Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2018
Анастасия Журавлева —
родилась Нижнем Тагиле. Окончила Нижнетагильский государственный педагогический
институт; специальность —
учитель истории и иностранного языка. Участник IX-ХI Форумов
молодых писателей в Липках в 2009–2011 гг.; Всероссийского совещания молодых
писателей при Союзе писателей Москвы (2011 г.). Публиковалась в журналах
«Урал», «Арион», «Волга»; в коллективных сборниках, в
поэтическом альманахе-навигаторе «Паровозъ» (М.,
2017).
***
Не сомневайся, он бросит тебя в беде.
В огне и в воде,
В черный с пробелами день.
И будет поезд, идущий на крайний юг,
Проводница, качающая
верхнюю боковую
колыбель,
И он, повторяющий на перроне:
«Мы этого не изучали в воскресной школе,
Мы о таком не пели в церковном хоре».
***
Что тебе рассказать о моей несостоявшейся смерти?
Это холодно, больно и почти все время темно.
В полдень наступает полярная ночь,
На обед кормят недоваренным ужином,
Поят разбавленным чаем.
А около шести
Уходят в кино,
В подземное казино,
А может быть, на войну,
В темноте, ты знаешь, и не такое бывает.
Смотришь на соседку — и вроде бы отпускает.
Четыре спицы, половинка клубка,
Четверть носка.
Кричит в трубку:
— Молока!
Топленого молока!
Самую маленькую коробку!
«Шерстяное молоко», — подумаешь, засыпая.
***
Мне до сих пор звонят бабушкины подруги.
Не то чтобы часто — два-три раза в год.
То одна, то вторая, то третья,
То снова та самая, первая,
Полускрипит-полушепчет:
— Роза, милая Роза…
Как умерла?
А ты кто такая?
Откуда ты знаешь?
Поди, прилегла отдохнуть после обеда.
Скорее уж я помру, но только не Роза.
По какому-то старинному позабытому поверью
Бабушка думала, что телефон — это нечто живое:
Хорошо слышит, далеко видит.
Прежде чем звонить, она красила губы,
Рисовала себе тонкие черные брови.
И когда звонят бабушкины подруги,
Я отчетливо вижу их накрашенные губы,
Их напудренные морщинистые щеки,
Их стеклянные вазы,
Прикорнувшие розы.
***
Учитель сидит, уставился в ноутбук.
До урока остался один клик,
А он еще сам не выучил этот урок.
Бешено тикают часы на руке,
На облупленном подоконнике умирает цветок,
Словарные слова облетают с доски,
С вешалки стекает плащ-дождевик.
Вечером будет кино — такой боевик-боевик.
***
Девочка в аэроэкспрессе
Читает «Кладовую солнца».
Останавливается на самом неинтересном месте,
Убирает книгу в ручную кладь,
Чтобы потом перечитать с конца,
Или потом забыть даже название,
Или пересказать своими словами.
…Я ехала в аэроэкспрессе,
Солнце было закопано
Где-то посреди леса.
Было лето, но не было лета.
И было другое солнце на краю света,
За солнцем надо было лететь на самолете.
До самолета оставалось четыре часа…
***
Принц пишет Дюймовочке:
— Тебя обманули.
Совсем необязательно замуж,
Можно и в монастырь.
Живешь себе, служишь Богу…
— А что такое Бог? — спрашивает Дюймовочка.
— Бог — это ласточка, мышь, крот и жаба.
Бог — это сердцевина цветка,
Холодный подземный ход,
Болото,
Нора.
***
Большая некрасивая девочка Леля
Хочет на Новый год какао и апельсинов.
Но снова ей дарят
Мешок металлических шариков.
Она берет эти шарики,
Глотает горстями,
Оглядывается на маму, папу, бабушку, брата.
Думает: вот сейчас, сейчас,
Сейчас кто-то заплачет.
Но никто не плачет.
***
Она покупает железный горошек…
Нет, просто зеленый горошек в железных банках.
Вспоминает все до единой горошины
В чужой холодной постели —
Горошины из железа,
Горошины из стали,
Горошины из неизвестного сплава,
Как они до крови впивались в тело,
Как смазывала зеленкой
Каждую ранку.
Она идет направо
И видит перед собой горошек,
Поворачивает налево —
И там тоже горошек.
Старается идти прямо,
Думать о чем-то хорошем,
Но снова вспоминает каждую горошинку
И плачет, вроде бы даже не понарошку.
***
Ей снится неожиданное:
Будто она родилась в Дании,
Никогда не покидала свою странную родину,
Чем-то похожую на репринтное издание.
Прожила жизнь до середины,
Закрашивает седину,
А все не может дойти до соседней улицы,
Останавливается.
— Здесь можно курить?
— Здесь можно курить.
Объясняет диспетчеру:
— Я стою на улице без названия,
На углу старинного здания.
Да, это я звонила позавчера.
Если таксист заблудится,
Пусть едет на свет.
Он такой немыслимый — свет моих сигарет.
***
Они останавливаются
И разговаривают.
Одна говорит:
— Занавески не стираны с мая,
Палисадник не полот с июня,
Пенсию задержали на сорок четыре дня.
Вторая отвечает:
— Что ты такое рассказываешь,
Будто бы про меня…
А потом они замирают,
И трава стоит,
И занавески не шелохнутся.
И только разносчица пенсии
Приходит, кричит, стучится,
Кого-то зовет, куда-то звонит,
Но никогда больше не дозвонится.
***
Вернуться с неба
Без хлеба.
Добраться до дома к ночи.
Ничего не принести дочери,
Потому что там очередь,
И вдоль всей длины очереди
Звучит:
— Как дела?
— Не очень.
— И у меня не очень.
— И у меня не очень.
— И у меня не очень.