Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2019
В детстве у меня была книжка с кораблями, польская. Читать я не умел, запомнились волосатые буквы. Книжку эту я потом подарил двоюродному брату, ныне покойному, и она затерялась. Но, как человек книжной культуры, её иногда вспоминаю. У ней пузырилась обложка.
Раньше на Камчатке книга Николая Смирнова «Государство солнца», как ссыльные в 1742-м угнали галиот на Тайвань, была культовой. Инициатором бузы был Август-Мориц Бенёвский, которого на Камчатке называли Беспойском. Судно занималось мелким пиратством под флагом Польской Конфедерации. Раньше эту книгу читали все рождённые на Камчатке. Книжка эта и сейчас стоит у меня на полке.
В школе любимой книжкой у меня был «Пётр Первый» Алексея Толстого. Там есть такой эпизод в самом начале, в Кремле один боярин говорит другому: Może pan chce mówić po polsku? — и они спонтанно переходят на польский. Я тогда себе подумал: «О как!» Сцена мотивирована тем, что вот до того, как Пётр ввёл голландский, главным иностранным в России был польский. Дальше в романе упоминаются «загоновая шляхта», «ясновельможные паны», August Mocny и «Какой бигос подан, пан Василий!» (Роман не перечитывал лет двадцать, цитирую по памяти.)
В 1996 году я купил себе этимологический словарь Фасмера. Чтобы его читать с полным пониманием, надо знать эти языки. Я интересовался этимологией: интересно же, что «справедливость» польское слово или что «почка», и «пончик», и «узел», и «вензель» — одно и то же. Вообще, у меня в планах выучить все славянские языки. Жаль, что нет учебника словенского.
В 2003 году в нашем порту в центре целый год стояло польское судно. Их кинули: целый год не могли вернуться домой. Панки с Лаперузки (это центр Петропавловска) братались с польскими рыбаками. Однажды мы с ними выпивали на майские: Лешек из Гданьска рассказывал, какая красивая жена у Квасьневского. Больше я ничего из его речи не понял. Тогда же возникла идея преподавать польский у нас на инязе, без последствий. Сосед мой тогда ходил на судне с польскими рыбаками и через месяц стал понимать речь и петь польские песни: от Jeszcze Polska nie zginęła до Tylko we Lwowie.
Потом, году в 2006-м, вышла большая книга интервью Бродского (красная такая). Он рассказывал о том, как выучил польский, чтоб читать Кафку и Przekrój. И я подумал: «Раз Бродский выучил, то почему бы мне не выучить?..» Это было последней каплей. Я взял учебник Василевской-Короляк и «Ogniem i mieczem» и выучился читать по-польски.
С тех пор всем рекомендоваю изучать польский или сербский. Чтобы понимать свой родной язык, нужно ещё выучить два иностранных: один похожий на родной и другой — не похожий. Есть такое — невроз мелких отличий (кажется, так это называется). То есть всегда любопытнее то, что наполовину похоже, наполовину не похоже. А то, что совсем не похоже, то сразу записывается в экзотику и по большому счёту неинтересно. Вот примерно такое моё отношение. Понятно, что французы ― это совсем другие люди, а поляки — вроде бы такие же, как и мы, но чуть-чуть не похожи. Это ценно. В славистике есть интересное явление, когда похожие слова имеют противоположное значение, например: zapomnij значит «забудь», а «запомни» будет zapamiętaj (а в русских диалектах «запамятовать» значит «забыть»). Или просто с отличным значением: czyn ― поступок, rozkosz ― удовольствие, rozruchy ― смута, rodzina ― семья, mieszkać ― жить, ochotnik ― доброволец, nagły ― внезапный, urok ― обаяние и так можно много.
Мне нравится польская фонетика, особенно шипящие. Там мощная поэзия. Русскую силлабику придумал Симеон Полоцкий, человек, который сперва писал по-польски и по-латыни. Русская силлаботоника себя уже исчерпала, и поэтому многие говорят, что пора вернуться к силлабике. Под стать фонетике польская латиница. Это собственно доянгусовское правописание, непоследовательное и с волосатыми буквами. Есть в нём что-то седое.
В 2008 году я помогал переводить книгу Дыбовского про Командоры. Её потом перепереводили с русского разговорного на русский литературный, которым я не владею.
Я не думаю, что у меня есть специально польские корни, но украинско-белорусские точно. В конечном счёте все мы индоевропейцы! Парадокс в том, что больше всего своими корнями гордятся люди, которые не знают родной язык. И чем меньше они знают родной язык — тем больше гордятся корнями. Кстати, с психологической точки это логично. Когда не знаешь язык, всё воспринимаешь глазами, внешне. Незнание языка даёт волю фонтазии, и все становится загадочно и мифно.
Если заходить с другой стороны, то можно докатиться и до скифов с эльфами. Хотя была ведь у Витовта караимская гвардия и литовские татары, были немцы — запорожские казаки. Сейчас есть японец, который считает себя запорожцем. Но таких людей всегда немного. Поэтому современная схема вполне разумна. Кого признаёт поляком польский консул, тот и есть поляк.
Сейчас я решил написать сценарий про Атласова, и оказалось, что кроме Козыревского с Дальним Востоком связано много поляков и украинцев, самые яркие: Демьян Многогрешный и Никифор Черниговский (Черняховский), который создал чуть ли не самостоятельное государство на границе с Китаем.
Сие написано не в качестве чужебесия или сугубого поляколюбия, а в качестве совокупить всё, что связано у меня с изучаемыми языками. Продолжение to be continued.