Дмитрий Карасюк. История свердловского рока: 1961–1991: От «Эльмашевских битлов» до «Смысловых галлюцинаций»; Свердловская рок-энциклопедия «Ритм, который мы…»
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2018
Дмитрий Карасюк.
История свердловского рока. 1961 — 1991: От «Эльмашевских битлов» до «Смысловых галлюцинаций»;
Свердловская рок-энциклопедия «Ритм, который мы…» — Екатеринбург:
«Кабинетный учёный», 2016.
Издательство «Кабинетный учёный» выпустило фундаментальный двухтомный труд, о фундаментальности которого ниже.
Дмитрий Карасюк — журналист (дипломная работа — «Свердловский рок-клуб в зеркале советской прессы»); а также, по словам А. Бурлаки и В. Курицына, историограф свердловского рока. Человек, вычертивший генеалогическое древо уральского рока, которое впоследствии, по признанию самого автора, превратилось в три рок-кустарника. Сейчас передо мной лежит газета «Рок-хроника», купленная более четверти века назад, где на девятой странице (номер за давностью лет не определяется, год, кажется, 1991-й) как раз виден «генеалогический рок-кустарник», рядом с которым Д. Карасюк фигурирует как «составитель». А впоследствии — археолог. Археологические его изыскания связаны с той же темой: в качестве ископаемых артефактов выступили магнитофонные катушки и кассеты. А также следует упомянуть Н. Грахова, пожизненного председателя Свердловского рок-клуба, надоумившего автора взяться за написание своего труда.
О том, что такое свердловский рок, говорить, наверное, излишне. Тот, кто будет читать эту рецензию, как и читавший книги Карасюка, об этом наверняка знает. Если совсем коротко, то так: в восьмидесятые годы (естественно, прошлого века) любители признавали три основные школы советского рока — московскую, питерскую и свердловскую. Заметим, что многие свердловчане зачастую предпочитали слушать московский и питерский рок, а ещё многие — исключительно западный. Но хорошо, что были и есть такие люди, как Карасюк. Лично я слушал разный рок, но свердловским отнюдь не пренебрегал, ходил в рок-клуб, где записывали альбомы на вышеупомянутых кассетах. Однако свердловский рок не был изолированным явлением, и автор уделил немало внимания как гастролям в нашем городе иногородних музыкантов, так и гастролям свердловчан повсюду — от Верхней Пышмы до Нью-Йорка.
Двухтомник не является академическим трудом и нимало на это не претендует, тем не менее ему присущ ряд признаков, которые отличают серьёзное документальное произведение от текстов наподобие «нажрался с Гребенщиковым, а вот что я думаю про инопланетный разум». Отметим строгое следование форме: первый том, как исторический, выстроен по хронологическому принципу, второй как энциклопедический — по алфавиту. В книгах нет списков литературы, но они и не нужны, потому что все многочисленные ссылки органически вписываются в сам текст.
Но форма — дело всё же второстепенное. Главное — всеохватность. Она феноменальна, в том смысле, что всякому феномену целой рок-вселенной, воссозданной автором, уделено должное внимание. Обилие фотографий, на которых видим и самих музыкантов, и снимки с концертов и фестивалей рок-клуба, и просто виды Свердловска, и множество рисунков, сделанных рокерами и их друзьями, и обложки музыкальных альбомов. Кстати об альбомах. Кроме собственно истории первый том является ещё и сборником музыкально-критических рецензий на альбомы, выпущенные с 1980 по 1991 год, написанных разными авторами в разные годы (это к вопросу о ненужности сносок и ссылок). События первой главы охватывают 1960–1970 годы. Из неё можно узнать, например, что «Эльмашевские битлы» начали играть ещё в 1963 году — раньше, чем Александр Градский или Стас Намин. И лишь чуть позже, чем ливерпульские «битлы». Поражает история изготовления самодельных электрогитар. Краткая теория состоит в том, что по качеству они были гораздо лучше серийных советских и сопоставимы с «фирменными», а по цене доступнее последних. Понятно, каким спросом среди музыкантов они пользовались и сколь важными фигурами в рок-движении стали их изготовители, знаменитые в узких кругах кустари-одиночки, мастера столь же штучные, как и их продукция. Впрочем, даже вкратце упомянуть обо всех интересных фактах, приводимых в книге, не представляется возможным ввиду ограниченного объёма рецензии. Каждая из последующих глав методично освещает события одного года, опять же с 1981 по 1991 год. А также: рок-самиздат; свердловские музыкальные видеоклипы, затем короткометражные и полнометражные фильмы; свердловский рок на телевидении; поэтов уральского рок-н-ролла; уральскую рок-провинцию; взаимоотношения рок-н-ролла и власти; рок-музыки и консерватории, рок-музыки и кабацких музыкантов и так далее. Одним словом, никто не забыт, ничто не забыто.
