Вадим Месяц. Искушение архангела Гройса
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2019
Вадим Месяц. Искушение архангела Гройса. — М.: Издательство «Э», 2018.
Роман Вадима Месяца заинтересовал меня еще в журнальном варианте, когда он печатался в «Урале» (2015, № 2–3) под названием «Легион архангела Гройса». Я читал его урывками, с экрана, перескакивая, невольно разрывая ткань повествования. Но по ходу заметил, что и сам роман написан именно для такого чтения — в общем, неуютного, в дороге, в перелете. В таком движении пребывали эти главы-клипы. Я дождался, пока роман вышел книжно под существенно измененным названием: «Искушение архангела Гройса», и снова погрузился в историю бывшего предпринимателя Сергея, который переезжает с семьей из России в белорусскую глубинку, скрываясь от криминальных разборок. С женой и двумя детьми он селится в курортном поселке Купа на берегу крупнейшего в Европе озера Нарочь. Вскоре с ним начинают происходить удивительные вещи: иероглиф, начертанный на дверце его автомобиля заправщиками азиатского происхождения, дает ему невероятную власть над людьми, хотя он до поры до времени ею не пользуется. Странности происходят и по всей стране: люди встречают своих двойников, в лесу вырастают грибы в виде частей человеческих тел, проснувшиеся люди ни с того ни с сего начинают разговаривать на неизвестном языке. Вскоре Сергей встречает и погибшего двадцать лет назад друга — тот носит другую фамилию, работает официантом в ресторане и, казалось бы, его не узнает. Вся Беларусь кишит людьми, когда-то погибшими в Московском государственном проекте и воскресшими на бывшей территории Великого княжества Литовского, как бы в альтернативной русской цивилизации. Через некоторое время появляется и второй, умерший в России друг. Потом и третий. Сергей и его «воскресшие товарищи» оказываются завербованными в загадочную оккультную организацию, которую возглавляет магнат кондитерского производства Федор Теляк. По заданию Федора герои перевозят таинственные камни с начертанными на них инопланетными иероглифами по «местам силы» Беларуси: в Беловежскую пущу, где был подписан договор о роспуске СССР, в Крево, где состоялась Кревская уния, на древние еврейские и татарские кладбища в разных уголках страны.
Все эти события перемежаются бытовыми сценами — встречи с родственниками и соседями, застолья, праздники, похороны… Эти сцены как будто призваны оттенить основную сюжетную линию. И в то же время не оставляет ощущение спонтанности письма. Безусловно, писатель хорошо подготовлен и понимает, о чем и что он пишет, но он также дает свободу развитию самого текста (я еще скажу об этом), и кроме того, само место действия, так сказать, многое определяет. В частности, соположение двух событий: распад одного Союза в ХХ веке и создание Унии в ХIV веке. Несколько поясним это событие 1385 года: династический союз Великого княжества Литовского и Польши посредством брака литовского князя Ягайло с польской королевой Ядвигой, в результате Ягайло становился польским королем, при этом он и его княжество несут очень значимые уступки — князь не только сам переходит в католицизм, но и должен перевести в иную конфессию свой народ.
Между тем во время одной из поездок Сергей встречает свою «первую любовь» Святую Лолу, также погибшую много лет назад, но, в отличие от соратников по «рыцарскому ордену», увидевшую в главном герое что-то знакомое и родное. Беларусь становится Солярисом, воссоздающим прошлое тех, кто попал в его поле. Традиции «мертвой Пасхи» — Радуницы, предполагающей ежегодное «кормление мертвых», «дедов», намекают на то, что «воскрешение» происходит в правильном месте.
Разговоры с католическим священником Блажеком, с которым несколько раз встречается главный герой, отсылают нас к контекстам философии Николая Федорова, полагавшего, что цель христианства — воскрешение отцов; озвучиваются различные средневековые концепции рая. Поначалу кажется, что на наших глазах воссоздается Советский Союз, потом — империя Витовта, но дело обстоит еще серьезнее. В заключительной части книги Теляк берет своих соратников в зону Чернобыльской катастрофы — в Полесье. Здесь «члены заговора» занимаются поисками метеоритов — в частности, очередного камня с магическим иероглифом, необходимого для составления «главного слова мира».
