Переписка П.П. Бажова с семьёй, 1927–1950 гг. (Из фондов Объединенного музея писателей Урала)
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2020
Семейное благополучие Павла Петровича Бажова — общее место всех биографических материалов о писателе. Судя по многим воспоминаниям, дом Бажовых действительно впечатлял мощной энергетикой некой житейской, живой гармонии и крепкого уюта1. При том что семья знала и тяжелые потери, и мрачные времена: в 1914 году умерла третья дочь, Ариадна (младшую, седьмую, тоже назвали Ариадной); в период Гражданской войны двое сыновей, Владимир и Константин, умерли в младенческом возрасте; тяжелейшая малярия Бажова в 1921 году2; в 1935-м — погиб при плохо выясненных обстоятельствах 19-летний Алёша; в начале войны Евгений Присадский, муж старшей дочери Ольги, попал в немецкий плен и после окончания войны угодил в Воркутинский исправительно-трудовой лагерь. Не досталось Бажовым и особого достатка или каких-либо серьезных служебных привилегий до начала 1940-х годов (впрочем, и в «зените славы» сложно говорить о кардинальных бытовых улучшениях3). Не говоря о бурной и размашистой исторической эпохе в целом, на фоне которой им довелось устраивать свою маленькую частную жизнь.
Что же удалось Бажовым противопоставить этому? Вероятно, попытка ответить на такой вопрос и является основной целью этой публикации. Скажем прямо, интрига невелика. И всё же есть нечто очень правильное и нужное среди этих фуфаек, кралечек и финтифлюшек для будущего создателя уральской идентичности (читатель скоро поймет, о чем речь) и эпистолярных жемчужин его жены, оброненных посреди заботной беготни, от которой она и полной-то никогда не будет (ну не полной, а вот как раньше была).
От себя добавим несколько штрихов для более рельефного контекста. В семи случаях из десяти в сказовых сюжетных схемах Бажов выбирает — историю о любви (что, согласитесь, немного неожиданно для «певца трудового Урала»). В частности, первые два сказа, «Дорогое имячко» и «Медной горы Хозяйка», фантастически романтичны, хотя и лишены счастливых финалов. Причем «Хозяйку» автор попросту «подарит» своей Валентине Александровне, в июле 1936 года впервые прочтет текст на их серебряную свадьбу. А сам упорно и систематически будет называть жену «первым помощником, истинным другом, советником по литературным вопросам»4, которому он «обязан своей творческой жизнью»5. А не понимать будет только одно — «И как я ей ещё не надоел»6. Валентина Александровна переживет мужа на 21 год, будет до конца жизни носить по нему траур и не смирится с его уходом. Однако передаст специалистам архив Павла Петровича, сохранит в неприкосновенности обстановку, в которой он жил и работал, и примет активное участие в организации мемориального дома-музея. То есть сделает всё самое правильное и нужное. И их дом продолжит впечатлять живой гармонией и крепким уютом.
За эту публикацию мы благодарим Ариадну Павловну Бажову-Гайдар (ту самую Ридчёну), которая передала все сохранившиеся «письма из дома» и поддержала идею опубликовать этот бесценный материал.
Фрагменты писем Павла Петровича приводятся по изданию: «П. П. Бажов. Письма. 1911–1950» (Москва; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2018).
Письма Валентины Александровны, детей и внука перепечатаны с рукописных оригиналов7, публикуются впервые и без сокращений, орфография и пунктуация приведена к современным нормам.
Бажова Валентина Александровна, Валенька, Валестёна, Валестёнка, Валестёночка, Валя, Валянушка (1892–1971) — жена П.П. Бажова (1879–1950). Валентина Александровна Иваницкая родилась 25 января 1892 года в Камышловском уезде, в селе Кашино, в семье деревенского учителя, а затем псаломщика Александра Константиновича и Екатерины Васильевны. Была пятой, младшей сестрой. Воспитывала её одна из старших сестёр, она же устроила Валю в Екатеринбургское епархиальное училище закрытого типа. Русский язык ей преподавал Павел Петрович. После выпускного он сделал ей предложение. Они обвенчались 16 июля 1911 года.
Ольга, Лёля, Лёлька, Оленька (1912–2000), Елена, Лена, Еленка (1913–1993), Алексей, Алёша, Алёшка (1916–1935), Ариадна, Рида, Ридка, Ридок, Ридочка, Ридунька, Ридуничка, Ридчёна, Ридчёнка (р. 1925) — дети П П. и В.А. Бажовых.
Владимир Евгеньевич Присадский, Вовик (1937–2005) — внук П.П. и В.А. Бажовых, старший сын Ольги и Евгения Ивановича Присадского.
Александр Семенович Оглоблин, Алик (1939–2011) — внук П.П. и В.А. Бажовых, сын Елены и Семёна Ивановича Оглоблина, Сени.
Никита Матвеевич Бажов (1946–2013) — внук П.П. и В.А. Бажовых, сын Ариадны и Марка Борисовича Минькова, её первого мужа.
Екатерина Васильевна Иваницкая, мама (1850-е — середина 1940-х гг.) — мать В.А. Бажовой.
Анна Васильевна Иваницкая, Анюта — тетя В.А. Бажовой, сестра Екатерины Васильевны.
Августа Александровна Горшкова (?–1939 или 1940) — сестра В.А. Бажовой.
Иван Арефьевич Горшков, дядя Ваня — муж Августы Александровны.
Агния Александровна Вилесова, Агнюша — сестра В.А. Бажовой, Иван Степанович — её муж, Геннадий Иванович, Геня — её сын.
Анна Александровна Карпова (1880–1968), Анюта — сестра В.А. Бажовой,
Михаил Серапионович Карпов (1912–1942), Миша — её сын.
Наталья Александровна Иваницкая, Н.А., Таля, тетя Таля — сестра В.А. Бажовой.
Петр Лаврентьевич Велин (1895–1969) — журналист, педагог, коллега П.П. Бажова по «Крестьянской газете».
Петр Абрамович Карьков (1894–1936) — активный селькор, помощник секретаря «Крестьянской газеты».
Алексей Ильич Поликашин (1910–1940?) — журналист, редактор, зам. отв. редактора «Крестьянской газеты». Литературный псевдоним — А. Альпин.
Елена Николаевна Смородинцева — жена Николая Семеновича Смородинцева (1852–1927), ветеринара, краеведа, одного из составителей справочника по истории сел и храмов «Приходы и церкви Екатеринбургской Епархии» (Екатеринбург: Братство св. праведного Симеона Верхотурского Чудотворца. 1902). Прототип Алчаевского из повести П.П. Бажова «Дальнее–близкое». При его поддержке Бажов, сын заводского рабочего, был принят в Екатеринбургское духовное училище в 1889 г. Вероятно, являлся вдохновителем и наставником в первых краеведческих изысканиях писателя. Иван, Ваня — предположительно сын Смородинцевых.
Пермяк Евгений Андреевич (наст. фам. Виссов) (1902–1982) — писатель, друг П.П. Бажова, автор книги воспоминаний о нем «Долговекий мастер». Оксана Евгеньевна, Ксана — его младшая дочь.
Письма 1–17 написаны в периоды командировок П.П. Бажова по деревням и селам Ирбитского округа в качестве репортера «Крестьянской газеты». Также впечатления от этих поездок вошли в очерки книги 1930 года «Пять ступеней коллективизации».
Письма 18–24 написаны в периоды командировок П.П. Бажова, связанных с его редакторской работой над коллективным сборником очерков о строительстве Камского бумажно-целлюлозного комбината (Краснокамск, Пермский край). Проект не был завершен из-за задержки пуска комбината.
Письмо 25 интересно тем, что отправлено Еленой в период, когда П.П. Бажов был исключен из партии и отлучен ото всех работ. По воспоминаниям А. П. Бажовой, семья жила на зарплату Натальи Александровны Иваницкой.
Письма 26–29 относятся к промежутку времени, когда П.П. Бажов лежал в одной из свердловских больниц.
Письма 30–34 написаны во время поездки П.П. Бажова в Москву, на Всесоюзную творческую конференцию.
Письмо 37 написано Ариадне Павловне Бажовой, только что родившей первенца. Дать ребенку имя Никита было идеей самого писателя.
20 сентября 1950 года П.П. Бажова положили в больницу в Свердловске с подозрением на рак легких. 26 октября его перевезли в Москву, в Кремлевскую больницу. 3 декабря писатель скончался. Письма 39–53 написаны в период его лечения.
Письмо 53 — последний автограф Павла Петровича.
Датировки писем, как правило, проставлены в рукописях самими авторами. В иных случаях время написания (в квадратных скобках) предполагается составителями по содержанию.
Составление, предисловие и комментарии
Г.А. и Л.С. Григорьевых
«Осталось воспоминание — как образец наших писем с папуличкой. Родной мой, хороший — для него тоже было самым главным — письма из дома».
Приписка Валентины Александровны на обороте одного из писем.
- В.А. Бажовой
26 сентября 27 г.
Валянушка! Моя дорогая. Получил от тебя второе письмо, а сам имею возможность послать тебе только послезавтра. Ничего не поделаешь — таково распределение почтовых дней отхода. Живу в Байкаловой уже четвертый день. Квартирные условия вполне хорошие, кормят нас тоже регулярно, вплоть до стакана молока вместо ужина. Поэтому о моем питании не беспокойся. Мой спутник, агроном Белоногов, оказался очень обязательным человеком, прямо даже нянчится со мной, и мне немножко стыдно. Но делается это, видимо, от чистого сердца, поэтому отношения у нас установились самые хорошие. Районные работники, и особенно местный агроном, тоже как будто благожелательно относятся к моей работе. В рике даже дали двух помощников из старослужащих. Все это хорошо, но есть и худо. Цифры либо не сходятся, либо вовсе недостают. Создается порой такое положение, что хоть все бросай. Сильно мешают работе также такие личности, как Ридчёна и прочие с ней. Все как-то думается, как Вы все там чувствуете себя, бросать все же не хочется. Может быть, что-нибудь и выйдет. Если не обследование, то хоть описание отдельных случаев из жизни района. С завтрашнего дня хочу с агрономами поболтаться по деревням. Но и тут не всегда удача, т. к. теперь, по случаю спешных работ, не всегда застанешь, кого надо. Приходится ждать, и порой без толку. Все-таки ты, Валянушка, не торопи меня, и так мысль более дома, чем здесь. Последнее письмо все-таки меня успокоило. Как будто у вас там все благополучно.
В Ляпуновой я был. Провел там почти два дня. Видел этого селькора, о котором печатали в «Уральском Рабочем». Он уж вышел из больницы и ходит в сельсовет. Случай, по-моему, довольно неясный. Об этом сегодня же постараюсь написать в редакцию, но случайного тут ни мне, ни моим спутникам ничего не показалось. Распространяться, впрочем, об этом не буду.
В Байкалову еще пиши письма, т. к. меньше недели никак не могу пробыть, и по[неразб.] еще надо побывать в Ирбите. Поеду туда через Елань, но пока о сроке ничего не могу написать. Обидной мне показалась, Валянушка, твоя оговорка об [неразб.] времени. Ну, я это считаю за шутку. Ребята пусть слушаются маму и не раздражают ее ничем. Ридчёнку берегите. Всех крепко целую. Ваш Павел.
- П.П. Бажову
1октября 27 г.
Милочка Папочка!
Хотела посердиться и не писать тебе совсем, потому что долго не было от тебя никакой весточки. Ведь всего бы два слова черкнул, что жив и здоров. Писать много не буду, потому что не уверена, что письмо тебя застанет. Скажу, что не беспокойся, все здоровы. Только Ридка закашляла немного, но думаю, ничего такого нет. Так живем ничего, только бы ты чаще писал, хотя понемножечку. Ну, до свидания, милый Паша. Будь здоров. Ребятишки все тебя целуют, конечно, и я в первую очередь.