Во второй, собственно энциклопедической, части книги размещены статьи о сорока свердловских рок-группах. В принципе, судя по первому тому, автор с таким же успехом мог бы описать и сотни групп, но он выбрал сорок: хорошее сакральное число. Названия некоторых из них я впервые узнал лишь из этого двухтомника, о других знаю понаслышке (более из таких источников, как «Хроника рок-дизайна», «Рок-хроника» etc), ну и, естественно, не забыты самые знаменитые.
Важнейший вопрос, который может возникнуть при первом же взгляде на книгу, даже ещё не открытую, — почему история свердловского рока заканчивается 1991 годом? Можно ответить просто: затем Свердловск переименовали в Екатеринбург, и, следовательно, рок стал уже екатеринбургским. Но, конечно, дело совсем не в этом. В эпилоге автор пишет: «Закончилась история Свердловского рок-клуба, история Свердловска, история СССР. (…) Отпущенные цены взлетели вверх, и публика всё больше думала о хлебе, а не о зрелищах». Ещё он приводит слова Александра Козлова по поводу малоуспешности отечественного рока на Западе: «Гармонико-мелодические основы, которые мы используем, это всё-таки русская музыка в любом случае. Я, может быть, даже назвал это какой-то… советской музыкой».
Так это или нет, но несомненно, что отечественный рок возник в СССР и был советским явлением даже в тех случаях, когда кому-то казался антисоветским. И в книге вполне однозначно говорится кому. Уж конечно, не властям (показателен случай, когда один из альбомов «Урфина Джюса» копировался непосредственно в квартире Б.Н. Ельцина, прямо в его же присутствии, причём музыканты и первый секретарь обкома ещё и вместе выпивали) и не силовикам, а чиновникам областного и городского управлений культуры. Это естественно: советский рок не вписывался в идеологические и эстетические стандарты советской культуры и потому был контркультурой. Притом контркультурой вполне себе полноценной и синтетической, включающей в себя и литературу, и музыку, и сценическое шоу, и мировоззрение, и образ жизни, и моду, и чуть позднее примкнувшие к ним профессиональные кино, театр, радио, телевидение и издательское дело. Всё это строилось на энтузиазме неофитов движения, меркантильный интерес либо отсутствовал вовсе, либо был минимальным. Рок-н-ролл не мёртв и сейчас, но он перестал быть явлением контркультуры: не стало культуры, которой можно противостоять, пропал азарт. Рок-культура существует и, надо полагать, будет вечной, но очевидно, что уже не имеет такого общественного резонанса, как в восьмидесятые. Впрочем, не думаю, что по этому поводу стоит грустить: полагаю, в любом виде искусства мастерство важнее массовости.
И ещё по поводу всеохватности: в конце второго тома автор, как это нередко бывает, благодарит людей за помощь в написании книги. Так вот, один лишь список этих людей занимает почти две страницы сплошного текста. В этом двухтомнике мне не хватило третьей части: некоего носителя, неважно, какого технологически, с помощью которого всю описанную музыку можно было прослушать. Но уж это не упрёк автору либо издателю, а, так сказать, мечты.