Фантасмагория в одном действии
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2018
Вокзал.
Вечер. На лавочке сидит мужчина. Сбоку от него нищий.
ГОЛОС.
Продолжается посадка на скорый поезд Екатеринбург — Чита, отправление поезда в
19:47 с восьмой платформы, нумерация поездов начинается с хвоста состава.
МУЖЧИНА.
До сих пор хочется звонить, а звонить-то уже и некому. Мужчина! Одолжите
телефон! Мне позвонить, мне быстро! Ну, нет так нет.
НИЩИЙ.
МИР ДВИЖЕТСЯ В КАТАСТРОФУ.
МУЖЧИНА.
Это состояние или пункт назначения?
НИЩИЙ.
Что?
МУЖЧИНА.
Катастрофа — это моральное состояние или пункт назначения?
НИЩИЙ.
МИР ДЕЛИТСЯ НА ДВЕ ГРУППЫ: ИИСУСЫ И ГИТЛЕРЫ.
МУЖЧИНА.
Знаешь, это вообще чересчур. Нельзя такое говорить. Тебе никто не подает.
Нельзя говорить людям, что они Гитлеры. Это напрягает. Вот даже меня лично
напрягает. Я не Гитлер. И не Иисус уж тем более. Это напрягает дважды. (Берет
кружку с мелочью, трясет.)
НИЩИЙ.
МИР СТОИТ НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.
МУЖЧИНА.
Ну это уже вообще шок-контент.
НИЩИЙ.
ВЫ ПРОХОДИТЕ МИМО И НЕ ВИДИТЕ НИЧЕГО.
МУЖЧИНА.
А никто, собственно, и не обязан.
НИЩИЙ.
ГДЕ ВЫ НАХОДИТЕСЬ?
МУЖЧИНА.
В сущности, нет никакой разницы.
НИЩИЙ.
ЧТО ВЫ СЛЫШИТЕ?
МУЖЧИНА.
Чокнутая баба все говорит и говорит о своих поездах,
маленькая фетишистка.
НИЩИЙ.
ВЫ ОТДАЕТЕ СЕБЕ ОТЧЕТ?
МУЖЧИНА.
Сам себе начальник и милиционер. Кстати о милиции.
Подходит
полицейский.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Вы долго еще тут торчать собираетесь?
МУЖЧИНА.
У нас репетиция.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Чего?
МУЖЧИНА.
Ну… знаете, чего-то социально-революционного.
Устраиваем погружение в реальность. Это актер, он в образе. Ему верить не надо.
В конце концов, все неправда.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Выглядит что-то не очень.
МУЖЧИНА.
Потасканно? Это профессиональное.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Недостоверно.
МУЖЧИНА.
В смысле?
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
В смысле, я не верю.
МУЖЧИНА.
Так и я ему, понимаешь, не верю. Чушь какую-то несет. Чесслово.
Я тут с ним два часа сижу, а он, понимаете, вещает, вещает заголовками, и у
меня уже нет сил это слушать.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
А что тогда сидите?
МУЖЧИНА.
Хочу примазаться к пророку. В конце концов, у тех (поднимает голову,
крестится) тоже не было паспортов и достоверности. Все примазывались
наудачу. Я ходил в церковь и вытянул бумажку с предсказанием. Мне повезет.
Персональные предсказания от святого дня. Тогда это был… Я не
помню. Но мне повезет.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Так, а свои документы мне покажите.
МУЖЧИНА.
Пожалуйста.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Да, пожалуйста.
МУЖЧИНА.
Ну нет. У меня фотка не очень.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Ничего страшного.
МУЖЧИНА.
И обложка липкая и жирная. Я ел пирожок и запачкал обложку.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Это ничего.
МУЖЧИНА.
И фамилия у меня нелепая.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Бывает.
МУЖЧИНА.
Будете смеяться. Грешно смеяться на работе.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Я не смешливый.
МУЖЧИНА.
А зря. (Уходит.)
ПОЛИЦЕЙСКИЙ.
Так, я вас никуда не отпускал. Стойте, ну… Ладно. (Нищему.) Иди отсюда.
Слышишь меня? Иди отсюда. Надоел орать. Это вообще противозаконно. (Уходит.)
Мужчина
возвращается, садится обратно на лавку.
МУЖЧИНА.
В сущности, ты несешь всякую чушь, и это понятно даже мне. Я вообще ничего не
понимаю. Сядь сюда. Правда, голова болит. Орешь и орешь, глотку всю сорвал уже,
наверное. Ты обычно разговаривать умеешь? Ну, там привет, как дела и так далее,
что все говорят.
Нищий
садится рядом, трясет баночку с мелочью.
МУЖЧИНА.
Так ты денег не заработаешь. Нельзя говорить людям, что они слепые уроды, и ждать от них денег. Понимаешь?
НИЩИЙ.
Понимаю.
МУЖЧИНА.
А чего тогда обзываешься?
НИЩИЙ.
Хочется.
МУЖЧИНА.
Мне, не поверишь, — тоже хочется обзываться. Я бы только и занимался тем, что
обливал людей помоями — лишь бы за это платили деньги. Деньги платят только за
добро, поэтому я несу в массы вечное, и мне, понимаешь, платят. Пока живут на
свете дураки! Хи-хи. Я занимался спиритическими
сеансами. Знаешь, что это?
