Рассказы
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2019
Сергей Козулин (1992) — родился в г. Михайловске, Нижнесергинского района Свердловской области. Окончил факультет среднего профессионального образования при УрГЮА. В 2011–2012 гг. проходил службу в Российской армии. Окончил Уральский государственный юридический университет (УрГЮУ). Работает юрисконсультом. Живет в Екатеринбурге. В «Урале» печатается впервые.
Дирижёр
Посвящается незнакомцу с фонариком в руке.
1
Виктор Петрович Знаменский был человеком добрейшим. И в быту, и на творческом поприще имел бесконечное уважение своего окружения. Он терпеливо справлялся с проблемами любой сложности. Мог смело, без лишних размышлений о грозящих последствиях принести себя в жертву, лишь бы помочь, не бросить человека. Музыканты оркестра под его уверенным дирижерским началом создавали сладостные звуки музыки, подчеркивая тем самым поистине семейную и теплую атмосферу в их великолепном коллективе.
На момент произошедших событий было Виктору Петровичу пятьдесят девять лет. И, несмотря на периодически возникавшие трудности со здоровьем, он не позволял характеру дать слабину, а уж тем более демонстрировать на людях свои проблемы.
Вот и сейчас, стоя за кулисами и вглядываясь в наполненные волнением глаза своих коллег, он собрал все свои мысли и выдал легкую хохму, чтобы добавить бодрости в сердца его окружающих:
— Ну, друзья! Костюмы с отливами уже пошиты, автомобили с магнитофонами куплены… Так что, отыграем в сегодняшний вечер — и в Ялту!
Раздался душевный, расслабляющий смех. Напряженная атмосфера начала понемногу развеиваться, на лицах засверкали улыбки. Виктор Петрович вдохновляюще улыбнулся и уверенно сказал:
— Выходим, друзья!
Зал встречал оркестр бурными овациями. Музыканты один за другим покидали кулисы, уважительно кивая Виктору Петровичу. Проводив всех, Виктор Петрович взял со стула дирижерскую палочку и проследовал за коллегами.
Остановившись у края сцены, он утвердительным кивком головы поприветствовал зал и повернулся лицом к оркестру. Воодушевленные лица музыкантов, выдававшие в то же время напряжение от сдерживания волнения, ждали сигнала Виктора Петровича чтобы начать. По обыкновению окинув взглядом каждое лицо, Виктор Петрович уверенными движениями рук начал вырисовывать в воздухе нужные, отточенные движения, и мощный поток музыки взорвал назревшую в зрительном зале тишину ожидания.
Не жалея эмоций и внутренней энергии, Виктор Петрович, не прекращая ни на минуту творить в воздухе заветные взмахи, чуть приседал и даже почти подпрыгивал на месте, пытаясь отдать самого себя, ради рождения прекрасных звуков. И после каждой композиции зал благодарил творцов за доставленные прекрасные ощущения обильными аплодисментами. А откуда-то с задних рядов однажды послышался дерзкий, восхищенный свист, тут же заглушенный порывом счастливого смеха…
Наконец, последняя композиция была завершена, взамен была рождена соната нескончаемых рукоплесканий, под неустанное звучание которой занавес скрыл от счастливых и наполненных переживаниями глаз этот героический коллектив.
2
Окрестности здания, в котором был расположен концертный зал, начали пустеть. Зрители, подобно звенящему ручью, перетекали на сидения автомобилей. Дождавшись, когда управляющий известит об окончании концерта, Виктор Петрович накинул свое серое пальто и, не торопясь последовал к выходу из здания.
Дружелюбный сентябрьский ветерок встретил его на входе. Однако увиденное Виктором Петровичем снаружи прогнало все душещипательные мысли. На перекрестке, расположенном прямо напротив концертного зала, метрах в двухстах, образовалась огромная транспортная пробка, полностью парализовавшая движение транспорта. Аварий не было — просто вышел из строя светофор, отчего и возник сбой в хорошо отлаженной системе движения транспорта. Машины не могли протиснуться в нужном направлении — в том числе и машины зрителей, покидавших концерт. Гул клаксонов и ругательства негодующих водителей ещё больше усугубляли обстановку.