Валянушка.
- В.А. Бажовой
6 марта 30 г.
Валестёна! Я всё ещё в Ирбите. Сегодня только собираемся переезжать в Зайково (станция Худяково — ближе к Свердловску).
Здесь пока в смысле питания и жилища было вовсе неплохо. В Ирбите ещё не чувствуется такого острого недостатка, как у нас. До сих пор работает еще даже кафе-столовая, где можно брать мясные пирожки и разные сладкие финтифлюшки. Как можно заметить, не особенно внимательно справляются о документах. У нас хоть спрашивали, но один на троих показали — и с той поры ходим утром и вечером. Обеды в столовке. Одно горе — ждать долго, а так ничего, хотя, конечно, как и у нас, стараются обходиться без мяса. Комната в «Доме Крестьянина» на троих, сухая, теплая и чисто содержится. Словом, с этой стороны неплохо.
С работой несколько хуже. Тут еще не прошел весенний угар от сплошной коллективизации, и чрезвычайно трудно убедить местных работников, что теперь нам важнее не столько расширение коллективов, сколько их укрепление. Не знаю, как будет на месте, но думаю, что так же.
Пиши теперь на Зайковский райком ВКП[(б)] Ирбит.[ского] округа. Сообщу подробнее, как и что. А фуфайку все-таки едва ли надо. Здесь пока такие теплые дни, что думаешь: а как же я поехал на такой срок в шубе. Неуж до половины июня ее таскать придется, когда она уже теперь тяжела становится.
Целую крепко. Ребят также. Ридчёну наособицу. Только не скучайте, чтобы и мне было спокойнее. Наталье Александровне привет.
Твой Павел.
Ридчёне посылаю билеты лотереи Осоавиахима. Пусть выиграет что-нибудь вроде путешествия по Волге. К приезду отца постаралась бы.
- П.П. Бажову
12 марта 30 г.
Дорогой ты мой Павел Петрович!
Забыл ведь ты нас совсем. Вот уже скоро две недели, а ты нам и адреса своего не пишешь, не интересуешься, как мы здесь живем. Недавно был П.А. Карьков, так сказал адрес, вот и пишем. Твой совет нужен. Как с ребятами-то быть? К первому апреля кончат и числа десятого в деревню. Не знаю, что и как они сами тебе описали свое положение и какой у них взгляд на это. А вот я заключила такое мнение, что и сами не знают, что делать. Конечно, на них наседают и обязуют, но ведь многие устроятся по-своему, много и в городе останутся или где поблизости. Поликашин советовал подать заявление такого рода. Конечно, от работы не отказываются, но только просят оставить при городе или где поблизости, т. к. отец надолго отсутствует и мать одна с двумя малолетками. Вот и не знаю, можно ли так и надо ли так сделать. Ты все напиши или, может, и сам приедешь к первому, но только напиши немедля. Такая у меня забота, что беда. Совсем ведь одни с Ридкой остаемся, и как тут быть? Тоже и Еленкино здоровье плохое, следить за ним приходится. Она что-то говорила, что ты будто бы собирался ее к себе взять, может, сговориться с районным отделом народ.[ного] об.[разования], с Зайковским. Ну, одним словом, пиши твое мнение, а то и приезжай, ведь через месяц можно и выехать, поди, на денек-другой.
Твоя Валя
[по краю листа]: Как быть с посылкой фуфайки, и носки ведь твои, наверно, совсем развалились?
- От Ольги:
12 марта 30 г.
Здравствуй, папочка!
Прошло еще после твоего отъезда очень небольшой промежуток времени, а в жизни нашей школы, вернее группы, целый перелом. 15 апреля 30 г. мы разъезжаем все учителями в колхозы. Последние 3 недели перед отъездом мы только занимаемся предметами по уклону. Русского, физики, природы и т. д. совершенно нет. По обществоведению только будет 2 задания: «Колхозное движение» и «Профсоюзы», т. к. в скором времени мы все будем членами профсоюза. По математике проходили простые числа, проценты, метрические меры и т. д.
Нас всех мобилизуют и не считаются с нашими желаниями. «Год или два поработайте, поживите самостоятельно, а потом можете поступать учиться дальше, куда вам хочется». Удостоверения нам дают за 9-летку полностью. Мне, конечно, очень не хочется ехать. Поликашин нам с Леной советует подать заявление, чтобы нам остаться в городе хотя бы педагогами или на дошкольную работу. Как, папа, ты думаешь, мне быть, ведь правда это лучше? Я думаю попытать счастья. Придется все равно поработать год или два. Напиши, как ты по этому поводу думаешь.
Дома у нас все по-старому, мама очень сердится, что ты долго не пишешь. Поликашин уехал. Все здоровы. Ну и вообще все в порядке, только какая-то без тебя пустота в доме.
От общественной работы нас всех освободили, занимаемся по учебной работе утром и вечером каждый день. Днем отдыха совершенно нет. Я участвую в стрелковом соревновании между школами города. Сегодня тренировались, я выбила 21 очко из 25 очков.
Папа, напиши, пожалуйста, твое мнение, я жду и тогда подам заявление в облоно.
О. Бажова. Папа, если тебе чего надо, пиши, пришлем.
- От Елены:
12 марта 30 г.
Здравствуй, папа.
Ты как уехал, так и пропал — ни письма от тебя, ничего нету. Хоть бы адрес написал. Вообще, пиши, как ты там живешь, что ешь, где спишь, много ли работы.
Мама с тетей Талей все заботятся, ешь ли ты, папирос запасают. Мама купила фуфайку тебе и носки, а сейчас уже весна, тает.
Дома у нас все пока благополучно, я давно (2 недели) хожу в школу. Ридок немного прихворнула, и тетя Таля, но теперь уже все здоровы. Поликашин уехал домой, его приходил провожать Карьков.
Дома-то как будто бы все благополучно, а на самом деле это далеко не так. У нас сейчас происходит целый переворот. Дело вот в чем.
У нас по городу сейчас прошла мобилизация всех педагогических групп. Всех без исключения посылают на работу в деревню. Причем устраивается досрочный выпуск всех педагогических групп. И так нашу группу выпускают к 5 апреля, и мы все сейчас же должны будем ехать в деревню педагогами (обязательно). Ехать по 1 человеку в деревню. Распределят нас по Свердловскому округу.
Сейчас мы уже не проходим общеобразовательных предметов (физику, химию, родной, математика), а каждый день занимаемся только педагогикой и методиками. Программу 9-ки мы, значит, не кончили ни по математике, ни по обществу, ни по родному, физике, химии, немецкому. Как ты на все это смотришь? Пиши скорее.
Хорошо, если бы ты меня вытребовал к себе на редколегейную работу, мне больше хочется. Работа интересней, а одной педагогом и скучно, и трудно. Мама, конечно, недовольна. Но ничего сделать нельзя.
Папа, напиши, пожалуйста, скорее — как быть, что делать?
Пока, до свиданья. Твоя Лена.
[приписка внизу страницы]:
Папа, вызвал бы ты меня через обком поскорее к себе, я бы с удовольствием поехала. Проработала бы сколько месяцев, а то ведь посядешь педагогом-то в деревне, так и не выберешься.
[на отдельном листке]:
Папа, напиши как можно скорее ответы на наши письма, ждем.
Лена. Оля
Да лучше бы сам как-нибудь приехал.
- П.П. Бажову
[Начало марта 1930 г.]
Дорогой ты мой Павел Петрович!
Уже я и сердилась, и волновалась, как долго от тебя не было письма. Нельзя так долго молчать, больше так не делай. Если нет времени на большое, так напиши малюсенькое, но все же напиши. Я уж думала, что ты заболел, ведь нас всех перебрал грипп, и Ридуська поболела. Кашляли все на весь дом, точно перекличка, особенно утрами. Теперь ничего.
Жизнь идет все так же, с очередями и с беганьем, только мне стало затруднительно вырываться из дому. Девчонки теперь совсем не будут иметь выходных дней и будут заниматься по 10 час.[ов] в день утром и вечером. Вот получил-нет ты письма с пояснением того, что они кончают к 5-му апреля, а потом в деревню на самостоятельную работу? Ну какие они еще работники? И все же что-то получилось, даже девятилетка не окончена, недоучки, а из деревни не скоро вырвешься.
Такая на меня забота навалилась, и тебя нет посоветоваться. Пиши скорее ответ, как ты думаешь, а то, может, через месяц-то побываешь? Ленка очень к тебе желает: как ты думаешь по этому поводу? Они передаются в окроно. Поликашин советовал показать заявление, чтоб остаться в городе, и говорит, что удовлетворят, он уже там говорил кой с кем.
Ал. Ильич еще заезжал из Байкаловой и жил дня три, теперь уехал. Сегодня пришла открытка с вокзала Свердловск[а], что сидел там полсуток, т. к. поезд запоздал. В школу бегаю изредка. Не знаю, как дальше буду ухитряться. Теперь собираю двух дочерей, поедут — не поедут, а ведь собрать надо. Вот не знаю, кой-что из одежды придется купить. В конце месяца надо будет последний взнос платить. Теперь вчера и сегодня, 13 марта, здесь такое стоит тепло, что пришлось моментально вырыть канавы, т. к. подошла вода и ночью идет. Но ведь это не надежно, еще будут холода. И ты не думай, что в шубе жарко, еще рано думать о пальто. А за пальто придется приехать, я все-таки думаю послать тебе фуфайку и носки, а то ведь ты в ужасной рвани ходишь. Еще пошлю несколько коробок папирос. Ты ничего не пишешь, как пробиваешься насчет табака?
Может, еще бы чего надо послать, пиши, и пошлем. Как все-таки без тебя, Пашуточка, скучно, и мне кажется, не бывает времени, чтоб о тебе не думала. На конторке стоит твоя большая карточка и увеличенный снимок — ты с письмом «Крестьянской газеты».
Без тебя как-то заботно, вот дрова что-то не везут до сих пор, пойду 15-го за жалованьем, спрошу. Сена на складе нет, не могу выбегать, раз 6 была. Тут как-то милиционер был, штрафом за тротуар попугал, а я ли не мету да не чищу, обидно и, главное, в день 8-го марта. Плохо я его нынче провела, ни разу со дня революции я его так не проводила. У Агнюши гостит Геня. Он женился на казанской поповне, кончившей на зуб.[ного] врача. Этого только и надо было ожидать от Гени. Карьерист. Приданое принесет — мягкую мебель. Стыдно даже за него становится, погиб парень.
Папочка, а вот как ты насчет чистки белья, поди, я мало тебе положила, и как домой чистить-то, привезешь или пошлешь?
Пиши, Пашуточка, как ты устроился в Зайковой. Какова квартира и, главное, питание.
Твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
[Середина марта 1930 г.]
Валянушка! Что же ты, моя дорогая? Я здесь один — и уж третий раз пишу о себе, а вас там пятеро — и ни слова. Это начинает меня волновать, а срок, как знаешь, не маленький. Если так будешь меня держать в неизвестности, так мне тяжело будет. Это не фуфайка! Чем о пустяках-то заботиться, напиши поскорее обо всем и обо всех, кто как держится и все ли у вас там в порядке. Есть ли деньги? Не забудь и о Велине написать, не уехал ли уж он. Если нет, передай ему привет. Пишу в почтовом отделении, смотрят. Ставлю точку. Твой Павел.
- П.П. Бажову
14 марта 30 г.
Дорогой ты мой Пашуточка!
Это забавно вышло, что ты мной недоволен, моим молчанием, а я — твоим молчанием. Сегодня получила твое третье письмо и сама пишу третье. А мы точно уговаривались, чтоб на письмах ставить номера, если затеряется, то по номеру заметно будет.
Сегодня целый день провозились с Алешей в огороде, под крышей все прибирали, навоз возили все, долбили.