НИЩИЙ.
Нет.
МУЖЧИНА.
Значит, так. Я накрывал на стол. В смысле, стелил скатерть, раскладывал всякие приблуды: свечки, карты, буквы алфавита. Приходили гости. Я
выл и вызывал покойников. Они приходили и говорили, что они существуют.
Занавески двигали, стулья роняли, маятник по буквам передвигали. Ну и
начиналась сентиментальщина: женщины рыдали, мужчины
рыдали, дети рыдали, общались, радовались, все хорошо, все почти живы. А на
самом деле что?
НИЩИЙ.
Что?
МУЖЧИНА.
На самом деле если покойники живы, то им категорически насрать на своих живых.
Но никто не жив, чесслово, за три года практики ни
один мертвец не соизволил заявить о своем присутствии. И тут два варианта: либо
родственнички настолько опостылели, либо волшебства не существует.
НИЩИЙ. Я
бы не хотел.
Мужчина. И я бы
не хотел. Но я бы пришел и сказал: отвалите, приблуды,
поделите уже наследство и оставьте меня в покое.
НИЩИЙ.
МИР КАТИТСЯ В КАТАСТРОФУ.
МУЖЧИНА.
Ну что ты зарядил опять, нервный какой.
Подходит
старик, лет ему примерно сто.
СТАРИК.
Люди добрые, помогите ветерану Великой Отечественной войны похоронить
правнучку. Она маленькая совсем, двух месяцев нет, дочь моя сбежала, ветерана
оставила, дочку бросила, хоронить нечего.
МУЖЧИНА.
Пошел вон.
Нищий
берет консервную банку с мелочью, ссыпает в ладонь, пересчитывает.
НИЩИЙ. У
меня только десять копеечками. Ты еще походи
поспрашивай.
МУЖЧИНА.
Люди, не давайте ему ничего! Он мошенник! Он свою правнучку в холодильнике
держит, три года закопать не может!
СТАРИК.
Потому что денег не дают.
МУЖЧИНА.
Ха! Вранье! На улицу вынес, бензин чирк
— и привет. Экономно, быстро. Это старый развод. У всех в городе есть
сумасшедший, который своего родственника прикопать не может. Нужно придумывать
что-то новое, жизненное, но веселое. Людям нравятся веселые, забавные вещи.
Собирай на путешествие в Гималаи. Люди любят подвижных старичков. Если ты не
грузишь — тебе дадут больше. Иди отсюда. (Нищему.) А ты — дурак! Сам же мошенник, а как маленький, копеечками.
СТАРИК.
Я никого не обманываю.
МУЖЧИНА.
Ага.
СТАРИК.
Я вам покажу.
МУЖЧИНА.
Что ты покажешь?
СТАРИК.
Девочку мою, правнучку. (Снимает со спины рюкзак, расстегивает.)
МУЖЧИНА.
Ааа, б…, психопат ты придурошный,
ты ее с собой таскаешь, что ли?
СТАРИК.
Потому что мне никто не верит.
МУЖЧИНА.
Б…, убери, убери ее! Люди добрые, накидайте ему денег, он психопат! Милиция!
Милиция!
Старик
уходит.
МУЖЧИНА.
Срань какая, кого только земля не носит.
НИЩИЙ.
Мне тоже никто не верит. Например, в то, что я почти научил лошадь обходиться
без еды.
МУЖЧИНА.
Успешно?
НИЩИЙ.
Она некстати померла.
МУЖЧИНА.
А что так?
НИЩИЙ.
Брак.
МУЖЧИНА.
Это ничего. Цивилизация вылечит всех отбракованных лошадей. Мы же здесь все
образованные лошади, то есть люди.
НИЩИЙ. А
бешеных лошадей пристреливают.
МУЖЧИНА.
И сколько пристрелил лично ты?
НИЩИЙ.
Так я и сказал.
МУЖЧИНА.
Но дело-то не в коневодстве.
НИЩИЙ.
Точно нет. А вообще я соврал. Это был анекдот.
Пауза.
Смеются.
МУЖЧИНА.
С первого года нашей эры каждой лошади персонально выдают второй, третий и
четвертый шанс. Тут ничего не поделать.
НИЩИЙ. Я
видел президента.
МУЖЧИНА.
Вживую?
НИЩИЙ.
Да, когда дома взрывали, после этого. Взрыв, взрыв, взрыв. Мой дом взорвали
тоже. Только не террористы. Там просто газ протек, и всё взлетело. Вся моя
одежда разлетелась в радиусе трех километров. Многое даже уцелело. Вот штаны. Я
их только постирал. Мой дом взорвался, и их дома взорвали тоже. Я сидел у
соседки, она меня пустила пожить, и смотрел телевизор. Там выступал президент.
Я тоже смотрел, я думал, он меня утешит. Скажет, что всё в порядке. А он пугал
террористов. Пугал террористов, а чуть не обоссался почему-то я.
МУЖЧИНА.
Ты же сказал, вживую видел.
НИЩИЙ. А
он как живой был! Я как бы ощутил эффект присутствия.
МУЖЧИНА.