Виктор Петрович подождал около десяти минут, надеясь, что транспортный коллапс все-таки рассеется. Однако нагромождение транспорта со всех сторон только увеличивалось. Регулировщики движения отсутствовали, что навело Виктора Петровича на мысль позвонить в службу спасения с целью решения возникшей проблемы.
Набрав на телефоне нехитрую комбинацию из трех цифр, он приложил телефон к уху:
— Добрый вечер, что у вас? — раздался равнодушно-профессиональный женский голос.
— А здесь пробка на перекрестке, у концертного зала. Можно что-то сделать?
— Сейчас я переведу ваш звонок на ГИБДД, оставайтесь на линии…
В трубке телефона воцарилась беспросветная, пятиминутная тишина, не выдержав которой, Виктор Петрович сбросил вызов. Решение действовать было принято здесь же, одномоментно.
Он легкой трусцой добежал до центра перекрестка и включил фонарик на телефоне. Затем окинул водителей взглядом и вскинул руки верх, призывая к себе внимание. Гул клаксонов и водительская ругань в расположенных близ его машинах как по команде утихли. Водители, недоумевая, смотрели на него, а он в ответ смотрел на них, пытаясь уловить нужный момент для решительного действия и оценивая, с какого края лучше пустить поток транспорта первым. Наконец, отточенным и достаточно резким профессиональным движением он дал первый сигнал, благодаря чему движение транспорта с горем пополам все же началось.
Поначалу большинство водителей, расположенных далеко от центра перекрестка, не придавали значения его благородным жестам. Но чуть позже, по истечении каких-то пяти-семи минут, потоки транспорта полностью подчинились уверенным жестам его рук.
Бранные выкрики и клаксоны машин окончательно стихли, звучали только двигатели и перезвон городской вечерней суеты. Виктор Петрович, делая этот нелегкий труд, встречал проезжавших мимо водителей улыбкой, игрой мимики и чуть заметными кивками головы, тем самым благодаря участников движения за покорность и понимание. Отъезжавшие со стороны концертного зала зрители начали узнавать в таинственном, смелом незнакомце Виктора Петровича Знаменского, и выкрикивали в открытые окна слова благодарности и дружески махали руками.
По прошествии небольшого количества времени скопившаяся на перекрестке проблема была решена — движение практически нормализовалось. Как раз в это время, когда Виктор Петрович уже было собрался окончить свою внезапно возникшую миссию, у перекрестка остановилась служебная машина, беззвучно мерцая проблесковыми маячками. Увлекшись своим нелегким занятием, Виктор Петрович не заметил сего явления. Сквозь напряженное облако внимания, направленное на очередной поток транспорта, до него донесся строгий, монотонный голос:
— Мужчина, пройдемте в машину.
Виктор Петрович обернулся: перед ним стоял гражданин в синей форме, штаны которой были подчеркнуты красной полосой. На груди гражданина блестел значок, украшенный рядом цифр.
— Пройдемте, пройдемте. — продолжил гражданин в форме, указывая на ждавшую у обочины машину с бесшумно мерцающими проблесковыми маячками.
— Так я же… — начал было Виктор Петрович, пытаясь поднять интонацию до нужной ноты, но уже понимая неотвратимость грядущих событий.
— Пройдемте в машину! — чуть ли не криком приказал гражданин в форме и, схватив Виктора Петровича за рукав серого пальто, повел к машине.
3
— И долго нам его держать? — слышался по коридору голос дежурного.
— Ну, подержи до утра, говорит, паспорт в машине остался. Родственники должны будут подвезти.
— Ну ладно…
Виктор Петрович стоял у стенки камеры и осматривал людей, так внезапно появившихся в его жизни.
Трое молодых людей, спортивного телосложения, но весьма неспортивно одетых, сидели на лавочке и поочередно сверлили его взглядами. Двое таджиков стояли в дальнем углу камеры, не обращая на него внимания, и полушепотом обсуждали что-то на своем родном языке. В противоположном от них углу протяжно храпел спящий человек, причем доносившиеся от него запахи невольно рождали мысли о причастности его к подъездной жизни. И еще двое более зрелых людей, похаживали по помещению взад и вперед, о чем-то непрестанно думая.