Проза Вадима Месяца — вольное ответвление его поэзии. Тайные поэтические пути проникают в прозаические конструкции и сообщают им необходимую парадоксальность, доведенную до психоделики. Наследник русской литературы, даже если он хорошо знаком с западными источниками, не может двигаться проторенными жанровыми путями. Русский писатель выламывается из жанров, создавая каждый раз сверхжанр. Скажем, не роман, а трансформацию романа, как в данном случае. Сюжетные линии переплетаются, создавая необычное фабульное пространство. Тематически можно бы отнести этот текст по разряду мистического триллера. Действие происходит в постсоветском пространстве, в котором время то ли остановилось, то ли пошло вспять, то ли ринулось в будущее. Надо сказать, что в реальности места эти с их пересечением народов и языков сами по себе мистичны. Здесь сохранялись реликты древних верований балто-славянских народов. Еще с 19 века эти места притягивали исследователей фольклора. Например, сюда наведывался фольклорист Иван Петрович Сахаров, чтобы записать заумные «Чародейские песни ведьм». Николай Семенович Лесков оставил весьма колоритные очерки, в которых за бытовым первым планом просвечивали странные второй и третий планы, переданные через языковые особенности.
В романе Вадима Месяца тоже звучат разные языки, вплоть до экзотического ятвяжского. И хотя повествователь Сергей не филолог, а бывший бизнесмен (впрочем, неизвестно, кем он был до этого!), он каким-то внутренним чутьем постигает языки и находит (или не находит) общий язык с их носителями. Времена здесь смещаются, люди, умершие в других местах, являются герою повествования. Оказывается, что время есть и после времени. «Начало жизни северо-западной ойкумены Европы лежало у меня на коленях. Голова местного бога была у меня в руках, со мной дружили мертвецы, литвинские колдуны, а с повелителем ангелов, как оказалось, я был знаком с молодости».
Язык в этом романе подчеркнуто важен. Как известно, язык — это знаковая система. А знаки определяют в жизни очень многое, если не все. В первой же главе это задано иероглифом, начертанным на дверце машины героя романа автозаправщиками, которые выдают себя за японских коммунистов. Кем они на самом деле являются, мы никогда не узнаем. Однако иероглиф оказался очень действенным, буквально сбивая с ног обитателей ойкумены. И только старушка-пенсионерка, каждый день на попутках едущая из деревни в город посидеть в кафе, осталась равнодушной к иероглифу. Очевидно, что Сергей и старушка, которую он подвозил, настолько оказались вне правил, что иероглиф со своим нарушением правил оказался нейтрализован. Похожие ситуации возобновляются на протяжении всего повествования. Чем непривычнее ведут себя герои или, по-другому, чем естественнее, тем меньше они зависят от ситуативного зла. Хотя этого зла, даже в таком условно райском месте, хватает.
Как мы помним, экспедиция Теляка ищет камень с «магическим иероглифом». Однако когда камень найден на одном из языческих кладбищ, из леса выходят силы зла, пытающиеся остановить процесс всеобщего обновления и воскрешения. Начинается восстание кабанов, которые захватывают города и веси. Теляк со товарищи должны остановить «апокалипсис». Друзья Сергея, несмотря на антисоциальный имидж, оказываются бессмертными ангелами, пришедшими на землю для спасения человечества, а спекулянт Мишка Гройс не кем иным, как архистратигом Михаилом. По мысли Рудольфа Штайнера, архангел Михаил в некоторые эпохи идет впереди Христа. В романе моделируется такой момент. Главный герой вместе с Михаилом ведут продолжительный бой с восставшими кабанами, расстреливая их с угнанного туристического вертолета, давая возможность людям прийти к озеру Нарочь и выпить всю его воду, чтобы достать последнюю скрижаль.
В заключительной сцене гигантский уж — хозяин этого мира — кладет свою огромную голову на колени Сергея, благословляя на новую жизнь. Миссия выполнена. Сергей уходит через границу в Литву, чтобы добраться в Нерингу, где его ждет любовь юности: она должна родить ему ребенка, тоже ангела. Сергей должен воссоединиться с ней, чтобы исполнить долг перед человечеством.
На такой пафосной ноте можно было бы закончить отклик на «белорусский роман» Вадима Месяца. Но внутри романа, как уже говорилось, развивается несколько переплетающихся сюжетов, при этом всякий раз пафос снижается иронией, пародированием современных и исторических событий. И таким образом происходит еще несколько трансформаций, так сказать, ирония ироний, построение концепта — разрушение концепта. Возможно, не случайно оказывается в заглавии романа фамилия Гройс, напоминающая о теоретике концептуализма… Хотя, скорее всего, «архангел» просто однофамилец!.. Так что продолжу настаивать, что этот роман не так просто дешифровать, в нем скрыто немало нерасшифрованных камней, хотя вроде вся вода в Нарочи выпита и последний камень найден. Ищите и…