Слова-то какие знаешь. (Прохожим.) А вы знаете
такие слова? А какие еще знаете? Всякие знаете? Я тоже
всякие знаю. У меня девушка, она все равно выдавала: «Ты вечно говоришь такие мерзоссссти». С придыханием
таким. Ей вроде нравились «мерзосссти». Но только ей.
Остальные били по морде. Хорошая была женщина.
НИЩИЙ. У
меня тоже хорошая была.
МУЖЧИНА.
Они все хорошие. Я всё время хочу подойти к
какой-нибудь и сказать: «Женщина, заберите меня к себе, пожалуйста, я буду
очень хороший». В основном это кондукторы, тетки из регистратуры и мелкие
чиновницы. Они дают какое-то чувство защищенности. Я чувствую себя каким-то
первобытным человеком, который поклоняется полой глиняной фигурке. Мне кажется,
они меня точно от всех защитят, но они меня не берут, потому что я немытый грубиян. Женщина! В смысле, девушка! Возьмите меня к себе,
пожалуйста, я очень хороший человек. Почему люди просто не хотят взять и
привести к себе домой бомжа? Ну, в смысле, жалко, что ли? То есть не жалко
меня? Или вот тебя. Хотя мне тебя тоже не жалко. Почему нельзя просто разобрать
бездомных к себе по домам? Или поселить в пустые. Столько свободных домов,
квартир, просто пустого пространства. Земля вообще очень большая планета, но
она не для всех большая. Для некоторых вся планета — это четыре стены барака и
куски земли вокруг. И охранники с автоматами. Я даже не про тюрьмы сейчас
говорю.
НИЩИЙ.
СВОБОДА — ЭТО РАБСТВО.
МУЖЧИНА.
Ну, здрасте.
НИЩИЙ.
Меня чуть не забрали в рабство. Я убежал. Я приехал сюда, вышел из поезда. Ко
мне подошел один и спросил, нужна ли мне работа. Мне нужна была работа. Он
предложил пойти выпить. Я пошел. Проснулся в автобусе каком-то. За окном здание
какое-то, завод, что ли. Я там четыре дня проработал, а потом сбежал. Я не помню,
как сюда доехал. Но доехал и сразу пошел в милицию, а там меня слушать даже не
стали. Я потому что немного с ума сошел.
МУЖЧИНА.
Ну, не надо врать.
НИЩИЙ. Я
не вру.
МУЖЧИНА.
Какое еще рабство?
НИЩИЙ.
Такое. Паспорт забрали, били.
МУЖЧИНА.
У нас цивилизованная страна.
НИЩИЙ.
Да.
МУЖЧИНА.
Ты думаешь, люди бы позволили?
НИЩИЙ.
Ну…
МУЖЧИНА.
Ты что, держишь всех этих замечательных людей за соучастников?
НИЩИЙ.
Я?
МУЖЧИНА.
Ну а кто еще. Ты же сейчас тут с нами разговариваешь. Следовательно, все эти
замечательные люди — соучастники.
Пауза.
НИЩИЙ. Я
не хочу никого обидеть.
МУЖЧИНА.
Ты говоришь, что ты был в рабстве, и не хочешь никого обидеть?
НИЩИЙ.
Да.
МУЖЧИНА.
Ты знаешь, что такое карма? Это значит, что если с тобой случилось что-то
нехорошее, значит, ты сам сделал что-то не так. Улавливаешь? И никто не
виноват.
НИЩИЙ.
Никто.
МУЖЧИНА.
Разве что ты.
НИЩИЙ.
Но я же этого не хотел.
МУЖЧИНА.
Ты просто сделал что-то не так.
НИЩИЙ.
Что?
МУЖЧИНА.
Послушай, мир очень справедлив. Он правильно устроен.
НИЩИЙ.
Мне так не кажется.
МУЖЧИНА.
Только неудачникам кажется, что что-то не так с миром. Ну, вот представь, что у
тебя все хорошо. У тебя есть деньги, свой дом, большая дружная семья, и вообще
все у тебя так пасторальненько. Разве это не
справедливо? Разве ты не заслужил этого? Разве нищета и одиночество — это не
последствия неправильных поступков? Ты согласен с этим? А? Это вопрос был, если
что.
НИЩИЙ. Я
не знаю.
МУЖЧИНА.
Ну, и не говори тогда ерунды. Ничего плохого не происходит. Вот смотри, сейчас
мы с тобой сидим и разговариваем — и с нами все хорошо. Вокруг люди — они живы
и, тьфу-тьфу, здоровы — и с ними тоже все хорошо. Потом люди вернутся к себе
домой, где их ждут родные, и сядут ужинать. Им есть, чем ужинать, у них есть
дом. И это просто замечательно. Потом люди будут разговаривать нормальные
разговоры. Я повторяю! Нормальные! Разговоры! Привет! Как дела! Чем
занимаешься! Что делал сегодня! И это хорошие, правильные разговоры. Я не люблю
тех, кто осуждает. Я сам, понимаешь, никого никогда не осуждаю. Только тебя
осуждаю. Я не считаю, что хорошая жизнь — это плохо, что надо для кого-то
страдать и всякое такое. Я не считаю, что люди не слышат друг друга или не
любят друг друга, если они просто говорят друг другу «привет» и «как дела». У
них все хорошо. И пусть у них будет все хорошо. У меня была знакомая, которая
спасала кошечек в приютах. Звонит мне как-то и говорит: Барсика четыре раза
переехал самосвал, у него нет теперь лапок, хвостика, головы и брюшка, дашь
денег на операцию? Я ей: сорри, не дам. У меня правда
не было. А мне пожелала, чтобы мои дети в таких же муках сдохли.