Виктор Петрович достал из внутреннего кармана пальто пачку сигарет, открыл ее и осмотрел сигареты, фильтры которых были оторваны. Он сделал шаг в сторону центра помещения, отчего с его ноги чуть ни слетел туфель, лишенный шнурка.
— Угощайтесь, друзья! — проговорил Виктор Петрович, протягивая в сторону присутствующих пачку сигарет в руке.
Не торопясь, присутствующие начали подходить к нему и не без благодарности угощаться предложенным. И даже спящий в углу мужчина, проснувшись от возникшей суматохи, несмотря на сбитую алкоголем способность концентрации внимания, пусть не с первой попытки, но выдернул из пачки сигарету.
Один из молодых людей, выпуская дым, встал с лавки и весьма резким голосом сказал:
— Присаживайся, отец!
Виктор Петрович присел на его место и закурил.
Богиня
1
Уже смеркалось. Мишка шел по лесной тропе, окруженной стенами величественных берез. Свежий воздух и приятные глазу лесные пейзажи довольно быстро помогли забыть суматоху городской жизни и погрузиться в глубокий омут размышлений. И вот уже из-за поросли иван-чая показались верхушки изб, знакомых ему еще с детства.
К нынешнему лету окончен был Мишкой второй курс института. По окончании сессии Мишка стоял перед выбором между весьма легкомысленным времяпрепровождением в городских трущобах либо тяжелым физическим трудом на сенокосе, дабы помочь бабушке и дедушке. Все же окончательное решение было принято родителями — отправить сына в деревню потрудиться ради его же блага. И не разозлился Мишка на мнение родителей, а напротив, был даже рад согнать с себя не один десяток потов в помощь любимым старичкам.
Когда подходил он к деревне, солнце уже практически скрылось, оставляя, будто лучину нашему путнику, последний розовый огонек заката. У первой по счету избы виднелся чуть заметный силуэт, с мелькающим одиноким угольком папиросы. Подходя ближе, Мишка все четче и четче начал различать очертания дедовой фигуры. Наконец дед поднялся и двинулся Мишке навстречу.
— Мишка, чертяга! А я уже подумал, что ты заплутал! — раздался голос дедушки.
— Дорогу-то помню! — радостно проголосил Мишка и погрузился в дедушкины объятия.
— Эка ты возмужал, чертяга! Хорош! Наша порода! Айда быстрее в избу! Бабуля уже десятый сон видит, да ладно без храпу! Голодный поди?
— Да не… Я вон, семечек нагрыз.
— Ну ладно. Завтра с утреца со мной? Косить?! Или как? Я уж две недели без передыху. Ну вот и помощничка дождался! Так со мной или отоспишься?
— С тобой, деда, с тобой!
Дедушка заботливо, по-мужски, приобнял внука. За душевным разговором они дошли до избы и утонули во мраке сеней.
2
— Мишка, вставай, заря уже пошла! — голос дедушки прогнал Мишкин глубокий сон.
Мишка приподнялся на скрипучей кровати и, потерев заспанное лицо руками, оглядел избу. Уютное деревенское убранство избы начинало светиться под яркими лучами утренней зорьки. С кухни доносился звучный перезвон металлической посуды. Бабушка собирала завтрак. Услышав возню проснувшегося внука, она побросала все дела и бросилась его поприветствовать.
Дружественно подгоняемый дедушкой, Мишка достаточно быстро позавтракал. По указанию бабушки, сменил модные одежды на дедушкины трико и белую, местами пожелтевшую от пота рубаху. Схватив подготовленный бабушкой, узелок с едой, заскочил в калоши и вышел из избы к ожидавшему его дедушке.
— Хватай подругу! — весело заявил дедушка, протягивая Мишке косу. — На две недели вас сосватаю! Роса сегодня блестит, Мишка, — трава легко ложиться будет!
Двинулись через деревню, к большой проселочной дороге. Деревня просыпалась. Из дворов выходили косари. Бабы выгоняли скотину. На удивление Мишки, несмотря на довольно динамичное развитие человеческой цивилизации, в двадцать первом веке, в эти края она свои корни будто не пускала — деревня жила своей скромной хозяйственной жизнью.
— А что, деда, как-то все по-старому у вас — скотина, покосы. Не меняется ничего.
