Рок-байки
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2019
Александр Зернов (1982) — родился в Эстонской ССР. В 2003 году окончил филологический факультет УрГУ. В 2003–2005 гг. и снова с 2012-го — литературный сотрудник редакции журнала «Урал». В разные годы участник многих музыкальных проектов — «Секвенция», «Arcanar» и других. Живет в Екатеринбурге.
Металлисты — это самый развитой
и передовой класс, и никто не может
отрицать, что это и есть передовой отряд всего пролетариата.
В.И. Ленин
Предисловие
Сподвигла меня на создание этого цикла баек — уж насколько он будет объёмным, покажет время и читательский интерес — вопиющая несправедливость, которая, как мне кажется, имеет место быть в настоящее время на… рынке, что ли, т.н. рокерских воспоминаний. «Малахитовые гитары», «Цинковые барабаны» и тому подобные объёмистые сборники давно и прочно заняли своё место на полках книжных магазинов — и, разумеется, более чем заслуженно.
Однако как же быть с совершенно не освещённым пластом отечественной музыкальной культуры — тем, что был ПОТОМ, после Взрыва, если использовать терминологию «Кыси» Татьяны Толстой? Неужели не было в нашем рок-движении — в самом широком смысле этого слова — ничего интересного? Неужели со времён, когда за неправильную музыку всех сажали на 25 лет, электрогитары приходилось либо выпиливать из столешниц, либо провозить из-за границы в дипломатских жопах, а проклятое кагебе не давало проводить концерты, — не о чём написать?
Ложь! Есть о чём! Именно восполнить этот пробел — в меру скромного авторского 15-летнего опыта скаканий по провинциальным сценам — и призван этот цикл баек.
Сразу скажу: много их. Очень много. Были отобраны те, что будут понятны любому читателю, вне зависимости от того, знает ли он все разрешения септаккорда или нет. Все события подлинные, имена и фамилии изменены, а всякие совпадения — ну, вы уже поняли.
Ну, нальём да начнём, как говорится.
«Дракула!!!»
В лихосвятых девяностых с уральским рок-движением случилась беда. В связи с могучим потоком хлынувших забугорных записей местные рокеры узнали о метале. Да, друзья, писать это слово я буду именно в такой транскрипции. Ну, потому как именно таким образом он в англоязычных исходниках обозван. Heavy-metal, death-metal, doom-metal. Но не то важно, как писать. А важно, что выяснилось: на гитарах, оказывается, играют ДВУМЯ руками. В смысле «Ой, ёёёёёёёёё!!» на трёх блатных аккордах — оно круто, конечно, и за душу цепляет. Но левая рука, зажимающая струнки, — она на гитарном грифе должна много чего делать, оказывается. Пальчики по нему в процессе игры должны, о ужас, перемещаться, хотя бы иногда.
Ну и выяснилось ещё много чего неприятного до кучи. Не только о гитаристах. Об умении играть вообще (самое страшное, посему об этом после). О составе и техническом оснащении групп, о грамотной работе звукооператора — в общем, ужас ужасный.
Так вот в нынешней нашей байке речь — именно о двух последних пунктах. Как-то так повелось, что при полном неумении играть отечественному РОКЪУ присуща болезненная любовь к текстам (как правило, блевотно-заумным, а то и откровенно графоманским). Наплести нечитаемые бредни и объявить их Откровением — это ж святое. Но тут как раз закавыка и есть. Коль скоро мы говорим о местечковых концертах — тем паче рубежа 90–2000-х — то ни звук настраивать никто толком не умел, ни аппарата подходящего не было. Чтобы сделать то, что издаёт ротом вокалист, СЛЫШИМЫМ.
Вот однажды, помню, в одном ДК случай был. Ждали мы — тогда совсем ещё юная пионерская (но уже из продвинутых) команда — своей очереди на выступление. Как известно, чаще всего первая на сцене команда — люди несчастные. Если концерт начинается вовремя, конечно. Все в зале ещё трезвые, а значит, скачут крайне вяло и неохотно. Да и вообще народу нету, ибо — кто же приходит к заявленному времени открытия дверей? Надо нажраться на улице дешманского сисечного пива из ларька, ибо внутри оно дороже, а мама денег дала совсем немного. Да и мало ли какие дела есть?