Я называю это «убогость духа». Люди, которые думают об убогих, сами такие же
убогие.
НИЩИЙ. Я
не согласен.
МУЖЧИНА.
Он не согласен! Тебе необязательно давать свое согласие на что-то. Твое
согласие никого не интересует. Ты согласен на то, чтобы я тебя ударил?
НИЩИЙ.
Нет.
МУЖЧИНА.
Я бы тебя сейчас ударил. Ты своего согласия не давал, но я бы тебя все равно
ударил. Это бы все равно произошло. Твое согласие или несогласие совсем не
важно. Ты как бы дал свое согласие по умолчанию, ты согласен со всем, что
происходит в этом мире. Ты согласен со всеми газетными заголовками, со всеми
новостными репортажами, ты просто подписался по умолчанию.
НИЩИЙ. Я
больше не смотрю новости.
МУЖЧИНА.
Тогда откуда ты знаешь про войну?
НИЩИЙ.
Какую?
МУЖЧИНА.
Третью мировую. Я слышал, как ты орал. МИР СТОИТ НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ
ВОЙНЫ. Ты сам орал, я все слышал.
НИЩИЙ.
Ну, стоит.
МУЖЧИНА.
Ты же не смотришь новости, откуда ты знаешь?
НИЩИЙ. Я
просто слушал, что мне говорят. Я просто слушаю все, что говорят вокруг, я
постоянно слышу, и это просто невыносимо. Люди постоянно говорят, говорят что
угодно. Например!
Рассказ невротика, которого выгнали из дома собственные мозги
Невротик. Он
говорил: ты не жилец, в смысле, тут тебе не гостиница, вон пошел. Да как так
можно, если я тут живу, и это мой дом тоже? Ты не жилец, в смысле, ты не живи
тут больше, ты мне надоел до чертей собачьих, видеть тебя больше не могу, ну я
и пошел, пошел, пошел в окно и сломал себе обе ноги. Ты чего тут сидишь, он
меня спрашивает? Ты мне надоел, пошел вон, видеть тебя тут не могу, а куда я
пошел бы с двумя переломами? Я сидел и орал, и орал на него, чтобы он сам
проваливал, и тут за мной приехали, укололи, и мы оба уснули. Он постоянно мне
это говорит: ты не жилец, ты не жилец, вон пошел, вон пошел, вон пошел, просто
исчезни с этой планеты. А я все равно живой.
МУЖЧИНА.
Это кто-то говорил?
НИЩИЙ.
Кто-то, кто-то говорил. Я просто это от кого-то слышал, и у меня это в мозгу
отпечаталось. Я не знаю, может, он с кем-то пил, а я
ему сказал: пожалуйста, перестань мне такое рассказывать. Мне не нравится,
когда мне люди что-то рассказывают, личное. Когда я выглядел хорошо, носил
хорошую одежду и ходил на работу, ко мне часто обращались мои… друзья, чтобы
мне что-то рассказывать. Они говорили постоянно, как им плохо, плохо, плохо,
как им хорошо, тоже говорили, но чаще всего имея в виду, что они хорошо с
кем-то переспали. Когда я перестал одеваться хорошо и стал жить здесь… на
вокзале, я думал, что они перестанут приходить ко мне и говорить со мной, мои
друзья. Они перестали, но пришли новые. Мы сидели с одним, и
он мне вот про это рассказывал, про пошел вон и про окно. Я ему сказал:
заткнись на хер, я с тобой бухаю, а я не беседы беседую. Раньше бы я не смог
такое сказать. А он не заткнулся на хер, и мне пришлось его ударить, и я бил,
пока он не заткнулся. Он даже не обиделся. Сказал, я завтра приду, и уполз.
Завтра не пришел. Не знаю, может, протрезвел и обиделся. Или, может, пошел вон
из окна. Этого я тоже не знаю. (Пауза.) А второй меня спрашивал: ты же
не хочешь, чтобы это тебя сожрало?
МУЖЧИНА.
Что это?
НИЩИЙ.
Ну, ЭТО. Это самое. Ну не знаю, как такое объяснять… Оно такое мягкое… Мокрое… наверное. Противное. Я не знаю, я не трогал.
МУЖЧИНА.
Такое ощущение, что это что-то неприличное.
НИЩИЙ. Нет… Я не знаю. Ну, такое… страшное!
МУЖЧИНА.
Ну, бывают и страшные, я не спорю.
НИЩИЙ.
Нет! Ну, оно тебя сожрет!
МУЖЧИНА.
Ужастик такой был. Там у этого самого мягкого-мокрого
были зубы, и оно, не поверишь, действительно сжирало. Какой-то очень антимаскулинный фильм.
НИЩИЙ. Я
НЕ ОБ ЭТОМ.
