Программы 41-го Московского международного кинофестиваля Петерлоо (реж. Майк Ли)
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2019
Московский кинофестиваль, в прошлом году, в преддверии чемпионата, отфутболенный из июня в апрель, так и остался дежурным по апрелю. Но тот факт, что отныне ММКФ предшествует Каннскому фестивалю, не прибавил ему ни мировых звезд на красной дорожке, ни громких мировых премьер. Впрочем, отборочная комиссия во главе с Андреем Плаховым делает все возможное, чтобы основной конкурс Московского фестиваля выглядел если не сиятельным, то репрезентативным. Сетовать, что главные фестивальные события достаются Канну, Берлину и Венеции, бессмысленно. В этом году конкурсная программа ММКФ и вовсе напоминала фестиваль дебютов, что, между прочим, не так уж плохо: если не удается (и долго еще не удастся) заполучить нынешних тяжеловесов, почему бы не поискать будущих? Порой это дает результаты — недавно я нашел пыльный от времени каталог первого кинофестиваля дебютов «Дух огня», который уже 16 лет как обосновался в Ханты-Мансийске. Среди прочих дебютантов приезжал, оказывается, на просторы Сибири и никому еще не ведомый Паоло Соррентино. Тогда, в 2003 году, он не взял никаких призов, его фильм «Лишний человек» в Ханты-Мансийске не был никем замечен (в том числе и мной — заглянул в свой отчет о фестивале («Урал», 2003, № 4): ни строчки о будущем создателе «Великой красоты» и «Молодого Папы»). Но отборочная комиссия тогдашнего «Духа огня», возглавляемая все тем же А. Плаховым, прозорливо остановила свой взгляд на фильме молодого итальянца…
В основном конкурсе ММКФ–2019 начинающих режиссеров, повторим, хватало. Известный итальянский актер Валерио Мастандреа за свой режиссерский дебют «Она смеется» получил «Серебряного Георгия» именно за лучшую режиссуру. Где-то за кадром погиб рабочий, что приводит к заводской стачке и вообще к нешуточным социальным последствиям. Но нерв этого камерного фильма совершенно в иной плоскости — родные пытаются вжиться во внезапно случившуюся скорбную ситуацию, и их реакции непредсказуемы. А жене покойного и вовсе с трудом дается приличествующая роль вдовы: похороны на носу, нужно бы поплакать, но слезы по заказу не приходят, зато никак не удается побороть неуместный смех…
Французская актриса Элиз Отценбергер дебютировала фильмом «Медовый месяц в Згеже». Молодая семейная пара парижан едет в Польшу, где в еврейском местечке обитали их предки, уничтоженные в годы Второй мировой. Разумеется, неуравновешенным супругам нелегко дастся это путешествие к истокам и корням. Разумеется, прорежется голос крови и больно отзовется в душе коллективная травма. Но, как сформулировала кинокритик Елена Плахова, «оригинальность и обаяние этой дебютной ленты как раз в том, что она снята «без праведного гнева» — легко, с юмором, да что там говорить: в сущности, это комедия».
Другой конкурсный фильм о холокосте — латвийский «Отец ночь» Дависа Симаниса — находится на полюсе трагедии и посвящен Жанису Липке, спасавшему евреев в оккупированной немцами Риге. Дерево, посаженное в его честь на иерусалимской Алее праведников, шелестит своей кроной рядом с деревом Шиндлера. Вот и фильм, ничего не одалживая у Спилберга, все же напомнит о «Списке Шиндлера». На первых порах оккупации Липке тоже занимается своим бизнесом (хотя нелегальная торговля алкоголем и не сулила ему барышей фабриканта Шиндлера), не желая даже думать о помощи «неполноценной расе». Но пробил час — и он, рискуя своей жизнью и жизнью своей семьи, стал спасать обреченных на смерть.