Температура стоит выше ноля, что-то невероятное. Милиционеры ходят по три человека зараз, прямо ужас! Завтра пойду получать жалованье, надо за электричество платить и сена выписать, страшно остаться без сена. Страховку я заплатила десять, кажется, с чем-то, много пени было. Завтра получу жалованье и пошлю тебе посылку, фуфайку все-таки пошлю. Может, тебе еще чего надо? Ну да, может, выедешь, или послать можно, только напиши. Велин, должно быть, уже уехал, завтра узнаю хорошенько. В Луначарском устраивался вечер всем отъезжающим, очень торжественно был обставлен. Ведь уже мало ли кто нынче один живет, как будто можно ужениться, а все-таки что-то больно я о тебе скучаю. Неинтересная жизнь без тебя — делаешь все, а как-то без желания. Я удивляюсь себе, не знаю, вот уже погода такая стоит теплая, весна берет свои права, а я ничего не сажу, даже помидоры. Не направила ни одного ящика, и не хочется, уже разве через силу примусь.
Ты, Пашутка, пиши, как твоя жизнь там протекает. Где ты устроился в Зайковой, как питание, сон, где работаешь, в чем состоит твоя работа? Кто тебя окружает, с кем приходится иметь дело?
Вообще, все пиши. А в скольки верстах Зайкова от станции Худяковой?
Мы живем, в общем, так же, только как-то вяло жизнь протекает. Все так же Алешка с Ридой ссорятся, старшие девчонки пропадают в школе целые дни, еще, кажется, больше. И у меня выход, только когда Алеша или Таля дома, а это ведь редко. Мама редко заходит, на минутку, даже не ночевала ни разу. Анюта прибежит к корове на минутку и торопится домой. Даже как-то просила по книжке что-то купить, и то отказалась, все для Августы, ну и от меня ничего не жди.
Кстати, Анюта тебе шлет привет и просила передать, что как она маялась в Казаковой, то так же мается и здесь. С коровой замаялась. Сено восемьдесят рублей воз. Августа теперь уж говорит другое, что корову надо продать. Миша принят с биржи на железную дорогу, чуть ли не стрелочником, т. к. спрос на стрелочников, а на бирже их нет. Кроме того, он поступит, наверное, на подготовительные курсы. А вот об наших-то девчонках у меня забота. Ну, попадут оне учительницами и посядут, ведь не рабочие, а служащие, куда их примут. Собираюсь поговорить с Миандровым, да какой толк, он с иронией обращается к группе из нескольких, в том числе и к нашим, что-де им не хочется уезжать, да что поделаешь.
Ну, расписалась я, вчера послала письмо, сегодня опять письмо, а не знаю, завтра, может, опять захочется писать, и опять напишу, это мне доставляет удовольствие, точно вот ты со мной и я с тобой разговариваю. Вот ты только мне бумаги не оставил, Пашутка, писать письма и протоколы, ведь я секретарь хозсекции комсада шк. имени Ленина. И главное, не осталось чернил, остатки исписала сегодня, а я в чернилах никакого толку не знаю.
Вот как насчет писем, не будут оне теряться у вас там? А все-таки ведь письмо от Свердловска до Ирбита идет шесть дней, это много. Алекс.[ей] Ильич уезжал, сидел на станции полсуток (запоздал поезд). Написал нам открытку, и получили ее на третий день, это еще в городе. Медленная почта.
Сейчас здесь в городе выдают добавочный сахар по повышенной цене, по кило на взрослого человека. Будто бы хлеб будет тоже по повышенной цене, добавочный. Это бы было хорошо.
Завтра еще придется продовольственные книжки переменить, наш район до 16, а завтра уже 15 марта. Вот не знаю, чуть ли не надо профсоюзный билет: ну, в редакции справку возьму в случае надобности.
Ты, наверно, там больше знаешь моего о городе, если читаешь «Уральск.[ий] раб.[очий]», а я второй день из-за уборки не читала газеты, вечером уходишься, скорее на постель. Думала без тебя пятьдесят уроков пройти на гитаре, а еще в руки не брала.
Ты о ребятах отвечай скорее, оне с нетерпением ждут, хотя Ленка уже, кажется, пишет заявление в Уралоно об оставлении, ее сговорил Ал. Ил. Он меня все-таки удивил своим поведением: ни полслова о семье и никакого стремления к семье, как будто ее не существует. Видимо, не удовлетворен он семейным уютом, когда прощался, сказал, что как в своей родной семье побывал. Большое участие выразил, особенно к Лёльке, и сказал: «Надеюсь, в мае на охоту приехать и застать Олю и Лену в городе». После чего пишется заявление. Меня немного удивляет, а может — кажется.
Ну, Пашуточка, дорогой мой, все я больше болтала пустяки, серьезного ничего не написала. Вообще, настроение было такое болтливое от радости, что третье письмо получила, что ты нас не забываешь.
Пиши чаще, хоть и понемногу, если нет времени. Лишь бы весточки приходили. Все-все, особенно Ридчёнка, тебя целуем, а я в первую и в последнюю очередь.
Твоя Валянушка.
Ну, Паша, и мытарств же я приняла сегодня с обменом книжек. Во-первых, какая-то еще неразбериха с местом. Наш район первый обменивает книжки, и никто ничего, что спросишь, не знают, даже служащие Ц.Р.К. Ну, наконец добилась, опять не верят, что я жена твоя, надо доверенность мужа, уж все документы со мной были, и чего еще надо, раз я в членской книжке на счету плюс паспортная книжка и твоя доверенность на получение жалованья, и ничему не поверили. Пошла в редакцию, в местком, к тов. Лызловой. И вот она давай звонить везде в Ц.Р.К., и в справочный, и в бюро жалоб, и к своему прокурору сбегала. Странно, говорит, ведь я не загс, чтобы записки давать, к чему, говорит, тогда паспортная книжка. Ну, поругала[сь] она с Ц.Р.К., и все по телефону. Оторвала я ее и надолго от работы, но она ко мне участливо очень отнеслась, спасибо ей. Потом приедешь, скажешь ей спасибо.
Переговорила когда она, тогда я пошла, и сразу нам из всех окошечек приветливо закричали: «Вы из редакции, идите сюда, сейчас все сделаем». Ну это хорошо? Возмутительно. Я изругала их волокитчиками.
Ну, в конце концов все новые карточки получила, оне действительны с 1-го апреля. Жалованье получила 67 рублей, из них уже 20 издержала на электростанцию и кой-какой паек. Тут надо сахар выкупить, потом сена и корму курам. Долгу у ребят много на всякие взносы, Алеше кепку надо купить, девчонкам калоши. Ну да ладно, не беспокойся, знаешь ведь, умею растрачивать деньги. В редакции составляют список на дрова, я записалась опять на 2 куба. А старые еще все не вывезли, идите, говорит, на лесосклад и торопите сами, а список отдан.
Велин уехал, надо будет сходить к жене за адресом его. Погода какая стоит теплая, в шапке тебе жарко. Ну, до свиданья, мой дорогой. Будь здоров.
Твоя Валестёнка.
[по краю листа]: Пиши, как твое здоровье.
- 28 марта 30 г.
Дорогой ты мой Павел Петрович!
Ай, как долго ты нам не писал! Что же это такое, совсем забыл или что же? А ведь знаешь, если от тебя долго нет писем, то я делаюсь какая-то невменяемая, ничего не могу делать, ребят не кормлю и сама теряю аппетит. Так что если ты желаешь благополучия семье, то пиши чаще, хотя и открытки. Хотелось с тобой посоветоваться тут, одно время уже не знала, куда писать. Ел.[ену] Ник.[олаевну] Смор.[одинцеву] временно выселили из квартиры, т.к. ремонт хотят производить. Дали им квартиру за городом, в лесу без ограды домишко!
Она побоялась туда ехать и попросилась к нам, самое большее, на месяц. Ване дали подписку, что в первую очередь, даже, может, недели через две, дадут ему квартиру.
И так я не отказала, ну что я могла сказать? Чистое наказанье. Вот только кончишь командировку, и будем ликвидировать свою большую квартиру. Я дала столовую, а конторку перенесла в ребячью комнату. (Воображаю, при этих словах ты придешь в ужас!) Но что же делать, дорогой мой Пашуточка? Я все сделала одна, без никого, и все положила туда, где лежало, не волнуйся и приезжай скорее. Всего хуже то, что тут еще переедет Ан.[на] Вас.[ильевна]. Я не выношу, когда она на каждом слове ругает советскую власть, и я была против нее, но старуха исстоналась, что как она беднее! Я с условием ее пускаю: будет ругаться — уходи. Вот так у нас обстоят дела. Пока все здоровы. Я эти три дня мыла и прибирала везде с утра до ночи и так умаялась, что едва сегодня сходила в баню. Сегодня в хлопотах забыла, что окно открыто, и Ридчёна сидела у окна. Как бы не простыла, но спит спокойно, умается за день. Погода стоит прекрасная, жарко ведь тебе в шубе-то, Паша?
Ребята пока учатся.
Ехать ни которой не хочется, а хоть одну да, наверно, отправят теперь. Хоть жребий бросай. Оставим до тебя. Запроса из Гиза не было, может, в редакцию [пришел], а я там не бывала, вот пойду получать жалованье скоро, да платить надо.
Забота какая-то у меня все время, даже сплю плохо, чего раньше у меня не было. Письма от тебя долго не было, все думала, здоров ли ты. А как ты там без рукавичек, ведь холодные были дни? Забыл. Я думала догнать тебя на трамвае, когда ты уехал, — села в вагон, поехала, проехали три квартала, и остановился — току не стало. И до утра не ходил. Так и вернулась домой ни с чем, обидно было даже. Ридка ревела, что папа уехал без рукавиц.
Тридцатого пойдем с Ридкой на дневной спектакль в Луначарский, на «Периколу». Последние разы идут дневные спектакли. И вечером наш абонемент ни разу еще не шел без тебя. Был здесь раза два Карьков. Ридке подарил зайца, и дорогого. Младов Н.Г.8 заходил тебя увидеть, какую-то подпись твою надо.
Ой, скорее бы ты приехал, а то натворила я делов, пустила Е.Н. Хочется, чтоб ты скорее утешил меня, что это ничего, что ведь как быть-то иначе. Отказать — чем мотивировать? Ну пока, до свидания, будь здоров. Следи за своим здоровьем. Пишу карандашом, чернил в доме нет, никуда не годно! Не знаю, как адрес напишу. Ну, целую тебя крепко-крепко —
Твоя Валя.
- 18 апреля 30 г.
Милый, дорогой ты мой Пашуточка!
Два письма получили уже от тебя. Спасибо, что пишешь, как-то легче бывает, как получишь весточку. Знаешь, что здоров. Только, пожалуйста, устраивайся хорошенько: и квартирой, и питание, не забывай о своем здоровье.
Мы все здоровы! Девчонки кончили [школу], провели выпускной вечер. Теперь отпуск на неделю до 22 апреля, а потом курсы по дошкольному до 1-го мая, а там уж не знаю куда. Ничего никуда они не подают, и я не говорю ни с кем. Не знаю, что будет. Алеша сдает 3-ю четверть как будто ничего, все занимается, но успевает и с Ридкой повздорить. Наказанье с ними. Ридчёнка часто тебя поминает и ночью несколько раз просыпалась с вопросом «папа приехал?». Верно, во сне видит.
У нас теперь здесь осмотр за осмотром. Сначала был санитарный осмотр двора и дома, нашли все в исправности. Потом пожарный был осмотр. Тут нашли много непорядков: листы к печам, побелку труб на чердаке, все с чулана даже убрать, баню закрыть, бумажные абажуры с лампочек убрать. Все это в виде предупреждения до 20-го апреля. Вчера все бумаги с вышки убирала в завозню, и все барахло осталось только смородинцевское. Если оштрафуют за него, им и платить. Они все живут, и думаю, что еще долго проживут, потому что квартира еще не штукатурена и печи не сложены.