А тут на сцену первыми выбежали юные дети — ещё юнее нас тогда. Ничем они примечательны не были, разве что девочкой в составе. Со скрипочкой. Девочка была одета в клетчатый поясок… простите, юбку, что тогда, в 2002 году, на фоне мегапопулярности группы «Эта эту» было просто модно.
И, значит, грянули.
Вокалист — мальчик с косой чёрной чёлочкой — честно пытался переорать общий микс. Иногда это ему удавалось. Мы вышли в абсолютно пустой зал и слушали товарищей по цеху. И припев третьей темы нас просто поразил: среди нечитаемой блевни мы чётко разобрали:
— На х…! На х…! На х…!!!
Надо сказать, наш коллектив был впечатлён. В самом деле: какая экспрессия, какая подача, и смысл, заметьте, глубоко философский! И мы, обнявшись за плечи, начали трясти волосатыми бошками, тыча пальцами, сложенными «козой», в потолок, и орать «На х…! На х…! На х…!!!» что есть силы. Дети, увидев это, приободрились и доиграли ещё более ЭМОционально. Правда, больше разобрать ни слова мы не смогли, но это было и неважно: главную песню коллектива мы услышали.
Через пару месяцев наш гитарист Стёпа встретил выступавший тогда коллектив уже на другом концерте. Поздоровался с участниками в баре, сказал, что нашу группу творчество коллектива очень впечатлило, и спросил, будут ли они исполнять на этом концерте нашу самую любимую их песню — про на х…
Дети просто остолбенели. Оказывается, у них нет такой песни, в текстах они совершенно не матерятся, и вообще — где такую гадость вы слышали? Стёпа честно признался, когда, на каком концерте и даже какой по очереди песня была.
Ответом ему было ледяное молчание. Затем вокалист срывающимся от обиды голосом сказал что-то про Стёпин слух и добавил, что никакой это был не «На х…! На х…! На х…!!!» А «Дракула, Дракула, Дракула!»
Оказалось, песня была про вампиров — и очень грустная.
Детский ВИА, в общем, просуществовал недолго. По крайней мере, больше мы их нигде не видели и не слышали. Однако хвалить чьи-то тексты после концертов зареклись.
Мало ли чего ещё послышаться может.
Финалгон
Бывает и так, дорогие читатели, что погоня за техникой исполнения оборачивается стороной неприятной. Я бы даже сказал — болезненной. Вот и в этой истории без этого не обошлось. И смешно, и грешно, в общем.
Играл наш дружный коллектив в очередном ДК. Все музыканты приехали, как водится, загодя, саунд-чек (это отстройка звукорежем выступающих групп, если кто не в курсе) прошёл, публика потихонечку подтягивается.
А гримёрка меж тем живёт своей жизнью.
Когда-нибудь про гримёрки я напишу отдельную байку. В этих мрачных засценных застенках, в этих каморках за актовыми залами происходило порой такое, что могло бы затмить собой сами концерты. Напишу, да. Только не всё. В конце концов, вдруг кого-то из участников повествования по прочтении — узнают, несмотря на все замены имён и т.д. А все уже, знаете ли, женаты. Некоторые — давно. А некоторые — и не по разу…
Итак, все ждут выхода на сцену, потихонечку прикладываются к фляжкам (у кого есть), гитаристы достают инструменты, начинают их подстраивать и яростно бренчать по струнам, освежая в мышечной памяти самые головокружительные пассажи. Струнный звяк у неподключенной электрогитары, к слову, звучит совершенно не впечатляюще, но в данном случае это и неважно, главное — партию свою вспомнить. Ну а коль скоро мы не убогие совковые говнорокеры, а Боги Метала, то каждый уважающий себя гитарист обязан надевать шерстяные напульсники. Они на самом деле вовсе не обязательно на пульс — в смысле, не на запястье, — а закрывают частенько всё предплечье, от кисти до локтя. Ну, это типа затем, чтобы сухожилия и мышцы разогревать и чтобы пальчики через это дело быстрее по грифу гитарному бегали. Отдельные юмористы называют эти изделия «носками».