МУЖЧИНА.
А орать-то не надо.
Рассказ пьяницы, который не мог
заткнуться на хер
и в конце концов уполз
ПЬЯНИЦА. Ты уже хочешь, чтобы тебя сожрало это существо, хочется свернуться
в его утробе, как в норе, и ты уже не понимаешь, как жил раньше на холоде,
среди таких же, как ты, ты не понимаешь, как можно было чего-то хотеть, кроме
этого жуткого желания и подчиниться, и раствориться в вязкой, бесформенной
жиже. Это не то же самое, что желание слиться с Богом, Великим разумом
или чем-то в этом роде. Бог и молитвы — это что-то другое. Я понял, что, когда
я молился, я обращался к себе с вопросом: «Душа, ты вообще еще на месте?»
Природа влечет тебя к естественному разложению, эта работа на уровне тела. Пока
я искал свою душу, плоть вела меня к слиянию. Это пришло, когда я понял, что правда сейчас умру, и перестал сопротивляться. Теперь я
могу восхвалять это. Земля лучше, чем Бог. Огорчает только то, что я мог съесть
больше бургеров, чем позволяла мне моя религия.
Намного больше.
НИЩИЙ.
Вот такое мне говорили. Сначала к тебе это прикасается: мокрое, мягкое и
теплое, оно тебя обнимает очень крепко. Ты думаешь, что оно тебя любит, а оно
тебя жрет. Такое есть у каких-то там животных. Оно в
тебя впрыскивает наркотик, тебе становится очень кайфово,
как будто ты героин по вене шмальнул, и тебе становится не больно, когда… Ну, ты понял.
Мужчина
смеется.
МУЖЧИНА.
Столько фантазий и никакой правды. Я прочитал все о смерти. Абсолютно все,
честное слово. У меня довольно много свободного времени и большая, скажем так,
заинтересованность. Все неправда. Одна девочка все время хотела, чтобы ее убили
— это какое-то психическое отклонение было. Она была какая-то мазохистка, и ей было очень приятно от всякого насилия. В
общем, она думала, что от своего убийства она словит
самый сильный оргазм в своей жизни. Мне даже интересно, сработало или нет, но
ведь не спросишь уже.
ГОЛОС.
Продолжается посадка на скорый поезд Екатеринбург — Чита, отправление поезда в
19:47 с восьмой платформы, нумерация поездов начинается с хвоста состава.
НИЩИЙ.
Почему поезд никак не может уехать?
МУЖЧИНА.
Тебя это так интересует?
НИЩИЙ.
Он не может уехать неделю.
МУЖЧИНА.
Ждут всех пассажиров, наверное.
НИЩИЙ.
Почему поезд просто стоит на месте? Я не понимаю. Я ходил смотреть на него, он
стоит на месте, каждый день, в нем даже нет никого. Я в окна заглядывал, там
темно и никого нет, ни в одном вагоне. Проводники стоят на улице, мерзнут, орут
друг на друга, ловят прохожих и насильно пытаются усадить в поезд на Читу. Где
все эти сбежавшие пассажиры?
МУЖЧИНА.
Разбрелись по земле, плодятся и размножаются.
НИЩИЙ.
Это не смешно. Поезд сможет уехать, только когда поймают всех сбежавших
пассажиров. Это поэтому к тебе милиционер подходил?
МУЖЧИНА.
Может быть, и поэтому.
НИЩИЙ.
Это все вранье. Нет никакой Читы.
МУЖЧИНА.
Есть, конечно, — красивый город.
НИЩИЙ.
Значит, поезд едет не туда. Он едет куда-то в другое место, куда свозят людей.
Их ловят на улицах, садят в этот поезд и куда-то
свозят.
МУЖЧИНА.
Не в Читу?
НИЩИЙ.
Нет.
Пауза.
НИЩИЙ. Я
хочу, чтобы этот поезд поскорее уехал. Он не должен тут стоять. Его тут быть не
должно. (Прохожему с чемоданом.) Эй, ты. Ты не в Читу?
ПРОХОЖИЙ.
А?
НИЩИЙ.
Ты не в Читу?
ПРОХОЖИЙ.
А?
НИЩИЙ.
Он не в Читу. Это ясно. Никто не признается. Они же специально разбежались, что
им признаваться. Вот я дурак. Поезда такие страшные. И
внутри страшные, и то, что снаружи, тоже очень
страшное. Днем ехать еще ничего. А ночью с одной стороны лес, с другой стороны
лес, и десять вагонов тык-дык, тык-дык. Вот представь. Ты лежишь, свет
выключили, вокруг тебя тоже все спят, очень громко дышат, а кто-то даже храпит.
Обязательно найдется тот, кто громко храпит. И поезд бьет колесами по рельсам.
Железом пахнет и туалетом. За окном лес и темно. Иногда поезд останавливается
на очень маленькой станции. Он медленно подъезжает, и белый свет бьет тебе
прямо в лицо. Слышен железный голос дикторши, как она объявляет, что поезд
остановился. Ты лежишь. Что-то громко лязгает, голоса слышны. Ты поднимаешься
на локтях и смотришь в окно. Там деревянный кособокий дом. И еще три дома
вдалеке. И все. Потом смотришь на часы — три ночи. Ты очень хочешь пить, потому
что в вагоне жарко, потому что топят, а окно не открывается. Потом ты хочешь в
туалет, а нельзя, потому что остановка, лежи, терпи. Ты лежишь и терпишь. Я не
сплю ночью в поезде, а смотрю в окно и жду, когда из леса кто-нибудь выскочит,
чтобы его зарезать и всех остальных пассажиров спасти. Я хочу всех защитить.