Вчера ходила за биркой на мануфактуру по коммерческим ценам, и, о ужас! как я ее достала, не знаю, не представляю теперь. Я уже не думала получить и собиралась домой, но попала в толпу без всякой очереди и вынесена была на плечах этой толпы, потому что временами ноги мои не доставали земли. И все из деревень больше, городских совсем мало. И я бы не пошла, если бы не ребят отправлять. Без ничего не отпустишь. Сегодня купили на халаты, на платья и всякую штуку. Теперь будем шить. Сегодня у нас последний спектакль в оперу, идет концерт с Рейзеном9. Идем Оля и я. Лена вчера была по абонементу Ан.[ны] Вас.[ильевны] Она не ходила и отдала. Пасха у нас не чувствуется, конечно, но у Смородинцевых есть. Алешка волнуется, а что же, ведь Ел. Ник. — старый человек, и пусть она, ее не переделаешь. Алеша, должно быть, писал тебе?
1-ое мая ждем немного, готовимся уже, что хозяина дома нет, и не хочется как-то. Все делаешь кое-как. Карточки обещают к 25 апр. Не знаю, будут ли готовы. Заливина собиралась в больницу и сказала, что ей самой хочется приготовить для П[авла]. Пет[ровича]. За это время никто у нас не был, даже Карьков за своим блокнотом не идет. В редакции бываю, получаю папиросы, не знаю, посылать [или] нет, а им сказала, что пошлю скоро. Ты как будто пишешь, что не надо. Вообще, что скажешь, тебе надо, то я пошлю, т.к. ты, видимо, задержишься еще на этом месте. Вообще, пиши скорее. А я все-таки посадила курицу парить, несмотря на все трудности жизни, ну, продам, если нечем будет кормить. И ходила за семенами к Ларцевой. Вот надо садить рассаду. Нет, или врожденность хозяйственная, или весеннее солнышко потянет, и только хоть немного покопаться. На днях хочу сходить попроведать Алек. Иван. Все-таки думаю, что надо. А знаешь, Пашутка, я тебе брюки купила. Случайно зашла в редакцию, прошу бирку на семью, а там говорят, что, если самому, есть последняя на брюки, я и взяла. Думаю, что попускаться, когда так трудно доставать. Теперь до жалованья не знаю, как доживем. Ну, да теперь весь паек выкуплен, и покупать нечего. Вот дрова все не привезли. В прошлый раз заходила к Власову с Потаповой, он говорит, может, самим еще придется вывозить, а то ждите. Вот как рассуждают. Тебя-то нет дома. То ли бы ты написал ему или как? Если бы не Ел. Никол. дрова, так не знаю, совсем и топить бы нечем. И за вывозку уплачено, и самим вывозить, довольно обидно. Ну до свидания, дорогой мой Пашуточка. Хочу опустить на почте. Пошли в театр.
Скоро опять напишу. Ребята шлют тебе привет. Ридка на особицу.
Твоя Валестёнка.
- В.А. Бажовой
25 апреля 30 г.
Валестёночка, видишь?
Начинаю писать чернилами. Совсем, значит, обставляюсь, чуть не до письменного стола. И вправду, сижу около какого-то не то комода, не то стола в деревне Молоковой и вижу перед собой кусок мраморной доски от чернильного прибора. Видимо, остатки какого-то деревенского богатея.
Письмо твое получил 23-го и очень рад бодрому спокойному тону письма. Шло оно все-таки 5 дней. Темпы!
Осмотрами — ни санитарными, ни пожарными — не стоит смущаться. Было их и будет еще, не перечтешь сколько. Против посадки в огороде не возражаю, но только пусть ребята найдут время помочь маме. А еще бы лучше пригласить хоть [на] день Николая, а то опять зарвешься в работе.
<…> Меня теперь, пожалуй, вовсе захватило мужицкой тревогой о погоде — от нее ведь зависит и быстрота, и успешность сева. Пока стоят здесь солнечные, но ветреные дни. В такие дни сильно сушит сверху, но слабо идет оттаивание почвы. Такие холодные ветры уже нанесли чувствительный ущерб хозяйству артели: 105 гектаров озимой ржи «Вятки», по обследованию, теперь определяются «в неудовлетворительном состоянии», хотя из-под снега эти поля вышли вовсе не в плохом состоянии. Наделали это дни похолодания, когда здесь после тепла выпадал дня на три снег и по ночам крепко замерзало.
<…> О моем питании и житье не беспокойся: сыт, и спать не холодно. Теперь уж ведь не зима — и на полу не простудишься. Но вообще-то даже при разъездах у меня сносные условия отдыха, и поэтому я чувствую себя как будто вполне здоровым. Все дело за вами там всеми: если будет гладко, так и у меня, может быть, никаких казусов с кишечником не произойдет. С табачишком бьюсь по малости. Посылать из Свердловска все-таки не надо. Надеюсь, что в этом пункте даже Н.А., которая всегда предлагает мне все в увеличенном объеме, протестовать не будет, если не докуриваю полностью свою порцию, а только по одной пачке в день. Из редакции, пожалуй, уже не бери. Не запасы же составлять! Есть несколько пачек — и хватит. Ну, если уж здесь будет вовсе трудно с табаком — тогда напишу.
О ребятах, значит, пока неопределенность полная? Все-таки это лучше, чем предполагавшаяся посылка.
О Ридчёне почему не пишешь? Как она, здорова? Как ведет себя? Слушается ли маму? Не ссорится ли с братом? Пусть не скучает и не торопит папу.
<…> Писать стало неудобно: в комнату понабралось людей! Некоторые проявляют любопытство, знаешь, так, по-деревенски. Почерк меня, конечно, защищает надежно от таких глядельцев, но все же неловко. Будь здорова и спокойна, ровнее с ребятами меньшими, целую тебя и всех ребят. Ридчёну не забудь еще.
Твой П.Б.
- П.П. Бажову
25 апреля 30 г.
Милый, дорогой ты мой Пашуточка! Сию минутку получила от тебя третье письмо и сразу села отвечать. Что же это такое, почему ты не получаешь мои письма? Два отправлено больших. А ты там беспокоишься, говоришь, что я не нахожу минутки для тебя. Не говори так, все до одной минутки твои и о тебе. Вот то и плохо, что ты всегда на уме, потому и время тихо идет, прямо тянется. Беготни, правда, много у меня, каждый день куда-нибудь бежишь — и полной никогда я не буду (ну, не полной, а вот как раньше была).
О себе ты меня маленько успокоил, что питаешься ничего, и квартирные условия тоже ничего, но не пишешь каковы. А так говорить не надо, что это второстепенный вопрос. Ты, Пашуточка, напиши, что тебе можно послать, может, хлеба или что? Велина посылает своему мужу. Адрес. Пет. Лав. Станция Булаево Ом.Ж.Д. Петропавловск. Округа Казахстан. Редакц. «Путь Ильича».
Пиши чаще и подробно о себе. Не забывай, что условились писать раз в пятидневку и под номером.
Ребята, видимо, остаются. Теперь живут дома, не успеваю хлеба на них настряпать, аппетит — нельзя пожаловаться. Смородинцевы живут, только стонут на каждом слове — так мне надоело, что с трудом иной раз сдержишь себя. Ридчёна, папа, все время бегает на улице, завела себе товарищей всяких, у которых сопли до нижней губы, — ну зато руководит ими. Стала бойкая, но от рук пока не отбивается. Ждем 1-е мая, хочется попасть на утренник куда-нибудь. Сейчас Алеша пошел спать и подал письмо для отправления с уговором не читать мне, но ведь как уж нечаянно не пробежишь. Я ужаснулась, прочитавши, но все же письмо вложу, с уговором — денег не посылать! Если уж есть на то твоя воля, то я дам ему эти деньги, но ты не посылай, прошу тебя, а то останешься без ничего и будешь себя урезывать. Прошу тебя, милый ты мой, если пошлешь — я прямо рассержусь на тебя. Ну и Алешка, клянчуга противный, уж так мне хочется его наругать, но сдержусь (я письмо-то не читала).
Таля тебе шлет привет. Она все меня ругает, что я тебе ничего не посылаю, что забываю тебя. Но если бы ты разрешил, я бы послала, а что насчет забывания, то это вопрос? Крошечка ты мой дорогой, когда же я тебя забуду! С уколов, что ли, чувствую, что аппетит стает лучше, и спать стала крепче, вот поправилась, не узнаешь. Ах, если бы и ты там тоже чувствовал себя хорошо, совсем бы было ладно. Я отчасти довольна, что ты не глотаешь свердловскую пыль, которой у нас хоть отбавляй, а где еще лето!
Я теперь тебя, Пашутка, запишу письмами, что и не рад будешь, читать времени не хватит. Ну, будь здоров, мой дорогой, мой сердечный друг. Конечно, привет от ребят. Ридка и я целуем тебя крепко-крепко.
Твоя ВБ.
- От Алексея
3 мая 30 г.
Папа, я еще раз хочу упомянуть (о мячике футбольном). Наступает лето, скучно, я хотел купить мячик и уже был у цели, то есть мячи пришли, и не пришлось из-за простой причины, маме [неразб.] [ц]веты. Папа, а ты получил второе письмо? Ну, да я от тебя жду письмо и с ним 6 рублей. А. Бажов.
Папа, на тебя последняя надежда.
Твой сын А. Бажов.
- 3 мая 30 г.
Хороший, дорогой ты мой Пашуточка!
Вот и первое, и второе мая прошло, дорогой мой гость не приехал, а я ждала, и первого мая было до слез обидно. Понимаю, что нельзя тебе, и нельзя мне так себя вести, а все же тоскливо было. Перед первым было много хлопот и приподнятое было настроение, а в праздник какой-то упадок чувствовался. По Комсаду Ленинской школы выбрали в комиссию по устройству первомайских угощений, вот мы с Кузнецовой и носились — неприятная это работа. Теперь возимся с ликвидированием остатков — это еще хуже. Решили ни грамма сами не покупать. Первого день был хорошим так, но ветреным, и столько пыли, что дышать было нечем. Все мы ходили на манифестацию, а после, как и раньше, к нам зашли Горшковы — посидели немножко. Вечером была тов. Потапова. Сегодня был Тим.[офей] Анд.[реевич]10. Разговаривали больше о художестве. Пожалели, что ты не побывал на выставке московских художников, которая сегодня закрывается. Сама никуда не ходила, да и не хочется. Да что-то и нездоровится и Ридочке, и мне — насморк, голова болит и слабость. Может, пустяки — инфлюэнция. Все ребята кругом болеют, кто гриппом, кто корью. У Риды жару нет, а просто простудное. А ты, Пашенька, как, здоров ли? Может, недомогаешь, а не пишешь мне. Хотя последнее письмо как будто веселое. В предпоследнем письме писал, что много работы предстоит, а в чем заключаться будет работа? Все же не забывай, что надо есть еще и спать, что есть где-то у тебя жена и дети, тоже надо помнить. Как мне хотелось послать первомайских гостинцев хоть немножко, но боюсь тебя осердить, зная, как ты на это смотришь. Ив.[ан] Ареф.[ьевич]11 еще разговорил, что не надо посылать. Напиши, осердился бы ты на меня или нет, если бы я послала тебе немножко сухарей, кралечек и табаку?