И вот оба наших гитариста сидят — и «поливают». А рядом присутствует Вадик. Пожилой, по нашим меркам, целых 38 лет, и оттого безумно авторитетный мужичара. Смотрит он на это безобразие и говорит: парни, это всё полумеры. Так вы толком мышцы не разогреете. Я перед сценой финалгоном руки мажу. Этак оно и надёжнее, и быстрее.
С этими словами достаёт из кофра со своим басом тюбик финалгона, кидает его нам на стол и уходит в бар набулькиваться пивом. А оба наших орла молодцевато хватают мазь и начинают наносить её на руки, аккурат под «носки». Могучими такими мазками.
А тут и наш выход. Хватаем инструменты, бежим на сцену.
Вот это вы сейчас, дорогие читатели, можете открыть со своих смартфонов любой поисковик, вбить туда наименование оного препарата и прочесть: «При наружном применении возникает гиперемия кожи, вследствие чего появляется покраснение, ощущение тепла, зуда и жжения в месте применения. Данные симптомы могут быть более выражены при нанесении избыточного количества препарата или в случае интенсивного растирания по поверхности кожи».
А тогда смартфонов не было.
…После первых же минут выступления я понял, что что-то пошло не так. Гитаристы вдруг запилили с такой скоростью, что превзошли Ингви Малмстина, Джо Сатриани, Стива Вая и самих себя, вместе взятых. Бедный барабанщик вчистил вслед за ними, я тоже — но понял, что превзойти Рихтера, Рудеса и Джона Лорда просто не смогу. Рылом не вышел. А басист, похоже, просто играть перестал и наслаждался.
Получасовую программу мы отыграли минут за двадцать. Со сцены оба виртуоза улетели пулей. Я помчался за ними — желая настучать в репы за подобные фокусы, ибо, пытаясь догнать их по ритму, налажал я страшно. Но они не остановились. Содрав «носки» и швырнув их в угол, они, наступая друг другу на пятки, помчались по лестнице вниз, в музыкантский сортир.
Это всё увидел вернувшийся из бара Вадик. Что-то внезапно сообразив, он заорал: «Куды?! Куды?!!» — и помчался вслед за жертвами современной фармацевтики. Но было уже поздно: из сортира раздался страшный звериный вой на два голоса.
…Ну, не было смартфонов тогда. И негде в заштатном ДК было прочитать и вот это: «Выделение пота или приложение тепла к месту нанесения препарата может вызвать покраснение кожи и интенсивное ощущение тепла даже через несколько часов после нанесения». Выделение пота и приложение тепла, понимаете? А тут — обе руки под горячую воду засунуть. В яростной попытке смыть адскую мазь.
Мораль? Мораль стара как мир. Заставь дурака богу молиться, всё хорошо в меру, а главное — читайте инструкции. По возможности, конечно.
Барный депозит
Эта печальная повесть, дорогие читатели, сразу о двух очень болезненных для любого музыканта (да и не обязательно музыканта даже) темах: деньгах и выпивке. Вот по порядку и начнём, как говорится.
Все (ещё раз, прописью — ВСЕ без исключения) музыканты хотят зарабатывать на жизнь музыкой. Ну там — на розовый «кадиллак», на домик в Швейцарии. Или просто заработать миллион долларов и уехать из этой страны. Желательно, разумеется, заработать одной музыкой, чтобы не барыжить дорогим китайским электроговном пять дней в неделю в каком-нибудь задрипанном офисе, а служить, так сказать, только Музе. Но так получается очень, очень далеко не у всех. Что-то более-менее приличное насобирать по деньгам своим исполнительским мастерством ты можешь, только бренча по уралмашевским кабакам что-нибудь вроде:
Сижу я у параши
И ем оттуда кашу —
Прошло с тех пор ужасно много лет!
С одесского кичмана
Бежали два уркана —
А я имел большой авторитет!
Ну и так далее в том же духе, типа:
Господи, храня мя, грешнаго,
От порядку здешнего,
От звона от кандального
И от греха анального!
Вот тут да, какой-нибудь лысый вася с синими руками тебе зелени на барабан, всплакнув и вспомнив свою седьмую по счёту отсидку, может, и накидает. Если повезёт.
