Анатолий Курчаткин. Змея, кусающая свой хвост. Диптих. — «Знамя», 2019, № 5
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2019
Уроборос — змея, кусающая свой хвост, — древний символ бесконечности, цикличности жизни. В традиционных графических изображениях уробороса голова и хвост змеи сливаются воедино. Анатолий Курчаткин в новом произведении сливает воедино первые творческие шаги главного героя — сочинившего дебютную повесть семнадцатилетнего Саши — с сегодняшней жизнью опытного писателя по имени Ал. «Змея, кусающая свой хвост» затейливо обозначена прозаиком как диптих, состоящий из двух створок. Створки эти не равны: левая существенно больше правой. Материалом же для их изготовления во многом послужила биография автора.
Анатолий Курчаткин родился в Свердловске, здесь прошли его детство и юность. Время и место действия первой части диптиха не названы, однако определяются очень легко. В конце концов, не в каждом городе есть Верх-Исетский пруд, район ВИЗ и сад Вайнера. Год, когда происходят события «левой створки», тоже высчитывается элементарно: позади осталась советская денежная реформа — подсказка максимально прозрачная. Центральный персонаж, решив во время летних каникул поработать на стройке, получит аж девяносто три рубля — приличная сумма для старшеклассника! Вторая примета времени — разговоры молодежи о случившемся в начале лета в Новочеркасске расстреле демонстрантов. Не все готовы поверить в произошедшее, однако тревожность чувствуется. Это общее беспокойство на протяжении всей первой части диптиха будет идти бок о бок с юношеской легкостью и беспечностью.
Взрослое и детское в герое неразрывно связано. С одной стороны, Курчаткин рассказывает о беззаботных подростковых радостях Сашки: катании на общем с младшим братом велосипеде, походе в кино на «Великолепную семерку», лакомстве мороженым. С другой, серьезные взрослые хлопоты вовсю стучатся в дверь. На некоторых из них стоит жирная печать времени. В 1962 году достать импортное мужское пальто за семьдесят восемь рублей с копейками — несказанная удача. А вот попасть после «разбора полетов» в горкоме комсомола на доску позора — настоящая беда. Легкость, сопряженная с тревогой, оттеняются музыкой. Прозаик открывает повествование звучащим над стройкой «Маленьким цветком» Бише: «Кларнет Монти Саншайна выводил мелодию с тонкой, едва уловимой печалью, звук его, казалось, обвивал тебя прочной, словно бы стеклянно-прозрачной нитью, и стремил себя в некую даль, и звал с собой — и хотелось откликнуться на его зов, подчиниться ему… но куда он звал, что обещал, что было там, в этой дали, что тебя там ждало?» Вспоминается эпизод из фильма «Побег из Шоушенка», когда Энди Дюфрейн, оставшись один в кабинете начальника тюрьмы, ставит пластинку с записью «Свадьбы Фигаро» Моцарта, и над зоной звучит «Песенка ветра» («Canzonetta sull’aria») — легкая музыка свободы, совершенно не вяжущаяся с мрачным образом тюрьмы и заключенных. В диптихе Курчаткина есть еще один персонаж, исполняющий нехарактерную для своего образа музыкальную композицию. Здоровяк Володай, большой охотник помахать кулаками, играет для Саши на гитаре новую разученную им вещь — «Амурские волны», в то время как подошедший к ребятам пьяный «кент» требует «забацать» «Мурку» или «Таганку».