Не знаю, писали-нет ребята тебе о том, что их взяло гороно, дало на май месяц отпуск, денег по 10 руб. (как контрактация), а с первого июня на работу в городе. Не знаю, хорошо это или плохо, по-моему, все-таки хорошо, а осень — там уже что будет, и папа уже будет дома. Ах, как я желаю, чтобы май скорее проходил! А я ведь здесь с соседями ссориться начала. Насчет колодца обратилась к районному санврачу, который осмотрел колодец [и] соседнюю дворную и последнюю велел к 15 мая переделать, т.к. для переноски не нашли места. Сделать по всем правилам и вызвать врача для осмотра, а нам всю воду выкачать. Большой труд предстоит. Как быть, пришлось сделать так, а то ведь подходит лето, вода нужна. Корова всё еще не отелилась. Зарегистрировала ее в табун, хотя выпускать не буду пока. Хочу оценить ее в 200 рублей, только платить много, 18%. Анюта тоже свою законтрактовала. Смородинцевы живут еще — у них в квартире красить начали, может, и скоро уйдут. Отношения натянуты — у них пасха — у нас 1-ое мая. Карточки все еще не готовы, противная Заливиха и Татарченко не дает и сама все завтраками кормит — до без конца «вот тогда-то приходите». Ну, пока кончу на том. Все-таки мне маленько нездоровится. Пиши, Пашуточка, как твое здоровье и самочувствие. Что-то давно от тебя письма нет: сегодня уже третье прошло. Все ребята шлют привет. Ридка целует папочку дорогого. Таля тоже кланяется и возмущается тем, что я к тебе не еду и посылку не посылаю.
Целую тебя, твоя Валестёнка.
[подписи по краю листов]: Ридочка шлет тебе большой-большой поклон. Таля тоже, девчонки и Алеша.
Пашенька, напиши, во сколько ты ложишься спать и во сколько встаешь.
Вот у меня еще большая забота с переменой книжки из рабко[о]па. На девчонок придется еще взять.
- От Елены
9 мая 30 г.
Здравствуй, папа!
Вчера получили от тебя письмо. Как видно из письма, живешь ты там неплохо, привык уж. Мы здесь живем тоже ничего. Дома все благополучно. У нас с Лёлей отпуск до 1-го июня. С 1-го же выходим на работу. Нас всю группу законтрактовало гороно для работы в городе. Дали нам по 10 рублей каждому на театр и кино и распустили до июня. С 1-го июня до сентября будем работать на городских летних площадках, а с осени в школах I ступени города. Сейчас пока сидим дома, ничего не делаем.
2-го мая был у нас Тимофей Андреевич в гостях, ну, конечно, мы с ним порисовали. Потом 2 дня я к нему ходила, нарисовала этюд, потом он рисовал меня.
Теперь все собираемся в лес, да так и не можем собраться, да, пожалуй, еще и сыро в лесу, то ведь недавно еще было 1 мая.
У нас оно прошло нынче не очень хорошо. Как-то безалаберно все проводилось: и манифестация, и иллюминация, и все.
Здесь не так давно, до 2-го мая, была передвижная московская выставка рисунков, живописи и графики, отображающая целиком нашу стройку, быт рабочих и крестьян С.С.С.Р. Выставка нельзя сказать, чтобы очень хорошая, но все-таки ничего хоть по сюжету. Скоро будет областная выставка художников.
Потом еще, знаешь, у памятника церковь была на улице Ленина, так в ней сейчас промышленная выставка Урала, очень полная и хорошая.
В здании театра «Красный факел», который теперь уже уехал, теперь пока приезжее из Ленинграда звуковое кино. Мы не мечтали даже на него сходить, но случайно дядя Ваня Горшков достал нам 2 билета, и мы с Лёлей сходили. Мама сейчас что-то прихварывает, у ней грипп в слабой форме, температура 36,7 градусов, так что она не ходила.
Ну, о звуковом кино можно будет рассказать потом, а то ведь тебе, наверное, и читать-то некогда.
Папа, ты называешь меня несознательным элементом, это, конечно, неверно. Я даже и не думала, что ты приедешь домой на 1 мая, а написала тебе об этом под влиянием мамы. Я понимаю, что в первомайские-то дни у тебя и было работы больше, чем когда-либо в другое время.
Ну, папа, пока, до свиданья, о нас не беспокойся, береги себя, больше ешь и спи. Чтобы когда приехал домой, так не был таким худым и утомленным, каким приезжал последний раз. Теперь ты приедешь уже в июне и, наверное, не узнаешь Свердловска, в котором старое рушится (к твоему приезду уже, наверное, не останется ни одной церкви), а новое растет.
Лена.
[приписка по верху листа]: ПАПА И РИДА[детским почерком]. Это Риданька написала тебе.
- От Алексея
[Начало мая 1930 г.]
Пришло ли, папа, тебе письмо, в котором я у тебя просил послать 6 рублей на футбольный мяч? Мама то письмо читала, а в нем немного задета и она. Папа, я сейчас выписываю из книги «Муму» эпизоды. А. Бажов.
Ну, папа, до свиданья, твой сын А. Бажов.
- От Алексея
29 апреля 34 г.
Куда ездил папа? Сильно ли он болен? Если серьезно, то сообщите как можно скорей. Ридуничке привет.
Здорова ли мама?
Ну, пока.
Приеду числа 5. Если же не приеду, то значит, задержусь числа до 20 октября или же позднее.
Я узнал Челябинск как грязный городишко, скучный по своей пустынности.
Ваш — Алексей.
- От Алексея
9 марта [первая половина 1930-х гг.]
Завидую, желаю хорошей организованной колхозной газеты. Хотя! Вчера выпускал в пионер-клубе стенгазету с моей статьей, подвал в три столбца. Папа, интересуюсь литературой — купил 2 книги: «Краткий курс поэтики» профессора Б. Томашевского, 60 коп., третье издание, тираж 12000; 2 книга — Абакумов, Шапиро, «Как писать сочинения», второе издание, тираж 20000. Цена 1 руб. 50 коп.
Ну, пока. Желаю хорошей работы.
А. Бажов.
- В.А. Бажовой
11 июля 35 г.
Валянушка! Привет из Краснокамска. Добрался к вечеру 10-го. Ничего трудного в пути, кроме, разумеется, чемодана. <…> Заранее знаю, что опять придется иметь дело с новым редактором, а это значительно ухудшает положение дела. Ну, поживем — увидим. Ты там особенно не раздумывай пока, т. к. дело еще вовсе не ясно. Съезди в Сысерть, поживи там с Ридчёной. Если есть острая надобность что-нибудь сообщить мне срочно, пиши или телеграфируй. <…>
Будь здорова, не унывай. Крепко целую. Привет остальным, которые не фордыбачат.
Твой Пав.
- [Середина июля 1935 г.]
Валянушка! С 10-го я в Краснокамске. Дождь без перерыва, мостки чуть не всплыли. Что-то вроде Венеции получается. Черт бы ее взял! Длительное ненастье действует, конечно, угнетающе, а сидеть придется, вероятно, дольше, чем предполагал: начинает всерьез пугать близость срока. Дело ведь большое, а до сегодняшнего дня ничего по существу не сделано и не будет делаться, как только уеду со строительства. Это вот самое плохое, а на фоне местного затяжного ненастья кажется и вовсе нестерпимым. <…> Как у тебя дела? Приехала ли Лена и как она себя чувствует? Слушается ли маму Ридчёна? Как она окончательно решила вопрос о поездке в лагерь? Каковы твои школьные и хозяйственные дела? Постарайся вести себя спокойно.
Знаешь, твое спокойствие — первое условие для моей работы. О последней еще пару слов. Она начинает меня прямо страшить, т. к. я вижу, что люди положительно закружились, что им действительно некогда, а надо как-то заставить, убедить, уговорить найти время для работы над книгой. В этом и суть вопроса. Просто человека найти не можешь, а не то чтобы с ним поговорить часами, как это надо. Буду все-таки добиваться какого-нибудь результата, иначе может получиться совсем нехорошо. Комбинат будет пущен, а вдруг материала к этому времени не окажется. Впрочем, не унывай. Люди все делают, когда захотят всерьез. Верно? Будь здорова. Целую тебя и Ридчёнку. Всем привет.
- П.П. Бажову
29 июля 35 г.
Пашуточка, дорогой мой!
Целую шестидневку от тебя ничего нет. Как твое здоровье, как идут дела? Я вот не могу — хочется немножечко поговорить с тобой. Вчера с Ридуней были у Петра Абр.[амовича]. Посидели часов до 11. Узнала, что тебе сделан перевод и что ты задержишься дней на 9 и больше. Сегодня ходила получила зарплату полностью. Отдала долги от того полумесяца (всё Сысерть виновата, видимо). Отложила 120 на дорогу. Поедем-нет, и все-таки на всякий случай будем готовы. Как дела с квартирой? Наверное, ничего. Ты, папуличка, если хлопоты о квартире и вообще нашей поездке отражаются на твоей работе, оставь эти планы, а если нет, то пиши, как дела.
Таля пробудет дома до 15-го августа, а там поедет в дом отдыха в Алкино. Если у нас произойдет прогул, то мамочка побудет. Дома все благополучно. Погода стоит так себе. Нет сильного летнего жару, часто дожди, ночи прохладные. Везде буйная растительность, если где осталась крапива не сжатая — то она с забором сровнялась. На днях в «Уральском [рабочем]» читала о вашем Краснокамске ст.[атью] Кондакова. Ну и что-то неважно дела обстоят. А Карьков и не читал совсем, куда-то в командировку ездил, насчет бумаги.
Написала письмо и думаю, отправлять ли. До сих пор не знаю, получаешь ли ты мои письма. Ну и чтобы черкнуть, даже немножко сердиться ведь я начала. Если только поедем (не настаиваю), то может, тебе что привезти? Все, и Ридуня, и Таля, шлют привет.
Целую крепко, Валянушка.
- В.А. Бажовой
15 сентября 35 г.
Валянушка! Я послал тебе две открытки, пишу это письмо, и мне кажется, пора бы получить весточку от тебя. Как там? Что с Ридой? Как сама чувствуешь себя? Что известно от Елены и Алексея? Напиши поскорее. <…> Квартира довольно удобная, но теперь, по случаю холодов, довольно прохладно. С питанием тоже хорошо, но, как знаешь, дорого и скучновато как-то. В том общежитии намного веселее, проще, но там опять свои известные тебе недостатки. Когда там ночевал, так чуть меня не облевали ночью-то. Оказалось, двое из жильцов пятикомнатного номера возвратились домой в последней степени опьянения. Тоже удовольствие слабое. Коллега мой по работе не кажется особенно привлекательным. Мне кажется, он смотрит на сбор материалов в том роде, в каком я это веду, немножко свысока. Чувствуется, кроме того, что у него нет навыков журналиста, а это, на мой взгляд, очень важно для нашей работы. Ну, поживем — увидим, а пока не радуюсь. Со строительством все так же, хотя за последнее время заметно налегают на промстроительство. Сняли даже чисто рабочих с постройки многоквартирного дома и с больничного городка. Все это, конечно, в известной степени похоже на работу по починке Тришкина кафтана, но все же шаг вперед с промстроительством ясно можно заметить. Оживление там теперь большое, и за полмесяца строительная площадка сильно изменилась. Когда пуск, об этом по-прежнему не говорят в точных цифрах, повторяют надоевшую фразу: «До запуска остались считанные дни». <…> Словом, дело подвигается с болью и большим трудом. Напиши поскорее о себе. Кстати, как ты тогда со своим докладом? Неловкость, может быть, получилась? Если Ридочка чувствует себя неважно или другие тревожные вести есть — телеграфируй, а то письма идут сюда все-таки черепашьим шагом. Будь здорова, целую крепко, и Ридчёнку тоже. Остальным всем привет.
Павел Баж.
- 16 декабря 35 г.