Но а коль скоро ты, мил человек, слегка попутал родную страну с какими-нибудь там финляндиями или норвегиями и решил херачить страшный МЕТАЛ — то самое большое счастье, которое тебе светит, это барный депозит.
Вот тут мы подходим ко второй теме, не менее, а то и более болезненной, чем первая. И вынуждены открыть перед светлым читательским взором страшную, неприглядную истину: все (ещё раз, прописью — ВСЕ без исключения) музыканты пьют. Если вдруг кто-то из них — в особенности из металлистов, понятно, — говорит вам, что не пьёт, знайте: тут возможны три варианта:
Он пил в своё время так, что уже поздоровался со смертью и вынужден был закодироваться (частенько посредством кузнеца, как в известном анекдоте);
Он давно уже сидит на вещах, гораздо более интересных и забористых, чем алкоголь;
Он лжёт вам, как Лейба Бронштейн.
Если же говорит, что не пьёт, не он, а о нём, есть ещё четвёртый вариант: он умер.
Все остальные — пьют. Ну а для них организаторами и предусмотрен так называемый барный депозит. В смысле, вот вам три косаря на коллектив — и в этих рамках вам нальют чего захотите.
Расчёт этот, надо сказать, понятен. Навар с барного пойла орг всё равно положит себе в карман, ну а ты, лабух, жранув, ни о каких деньгах и не вспомнишь. Правда, если и вспомнишь — всё равно тебе ничего не дадут, а будешь требовать за выступление плату — ну так и пошёл ты, таких желающих, вне зависимости от уровня мастерства, ещё табор целый…
С депозитом этим однажды накололся я со товарищи так, что более им не пользовался, даже когда предлагали. Да и вообще в клубах старался (и стараюсь) не пить.
Случилось так, что не смогли мы протащить с собой алкоголь. Не то чтобы не смогли даже, а не успели купить до того, как все магазины закрылись. Ну, не беда — депозит же есть! И решили мы принять по пятьдесят до того, как выйти на сцену. Барабанщик Макс слетал в бар и приволок пакет апельсинового сока и бутылку какой-то водки. «Какой-то» — потому что этикетку разглядеть мы не смогли, настолько толстый слой инея покрыл принесённую ёмкость. Когда «слёзы ангелов» разливали по пластиковым стаканам, мы увидели, что заморожены они были до состояния тягучей сопли и, будучи употреблёнными вовнутрь, немедля заломили зубы, как вода из горного ключа.
Молодецки запив соком, мы рванули на сцену, бодро отыграли и спустились назад. Но перед этим запасливый ударник запрятал початую бутылку в стенной шкафчик, дабы употребить после концерта, опоздравив друг друга с очередной лажей. А бутылка-то за сорок минут, проведённых нами на сцене, надо сказать, изрядно оттаяла…
Когда ЭТО было разлито по стаканчикам вторично, оттуда в полной силище пахнуло таким ацетоном, что все пять стаканчиков были немедленно вылиты в стоящий в гримёрке и уже изрядно зачахший от табачного дыма фикус.
…Вот с тех пор поняли мы, что со всех трудов праведных сто грамм выпить — и то бывает опасно. А вы всё про какие-то деньги. Деньги — зло!
Матчасть
Что поделаешь: пришла пора поговорить о предмете нисколько не смешном, как во всех прочих байках, а, прямо скажем, о болезненном, потому как бьёт он по месту самому больному. Ну, вы уже догадались — по кошельку. Ибо речь пойдёт об инструментах и аппаратуре.
Слегка мы этого вопроса коснулись в предисловии. Ну да, там имела место быть гипербола. На самом деле, конечно, вряд ли кто-то из дипломатов неприсоединившихся стран в самом деле ввозил гитары в собственном афедроне (однако всё может быть, хе-хе). Ну и, понятно, из ДСП гитары тоже не выпиливали — хотя, может, я просто не слышал самых диких историй, и такое в самом деле было. Но вот людей старшего поколения, делавших гитару для соляг из ёлки (чтобы звук был позвончее) и «басуху» из липы (чтобы звук был «помякше»), я знаю лично. Практиковалось подобное в родном городе и на более высоком, так сказать, уровне: целый подпольный цех был, говорят, где паяли аппарат, писали сверху слово Fender — и продавали. После чего весело садились, кто на сколько может лет. Ну а если кто не сел — или сел, а потом вышел и навыков не растерял — то становился уже в наши благословенные времена гитарным мастером чина просто архангельского.
