Евгений Степанов (1964) — поэт, прозаик, публицист, издатель. Родился в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института и аспирантуру МГУ им. М.В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. Печатался в журналах «Урал», «Нева», «Звезда», «Дружба народов», «Знамя», «Наш современник», «Арион», «Интерпоэзия», «Юность», «Волга» и во многих других изданиях. Автор нескольких книг стихов и прозы. Главный редактор журнала «Дети Ра» и портала «Читальный зал». Лауреат премии имени А. Дельвига («Литературная газета») и премии журнала «Нева». Живет в Москве и поселке Быково (Московская область).

 

 

Караван

 

Можно покатиться под откос,

Накосячить, жизнь свою угрохав,

Если реагировать всерьез

На подвохи разных пустобрехов.

 

Пусть болтают — караван идет,

Не бросая глупеньких и хилых.

Никакой брехливый идиот

Караван остановить не в силах.

 

Как бы злобный лузер ни бузил

И какую б ни творил подлянку,

Все равно мой лучший друг — грузин,

А люблю красотку-киевлянку.

 

Обижаться — это страшный грех,

А любить — спасительное право.

И земля — единая для всех —

Все равно тверда и величава.

 

Диалог

 

— Всюду ложь и мифы, мифы,

Кровожадные, как скифы.

Миф загадочностью жив.

— А земля? Земля не миф.

 

Посмотри на эти грядки,

Здесь, на грядках, все в порядке.

И картошку, и чеснок

Я выращиваю впрок.

— Всюду ложь как часть системы,

Милые мифологемы.

Миф — как часть системы — лжив.

— А любовь? Любовь не миф.

 

А любовь неотменима,

А любовь неотвратима

И спасительна, как Спас.

А любовь для всех для нас.

 

 

Поселок

 

Как-то невесомо здесь, в Быково.

…Уменьшаясь до размера слова,

Облачка лилового души,

Я живу в нечаянной глуши.

 

Как-то здесь, в Быково, все понятно.

На участке множество опят на

Деревах, которым нет числа.

И гудит, как времечко, пчела.

 

Как-то здесь, в Быково, все иначе.

И другие у меня задачи…

И по даче ходит даже тот,

Кто на белом свете не живет.

 

 

Веранда

 

Понимаю: если ты не в банде,

То карьерных не видать вершин.

Понимаю: сидя на веранде,

Кругосветку трудно совершить.

 

Ну и ладно! Ни в какие банды

Я входить не буду все равно.

Не покинув собственной веранды,

Я увидел целый мир в окно.

 

Я в дороге много лет потратил,

Но открылось чувство дома мне.

Я увидел, как веселый дятел

Долбит клювом по большой сосне.

 

Я увидел, как замысловато

Строят дом атланты-мураши.

В каждом муравьишке друга-брата

Я увидел в солнечной глуши.

 

Я увидел взлет цивилизаций

Огуречных, яблочных, грибных.

И про город позабыл дурацкий.

На веранде солнечной притих.

 

Среди бумаг и хворей

 

Я — в мыслях — далеко удрал,

Гоним Москвою-зоной.

О, Юра, — Ра — ура — Урал —

Казарин озаренный.

 

А — в жизни — я остался тут —

Среди бумаг и хворей.

И кошки на душе скребут,

И нужен санаторий.

 

Поезд

 

Смерть любит меня и целует взасос.

Так любит рабов тиран.

Я знаю, что поезд идет под откос,

Но я не сорву стоп-кран,

 

Не выброшу этот плацкартный билет,

Не стану рыдать навзрыд.

Жизнь любит меня (или все-таки нет?).

А поезд спешит, спешит.

 

Георгий Иванов в доме престарелых

 

Я немощен и нем, и силы нет в глазах.

А все-таки зачем и боль, и страх, и прах?

 

А все-таки за что такая канитель?

Я ставлю рупь за сто, что жизнь не карамель.

 

Судьба моя строга, дела невелики.

Останется строка. Возможно, две строки.

 

Событий череда… И незаметен след.

А все-таки куда я шел так много лет?

 

Спасение

 

Жизнь коротка, а боль остра.

Но разве жить устану?!

Поэзия, как медсестра,

забинтовала рану.

Грехи растут — точь-в-точь осот.

Трон крепок Люцифера.

Я знаю, что меня спасет

поэзия — как вера.

В поэзии сквозит родство

с религией исконной.

Поэзию сравню с живо-

творящею иконой.

Жизнь коротка, но хныкать — блажь.

Жизнь — и любовь, и благо.