Меня всегда ссаживали, потому что другие пассажиры жаловались, что
неадекватный, кричу и с ножиком сижу, они просто не понимали, что я не хочу
никого дать в обиду. Всегда есть кто-то, кто хочет тебя обидеть. Какой-нибудь
противный человек. Какая-нибудь мерзкая начальница. Или преподаватель. Или
бывший муж. Или сосед, который закатывает вечеринки за стеной, пьет и мусорит
на площадке. Или теща. Или одноклассник. Они делают что-нибудь гадкое,
отвратное, а ты либо сиди и терпи, либо ругайся, а это нельзя, это им нравится.
Ты ничего не можешь сделать. Вспомни самого омерзительного человека и
представь, что я прирезал его своим ножиком. Я как ангел-хранитель, только
лучше, потому что я могу тебе помочь. Бедные вы мои сбежавшие пассажиры. Я бы
собрал вас всех в свой поезд и увез куда-нибудь далеко.
Я
подойду к каждому. Возьму его за руки и спрошу: хочешь, я сделаю этой мрази очень-очень больно, чтобы он долго мучился и страдал
так, как страдаешь ты? Хочешь, я буду мучить его так долго, чтобы он не умирал
и кричал очень громко? Хочешь на это посмотреть? Ты ведь останешься? Тебе ведь
это нравится? Нравится на это смотреть? Я сделаю с ним все, что захочешь ты.
МУЖЧИНА.
Справедливость и без тебя торжествует.
НИЩИЙ. Я
очень обижен. Очень. Я написал манифест миллионов людей, которые ненавидят
лично тебя. Я написал, но потерял, забыл.
МУЖЧИНА.
А не много ты хватанул — миллион?
НИЩИЙ.
Нет, миллион — это даже нормально. Где-то живут целые народы, которые ненавидят
лично тебя, потому что у тебя есть дом. Еще тысячи ненавидят тебя, потому что
ты мужчина. Еще тысячи, потому что ты женщина. Еще тысячи за то, что ты
христианин. Или за то, что ты мусульманин. Я не знаю, ненавидят ли буддистов.
Но если ты светлокожий мужчина, христианин, с хорошей зарплатой, если у тебя есть
жена, друзья и дом, то тебя ненавидят прямо-таки значительное количество людей,
которые живут в канаве и работают по шестнадцать часов в подвалах нелегальной
фабрики в Китае. Они знают, что ты где-то живешь, и знают, что ты — враг. Я не
знаю, кого защищать. Мне жалко всех. Я бы спас всех. Это все есть в моем
манифесте. А я его потерял. Забыл. Я собрал там самые важные слова. Но все
забыл.
Рассказ нищего, который все забыл
Когда я
закрываю глаз, не помню ничего. Когда я моргаю, я, конечно, все помню. Я помню,
как меня зовут. Я знаю свое имя. Я знаю, сколько мне лет, где я родился, где я
жил. Я помню лица своих родителей. Первой учительницы. Помню столицу Австралии,
и кстати, это не Сидней — я это знаю. Я знаю, что,
если уронить предмет на землю, он упадет. Чем тяжелее предмет, он тем быстрее
упадет. Я знаю, что есть Земля, а есть Солнце. Еще есть другие планеты, и
звезды, и галактики, и все это вокруг нашей планеты. Я знаю, что мир состоит из
воды, камня и земли. Вода очень мокрая и странная на ощупь. Ее можно пить, а
еще в ней можно утонуть. Можно утонуть в стакане воды — поперхнуться. Если вода
попадет «не в то горло», ты умрешь. Это очень странно. Камни всегда теплые и шершавые.
Земля всегда рассыпчатая. Мне нравится, что вода мокрая, камень шершавый, а
земля рассыпчатая. Все это помогает мне не свихнуться. Когда я закрываю глаза и
сижу так очень долго, я забываю, какие на ощупь вода, камень, земля. Это
сначала. Я могу представить водопады, и скалы, и пустыню, но они далеко от
меня, это просто картинки. Потом я забываю, как выгляжу я сам. Я даже не знаю,
выгляжу ли я так на самом деле. На фотографиях я один, в зеркале я другой. Я
никогда не смогу взглянуть на свое лицо. Человек может посмотреть на луну в
телескоп, но никогда не увидит, как выглядят его глаза — без искажений
амальгамы и линз. Человек может увидеть что угодно, кроме собственного взгляда.
Это грандиозный обман. Как будто ты ребенок и взрослые выгоняют тебя из кухни,
когда разговаривают. Они никогда не разрешат тебе узнать. Когда я долго сижу с
закрытыми глазами, мне кажется, что зрачки разворачиваются вовнутрь.
На
скамейку между Нищим и Мужчиной падает Больной.
БОЛЬНОЙ.