Юный Алдан, герой российского (а точней, якутского) фильма «Надо мною солнце не садится», помогает лишь старику, торопящему свою смерть, — больше помогать некому на пустынном северном острове, куда Алдан сослан отцом, желающим излечить и проучить сына-бездельника. Этот фильм дебютанта Любови Борисовой оказался слишком незатейлив, чтобы пленить жюри во главе с затейливым Ким-Ки-Дуком, зато получил Приз зрительских симпатий.
Других призов российские фильмы (а их в основном конкурсе было целых три: кроме вышеназванного, еще и «Воскресенье» Светланы Проскуриной, и «Эпидемия. Вонгозеро» Павла Костомарова) на сей раз не снискали, зато Гран-при «Золотой Георгий» достался нашим добрым казахским соседям. При этом «Тренинг личностного роста» Фархата Шарипова не злоупотребляет ничем сугубо казахским. Жизнь офисного клерка Каната однообразна, предсказуема, скучна. И выбора нет, потому что выбирать не из чего. Но с внезапным появлением старого приятеля, который далеко пошел, многое, как водится, изменилось. Герою придется выбирать между нечистоплотным карьерным ростом и пресловутым личностным ростом, не имеющим ничего общего с идиотскими тренингами, которые он обязан посещать. Не перечесть, скольким героям скольких фильмов пришлось и еще придется совершать подобный выбор. Тем сложней была задача режиссера, сумевшего выгрести из общего потока.
Но обычно киноманы извлекают свой мед не из основного конкурса. Московский фестиваль ценим за свои внеконкурсные программы. Тут и «8 ½ фильмов», и документальная «Свободная мысль», и «Фильмы, которых здесь не было», и ретроспективы (в этом году прежде всего — Мишель Девиль, чьи игривые и виртуозные работы были у нас почти неизвестны, да и во Франции на протяжении полувека оставались в полутени то «Новой волны», то следующих волн), и «Вокруг света», и «Мастера», в рамках которой был представлен «Петерлоо» британского ветерана Майка Ли. Вот здесь и остановимся.
Снятый в прошлом году, отвергнутый в Канне и впервые показанный на Венецианском фестивале, «Петерлоо» едва ли попадет в российский прокат. Дело тут не в цензурных препонах. Просто такие фильмы российский зритель не жалует. Это и в самом деле «скучное кино».
Манчестерская бойня, произошедшая в августе 1819 года на площади Святого Петра, была в те же дни названа Петерлоо: недавно англичане разгромили Наполеона под Ватерлоо, а теперь войска и полиция разгромили мирную демонстрацию манчестерских шахтеров и их семей. Начало фильма: горнист Джозеф, растерянно протрубив последний раз в свой горн на поле брани, возвращается с материка в родной Манчестер. Война окончена. Но в Манчестере работы нет и в его многодетной семье не слишком рады возвращению старшего сына. В то же время генерал Бинг, успевший снискать славу одного из соратников герцога Веллингтона при разгроме Наполеона, получает новое назначение: в Манчестере неспокойно, зреет недовольство низов. Низы действительно неспокойны: и без того скудные зарплаты урезают, рабочие места сокращают, правительство ввело новый хлебный налог, эти «жирные лондонские пиявки» заодно с капиталом.
Майк Ли, сам уроженец здешних мест, тщательно и дотошно восстанавливает физиономию и физиологию Манчестера двухсотлетней давности. И не сказать, что делает это с любовью: как верно замечает критик Ольга Белик, «в кадре — феерический набор лиц, рож, рыл, морд, грязных ногтей, кривых зубов, сосудистой кожи и разношерстных диалектов». Но истинные уроды — те, кто правит. Майк Ли словно задался целью сорвать «все и всяческие маски» с правящего класса. Принц-регент, премьер-министр, судьи, генералы, священнослужители, члены британского парламента и манчестерского магистрата, — вот редкостное сборище напыщенных паразитов. Пока доведенные до отчаяния манчестерские низы готовятся к выступлению за свои права, верхи готовятся послужить Англии и подавить выступление. И вот это Майк Ли умеет показать поразительно: прежде чем пролить кровь, все упомянут о долге, о Боге и Библии, о чести и доблести. Члены магистрата, перед тем как дать добро на разгон мирной демонстрации, которая собралась под окнами, вспомнят об исконных правах граждан, поспорят о верховенстве закона, — но никакие демократические институты не в силах остановить бойню, утверждающую право правящих.
