Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2020
Евгений Минин — поэт, пародист, издатель. Родился в Невеле Псковской области. Печатается в журналах и газетах, издаваемых в России, США, Израиле и Европе. Автор восьми поэтических сборников и книги прозы, председатель Международного Союза писателей Иерусалима, издатель и главный редактор журнала «Литературный Иерусалим», ответственный секретарь «Иерусалимского журнала». Живёт в Иерусалиме.
***
Мне науку прощать никогда не освоить
тех, кто лгут по отдельности и сообща,
потому что всю жизнь проживаю совою,
а натура совы — ничего не прощать.
Непрощенье — всегда словно в сердце заноза, —
это муторный сон, боль возникшая вдруг,
это жизни гримаса и скучная проза,
лишь поэзия — солнца сияющий круг.
***
Кто верит теперь в колдунов, магов, гномов и фей?
Сеем добро и зло — только читай, не зевай.
Каждый у монитора поёт, что тот соловей.
И Бог стал у всех единым.
А имя ему — Вай-Фай.
Что строить китайские стены и резать на части атом?
Что строить козни друг другу, стихи мастерить из фраз?
Уже не захочет Всевышний нашим стать адвокатом,
У него, пишут в комментах, третий открылся глаз.
***
Листаю журнальные гранки,
Всё больше фамилий в рамке,
И вроде бы сам у кромки,
Но велено стать в сторонке.
А время клокочет в воронке,
Стекая в ней по спирали,
И просят в раю негромко,
Чтоб задние не напирали…
***
Посреди озера…
Берегов расплывчатая акварель.
Гребёшь, по доске сиденья ерзая.
Напротив — задумчивая мадмуазель.
Необитаемый остров по курсу
на дивном озере Еменец,
где узнаешь, что страсть подобна укусу,
а потом…
Тут и сказочке нашей конец.
Баллада о книжке
Заступился за друга и получил по морде.
Верил, что есть справедливость, и оказался в морге.
А у любимой осталась тетрадочка со стихами.
Один разочек прочла и подарила маме.
А та до дыр зачитала, что сочинил парнишка.
Потом решила — пусть будет как память — книжка.
Поднакопила деньжат, и завертелось дело,
Только тираж в сто книжек увезти не успела…
***
Осень.
И не скажешь небрежно «брысь» — ей.
Любуюсь снова и снова я,
как она крадётся повадкой рысьей,
жёлто-серо-буро-малиновая.
А сухие листья на ветках зависли
картинками яркими на лэптопе,
разукрашенные художником,
не известным пока что в Европе…
У книжной полки
Когда размоет память разнотолки,
а вечер тишиной наполнит дом —
какая сладость, сев у книжной полки,
перебирать за томом том.
И открывать страницы наугад,
и насладиться строчкой-безделушкой,
потом забыться с книгой под подушкой,
как тридцать лет,
как сорок лет назад…
***
Ветер небо протирает серой ватой облаков.
Гулял смело — сделал дело.
Убежал и был таков.
Стало солнечно и ясно.
Время счастья и стихов.
Отчего ж болит сердечко
из-за разных пустяков?
***
Иногда забредаешь в памяти закоулки
снова и снова,
чтоб выковыривать, словно из булки,
изюминки слова.
И начнётся из серии колдовства
мука-услада.
Превратятся стихи в слова,
да кому это надо!
Самоубийца
Он вылез молча в окно, расправил незримые крылья.
Душа полетела в небо, а тело упало вниз.
Не будет известно людям, что там ему наговорили,
Никто вслед не крикнул слово спасительное: «Вернись!»
Всё оставляет — блокноты и недопитое виски,
Чтобы пить в поднебесье сладкий нектара мёд.
«Нет больше мочи жить», — так он напишет в записке,
Только, что там в записке, мама его не поймёт…
***
Сколько осталось из чаши испить? —
смакую глоток за глотком.
И ценится каждое птичье «фьюить»,
в существованье таком.
Так в счастье конвертируем быт,
бесценностью мишуры.
Но кровь — вскипает.
Но кровь — кипит…
Наверное, от жары…
Последние
Последними те умирали, кто
сразу сошел с ума.
Иосиф Бродский
Для многих Богом является Рок,
всесильна его рука.
Бывает — телу выходит срок,
а имя пронзает века.
И даже распятого на кресте
живым почитают, но
последними умирают те,
кто умер уже давно…
Состояние рая
Когда мы обнимаемся во сне,
переплетая в объятьях руки,
то не знаем,
что у нас есть дети и внуки,
и что мы знакомы, и что не
снится нам ничего, что останавливает —«не смей!»,
никакого душевного раздрая,
потому что в душах — состояние рая,
в который ещё не явился змей…