Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2019
Михаил Окунь (1951) — автор девяти сборников стихов и трех книг прозы. Публикуется в журналах и антологиях России, США, Германии, Финляндии, Бельгии. Лауреат премии журнала «Урал» (2006).
***
Я в этом городе увяз,
Соваться мне б туда не надо.
К чертям дворцы-мосты-ограды,
Стеклобетонный новояз.
К чему весь этот винегрет
В остатке жизни оголтелой?
…Кондуктор выдает билет
И говорит: «Не ваше дело!»
***
Осенний неяркий пейзажик
Свой обнажает чертежик.
Подозреваю даже,
На что это будет похоже.
Дорические колонны,
Решетки и парапеты, —
В предутреннем, полусонном, —
Когда-то видел всё это.
Зеленые донные клочья,
Гранитных ступеней обмылки.
Делились белою ночью
Последним глотком из бутылки.
А нынче уже не остро…
Гляди же, печальник со стажем:
Перед тобою просто
Неброский осенний пейзажик.
Леший
Третий день лежу тверёзый.
Леший зырит из березы
за моим окном.
Тем смешней он, чем суровей.
У него кривые брови,
кажется он сном.
Он и вправду в сны приходит —
безобразит, колобродит,
прутья — колтуном.
Он нелеп, антинаучен.
Но без лешего мир скучен —
будто под сукном.
***
Уже не поднимется мама,
Постель — как последняя твердь.
И плюшевый заяц рекламный
Талдычит про скидку на смерть.
А ты, мой отец, если б дожил
И свой не утратил запал,
Вполне б оценил эти рожи
И города не узнал.
И мы, облачившись в обноски,
Пошли б в тот снесённый квартал,
Где Некто — до шуточек плоских
Охотник — своих в нас признал.
***
Июльский дождь, кажись, в семидесятых…
За целый день никто не позвонил.
Бутылка водки, в баночке опята.
Я пью и верю из последних сил,
Что в светлом будущем не будет тягомотно,
Что доживу, дождусь иной поры.
Сижу на кухне жауранкам самотным,
И про смуглявую мне плачут «Песняры».
***
Ползут с горы дома,
Весь лес насквозь исхожен.
И там сходил с ума,
И здесь весьма похоже.
День длится по частям,
Кружит орёл над полем.
Смети меня к чертям,
Но отпусти на волю!
Стихотворение про быт
Едва находишь время написать
Хоть что-то… Но еще находишь силы
Переть съестных пакетов шесть иль пять —
И так, похоже, до могилы.
Но вот закуплено. Автобус вверх ползет.
Дуреет желтый рапс от пчел и пыли.
На кухню сунешься — мать вашу, не везет,
Мороженое-то забыли!
Да и с написанным не слишком-то везет:
Так, в лучшем случае пристроится в журнальчик.
Но без пломбира всё серьезней — вот,
Придя домой, слезами набрякает мальчик.
Майнау
«Белеет парус одинокий…»
И разноцветны паруса!
Над Швабским морем свод высокий,
И снова веришь в чудеса.
Майнау есть на самом деле! —
Пойдем в Элизиум гулять.
Смешеньем пальм, цветов и елей
Он не устанет удивлять.
Не беспокоя важных чаек,
Наш теплоход дает гудок.
И, отплывая, различаешь
Вдали: белеет, одинок…
Улица к морю
Colli del Tronto
Из окна видит улицу,
бегущую вниз,
а в конце ей чудится
парадиз —
старик играет на саксофоне,
в кафе горят огни,
и на этом беспечном фоне
тянутся ее дни.
Вдали ей слышится море,
гад морских подводный ход.
И вспоминается в миноре
пустого времени код.
Она думает: довольно маяться,
ничего мы той стране не должны!
А солнце уже поднимается
из глубины.
***
Скажешь: «Вот и зима на исходе…»
Залив заснеженный вспомнится,
Что-то еще в том же роде.
Но уже понимаешь: беда,
Что воспоминания — эти ли, другие —
Прочь скользят, не вызывая ностальгии,
Как ветер нечувственный,
Как медленная вода…
Изобретатель
В ладном френче по фигуре,
Папка, вечное перо, —
Вот товарищ Бекаури
Из военного бюро.
Лишь в проекте «дальновизор»,
Нету пользы РККА.
В Англию откроют визу,
Но прощупают слегка.
А припомнят в тридцать пятом:
Чемберленовский шпион,
С давних пор троцкист завзятый
И морально разложён.
Застучат колеса в стыки,
Принимай гостей, Орёл!
…А в Америке Зворыкин
Телевизор изобрел.
***
Живи, задетый за живое,
С мыслишкой вечной «дело швах».
Но только без нытья и воя
И без дурной тоски в глазах.
В квадратном дюйме — 300 сажен
Тоски, нам Агнивцев сказал.
Уймись! Быт жалок, но налажен.
Храпит без поездов вокзал.
***
Заметки на полях сотрутся первым снегом.
В нем робости ничуть; он хлёсткий и косой.
И только горный лес, угрюм, как альтер эго,
От пашни отделен опушки полосой.
Нашаривает там народ мышей и белок
Поживу для зимы — кто жёлудь, кто орех.
А мы, хотя наш быт тож суетен и мелок,
Задержимся в полях, досмотрим первый снег.
***
Небо ватником серым укрыто, смеркается день заоконный,
И стрекозы патрульные в верхних пространствах снуют.
Будто сетка наброшена, и вездесущие дроны
Беспристрастно сканируют наш невесёлый уют.
От фасеточных глаз никуда, никуда мне не деться
Со стихами, тоской и невнятной любовью своей.
Пусть кончается день — ведь и он не пришелся по сердцу
В череде желто-серых дождливых сентябрьских дней.
Хоть рассеялись тучи, но вслед не уходит тревога.
Выйдешь — воздух вечерний цикорной настойкой горчит.
И давно уже стыдно выклянчивать что-то у бога,
И в горах телевышка, как перст одинокий, торчит.