Майк Ли, кажется, не готов повторить вслед за Диккенсом: «Моя вера в тех, кто правит, почти ничтожна. Моя вера в тех, кем правят, почти безгранична». Все-таки пролегший межу нами и Диккенсом двадцатый век пошатнул веру в разум тех, кем правят. Но против тех, кто правит, британский киноветеран готов идти дальше Диккенса. Не знаю, удавалось ли кому-то прежде показать эпоху регентства столь отталкивающей и убогой, не прибегая к откровенно сатирическим мазкам. Карикатурен разве что принц-регент, будущий Георг IV, в блестящем исполнении Тома МакИннерни (поклонники «Игры престолов» не сразу узнают в этой напомаженной кукле исполнителя роли Робета Гловера). Вообще, кажется, вместе с остатками старой доброй Англии исчезла и ностальгия британского кино по аристократии. Еще недавно можно было добродушно надсмехаться над чопорными, недалекими, но, в сущности, милыми и уютными аристократами в «Дживсе и Вустере». Свежий английский мини-сериал «Патрик Мелроуз» дает страшный портрет доживающей свой век английской и европейской аристократии: смердящие ходячие трупы, убивающие все живое. Здесь тоже не обошлось без королевского дома Ганноверов. На званый аристократический ужин удалось заполучить принцессу Маргарет, сестру здравствующей королевы Елизаветы. Авторы «Патрика Мелроуза» прекрасно помнят, что в середине двадцатого века эта самая принцесса Маргарет, бунтовавшая против удушливых приличий, послужила одним из прообразов очаровательной принцессы Анны в «Римских каникулах». И предлагают взглянуть на прообраз в конце двадцатого века: редкая стерва и дрянь. Как и все, кто сидит за столом.
Но вернемся напоследок к «Петерлоо». Это, повторим, «скучное кино». Ни один из персонажей так и не становится героем, которому можно сопереживать. Даже бедолага горнист Джозеф, который выжил в европейской бойне, а затем вернулся в родной Манчестер, чтобы в финале погибнуть от гусарских сабель своего же бывшего полка. Нет полноценной линии ни у генерала Бинга, ни у знаменитого оратора Генри Ханта (его исполняет Рори Киннер, и те, кто видел пилотный эпизод сериала «Черное зеркало», запомнили его в роли премьер-министра, вынужденного в интересах Отечества совокупиться со свиньей). Дело не в том, что Майк Ли не сумел вытянуть линии персонажей. У него была другая задача: сделать острое социальное кино на историческом материале. И с этой задачей он справился.
Но что нам Гекуба? Почему в российском зале после просмотра раздаются аплодисменты? Ведь, кажется, искушенный зритель давно уже выговорил право ценить фильмы, отсылающие к «Стачке» Эйзенштейна, исключительно за художественные и формальные достоинства, а не за агитационный посыл. Ответ если и есть, то он очевиден: что-то такое опять в воздухе. Двести лет назад Шелли, узнав в Италии о Манчестерской бойне, откликнулся пространной поэмой «Маскарад Анархии». Сто лет назад иной российский читатель заучивал ее финальный призыв в переводе Бальмонта:
И для народа та резня
Зажжет огонь иного дня,
В нем будет знак для вольных дан,
Далеко прогремит вулкан.
Прошло еще сто лет. Ни смотреть фильм «Петерлоо», ни перечитывать «Маскарад Анархии» в России никто не станет. Но это не значит, что огонь в старом вулкане больше не проснется.