Валянушка! Летние рассказы о замерзающей воде оказываются легендой. Привыкший к температуре Болотной улицы, я здесь скорей мучаюсь от жары, чем от холода. <…> В гостинице иноспецов теперь уйма, приехавших в связи с подготовкой к пуску. <…> О точном дне пуска не говорят, но разработан график, по которому завод задымит в последних числах декабря, а в начале января — между 1 и 10 — хотят дать первую целлюлозу. Бумагу предполагают дать в конце января. Такое положение, думаю, обяжет меня тоже пробыть здесь до выпуска целлюлозы или хоть до первого дыма. Не знаю еще, что завтра мне скажет директор строительства и секретарь парткома, с которым у меня предполагается свидание. Делом книги еще не занимался, хотя уже успел побывать на двух собраниях.
[по краю листа]: Будь здорова. Старайся не волноваться за меня и постарайся отвлечь себя какой-нибудь работой. Крепко целую тебя и Ридчёну, остальным привет.
Твой Пав.
- В.А. Бажовой
4 августа 37 г.
Талон к почтовому переводу.
От Бажовой Елены Павловны, Софийская набережная, дом № 34, кв. 33
Милая мамочка!
Посылаю вам сто рублей денег. Сегодня уезжаю в туристский поход по Кавказу на месяц. Целую — Лена
- П.П. Бажову
21 апреля 40 г.
Пашуточка, дорогой мой. Как ты себя чувствуешь?
Если можно, черкни несколько слов. Прием посетителей в выходной день. Увидимся. Скорее поправляйся, чтоб к 1-му мая здоровым быть обязательно. Слушайся, принимай лекарства. Будь бодрым. Пуличка, не лежи все время, а то разлежишься. На горло компресс проси сделать, если кашлю хуже. Не надо ли тебе чего принести. Чего ты хочешь? Питайся хорошо. Если надо, спроси, я принесу яиц и ягод клюквы. Табак покуривай. О нас не заботься. Все мысли о тебе. Видеть тебя скорее дома. Если бы разрешили приходить к тебе с часами каждый день, чтоб ты заводил. Я боюсь совсем без часов остаться дома. Не принести ли тебе носки летние? И бумаги письма писать.
Целую тебя, дорогой мой. Валянушка.
[по краю листа]: Только чуть-чуть полегче, так и выписывайся. Ведь и дома можно поправляться.
[приписка от Ариадны]: Пуличка, миленький, поправляйся, пожалуйста, скорее. Без тебя так скучно дома, что ты представить себе не можешь.
Целую тебя, Пуличка, в лоб. Рида.
- В. А. Бажовой
[Апрель 1940 г.]
Валянушка, Рида! Вы, главное, не беспокойтесь: ни о питании, ни о лечении, ни об одежде. Всем здесь хорошо обеспечен, и ничего не надо. Собираются все-таки лечить меня более основательно. Не знаю, как это затянется. Пока дали постельный режим, с правом ходить только в своей палате.
<…> Кашлять я, конечно, продолжаю, но уже как будто полегче; с табаком тут строго. Ну, а скучно тоже. День первый, а тянется за год.
- [Апрель 1940 г.]
Валянушка, моя дорогая! Все как будто идет ладно, хотя мой бронхит почему-то зовут гриппозным воспалением легкого (нижней доли), так, видимо, определил проф. Каратыгин. Лечение протекает как будто нормально, но мои разговоры о выписке пока определенно отклоняются. Утешают тем, что не только 30-го, но и в другие праздничные дни мне будет разрешено свидание. Веселее, дескать, будет. <…> Аппетит на табак появился. Это ведь как будто неплохой праздник, но ты по этому поводу все же не хлопочи: найдутся другие, кто в этом мне поможет <…>
Савчук рассказывал вчера много интересного, что меня очень касается. <…> Особенно интересным кажется отношение Д. Бедного, который имел специальную беседу с т. Савчуком по поводу «Малахитовой шкатулки». Ну, будь здорова. Целую тебя и Ридчёну, приветствую маму и Нат. Александровну. Ребята, видимо, не приедут. С этим надо уж примириться. Приехать в выходной-то! Не забудь. Скучно все-таки здесь здорово.
Будь здорова. П. Бажов.
- Апрель 40 г.
Валянушка! Так и сделай, как вчера договорились: пошли от себя ответ по адресу, который дан в бумажках (он один), и тут же добавь, что один из сказов, напечатанный в «Уральском рабочем» за 1 января 1940 г., посвящен Вождю народов Великому Сталину.
Ночь провел хорошо. До 4-х часов без передышки спал. Обо мне не беспокойся.
<…>Будь здорова, не волнуйся.
[далее Бажов прилагает текст, который В.А. Бажова должна была отправить от своего имени]
Мой муж — Бажов — в настоящее время лежит в больнице, и состояние его здоровья таково, что едва ли смогу в скором времени получить от него ответ. Сколько я знаю, у него было помещено в «Колхозном пути» несколько крестьянских рассказов о смерти В.И. Ленина (вернее, как [неразб.] восприняли известие о смерти). Найти этот материал без мужа не могу.
[внизу по краю страницы] Комсомольск. Лена. Почему нет ни писем, ни телеграмм?
- В.А. Бажовой
14 апреля 41 г.
Валянушка, дорогая моя!
Пока все идет спокойно. Доехали без приключений, но опоздали на три часа. Пришлось ночью бродить по Москве, пока не получили нужные пропускные бумажки в гостиницу. Сначала немножко даже ругались, но потом утешились. Нам отвели прекрасную комнату на пятом этаже гостиницы «Москва», даже с отдельной ванной, не говоря о прочем. Окружение у нас в комнатах этого же этажа до того выутюжено, проглажено и блестит, что нам с Куштумом даже немножко не по себе. Утешаем, впрочем, себя тем, что сила писателя не в тех складках, которые на штанах делаются, а в других.
Конференция по плану будет с 14 по 29 апреля, а дальше, как я и предполагал, нас всех срочно направят по домам. Пожалуй, лучше даже уехать днем пораньше, чтобы к 1 мая поспеть домой. Не знаю — удастся ли это. Вечера будут заняты полностью, кроме выходных. Мой вечер намечен на 24-е апреля, с 20 часов. Предполагается вступительное слово Караваевой А.А. и чтение сказов артистом Орловым и Фунтиковой. Придется ли мне говорить — не знаю, но думаю, что без этого тоже не обойдется.
По части денежных дел пока полная неясность. Был сегодня в «Советском писателе», но неудачно: никого не оказалось из нужных мне людей. Евг. Андр. Пермяк болен. Говорил с ним лишь по телефону. Ни в каких редакциях не был. Питание здесь нам организуют при клубе ССП. Завтрак, обед, ужин и квартира натурой. Понятно? Ну, будь здорова. Ридчёну расцелуй за меня и передай привет Н.А. и маме. Старайся не скучать, чтобы мне было здесь спокойнее. Твой Павел.
Тороплюсь к открытию.
- П.П. Бажову
15 апреля 41 г.
Милый мой Пашуточка!
Как твое здоровье и настроение? Устаешь, наверное, очень. Где у вас проходит конференция, далеко ли от гостиницы? Живете-то вы в центре, хорошо. А ты все-таки, папуличка, побывай в Большом-то театре. Может, и еще где-нибудь побываешь. И к Лёле постарайся съездить хоть на денек. Попроведай ее, а то она и так мной обижена.
Билеты к ней, должно быть, тоже надо заказывать заранее, за два дня. Это, наверно, можно сделать через обслуживание гостиницы или как-нибудь, не знаю.
Семян, говорят, можно купить на сельскохоз. Выставке, и хороших (капуста, морк., цветов). Но если тебе нездоровится, плохо себя чувствуешь, ничего не покупай. Как погода в Москве? А у нас ведь все еще зима. На второй день после твоего отъезда выпал снег, да какой! Наверное, четверти на две. И все еще не стаял. Сегодня утром было 15 холода. Туман и деревья стоят все под инеем. Я уж думаю, что тепла и не будет ныне совсем. Хотя сегодня рассеяла цветы в ящики. Наверно, скоро капусту надо рассеять.
А и скучно же без тебя, папуличка, пусто как-то. Дни тянутся медленно. И настроение у меня неважно. Но все же ты об нас не беспокойся. Все благополучно. Настроение поправится при первом солнечном теплом дне. Будет тепло, начнем приборку в доме, а то ведь не за горами 1-е мая. Немного еще, и тебя уж станем поджидать.
Будь здоров, мой хороший, целую тебя.
Твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
19 апреля 41 г.
Валянушка, милая моя!
Все-таки решил сообщать о себе письмами, а не телеграммами. Чего-нибудь заметного пока со мной ничего не случилось, кроме того, что Евг. Андр. серьезно увлекся темой «Ермаковых лебедей», и вчера мы совместно с ним (по существу он, но за двумя подписями) сделали заявку в Комитет по делам искусств. С мультфильмом ничего не вышло. Это уже теперь определенно выяснилось; из Мосфильма сообщили, что сценарист пока занят разработкой другой темы и приступит к работе над «Малах.[итовой]шк.[атулкой]» не раньше, как месяца через три. <…>
В охране авторских прав сегодня благодаря хлопотам Евг. Андр. получил крупицу, но она не устраивает ничего. Что скажут в издательстве «Детской литературы» — узнаю только во вторник. <…> С кукольником так до сих пор и свидеться не могу. Завтра — в выходной день — приходится ехать к художнику Рождественскому, который будет рисовать мой портрет, а вечер мой отнесен на 26-е.
Устаю довольно сильно, но пока ничем не заболел. Погода здесь теплая, давно ходят без галош, но верхняя одежда смешанная, и шуба не кажется редкостью. У В.В. был, передал письмо, поговорили немножко. Она посылает тебе свой привет. Покупок еще никаких не делал. Крепко целую тебя и Ридчёну. Привет Нат. и маме. От Олечки ответа нет.
Твой Павел.
- П.П. Бажову
21 апреля 41 г.
Папуличка, дорогой мой!
Спасибо, не забываешь нас среди всего шума и суеты московской. Получишь письмо, и как-то станет повеселей. Вчера, 20-го, был прекрасный день, я даже выставила окно в нашей комнате. А сегодня, увы, опять пасмурно, идет снег, и на улицу не глядеть бы. Сегодня 21-е, но я еще в Радиокомитет не звоню. Уже завтра. Сегодня в 7 ч. вечера передают «Жабреев ходок», не знаю только, кто читает.
Нового ничего нет в нашей жизни. Телефон без тебя молчит. Писем никаких замечательных нет. Я вот удивляюсь: просматриваю газеты — и хоть бы строчкой было где отмечено о вашей конференции. Почему такое невнимание? Правда, «Литературную [газету]» еще не получила последний номер, разве там что будет. Письмо твое ничего приятного мне не сказало. Хорошо только то, что здоров. Приезжай скорее домой. А к Леличке можно съездить на выходной день. Уехать накануне. Ведь 7 поездов туда уходит, как писала Лена. И поезд идет 4 часа. Обратно Женя устроит. Я им тоже вчера направила письмо. От Леночки до сих пор письма нет.
Ридуня усиленно занимается, но сегодня пошла на уроки и говорит, что плохо знает по алгебре, чем меня сильно расстроила. Вообще сегодня день какой-то нехороший, а все еще погода влияет. Уже когда это установится тепло? В Москве, наверное, жара, и тебе в теплом пальто очень трудно. А это еще хуже, не простынь. Вспотеешь, и продует где-нибудь. Я здесь себя немножко балую, читаю перед сном в постели. Твоя лампочка стала передвижной. Вообще, в комнате полный беспорядок. Внесена машина, стол раскинут. Идет шитье, починка. Ну вот в конце этой недели примусь за приборку. Может, быстрее дни пойдут ближе-то к 1-му мая.
Ты ничего не пишешь, как проходит конференция, наверное, очень интересно, так как собрались писатели всех союзных республик. Ну, приедешь — расскажешь.
Жду, целую, мой хороший.
Твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
22 апреля 41 г.