— А оно нам рази надо? А, Мишка? Как научились — так и живем! Чужого не нужно.
Зная дедушкин консервативный настрой, Мишка спорить не стал, незаметно для него, перевел тему разговора в другое русло.
Деревня уже осталась далеко позади, лишь слабо поблескивали издалека редкие железные крыши, отражая, постепенно нарастающие, солнечные лучи. Тишина и спокойствие окутали путников, но ненадолго. На подходе к покосу, когда осталось идти около двух километров, до Мишкиного слуха стали доноситься редкие шумы быстродвижущегося транспорта.
— А чего это, деда, дорогу где-то проложили? Вроде раньше не было.
— Да… и до нас добрались. Прямо в край надела. Да быстро-то как! В районном центре лет пять уже новый асфальт не кладут, а тут за три недели отгрохали. Городские на озере эту открыли… как её… туристическую базу, во! Ну и дорогу проложили, для удобства, видимо. Там с покоса увидишь, как на ладони все.
И действительно, зайдя на покос, Мишка тут же рассмотрел вдалеке полоску асфальта, черной линией подчеркивающей границу надела.
— Я там у дороги скосил уже. Сейчас тут начнем, а после обеда скошенную сгребем да стог сложим. — проговорил дедушка и, скинув косу с плеча, начал готовиться к косьбе.
Мишка утвердительно кивнул в ответ. Принялись они за работу.
3
Шло время — шла и работа. Дедушка безустанно, умело укладывал косой траву в ровные ряды, редко останавливаясь на перекуры. У Мишки же дело шло намного медленнее, за дедушкой он не поспевал, но стойко продолжал весьма нелегкий труд. Ближе к обеду солнце вошло в зенит, обжигая нещадно уши и нос. Мишкины плечи спасала белая рубаха, уже покрытая коркой соляного наста.
Дедушка, издали помахал Мишке рукой, попутно выпустив облако папиросного дыма, призывая пойти отобедать. Мишка бросил косу и, схватив узелок и бутыль с водой, устремился к дедушке.
Природная благодать и физический труд пробудили у Мишки нечеловеческий аппетит, отчего домашняя бабушкина еда имела вкус особенно приятный.
— Досыта-то не наедайся — тяжело будет! — подсказывал дедушка, макая очищенное яйцо в коробок с солью. — Мне под каким кустом тебя потом искать?
Мишка улыбался, с аппетитным хрустом поедая кусок хлеба в прикуску с рыбными консервами:
— Далеко не убегу деда!
На доходе семи косьбу окончили. Дедушка не торопясь сходил до небольшого леска метрах в пятистах и принес припрятанные грабли и вилы. Начали сгребать скошенную недалеко от дороги траву. По истечении двух часов, дедушка взялся за вилы и начал укладывать сено в стог. Мишка продолжал догребать.
В умелых дедушкиных руках стог сена вырос как на дрожжах, подобно первому летнему грибу после легкого летнего дождика.
Опершись на вилы, дедушка оглядел аккуратно сложенный стог, давая профессиональную оценку памятнику своего труда:
— Раньше быстрее справлялся, Мишка, видать года свое берут.
«А мне бы и за день не управиться…» — подумал Мишка, ощущая в очередной раз на собственной молодецкой шкуре всю тяжесть сенокоса.
4
Грабли и вилы были спрятаны в том же лесочке. Мишка и дедушка присели на пенек метрах в трехстах от собранного стога, оказавшись в плотной поросли полыни. Переводя дух и оценивая произведенный труд, они сидели какое-то время молча, прислушиваясь к звонкой вечерней музыке оркестра сверчков.
— А что, деда, сейчас же сено в рулонах продают. Купили бы! Чего здоровье здесь гробить?!
— Э… Мишка! Простой ты человек! Все у вас, городских — легко и просто. Захотел — купил. Не захотел — не купил. Это ведь жизнь наша, мы другого не видели. Да и чужое покажи — не возьму. Это вот по душе мне, роднее. Я ведь с молоком матери к этому труду любовь перенял. Всю жизнь вот так вот. Страдуем — зимуем, страдуем — зимуем. А вам что? Вам шашлык подавай на шомполе. А нам бы щей да кулеша пожирнее вместо этого!
