного супермаркета. Автор приоткроет недалекое будущее бизнеса ритуальных услуг: у Алины есть планы создания похоронной индустрии нового поколения.
Конкуренция в похоронном деле существовала давно, но острота ее менялась. Пушкинский Адриан Прохоров мог дать посыльному от наследников покойного гривенник на водку. Сейчас расценки на информацию о смерти подскочили невероятно. Борьба за контроль над моргом изображена в романе как военная операция. Она и другие события, связанные с переделом рынка ритуальных услуг, занимают значительную часть текста.
Все это заслонило героев. Кладбищенского каменотеса Дердлса из «Тайны Эдвина Друда» Диккенса запоминаешь с детства и на всю жизнь. Гробовых дел мастера Безенчука «с ярко-желтыми, как у кота, глазами» из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова многие помнят. За каждым из героев небольшой повести Сергея Каледина «Смиренное кладбище» есть история. А теперь закройте книгу и постарайтесь вспомнить, что отличает Пенушкина, Чернакова, Мултановского, Харченко. В лучшем случае назовете их профессиональные занятия, должность: директор кладбища, хозяин мастерской, директор похоронного комбината, продавец-консультант в похоронном супермаркете.
В производственном романе, за редкими исключениями, значительную роль играет женщина.
Алина. Живая и мертвая
…Труп упал навзничь, но в ту же минуту <…> в гробу поднялась и села <…> живая женщина.
В. Крестовский,
«Петербургские трущобы»
Алина названа в романе спутницей Никиты. Скоро она станет любовницей Володи. В результате произойдет жестокая драка братьев. После они уже не встретятся. Алина яркая, вызывающе красивая, образованная. Володю она покоряет красотой и подавляет интеллектом: «Бытие-в-смерти — единственное место, где смерть доступна общественному сознанию в целом, где имеется та самая невозможная возможность получить посмертный опыт». Многословные философские теории обрушиваются на голову бедного Володи. В недавнем прошлом у него школа и армия. Служба в строительных войсках развитию интеллекта явно не способствовала. Чтобы понять Алину, Володя читает учебник философии. Чего не сделаешь из любви. Но интересны ли пересказы философии Шопенгауэра, Кьеркегора, Хайдеггера читателям? Если да, не лучше ли обратиться к оригиналам?
В прошлом у Алины, по ее рассказам, тусовки на кладбищах и некрофильские практики. Ее тело покрыто татуировками по мотивам смерти: имитация прозекторского шва, вскрытой вены, кошачий скелет и соответствующие надписи на разных языках. «Я мертвая», — часто повторяет Алина. Как это понимать? Полагаю, это часть придуманного Алиной образа, как и шокирующие татуировки. Для мертвой она слишком практична, ненасытна в сексе и очень любит комфорт. Лишившись материальной поддержки Никиты, Алина с откровенным злорадством смеется над наивными планами Володи уехать в Рыбинск работать: «Я тебя с костями сожру». Алина вовсе не мистическая женщина. Обыкновенная хищница, ненасытная и беспощадная.
Кладбище сюжетов
Отроду не видал я такого печального кладбища.
А.С. Пушкин,
«Станционный смотритель»
Если Алина называет себя мертвой, то загадочная Маша на самом деле появляется из мира мертвых. Она работает в морге. Но Маша не пытается увлечь Володю за собой. Напротив, осторожно выводит его из больничного лабиринта. Маша появляется при свете луны, виден ее нежный профиль, слышен певучий голос. Когда Маша говорит или просто стоит рядом, Володе хочется улыбаться. Кажется, наметилась любопытная сюжетная линия: Алина — Володя — Маша. Нет, она по непонятным причинам обрывается. Так же непонятно обрывается линия Никиты. Невозможно поверить, что такой сильный человек отступил без сопротивления, бесследно исчез.
Персонаж второго плана Антон Харченко рассказывает Володе о колдунах, некрофилах, сатанистах, которых притягивает кладбище. Но в сюжетную линию, в какую-либо историю эти рассказы не складываются.
В последней части романа появляются московские интеллектуалы Денис Борисович и Глеб Вадимович. Они ведут философские диалоги в стиле Алины: «Труп есть отсутствие речи, но присутствие языка. Это семиотическая дихотомия превращает труп в новый концепт смерти. <…> Мертвец <…> становится языком универсальным, а кладбище полифоническим текстом». К кому обращены многие страницы подобного текста? К читателям? К Володе? Он, подготовленный уроками Алины, пытается вмешаться в общую беседу. Москвичи Володей заинтересовались. Но не философия была причиной. Двух стареющих гомосексуалистов привлек двадцатилетний молодой человек. Но что связывает этих московских интеллигентов с Аркадием Гапоненко, преуспевающим дельцом похоронного бизнеса, прочно связанным с криминалом? Зачем они приехали к нему? Никакой внятной истории не складывается.
Текст книги прирастает изложением философских теорий, пересказом американских фильмов, утомительными подробностями производственного романа. Интересные замыслы и сюжеты оказались погребенными под этими огромными кусками текста, как будто их засыпали тяжелыми комьями земли. И еще мат. Им теперь не удивишь. Но в романе «Земля» что-то запредельное. Мат, как негашеная известь, окончательно уничтожил мой читательский интерес.
И вот вопрос. Что же произошло с Михаилом Елизаровым? Как и почему он потерял вкус и чувство меры? Ведь начиналась книга интересно и талантливо.