Помимо Володая и пьяного «кента» в диптихе еще немало колоритных персонажей. Однако упрека в «перенаселенности» произведения не будет: каждый актер второго плана отлично знает свою роль, и ему достаточно для съемки одного дубля. Плюс герои эпизодов оказываются очень запоминающимися. Подчас автору для создания подобного эффекта хватает всего одного-двух аккордов. Костыли и гитара Володая, тигриные повадки Марата, тяга к книгам хулигана Басанова, поведение в горкоме комсомола Сашиного отца…
Проблемы взрослого характера, представленные в диптихе, — вневременные. Многие из них автор оставляет без ответа. Чем разрешится история Сашиного приятеля, от которого забеременела подруга, угадать можно. Но встретятся ли еще раз Сашка и его друг Вадька с теми девчонками, с которыми они познакомились в кинотеатре? Любовная линия, дважды изогнувшись, уходит в никуда. По ходу чтения не раз приходит мысль, что вневременное в «Змее, кусающей свой хвост», не так уж важно. В «левой створке» диптиха для прозаика более значимо показать реалии Свердловска 1962 года. Некоторые детали он буквально смакует: те четыре пирожка в остроконечном кульке из «лохматой коричневой бумаги», купленные у уличной торговки, та черно-бурая водоразборная колонка напротив строительной конторы, к которой с ведрами ходили жители «деревенской» стороны улицы, те роскошные ЗИМы — такси, стоявшие у «Техучебы», за проезд в которых нужно было платить аж двадцать копеек за километр… Слышится ностальгическое эхо страны Советов. Годами державшиеся на одном уровне цены, отсутствие широкого ассортимента товаров, универсальные человеческие удовольствия… Светило ли солнце ярче? Да, наверное.
На таком фоне гибель Сашиного знакомого — парня из его компании — выглядит лишь стандартной юношеской инициацией. У каждого был свой «первый труп» — неожиданно умерший человек из близкого круга общения. Правда, у Курчаткина именно после этой трагедии героя впервые посетила муза. Названия створкам диптиха писатель выбрал «говорящие». «Сублимация» в отношении главного персонажа — перенаправление его энергии в творческое русло. Гибель Марата послужила Сашке поводом для написания повести.
Героя «правой створки» зовут Ал., что можно принять как сокращение от имени Александр. Хотя те же буквы есть и в имени Анатолий. Даже и отрицай всё Курчаткин — с биографией не поспоришь: на протяжении многих лет он ведет мастер-классы для начинающих прозаиков на ежегодных семинарах-совещаниях молодых писателей и на форумах молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья.
К персонажу второй части «Змеи, кусающей свой хвост» — автору многочисленных книг, забредшему в «Макдональдс» выпить молочный коктейль, — подходит один из его бывших семинаристов с писательского форума. Нагловатый, самоуверенный молодой человек хвалится, что теперь работает в аппарате Госдумы, но тут же жалуется, что его-де не включили в списки на Франкфуртскую книжную ярмарку. Много общающийся с пишущей молодежью Курчаткин привлекает внимание к важному для современной литературы вопросу. Зачем молодые сегодня стремятся стать писателями? Чтобы поделиться наболевшим? Сказать свое громкое слово? Влиять на умы и сердца? Увы, в их числе иногда встречаются и те, для кого литература — лишь средство добиться успеха и только. Веяния времени таковы: если твой талант нельзя монетизировать, стоит уйти в иную сферу деятельности — приносящую социальный капитал, а лучше — прибыль, измеряющуюся в рублях, долларах и евро. «Какой смысл писать, если не платят?» — бросит в лицо своему наставнику вчерашний семинарист. Герой от своих ценностей не отступит, хотя зерно сомнения в его голову Курчаткин все же закладывает. Персонаж второй части диптиха — писатель, однако портфель этого писателя под завязку забит чужими рукописями — зарабатывать приходится редакторским трудом. Романы же, которые пишет сам Ал., в книжных магазинах можно отыскать лишь в задних рядах.
Сергей Чупринин, рассуждая в «фейсбучном романе» «Вот жизнь моя» о разнице между писательскими семинарами времен собственной молодости и нынешними форумами, отмечает, «что тогдашние семинаристы едва не наизусть знали книги своих мастеров» — «нынешние же молодые, хоть с Камчатки, хоть из Литинститута, в большинстве своем книг писателей, отряженных им в мастера, безусловно не читали и вряд ли когда прочтут. Зачем?». «Змею, кусающую свой хвост» Анатолия Курчаткина хочется порекомендовать к обязательному прочтению, в первую очередь, именно молодым писателям. С чисто практической целью: кое-что поймете, кое-чему научитесь. Немолодые и неписатели тоже кое-что поймут. Вспомнят. Вздрогнут. Улыбнутся.