Мишка понял, что дедушку ему не переубедить, как бы он ни старался. Но и до конца понять его он не мог, как ни пытался.
— Не понимаю я вашей романтики, Мишка, хоть убей. В квартирках ютитесь, друг на друга обозленные. Ни воздуху, ни водицы чистых нет. Машины громкие да деньжищи одни на уме. Нутро у вашего городского жителя вымирает, Мишка, вымирает! То ли у нас по молодости, помню, с соседних деревень двое бабу одну не поделят — село на село в драке сходились. А в концовке всей гурьбой самогон пили да обнимались! А сейчас что?
Мишка опустил взгляд вниз, находя в монологе дедушки что-то до ужаса правдивое.
Возобновилась тишина…
Вдруг со стороны асфальтированной дороги начал доноситься гул мотора, вперемешку с сильными басами музыки. Мишка и дедушка уставились в сторону дороги, ожидая появления машины.
5
Огромных размеров внедорожник остановился на обочине, прямо напротив стога сена, белизной корпуса жалко пытаясь гармонировать с окружающей атмосферой. С переднего пассажирского сидения спорхнула молодая девушка в легком белом платьишке, прикрывающем лишь половину загоревших бедер. С водительского сидения вышел парень, серьезность вида которого была подчеркнута солнцезащитными округлыми очками. В руках он уверенно держал фотокамеру.
Почти без промедления молодые люди устремились к стогу сена, попутно весело посмеиваясь. Мишка с дедушкой из зарослей полыни продолжали молчаливо наблюдать за происходящим.
Началась нескромная фотосессия на фоне стога. Девушка умело выгибалась в изощренных позах. По ходу действий выражение её милого личика меняло показную страсть на трогательное умиление и бесконечное счастье. И вот ее белое платьишко беззвучно слетело на скошенную траву у ног фотографа. Затем в стоге сена была выпотрошена глубокая выемка. Ошметки сена валялись здесь же, видимо дополняя пейзаж.
Действие продолжалось. Потроша стог сена с целью создания новых образов, молодые люди не чувствовали скованности, видимо, полагая свои действия обычным порядком вещей.
— Дела… — расстроенно протянул дедушка, попутно закуривая с третьей спички.
— Может, прогоним? — спросил Мишка, наблюдая за нахлынувшим на дедушку расстройством.
— Да будет с них… потом не оберёшься…
Фотосессия тем временем набирала все новые и новые обороты. Молодая грудь натурщицы была освобождена от кружевного бюстгальтера, а затем…
— Этак ведь и до наготы совсем разделась! Гляди, гляди, Мишка, совсем в чем мать родила!
— Родить — родила, — пробормотал в ответ Мишка, — а напутственное слово, видимо, сказать забыла…
После того, как с фотографа слетела рубашка, дедушка вскочил на ноги. Выразив свои эмоции сочным плевком, он засеменил в сторону дома, прижимая к своему уставшему телу косу. Мишка молча последовал за ним.
6
Пора сенокоса закончилась. Но в деревенской жизни хлопот не убавилось. Мишка продолжал помогать старичкам, не жалея себя.
Тихой летней ночью он не мог уснуть. Просторы интернета через экран мобильного телефона поглотили его, заставив немного заскучать по городской жизни.
Пролистывал бездумно страницы, пока его взгляд не остановился на фотографии, напоминавшей недавно увиденные события. И действительно с фотографии не него смотрела молодая девушка на фоне до боли знакомого стога сена. Она застыла в искушающей позе, подчеркнутой завитками ее кружевного белья, под нескромным заголовком: «БОГИНЯ».
Мишка пролистал страницу дальше и увидел интервью, в котором «БОГИНЯ» делилась своими впечатлениями о проделанной работе:
«…Вы знаете, когда пришла эта идея, а пришла она спонтанно, мы и не предполагали, что она завоюет такую популярность. Труд, конечно, был проделан колоссальный. Весьма сложно работать в таких диких условиях, но мы все же справились.
— Скажите, а финансовая часть данного мероприятия себя оправдала?
— Безусловно. Одна из первых фотосессий, в нашей совместной работе, которая принесла более чем достойные плоды…»