Сергей Петров. Бакунин. Первый панк Европы
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2019
Сергей Петров. Бакунин. Первый панк Европы. Роман-версия. — М.: Издательство «Пятый Рим», 2018.
Конечно, забытой фигурой Бакунина не назовешь. Да и в рамки академической биографии он, хоть и неохотно, но втискивался. В 1970-м, в серии ЖЗЛ, выходила отличная монография Натальи Пирумовой. Там, кажется, весь жизненный путь отца анархизма как на ладони: вот усадьба в Прямухино, где прошло детство Бакунина, вот увлечение Гегелем и заражение этой страстью впечатлительного Белинского, вот участие в Пражском восстании, заключение в крепость, «Исповедь», ссылка, побег, альянс с Нечаевым, участие в Польском восстании, участие в Парижской Коммуне 1871 года и смерть.
В 2006-м в той же серии вышел и «Бакунин» Валерия Демина. Казалось бы, зачем нужна еще одна книга?
Но дело в том, что многое, оставшееся за пределами фактологии, за пределами советской официальной истории революционного движения, а порой и за пределами здравого смысла, оказалось самым важным.
Книга Сергея Петрова нужна хотя бы затем, чтобы хоть немного раскодировать бакунинский миф, объяснить современному читателю, что это был за неуёмный дядька с бородой, слишком дикий, чтобы жить, слишком редкий, чтобы умереть. Чтобы объяснить все эти парадоксы: как можно одновременно ратовать за анархию и быть матёрым панславистом, бесить одновременно и марксистов, и реакционеров, клясть, на чем свет стоит, царизм и каяться перед Николаем I? Но те, кто прочел название «Бакунин — первый панк Европы», пусть не жалуются, ибо предупреждены. И когда они узнают, что Михаил Александрович еще и «Жириновский XIX века», пусть в обморок не падают.
Сергей Петров не только писатель, но и бывший следователь, что позволяет ему критично относиться к материалам по делу Бакунина. Особенно живо написана глава, посвященная тюремному опыту революционера, жизни в ссылке и побегу.
Одновременно автор, включая историческое мышление, находит параллели между серединой XIX века и нашим временем. Добавим к критичности и историзму остроумие, парадоксальность мышления. И получаем увлекательное чтение.
Много нового, интересного всплывает. К примеру, автор выводит гипотезу (не настаивая), что Бакунин мог сотрудничать с III отделением. Пытается по-новому посмотреть на историю о побеге Бакунина из ссылки через Японию и Америку в Англию.
Автор относится к своему герою с подлинной любовью — не закрывает глаза на его неприглядные стороны, но прощает их. Революционная борьба предстает перед нами не как битва «хороших» с «плохими», а как столкновение носителей определенных идеологий, не лишенных всех недостатков, присущих человеческой природе.
Маркс был интриганом и отличался непомерным самомнением, однажды он сказал Бакунину полушутя-полусерьезно: «Знаешь ли ты, что я нахожусь теперь во главе столь хорошо дисциплинированного тайного коммунистического общества, что, если бы я сказал одному из его членов: „Иди, убей Бакунина“, он бы тебя убил». Бакунин, кстати, нашел, что на это ответить. Ему хватало и чувства юмора, и достоинства. Сам он при этом был страшный богохульник, умудрялся почти всю жизнь прожить за чужой счет, манипулировать другими людьми. Если всех судить в рамках обыденной морали — клейма ставить негде. Если же не забывать, что эти люди двигали историю в один из самых драматически напряженных периодов, все это кажется пустяками. Ну да — шкодили понемногу, друг про друга за глаза гадости говорили, поклепы в газеты писали, но какими крутыми делами ворочали, прости господи! Да и вообще — это только одна сторона медали. Кто-нибудь знает, что Бакунин своей жене, Антонине Квятковской, прощал все измены, а вот она его за это простить не смогла, и смотрела под конец его жизни на Бакунина как на пустое место?
В книге много интересного для размышлений не только о революционном процессе, крахе самых благих намерений, перипетиях, парадоксах, характерах, поступках, но и о жертвенности, величии, выражающемся через самопожертвование. Главное самопожертвование в своей жизни Мишель совершил, предоставив Антонине полную свободу, реализовав таким образом на практике собственные идеи. Только, как я уже сказал, она не оценила.
Под конец жизни Бакунин разочаровался в революционном движении, точнее в людях — не в идеалах. Он отмечал, что час таких, как он, еще не пришел, что побеждают практики, циники, интриганы. Но, кажется, в рамках отдельно взятого человека ему все же удалось построить анархию. Он был реалистом и требовал невозможного, его носили на руках молодые анархисты. А как вам этот эпизод признания со стороны самых прирожденных анархистов — детей: «Еще когда Бакунин жил в Локарно, его часто можно было застать на улице в окружении своры мальчишек. Они прыгали вокруг этого бородатого и большого русского, на голове которого громоздилась опоясанная красной лентой шляпа, и восторженно голосили: «Мишель! Мишель!» Будто не человек это был, а заблудившийся в галактике инопланетянин»?!
Умиляют именно эти моменты, человеческие, бесхитростные. Будто история, намаяшись от великих дел, прилегла в тенёчек покемарить.
Отдельное спасибо автору за эпилог. Там он рассказывает, как ездил в Прямухино, в дом-музей Бакунина. Эта трогательная история о таксисте, бесхитростно рассказывающем о местных криминальных раскладах, но никогда не слышавшем про Бакунина. И это парадоксальное рассуждение о коренной разнице между учением Маркса и Бакунина: «Учение Маркса всесильно, потому, что оно верно. Верно? О, да. Оно всесильно, как водка. Выпил, и все тебе понятно, пора спать или пора на подвиги. Учение же Бакунина как вино. Я уже писал об этом? Да, и пишу еще. Но если тогда это вино ударяло в голову, то теперь оно сделалось приятным на вкус и располагает к мечтаниям, чуть ли не к маниловщине располагает».
Благодаря этой книге кажется, что Бакунин не остался одной из восковых фигур истории, а способен еще как-то если не вдохновлять на подвиги, то хотя бы утешать и наталкивать на нужные мысли.
Предварительно главы из книги публиковались в «Урале», №3, 2018. – Ред.