Это прекрасное место: цветы цветут — много цветов, всё в цветах, живых и
срезанных, деревья строго по периметру, кустики пострижены, фонтанчики журчат,
всё как надо. Много свежего воздуха, и птички поют — чудное место. По вечерам у
нас горят костры.
МУЖЧИНА.
Ага, и цель оправдывает средства. Я помню.
БОЛЬНОЙ.
Это что-то необыкновенное. Уфф! Вам не душно? Мне
страшно душно. Я хожу здесь четыре часа и не могу попасть на свой поезд. Уже
четыре часа, это просто невозможно. Все поезда стоят на своих местах как
вкопанные, а в кассе мне ничего не отвечают, они мне продают билеты. Я купил
уже пятнадцать билетов и могу раздавать их прохожим, все равно от них никакого
толка. Вам не нужен билет? А вам не нужен? Прекрасное
место, много цветов, всё в цветах — живых и мертвых, деревья строго по
периметру, кустики пострижены, фонтанчики журчат, всё как надо. Птички поют. Уфф! Уфф! Уфф!
НИЩИЙ.
Дышите глубже — это помогает.
БОЛЬНОЙ.
Ты не видишь? Я дышу! У меня что-то поперек горла встало. Я подавился, или меня
душат, я не могу выбрать.
НИЩИЙ.
Это разве выбирают?
БОЛЬНОЙ.
Я выбираю. Либо у меня астма, либо я подавился орехом, либо меня кто-то душит.
Одно из трех, я не знаю, что лучше, я хожу тут уже четыре часа, и мне надоело
что-то выбирать. Лично меня это угнетает.
НИЩИЙ.
Киньте монетку.
БОЛЬНОЙ.
Это всего два варианта.
МУЖЧИНА.
Еще есть ребро.
БОЛЬНОЙ.
Ребро — слишком маленькая вероятность. Следовательно, ребру я должен присвоить
вариант, который нравится мне меньше всего, а это уже значит, что мне нужно
что-то исключить. Я не могу… как это сказать.
Расставить приоритеты.
МУЖЧИНА.
Ну, идите, значит, в другое место выбирать.
БОЛЬНОЙ.
Я не могу.
МУЖЧИНА.
Тогда можно на картах. (Вынимает из кармана колоду.) Пики — астма, трефы
— удушье, бубны — подавился.
НИЩИЙ. А
червы?
МУЖЧИНА.
Червы — пациент скорее жив, чем мертв. (Тасует колоду, протягивает Больному.)
БОЛЬНОЙ.
Я не буду.
МУЖЧИНА.
Ладно. (Нищему.) Тяни карту.
НИЩИЙ. Я
тоже не буду.
МУЖЧИНА.
Ты же хотел всех спасти? Спасай человека, он устал, тяни карту.
НИЩИЙ. Я
не буду!
МУЖЧИНА.
Хорошо. Граждане, сектор приз на барабане, вытяните карту, и получите кота в
мешке.
Прохожие
шарахаются.
МУЖЧИНА.
Что, никто?
БОЛЬНОЙ.
Ты тяни.
МУЖЧИНА.
Ведущие не участвуют в действии. Я как бы все разыгрываю, но не являюсь
заинтересованной стороной.
Тормозит
Прохожего
МУЖЧИНА.
Сударь, тяните карту.
Прохожий
снимает карту.
МУЖЧИНА.
Пациент скорее мертв, чем жив, — астма. Иди, чемодан не забудь.
Больной
уходит, откашливаясь.
Неподалеку
от скамейки идет похоронная процессия. Шестеро людей несут гроб, впереди и
сзади по трое, держат свечи. Все одеты в черное.
МУЖЧИНА.
Интересно, этот тот самый припадочный или другой какой-то кони двинул?
НИЩИЙ.
Почему тут? Это же вокзал. Почему тут гроб несут? У нас все кладбища за
городом. Почему тут? Я не хочу это видеть. Я не хочу это видеть, они что, его к
нам несут? Пусть они уйдут! Пусть уйдут! Я их боюсь, я боюсь покойников, пусть
его рядом со мной не проносят. ЛЮДИ ДЕЛЯТСЯ НА ИИСУСОВ И ГИТЛЕРОВ.
МУЖЧИНА.
Да что ж ты такой нервный.
НИЩИЙ.
Это же вокзал! Я сбежал на вокзал, здесь не должно быть мертвых, пусть его
унесут, это что еще за такое, что еще за процессия? Они что, со свечками?
Почему они все в черном? Пусть переоденутся! Пусть
перестанут плакать! Скажи им! Скажи им! Почему они воют?
МУЖЧИНА.
Они молятся.
НИЩИЙ.
Это вокзал, здесь нельзя молиться!
МУЖЧИНА.
А мне нравится литургия. Сразу чувствуешь себя возвышенным. У Баха есть
«Страсти по Матфею». Ты бомж, ты не знаешь, но как насобираешь денежку, сходи в
филармонию. Страшно красиво. Такое ощущение, что ты воскрес после второго
пришествия, а тебе включили классный саундтрек.
ГОЛОС.
Продолжается посадка на скорый поезд Екатеринбург — Чита, отправление поезда в
19:47 с восьмой платформы, нумерация поездов начинается с хвоста состава.