Нет, Валянушка, не придется, видно, мне съездить в Тулу. Все-таки ведь у меня тут самая напряженная работа, которая зависит от сотни людей и всякого рода решений. Ведем переговоры об «Ермаковых лебедях» с Комитетом по делам искусств (это с Евг. Андр.). Одновременно пытаюсь продвинуть подписание к печати, а значит, и получку в «Советском писателе». Тут еще детская литература «знакомится и решает» — можно ли включить в план 1942 года ту книжечку сказов, которая собирается в Свердловске. Это же издательство предполагает выбрать одну из сказок для массового стотысячного тиража. Просили зайти в «Московский альманах», дать сказ к майскому номеру «Литературной газеты». Сегодня звонил Маршак об участии в собираемой под его редакцией учебной хрестоматии. Хотелось бы повидаться со сценаристом. <…> Понимаешь, какая выходит каша, а тут еще передвинули мой вечер на 26-е. Все-таки я этого вечера побаиваюсь, т. к. будут не только писатели, но и фольклористы с их особыми требованиями к фольклору. Писахов уже приехал сегодня. От ребят получил телеграмму: «Приехать не можем. Ждем». Нож мне это острый. Хочется ведь повидаться, но ничего не выходит, а ты еще пишешь, как достать билет. Это я и сам знаю, но для этого надо найти какой-то свободный день или два, а откуда его выкроишь, когда с 8 до 12 каждый день связан, и выходные приходится на это же дело пожертвовать. Словом, положение с этим делом только раздражает меня, и не будем об этом говорить.
С моим здоровьем как будто ничего существенного не случилось. Сильно только мешают зубы. Как видно, передышка мала, и поэтому на нёбе воспалительный процесс. <…> Но вот и все мои невеселые новости: суматохи много, виды на будущее тоже есть, и немаленькие, а вот существенного пока ничего нет, и вечер еще не прошел, а это беспокоит. Наш уральский снег, по-моему, все же лучше тумана, сырости и мелкого ненастного дождя, который моросит здесь уже третий день кряду. Может быть, под влиянием этого тумана и письмо получилось невеселое. Ты все-таки не унывай. Сейчас звонил Ев. Андр., который положительно загорелся работой над лебедями и уже с кем-то договорился, что заявка наша принимается. Он, конечно, увлекающийся человек и слишком легко обещает «по три на брата», но, может статься, что-нибудь и получится до моего отъезда. Ну, будь здорова. Целую тебя, мою милую, дорогую. Не скучай, не расстраивайся и не расстраивай меня. Ридчёну тоже поцелуй за меня покрепче. Нат. Ал. и маме привет.
Твой Павел.
- В.А. Бажовой, П.П. Бажову
От Владимира Присадского:
15 февраля [1946 г.]
Здравствуйте, бабушка и дедушка. Я болел гриппом. У меня растет передний зуб. Мама и папа работают в институте. У нас переложили печь, стало тепло. Я сегодня слышал по радио, что наш дедушка избран в Верховный Совет СССР. Поздравляем всех вас. Вова. Дальше рисунок.
- В.Е. Присадскому
1 марта 46 г.
Милый Вовик!
Письмо твое получили. Хорошо, что у вас переложили печь и стало тепло, еще лучше, что перестал болеть гриппом, приятно, что растет передний зуб. Все это хорошо, но ты забыл написать, как у тебя дела с таблицей умножения. Ее ведь все-таки надо одолеть и незачем откладывать на будущий год. Выучить ее так, чтоб от зубов отскакивала, и на всю жизнь спокойно.
Как ты погостил у Пермяков? Как играли с Ксаной? Весело ли тебе в Туле и есть ли у тебя там товарищи? Рисунок твой Алику не передали, потому что он уже уехал в Москву. Вот и мы с бабушкой тоже в Москву собираемся к 11 марта. Пиши нам чаще. Это и тебе полезно, и нам с бабушкой приятно. Может быть, когда будем в Москве, удастся повидаться. Передай папе, маме и бабушке привет от нас. Вот и все. Будь здоров и весел!
Твой дедушка П. Бажов.
- А.П. Бажовой
18 июля 46 г.
Милая моя доченька!
Очень рад, что ты вполне благополучно перешагнула этот страшный порог, какой бывает в жизни каждой женщины, и перешагнула мужественно и с достоинством, как о тебе сказала Лия Исаковна. Она похвалила маме твое поведение, а ведь это немало значит: она же на таком месте, где человека видишь в самые трудные минуты, когда внешнее наигранное теряет силу и остается настоящая натура. Теперь тебе надо запасаться мужеством длительного порядка, мужеством матери. Это, может быть, и труднее, но уж не так страшно.
По письмам твоим видно, что самочувствие у тебя неплохое. Держись и дальше так же. Не думай, что все мы не хотим поскорей увидеть тебя и неведомого нам Никиту. Очень хотим, но спешить с выпиской не надо. Это пусть решит Лия Исаковна, а ты веди себя так, чтоб поскорей можно было домой.
По части имени не слушай пустоговорья. Хорошее имя, полнозвучное и не такое затасканное, как многие другие. Как будут называться его дочери, думать рано, а пока лучше готовить «детство Никиты», чтоб оно прошло по-хорошему. Об его дочерях заботиться не станем. Они, в случае надобности, найдут выход! Да может быть, к тому времени у нас будет принят общеевропейский способ имен без отчеств, а мы из-за пустяковых представлений о неподвижности быта отвергнем такое занятное имя.
Дело, впрочем, не в этом, главное — поправляйся скорей! Дома уж все это обмозгуем, обсудим. А в конце концов, это и не вопрос. Был бы здоровеньким и принес бы своей матери избавление от недугов раннего развития.
Ну, будь здорова и спокойна. Волноваться тебе теперь нельзя, а по пустякам тем более.
Твой отец П. Бажов.
- В.А. и П.П. Бажовым
От Елены
30 октября 47 г.
Здравствуйте, милые мои мамочка и папочка! Пишу Вам, чтобы поздравить с наступающим великим праздником нашей родины.
Только вчера приехали к нам Рида с Марком. Хотя ты и писала, что они собирались в отпуск в Москву, их приезд был, конечно, неожиданностью. Я даже в первый момент растерялась. Первые произнесенные ими слова были — можно ли у вас согреться, ибо в Москве погода, как на грех, стоит неважная. Мокрый снег, слякоть, сильные ветры.
Мамочка, ты в предыдущем письме спрашиваешь, как наш урожай.
Картофеля собрали 16 мешков, капусты тоже очень много. На том огороде, где мы были в ваш приезд, уродилась чудо-капуста. Каждый кочан по 6–7 килограмм, и капуста белоснежная, сладкая. Приедете — покушаете.
А я как раз за день до Ридусиного приезда вспоминала вас. Говорила Сене, приехали бы папа с мамой, как-то сразу все перевернули бы, внесли бы какую-то новую струю в жизнь. И вообще я что-то последнее время стала все время о вас скучать! И тут как раз явились «заменители» — Ридуня и Марк.
А нам, мамочка, так и не удалось приехать в Свердловск. У Сени был отпуск, я работала, а Алик учится. Алик оказался ученик неважный, но не плохой. Я довольна больше всего тем, что он старательный, только старанье часто пропадает даром. Пишет, старается, а потом, не просушив тетрадь, закроет ее и все размажет. Считает неважно — наверное, в маму пошел. Но здесь меня успокаивает больше всего то, что Пушкину тоже не давалась арифметика (это, конечно, в шутку).
Работу на Балашихе я бросила — правда, еще не рассчиталась. Мама, ты ведь помнишь, насколько эта Балашиха все выбивает из колеи. Она только нервирует жизнь, а прибыли от нее очень немного. Ведь из-за этой работы я в последний ваш приезд почти не виделась с вами, и мне не удалось даже вас проводить. Ты пишешь, вам было от этого грустно, а мне, когда я пришла и узнала, что вы уже уехали, было грустнее еще вдвое. Я последние полгода, что работала, стала как заводная машинка, и теперь очень довольна свободе. Правда ее теперь стало даже через край. Ведь огороды кончились, Женькино дело, которое отнимало так же немало времени, тоже кончилось.
Буду сидеть дома и заниматься воспитанием Алика, его учебой, он ведь не из хороших учеников.
Скучновато-то мне будет, конечно, очень, но думаю, что найду я себе какое-нибудь дело по душе.
Ну как же, скажете, не завидовать Ридуне? Она имеет и папу, и маму, и тетю Талю, и здорового сына, и аспирантуру, в которой может спокойно учиться. Кажется, лучшего пожелать нельзя.
Теперь, мама и папа, я хочу попросить вас обоих об одной щекотливой вещи. Мы надумали купить кое-что из необходимых вещей домашнего обихода. Нам надо хоть никудышный письменный стол, книжный шкаф и буфетик, а то мы последнее время живем так, что вся посуда у нас не убирается со стола, ее убрать некуда. Импровизированный письменный стол (кухонный), оказывается, тоже был чужой, его пришлось отдать, а книги у нас так и валяются по углам. Мебель сейчас настолько дорогая, что если бы вы мне послали 1500 рублей, это было бы ужасно хорошо. Покупать по одной вещи и возить из Москвы будет очень дорого, хочу купить все три вещи.
Целую, Ваша Лена.
- П.П. Бажову
[31 октября 1950 г.]
Родной мой папуличка!
Ну как ты себя чувствуешь? Как спал? С температурой все ли благополучно? Я все думала, что восемь снимков отразятся на твоем здоровье простудой. Вчера звонила в дежурную врачей, попала на Дмитрия Александровича. Говорит, что еще два дня исследования, и лечить будут. Говорит, не волнуйтесь, помогаем, чтобы облегчить кашель. Про тебя говорит, что ты терпеливый. Сегодня день рождения Ев.[гения] Анд.[реевича]. Подарила от тебя книгу. Целую тебя крепко.
Твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
[Начало ноября 1950 г.]
Валянушка! Дни у меня начались загруженные. Вчера с утра ходил по разным кабинетам и сегодня уже успел побывать у ларинголога (было кровотечение из носу, так вот рассказывали, что, как и почему). Вывод получился как будто спокойный: ничего особенного.
Сегодня был главный врач и рекомендовал одновременно с уколами пенициллина применить рентгенотерапию. Когда это начнется, пока не знаю, но, надо думать, в ближайшие дни.
Положение с кашлем и сном заметно улучшилось: кашляю значительно меньше, а сплю гораздо больше. Единственное, что еще меня смущает, то это температура, которая нет-нет и поднимется до 37. Каждый раз говорю об этом, но особого внимания по отношению к этому вопросу не замечаю. Может быть, это и действительно не имеет такого значения, какое этому придается в быту.
Будь здорова, не волнуйся. Это содействует и моему спокойствию, а следовательно, и выздоровлению.
Валянушка! Завтра посещений не будет, перенесено на 6-е. К этому дню и заходи.
Твой Павел.
- П.П. Бажову
7 ноября 50 г.
[приписка по верху листа]: Отвечать если трудно, не отвечай.
Милый, дорогой наш папуличка!
Поздравляем тебя с большим и дорогим нашим праздником! Желаем тебе скоро быть здоровым! Все наши мысли с тобой. Пили за тебя, за твое здоровье!
Посылаю тебе две телеграммы. Придется на них ответить. Наверное, завтра. Писателям и секретарю Куроедову12. Еще есть от Нейштадтов13.
Сегодня я никуда не ходила, потому что ведь и ты не можешь.
Привет от Сени, Леночки, Лёли, Алика!
Целую тебя крепко-крепко. Твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
7-е ноября
Валянушка! Ну, на телеграммы эти [неразб.] завтра, когда придешь с Лёлей. День, конечно, показался очень скучным против всех тех, которые приходилось проводить. Впрочем, стараюсь не расквашиваться. Заметны [ли] улучшения или ухудшения за день, разумеется, не заметишь. Температура [неразб.] в пределах 36, но ближе 37.