Но мы отвлеклись! Слава Б-гу, страшные годы коммуняцкого кровавого террора остались в прошлом, и каждый уважающий себя Музыкант немедленно после Взрыва мог себе приобретать аппарат вообще любой. Тут, правда, немедленно возникали два тяжёлых, почти необоримых вопроса.
Во-первых, деньги. Внезапно выяснилось, что за всё хорошее, в том числе и за инструменты, при благословенном капитализме надо платить. И платить дорого. Филиал одной известной музыкальной конторы, открывшийся в нашем городе и немедленно прозванный «кровопийцами», драл за гитары такие цены, что нищие металлисты ходили туда, как в музей. Чисто посмотреть, быть может, даже взять в руки, сыграть пару пассажей, горестно вздохнуть, повесить гитару обратно и уйти (хотя находились такие, кто действительно покупал).
Во-вторых — транспортировка. Как только выяснилось, что новые инструменты и аппарат стóят в родном городе, как подержанный «мессершмитт», их, используя интернет-площадки, немедленно стали покупать где придётся — как с рук по стране, так и забугорное новьё. Наш гитарист, например, свой Gibson Les Paul заказывал ажно из Цюриха, откуда гитару везли какими-то немыслимыми перекладными. Тогда бедолага первые свои седые волосы и нажил. Но всё в конце концов обошлось: привезли.
Аппаратура и инструмент вообще вещь такая. Капризная. Каждый музыкант наверняка вспомнит массу случаев, когда она его подводила — понятно, в самый неподходящий момент. Мой синтезатор на одном из концертов запитали от насмерть убитого советского тройника. Вилка в розетке телепалась настолько свободно, что выпадала из разъёмов от малейшей вибрации сцены — разумеется, выяснилось это сразу после того, как мы уже грянули. Вот и пришлось мне весь концерт злобно пинать злокозненный удлинитель ногой — контакт восстанавливать. Говорят, из зала выглядело страшно.
На другом концерте вышло ещё эпичнее. На самой мрачной и пафосной последней песне гитарист вдруг, не изменившись даже в лице, угрюмо выключил аппарат, через который играл, молча собрал гитару и ушёл. Мы обалдели настолько, что отыграли песню в неполном составе, после чего сразу же кинулись за кулисы с возгласами «Рома, кто тебя обидел?!» Всё было прозаичнее: оказалось, в процессе исполнения просто лопнула шестая струна, и продолжать виртуоз не счёл возможным.
Однако техника остаётся техникой. А для исполнения, как говорит мой хороший друг Никита, очень важна ещё некая прокладка между гитарой и сценой; называется она «гитарист». И вот тут бы можно было рассказать оооооооочень много всякого, но я умолкаю, дабы быть совсем политкорректным и уж точно никого не обидеть.
Забугорники
Тема отношений с зарубежными товарищами по цеху в нашем случае и лёгкая, и непростая одновременно. Все прекрасно знают, откуда есть пошёл и метал, и, чего уж там, Русскiй РокЪ, — как знают и то, куда он потом пришёл и во что там превратился. Хотя многими сей факт яростно отрицается в пользу писков о какой-то там самобытности. Встарь (да и на моей памяти тоже) таких людей, бывало, старшие товарищи привязывали к креслу и нечеловечески пытали. Вплоть до полного просветления рассудка. Включат, например, песню группы «Ария» или там из Юры-Музыканта что-нибудь — и тут же, без паузы, ту композицию, с которой отечественные титаны свой шедевр передрали в копеечку. Последующие корчи славянофилов от музыки доставляли богу радость, а братьям по оружию — веселие.
Но мы отвлеклись. А меж тем — как говорят представители поколения Малахитовых Гитар и Голубых Барабанов — даже записи зарубежных коллег в их времена приходилось включать исключительно под одеялом, накрывшись с головой. В противном случае соседи немедленно доносили в кагебе, и вся компания меломанов немедленно отправлялась в лагеря лет на пятьдесят. Какова же была эйфория, когда в уральскую столицу — сперва ещё робко и редко — начали приезжать те, за чью музыку их фанаты претерпевали столь чудовищные кары! Тем более учтите — тут вам не какие-то там Питер с Москвой, их и концертом «Битлов» с воскресшими Ленноном и Харрисоном не удивишь. Дикие горцы рады решительно всем!