МУЖЧИНА.
Заткнись, сучка, когда я говорю о Бахе!
НИЩИЙ.
Женщина! Женщина! Скажите им, что здесь не крематорий, пусть уматывают со своим
покойником!
ГОЛОС.
Молодые люди, здесь не крематорий, уматывайте со своим покойником!
МУЖЧИНА.
Хрена себе сервис.
НИЩИЙ.
Это же просто вокзал. Приезжают-уезжают, здесь люди, здесь все должно быть как
обычно. Вокзал — самое обыкновенное место на земле, здесь ничего не должно
такого происходить.
МУЖЧИНА.
По существу, это не совсем вокзал. Я думаю, это просто притворяется вокзалом,
как тот старпер притворялся скорбящим дедушкой.
НИЩИЙ.
Пусть они перестанут выть.
МУЖЧИНА.
Им там спокойнее. Мир спасает не любовь, мир спасают звуки. Это что-то
запредельное, звуки — это что-то запредельное, слово выводит тебя за пределы, я
вывожу тебя из себя. Ты выходишь из себя словами, ты отпечатываешься вне себя
словами и всюду оставляешь свои метки, как собака запах. Ты остаешься в памяти
словами, я помню все слова, которые мне говорили, и не помню лица тех, кто мне
это говорил.
НИЩИЙ. У
меня голова болит, они воют слишком громко. Опять эти объявления! Почему они
все не замолчат?
МУЖЧИНА.
А ты зачем кричал?
НИЩИЙ.
Что кричал, когда кричал? (Затыкает уши.)
МУЖЧИНА.
МИР СТОИТ НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.
НИЩИЙ. Я
все это выдумал, нет войны.
МУЖЧИНА.
ВЫ ПРОХОДИТЕ МИМО И НЕ ВИДИТЕ НИЧЕГО.
НИЩИЙ.
Все всё видят! Всё!
МУЖЧИНА.
ГДЕ ВЫ НАХОДИТЕСЬ?
НИЩИЙ.
Оставь меня в покое, что ты пристал ко мне? Я просто сидел тут, мне нужно
что-то есть, я собирал монетки на счастье.
МУЖЧИНА.
ЧТО ВЫ СЛЫШИТЕ?
НИЩИЙ.
Да заткнись ты уже, ради бога.
МУЖЧИНА.
ВЫ ОТДАЕТЕ СЕБЕ ОТЧЕТ? (Смеется.) Ты отдаешь себе отчет в том, что твое
тело призывает тебя к войне?
НИЩИЙ. Я
просто хотел всем помочь.
МУЖЧИНА.
ЛЮДИ ДЕЛЯТСЯ НА ИИСУСОВ И ГИТЛЕРОВ. Тебе не кажется, что цивилизация появилась
из желания нарушить тишину? Словами мы боремся со смертью, мы говорим, чтобы не
умирать, не так ли? Если закрыть глаза и заткнуть уши, то весь остальной мир
умирает. Остается только твое сознание и биение крови. Всё остальное
действительно умерло, когда ты слушал свою кровь. В других комнатах становится
темно, и сыро, и склизко, и тесно, и спокойно — в других комнатах определенно
что-то ворочается, как змея в своей норе, задевая рыхлые земляные стенки
влажной и скользкой кожей. Ворочается над землей, под землей, слева и справа, и
только у тебя пульсирует кровь, и сердце твое — середина и центр мира. После
того, как заканчивается свет и разомкнуть веки уже не получается, остается
только слушать, как пульсирует кровь в твоей голове. Это марш. Плоть призывает
тебя к войне. Этот марш — барабанный бой — это твое тело объявляет войну всему
миру — оно протестует. Кровь, обходя сознание, заявляет реальности, что она
враждебна, и весь этот маленький человек желает разрушить мир. Любовь — это
следствие желания слышать кого-то, чувствовать чье-то дыхание рядом с тобой,
видеть, что кто-то так же нуждается в звуках твоего голоса, биения твоего
сердца, твоего дыхания — тех вещей, которые способны заглушить кровь в твоей
голове и тишину. Ты не должен сосредотачиваться на себе, чтобы не ощутит
желания убивать. Мы противопоставили себя словами войне.
НИЩИЙ.
Это неправда.
МУЖЧИНА.
А ты все испортил. Стоял тут, кричал тут всякие гадости. Нужно говорить только
о хорошем, нужно себя противопоставлять. Любовь, мир,
счастье. Мы все счастливы. Слово определяет реальность. Не так ли?
НИЩИЙ.
Не так.
МУЖЧИНА.
Ты просто не умеешь красиво говорить. Люди хорошие, добрые, милосердные. Все вы
хорошие, замечательные люди. А ты, нищий, плохой Иисус, неправильный. Такие,
как вы, испортили слова. Хорошо, что есть музыка. Музыка — высшая форма
противопоставления войне. Я думаю, нам нужно больше петь. Главное то, что мы
говорим себе. Ты хороший, ты добрый, ты замечательный, тебя
все любят, главное — любовь, ты счастлив, ты красив, милосерден. Не
существует другой реальности вне слова. Забудь о манифесте людей, которые
ненавидят лично тебя. Они просто не умеют говорить.
Конец