…В руках обычный карандаш,

обычная бумага.

 

Мертвые и живые

 

Очень много мертвых слов

И бессмысленных центонов.

Но они в незримый ров

Падают, души не тронув.

 

А поэзия жива —

Если нерв идет по строкам;

Если мертвые слова

Оживают ненароком.

 

Восемь строк

 

Позабудь бла-бла-бла!

Рано стал понимать я:

Чем сильней похвала,

Тем кромешней проклятья,

 

Чем стремительней взлет,

Тем опасней посадка.

…Зная все наперед,

Жить не очень-то сладко.

 

Глаза

 

Так ведут себя демоны — властно, сердито, упрямо,

Энергично — хоть головы подлым руби.

Так ведут себя тетеньки в гипермаркете «Саstorama»,

В гипермаркете «Obi» (или в «Obi»?).

 

Так ведут себя ангелы — тихо, задумчиво, кротко.

Так ведут себя ангелы — тихо — по лику — слеза.

Я живу сотни лет, но моя черепная коробка

Не вмещает всего, что уставшие видят глаза.

 

Улитка

 

Грустно жить, ожидая подвоха,

Я держу вечно ухо востро.

А кровавые палочки Коха

По бомжовому рыщут метро.

 

По собянинской огненной плитке,

По лужковским увядшим лужкам

Ловко ползают люди-улитки,

И такая улитка — я сам.

 

Я куда-то ползу, полагая,

Что успех ждет меня впереди.

Что ж, надежда, конечно, благая,

А надежда не дура, поди.

 

Золотые ненадобны слитки,

Не хочу ни копья из казны.

…Не орлы — эти люди-улитки,

Но улитки ведь тоже нужны.

 

То-то и оно

 

Век был нахальным малым —

И бездарь процветал.

А Шпаликов по шпалам

Судьбы ушел в астрал.

 

Ушел, а все ж и в песне

Остался, и в кино.

А бездари исчезли.

Вот то-то и оно.

 

Отчего

 

Ненавидишь — получишь в отместку,

Потечет чумурудная кровь.

Так свекровь ненавидит невестку,

А невестка не любит свекровь.

 

От рождения и до погоста

Вьется грешная, злобная нить.

А любить так, казалось бы, просто.

Отчего же так сложно любить?

 

Место речи

 

Гремит гроза, зигзагами грозя,

Гудят дожди бухие и косые.

Но место речи изменить нельзя.

И потому я здесь — в России.

 

Здесь-и-там

 

Я мучаюсь, а все ж приемлю

Кровоточащий мир-недуг.

Я прячусь в речь. Я спрячусь в землю.

Боюсь, меня и там найдут.

 

Ввысь

 

За веточку жизни цепляться

Мне стало намного трудней.

И сила смешная, цыплячья

Уходит в фарватере дней.

 

Что было — прошло, не воротишь,

Что нынче пришло, то пройдет.

Не хочется слушать ворон лишь,

Не хочется видеть пройдох.

 

Я сам не большой молодчага,

И годы мои пронеслись.

Но хочется — чтобы звучала

Душа, устремленная ввысь.

 

 

Иван-дурак

 

Не надо мне полцарства

И даже много царств.

Я знаю, что богатство —

Отсутствие богатств.

 

Я знаю, там, где гроши,

Там до соплей забот.

Не надо этой ноши —

Не каждый унесет.

 

А надо мне Марфушу,

Что слаще пастилы;

И чтоб не лезли в душу

Бараны и козлы.

 

А надо мне свободы

На тыщу жизней впрок.

А что мы нищеброды,

Так бедность — не порок.

 

Речь-и-деяния

 

Душа растет ростками хрупкими,

Приюта ищет в Божьем храме

И понимает, что поступками

Господь глаголет — не словами.

Господь глаголет дачной розою,

Березою, цветочком кашкой,

Моей соседкою тверезою,

Которая была алкашкой…

И вот становятся смиреннее

Потомки Евы и Адама.

…Господь глаголет в утешение —

Когда во сне приходит мама.

 

 

Памяти Влодова

 

Жизнь горестно-необъяснима.

Богатый не даст ни сантима,

А нищенка грошик подаст.

Враг выручит, кореш предаст.

 

Что дальше? Не знаю. Похоже,

Что ангел в раю не поможет,

Похоже, в раю пропаду.

А черт пожалеет в аду.

 

Надеюсь, что это ошибка.

Я знаю: все призрачно, зыбко.

Но, смерть целовавший в уста,

Я жить и любить не устал.