Вот как-то во святых девяностых впервые приехала в Екатеринбург группа «Глубоко фиолетово», она же «Deep Purple». И один весьма достойный джентльмен, чудом в юности не посаженный за прослушивание их культовой пластинки «Child in Time», услышав об этом концерте, страшно обрадовался. Он немедленно помчался в кассы, купил себе билет на первый ряд, в VIP-зону, и продолжил радоваться с удвоенной силой. Он радовался ежедневно весь месяц, оставшийся до выступления любимого музыкального коллектива, а в день концерта начал радоваться вообще с раннего утра. И в итоге в зал, где должно было состояться действо, он пришёл обрадованный до такого состояния, что сел в своё дорогое кресло в первом ряду и немедленно отключился. И в себя пришёл, только когда охранник начал его трясти и будить — зал был уже пустым, ибо концерт полчаса тому назад закончился.
А вы говорите.
Но скакать на концертах коллективов, которых вживую услышать ты в четырнадцать лет и мечтать не смел, — это одно. А вот сыграть у них на разогреве — вот это да. Это уже к святому прикоснуться фактически.
Хотя чего там. Уже тогда, в середине нулевых, я начал по косвенным признакам смутно понимать, что главное для такого отыгрыша — во-первых, быть хорошо знакомым с организатором действа, а во-вторых, знать, куда и сколько денег занести. Как-никак живём при капитализме, и при известных возможностях не только ты на разогреве у «Металлики», но и «Металлика» у тебя на разогреве сыграть может (правда, не удивляйся тогда, что после разогрева публика массово повалит из зала к выходу). А тогда мы, помнится, были изрядно удивлены, когда наш славный коллектив позвали греть финскую банду «Dismember». Но при этом кокетливо уточнили: сыграть с ними на одной сцене вы, конечно, можете. И даже бесплатно. Но бесплатно — это после них. А если перед ними — купюры покладите вот сюда, пожалуйста.
Мы были молоды и горячи. А кроме того, в те времена никаких приложений для смартфонов, позволявших вызвать такси за копейки, не было. И из той дыры, где располагалось отведённое для концерта ДК, до утра, когда начнёт ходить общественный транспорт, выбраться не было никакой возможности. Поэтому мы гордо плюнули и херачили уже после выступления хэдлайнеров — чисто как дискотека.
Концерт, к слову сказать, был отличный. Гости из солнечной Финляндии вышли в зал и встали перед самой сценой как раз тогда, когда наш гитарист должен был сыграть свой самый пафосный сольник. И тут он неосторожно посмотрел со сцены вниз и новоприбывших слушателей как раз заметил.
Нет, я не хочу сказать, что он разволновался и свой сольник пролажал. Он просто сыграл другую мелодию в другой тональности.
Если же касаться забугорников как таковых — а я в составе разных коллективов грел финнов из «Dismember» и «KYPCK», поляков из «Vesania», шведов из «Lake of Tears» — то они в своей массе очень милы в общении и вежливы. Помимо того, что на сцене демонстрируют уровень сыгранности просто нечеловеческий — даже если они не кормятся исключительно музыкой, а занимаются ею, как и российские металхэды, в свободное от работы время. И вместе с тем не так-то сильно они отличаются от нас. Вокалист «Dismember», например, долго в гримёрке отказывался от водки, говоря со смущённой улыбкой: «No, no, i’m only drink whisky». Какой там онли виски. Насвистался он «Русского стандарта», родимый, так, что по стеночке ходил. Еле в автобус положили и в гостиницу отправили.
Ну а если уж совсем серьёзно, то известную поговорку «О спорт, ты — мир» — можно и к музыке применить в полной мере. Настолько тёплого общения за рюмочкой чая между представителями самых разных наций, которое я не раз наблюдал в гримёрках, более нигде встречать не приходилось. Что расстраивает.
Более цивильным гражданам у волосатых и бородатых мужиков в коже, шипах и заклёпках — поучиться бы.