Ну, будь здорова, не волнуйся. А я уже спал после укола.
Передай всем мой праздничный привет.
Твой Павел.
- П.П. Бажову
10 ноября 50 г.
Папуличка дорогой мой!
Как ты себя чувствуешь? Я думаю, что лучше, потому что погода направилась.
Как спишь, как температура? Сегодня ночевала у Еленочки. Лёля сегодня уезжает.
Выпиши пропуск на воскресенье мне и Еленочке. Лёличка посылает тебе привет и здоровья желает.
Если есть возможность, выгляни в окно на минутку, будем втроем.
Ну, скоро увидимся. Будь здоров. Спи спокойно ночью. Целую тебя крепко-крепко.
Твоя Валянушка.
- В. А. Бажовой
[Середина ноября 50 г.]
Валянушка! Чувствую, что начинаешь излишне волноваться и нервничать, а это не полезно ни тебе, ни мне. Завтра поговорим. Сегодня мне обещали, что в понедельник будет консилиум по вопросу, как лечить. Ек. Ив. как будто склоняется к обычной терапии, но, разумеется, будут сторонники и других мнений. Вообще, вопрос важный, и при решении нужно особое спокойствие. С нетерпением жду письма из дома, что у них.
Перемен в моем состоянии как будто заметных нет. Вчера температура не выходила за 36,7, а сегодня вечером вот выскочила до 37. Говорят, что на это не следует обращать особое внимание.
Ну, будь здорова и, пожалуйста, не волнуйся!
Твой Павел.
- П.П. Бажову
14 ноября 50 г.
Милый, дорогой мой Пашуточка. Ну как ты себя чувствуешь? Говорила сегодня с Екатериной Ивановной, она говорит, что надо поделать рентгенотерапию. Ну ничего, папуличка, если сильно будет тебя ослаблять, они прекратят. А надо уж. Скорее поправишься. Посылаю виноград. Письмо из дома пришло, принесу в четверг. Книги пришли из Ленинграда. Пальто тоже получила. Сегодня буду разговаривать с Ридой по телефону.
Завтра пробуду у Ев[гения] Анд[реевича] и буду везде звонить.
Справлялись в киосках, нет ли журнала № 8 «Советский Союз». Еще нет. В четверг ты мне скажешь адрес редакции, и я пойду искать.
Пуличка, знаешь, что я тебя попрошу, кушай, пожалуйста. Я тоже буду следить за собой, буду кушать и спать. Ну, целую тебя крепко-крепко. От Еленочки привет.
Твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
[Середина ноября 50 г.]
Спал неважно. Усилился кашель. Теперь как будто вошло в норму. По части исследования — уже началось: прощупывают, осматривают, взяли кровь и проч. для микроисследования. Завтра еще будут брать. Словом, картина тебе известная. По части винограда, пожалуйста, не беспокойся. Не надо делать того, что здешним режимом не допускается. Не волнуйся и не беспокойся, а то от этого лучше не станет. В воскресенье обо всем переговорим. Будь здорова, моя Валянушка. Самое важное, не волнуйся: все идет по-хорошему.
Твой Павел.
- П.П. Бажову
26 ноября 50 г.
Милый мой папуличка!
Сегодня меня не пропустили. Георгий Александрович сказал, что завтра устроит. Посылаю тебе виноград, пусть сделают сок. Кушай, пожалуйста, и поправляйся. Георгий Александрович сказал, что тебе получше. За чаем покушай сыр творожный. Будь здоров, не волнуйся, завтра увидимся. От Риды привет. Целую тебя крепко-крепко. Посылаю свежий номер «Огонька», принес Ступникер14.
Милый мой, кушай и спи, чтобы завтра я тебя нашла поправившимся.
Целую тебя, твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
[Конец ноября 50 г.]
Милая Валянушка! Похвалиться пока ничем не могу: положение без перемен. Температура 36,5–36,2, пульс 80–90. Спал все-таки в эту ночь как будто получше. Днем не тянет ложиться.
Сегодня назначен осмотр профессора Пакулева (фамилию, может быть, назвал не точно). Что из этого будет — не знаю.
Сейчас опять исследование кожи. Вообще, что-то делается. Надо не бояться, что не зря! А пиши мне поразборчивее. Не забывай, что глаза у меня не больно зоркие.
Надо бы, Валянушка, тебе с Еленкой, Сеней и Пермяками сходить на «Каменный цветок». Сказала бы хоть, что из этого выходит и есть ли чудаки, которые слушают эту оперу.
Ну, будь здорова и не волнуйся.
Твой Павел.
- П.П. Бажову
[от Ольги]
[Конец ноября 50 г.]
Папуличка!
Маму сегодня не пустили к тебе, потому что отменены все постоянные пропуска. Мы добиваемся, чтобы маме разрешили снова бывать у тебя. Не волнуйся, кушай, спи. Завтра увидимся.
Ступникер болен и не может завтра быть у тебя, поэтому закажи пропуск на маму и на Риду.
Целуем тебя крепко.
- П.П. Бажову
[Конец ноября 50 г.]
Милый ты мой папуличка.
Как ты себя чувствуешь? Как спал ночь? Может, хотя немножечко получше. Может, начали какое лечение? Ты, пулинька, обо мне не заботься. У меня очень много времени уходит на переезды, на переходы. Ну найду вот какое-нибудь еще занятие себе. Буду читать. Шить.
Сегодня я ночевала у Еленочки. Теперь несколько ночей буду у Пермяков. Ноги что-то заболели, далеко ведь до Еленочки добираться. Все-таки не могу отказаться от обмена маленькими записочками. Как будто повидаюсь с тобой.
Целую тебя, мой дорогой Пашуточка. Твоя Валянушка.
- В.А. Бажовой
[Конец ноября 50 г.]
Валянушка! Милая моя!
Ты, главное, не беспокойся и не волнуйся. Завтра приходи с Леночкой. Я припрашивал еще пропуск, но говорят — не больше двух. Завтра и поговорим подробно. Как будто заметно улучшение: меньше кашля, больше сплю, судорог не было, температура обычная. Пока меня не лечат, а исследуют. Вчера, например, около двух часов был в рентгеновском кабинете у проф. [неразборчиво]
Ну, ладно. Жду ответа. Это, видимо, не в здешних обычаях. Завтра договоримся. Будь здорова и, пожалуйста, не волнуйся.
Твой Павел.
- П.П. Бажову
[Конец ноября 50 г.]
Дорогой мой папуличка!
Что-то вздумала написать тебе. Как твое настроение? В 4 часа я пробегала мимо, ты стоял у окна. Но ты сказал, что надо в 7 часов лучше иметь переписку. Может, черкнешь пять слов, как твое здоровье. Твоя Валянушка. Целую крепко!
Письмо от Ридуни пришло, завтра принесу.
[по краю страницы]: Завтра увидимся.
- В.А. Бажовой
[Конец ноября 50 г.]
Ну, Валянушка, начали меня лечить очень энергично. Уколы через каждые три часа, какие-то кисло-горькие жидкости, горячее молоко с боржомом. В результате я все время занят. Сегодня ночью, несмотря на уколы, спал гораздо лучше предыдущего. Правда, начальный приступ кашля все еще труден, но он стал много реже, и его как-то можно стало обходить, не давать ему полной силы. Думаю, что ты понимаешь это, т. к. лучше всех знаешь о трудностях моей постоянной болезни. Вообще, чувствую как будто улучшение. Завтра сама проверишь, не преувеличиваю ли я. Пропуск заказал на тебя и на Сеню, как просила Леночка.
Не получила ли чего-нибудь из дому? В случае, завтра принеси.
Как насчет оперы «Камен.[ный] цветок»?
Сходить, Валянушка, надо, не дожидаясь меня. В предварительном порядке.
Вот и все. Будь здорова, моя дорогая.
Как будто стало меньше оснований волноваться.
Ладно? Не будешь?
Твой Павел.
[постскриптум от Валентины Александровны]:
Милый мой, мой хороший, золотко мое родное!
Милый мой угостил меня конфетами. Оставил, очевидно, от завтрака. «Скушай». «Сейчас скушаю». Я одну скушала, а другая осталась. Вот и будет «памяткой».
Эта оставшаяся конфета напомнила мне. Когда мы женились, тоже подарил мне конфету, которая еще осталась от умершего отца: «Пашутка, храни эту плитку шоколада. Женишься, подаришь своей жене». Так и было сделано. Скушали вместе.
1 См., например: Павел Петрович Бажов: Сб. статей и воспоминаний / Сост. К.В. Рождественская. Молотов: Молотовское кн. изд-во, 1955; Павел Бажов: Воспоминания о писателе / Сост. Б.С. Рябинин. М.: Советский писатель, 1961; Мастер, мудрец, сказочник. Воспоминания о П. Бажове / Сост. В.А. Стариков. М.: Советский писатель, 1978.
2 См. воспоминания Ариадны Павловны: «Часто вспоминали о жизни на Алтае <…> Как трясла его жестокая малярия. А в доме нависала мучительная угрюмая тишина, и все, включая маленького Алёшку, ждали, когда же пройдет мучительный приступ» (А.П. Бажова-Гайдар. «Глазами дочери», 1978. С. 63).
3 Приведем для иллюстрации такой фрагмент из письма Бажова, лауреата Сталинской премии, книги которого уже выходили стотысячными тиражами и переводились на иностранные языки: «В остальном без больших перемен, только, как говорится, денег нет, лето холодное да мокрое, лук украли и прочее житейское, что сегодня волнует, а завтра забывается» (письмо к Е.А. Пермяку от 6 августа 1945 года).
4 Из подписей, сделанных писателем на изданиях сказов разных лет.
5 Из речи Бажова на праздновании его 70-летия в 1949 году. Аудиозапись хранится в фондах ОМПУ.
6 Из воспоминаний Бориса Полевого о посещении дома Бажовых в 1949 году: «На комоде стояла уже повыгоревшая фотография в старинной проволочной рамке. Молодой белокурый мужчина с шелковистыми усиками и пушистой бородкой снят со стройной черноокой девушкой с волевым, умным лицом.— Это мы с Валюней после свадьбы. Видите, какая она у меня была. Все у нас пополам, и горе, и радость. И как я ей только не надоел, удивляюсь, — говорит он, краем глаза лукаво косясь на жену…».
7 ОМПУ. Фонд 2. Опись 2. Дело 1: КП 23712. Л. 1–9; КП 25053. Л. 1-2; КП 25055. Л. 1; КП 25056. Л. 1–2; КП 25058. Л. 1; КП 25059. Л. 1–4; НВ 8008. Л. 1; КП 25060. Л. 1; КП 25061. Л. 1; КП 25062. Л. 1–2; КП 25063. Л. 1-6; КП 25064. Л. 1–2; КП 25060. Л. 1; КП 23711. Л. 1–2; КП 23713. Л. 1–12; КП 23714. Л. 1–2; НВ 7511. Л. 1.
8 Николай Григорьевич Младов — преподаватель словесности, бывший коллега П.П. Бажова по Екатеринбургскому женскому епархиальному училищу.
9 Марк Осипович Рейзен (1895–1992) — выдающийся советский музыкант, оперный певец (бас).
10 Тимофей Андреевич (?) — преподаватель Елены Бажовой по рисованию.
11 Иван Арефьевич Горшков — муж Августы Александровны, сестры В.А. Бажовой.
12 Владимир Алексеевич Куроедов (1906–1994) — в 1950 году секретарь Свердловского обкома КПСС по пропаганде и агитации.
13 Александр Ильич Нейштадт (1900–1975) — инженер, автор книги «Свердловск индустриальный», соратник П.П. Бажова по депутатской работе.
14 Александр Максимович Ступникер (1902–?) — журналист, сотрудник журн. «Огонек», «Молодая гвардия», издательства «Советский писатель».