Александр Гриневский. Аргиш. — «Дружба народов», 2019, № 5
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2019
Иногда приходится слышать, мол, отечественная массовая культура не смогла породить собственного феномена «жизни на фронтире». Нет у нас своего Дикого Запада и своих ковбоев, индейцев и кто там еще скачет в голливудских вестернах. А у нас как раз есть свой Дикий Запад! Только в отечественной традиции он находится на Крайнем Севере.
Это, к слову, интересная тенденция, сложившаяся в отечественной литературе буквально в последние год-два. Что-то часто стали наши писатели забрасывать своих героев в какие-нибудь глухие и дикие заповедные места, помещать их в ситуацию хайдеггеровского состояния «ман», на границе жизни и смерти. Вот навскидку — примеры из книг этого года. В романе Анны Козловой «Рюрик» пятнадцатилетняя девочка Марта пробирается через глухой лес, оказавшись в дебрях самого большого лесного заказника. Бредет по дикой аляскинской тундре сбитый летчик в новом романе Ильи Бояшова «Бансу». Обустраивает себе зимовку на заброшенном острове бродяга в романе Александра Бушковского «Рымба». И даже самым заметным явлением в биографическом жанре стала книга Василия Авченко и Алексея Коровашко о советском писателе Олеге Куваеве, «советском Джеке Лондоне», в книгах которого герои то и дело оказываются один на один с неприветливой и враждебной северной природой.
Повесть Александра Гриневского «Аргиш» дополняет и развивает традицию «робинзонады» в новейшей истории отечественной литературы. Четверо туристов решили увлекательно провести отпуск, заброситься на вертолете на знакомую речку, сплавиться на резиновых лодках. А был туман, дождь, летчики все напутали, — и теперь вместо знакомых речных берегов перед ошеломленными мужиками расстилаются каменистые пустоши с редкими проплешинами мха. Даже непонятно, куда именно их забросили, — мобильная связь, разумеется, отсутствует, по карте ничего не поймешь. Разумные советуют сидеть и ждать помощи, нетерпеливые гонят вперед — надо идти к реке. На третий день они выйдут к реке, развернут лодки и начнут сплавляться. На четвертый — встретят первого человека — девушку-ненку, которая стоит по колено в реке и смотрит на них как на спасителей, неведомо откуда явившихся. Девушку зовут Вера, они с дедом тут неподалеку пасут оленей, а деду стало плохо, он лежит в походном чуме и умирает от инсульта. Но, на ее счастье, один из туристов — городской врач, и лекарства при нем.
Этот неспешный туристическо-этнографический сюжет «как люди помогают друг другу» буквально через несколько абзацев взорвется неожиданной стрельбой, смертями, кровью, ужасом. Сначала умрет старый ненец. Потом кто-то из леса прострелит резиновую лодку, на которой один из туристов отправится на рыбалку, — и мужик в тяжелой одежде камнем уйдет на дно. А после выстрелы начнут греметь тут и там. Кто-то прячется в лесу и расстреливает компанию туристов: одному пуля снесла полчерепа, другой решил сыграть в героя и теперь лежит мертвый возле палатки. В живых остались только Вера и самый молодой из компании туристов — городской студент Вадим первый раз выбрался на природу, а тут такое. Что им делать, перепуганной Вере и подавленному Вадиму? У них нет оружия, нет нормальной одежды, нет еды, ничего нет. И чтобы их тут не пристрелили, нужно переправиться через реку и по осенней тайге добраться до ближайшего стойбища. Там Верины соплеменники накормят, укроют, спасут.
И начинается робинзонада: двое идут через тайгу. Поодиночке им не выжить: девушка слишком слаба, парень слишком неопытен. Автор как будто включает игрушку-квест, чтобы читатель представлял шансы, с которыми Вадим и Вера отправляются в свой невероятный поход. Стартовые условия: на нем — свитер (модный, с оленями, такие все московские туристы носят), куртка-энцефалитка. На ней — балахон-сокуй. Еще на двоих нож с обломанной ручкой, драная оленья шкура, немного спичек. И котелок — единственное, что успели захватить, убегая из лагеря. И веревка. Впереди — несколько сотен километров по тайге. Делайте ставки, доберутся ли они живыми. Тем более преследователи не оставят их в покое: они идут по следу, они объезжают окрестные стойбища в поисках беглецов. Вера не сразу признается Вадиму, что именно из-за нее заварилась эта кровавая каша. Потому что зачем его раньше времени беспокоить: сперва надо выбраться из этой истории, пройти через лес.
Соли в эту ситуацию добавляет то, что они слишком разные. Рафинированный столичный юноша, эстет и романтик, белоручка и неженка, даже костер развести не может. Грубоватая девушка-националка со специнтернатом и даже опытом группового изнасилования в анамнезе. В своей обычной жизни они бы даже не посмотрели друг на друга. А теперь им вместе идти, и каждый — единственная надежда для другого. Это интересно придумано, мощно, правдиво.
Описание того, как двое молодых людей несколько недель, умирая от голода и поминутно подвергаясь опасности, пробираются через лес, занимает примерно половину объема сравнительно небольшой повести «Аргиш». Но это лучшие страницы, достойные пера Даниэля Дефо! Масса лесных премудростей — как обходить болото, как правильно переступать трухлявые стволы, чтобы не сломать ногу, как приготовить ужин из болотных грибов, если под рукой нет ни грамма соли. Александр Гриневский умело держит читателя в напряжении. Вроде бы что такого — ну, идут по лесу, ну, тяжело им, да. Но Гриневский рассказывает об этом в лучших традициях приключенческой литературы — занимательно, скупо, точно, сохраняя на всем протяжении похода интригу — доберутся? А вдруг это постмодернизм такой, и автор в последний момент утопит молодых людей в болоте — чтобы сломать читательские ожидания?
«Аргиш» — хороший образец настоящей приключенческой остросюжетной прозы. Когда проглатываешь повесть за несколько часов и откладываешь журнал с чувством неудовлетворенности — жаль, что мало. Забытое ощущение, когда не можешь оторваться от текста, настолько плотно, мощно и убедительно идет повествование.
Признаться, я переживал. Но все закончилось хорошо. Вера и Вадим добрались до стойбища, потом Вера придумала, как переправить Вадима в Москву. Потом этот московский Робинзон обнимает свою ненецкую Пятницу и обещает: уже совсем скоро… как только разберусь с делами… я приеду. Не приедет, конечно.
Собственно, и повесть «Аргиш» — она не только про робинзонаду. Она не только про испытания. Она про то, что люди разные. И если им суждено прожить в разных мирах, обществах, компаниях, местах, — никакая сила не способна преодолеть эту заданность. Можно оказаться с человеком в тундре, страдать и выживать вместе с ним, просыпаться вместе под одной драной оленьей шкурой. И думать, что это и есть тот самый главный человек в твоей жизни. А потом впереди потянет дымком жилья, зашумят винты самолета, которые уносят тебя к цивилизации, — и все закончится.
Кто-нибудь помнит, Робинзон Крузо, когда вернулся домой в Англию, сажал с собой Пятницу за один стол? Или отправил его туда, где живут остальные слуги?