Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2018
Алексей
Лисаченко (1976) — родился в г. Томске.
Окончил Уральскую государственную юридическую академию, затем аспирантуру,
защитил диссертацию и остался преподавать гражданское право. Автор нескольких
книг прозы, публиковался в сборниках и журналах «Кукумбер»,
«Мурзилка», «Костёр», «Октябрь», «Урал», альманахе «Детская» и др. Лауреат IV
Международного конкурса детской и юношеской литературы имени А.Н. Толстого,
национальной литературной премии «Рукопись года», литературной премии имени С.
Маршака, призер конкурса «Новая детская книга». Живет в Екатеринбурге.
Злка
В лесу росли Ёлки
— все ели как ели, и только у одной из них первую букву кто-то написал
неправильно, не в ту сторону. И получилась Злка.
Выросла Злка большая-пребольшая и злая-презлая. А
чего вы ещё ждали от дерева с таким именем? Другие деревья её сторонились.
Порою зайка серенький под Злкою скакал — и обратно не
возвращался, а изредка и волк, сердитый волк, неосторожно забредал ей в лапник
— только его и видели.
Однажды зимой,
когда Злка задремала под снегом, набрёл на неё
мужичок с топором — срубил под самый корешок, в дровенки погрузил и детям на
праздник привёз. Думал, ёлку везёт. ХА-ХА-ХА!
Просыпается Злка, а вокруг полный зал детишек, на ветках гирлянды понамотаны, игрушки понавешаны —
что за ерунда? Да ещё все кричат: «Ёлочка, зажгись!» И громче всех — какой-то
Дед Мороз с бородой. «Да какая я вам Ёлочка», — хотела крикнуть Злка, но нечем — ртов-то у деревьев нет. Хотела Деда Мороза
корнями схватить и под землю утащить — да только корни в лесу остались. Начала
она тогда ветками махать, игрушками кидаться. Закричали детишки, разбежались, а
Дед Мороз последним из зала выскочил и дверь посохом припёр. Схватила Злка мешок с подарками, что Дед Мороз оставил, и под нижние
ветки подгребла — никому не добраться! Дети за дверью без подарков плачут, Дед
Мороз без мешка плачет, а Злка стоит посреди зала и
злобно смеётся: ХА-ХА-ХА!
Позвал Дед Мороз
лесорубов. Пришли лесорубы с пилами, топорами. Сунулись Злку
пилить да рубить — а она ветками как махнёт, шишками как кинет — убрались
лесорубы все в синяках и закрытых переломах.
Позвал Дед Мороз
пожарных. Пришли пожарные с баграми да брандспойтами. Сунулись Злку баграми тянуть, из шлангов поливать — Злка им багры пообломала, шланги пообрывала,
а водой полилась и ещё зеленей стала.
Позвал тогда Дед
Мороз военных. Приехали военные на танке, хотели Злку
стрелять — да Дед Мороз не велел, чтобы подарки не попортили. Окружили Злку со всех сторон, часовых расставили, никого не
впускают, никого не выпускают.
Так и жили, пока Злка сама собой не засохла. Тогда прокрались к ней
осторожно, мешок с подарками забрали и подарили их детям — как раз к началу
летних каникул. А Злку на дрова распилили и военным
отдали, в благодарность за помощь. Только когда этими дровами печку затопили,
печка взорвалась — до того эта Злка была злобная.
Тут и сказке
конец.
А может, и не
конец — корни-то в лесу остались… ХА-ХА-ХА!
Очень старый Новый год
Жил-был с мамой и
бабушкой мальчик Кирюша. Бабушка Кирюшу очень любила, сильно баловала. А мама
всё больше на работе была. Вот и вырос мальчик ленивый-ленивый,
балованный-балованный. Ничего по дому не делал, посуду за собой не мыл, в
комнате не прибирался.
В Новый год
поставили Кирюше в комнату ёлочку — настоящую, зелёную, пушистую. Мама с
бабушкой ёлку нарядили, а Кирюша на кровати валялся и ворчал, что неправильно
наряжают.
Дед Мороз под
ёлочку подарки положил в новогоднюю ночь — книжки да игрушки. Кирюша утром
подарки нашел, обёртки разорвал и по полу разбросал, а Деда Мороза обругал — за
то, что мотоцикл настоящий не принёс. Мама, конечно, в комнате прибралась,
только расстроилась.
Простояла ёлочка
Рождество и старый Новый год. Сняли с неё мама и бабушка игрушки, в коробки
убрали. А Кирюша опять на кровати лежал и на них сердился. Попросила его мама:
— Возьми, Кирюшенька, ёлочку — видишь, с неё уже иголки осыпаются, —
да вынеси во двор, на мусорку. Один ты у нас мужчина в доме, так помоги хоть в
этом, пожалуйста!
А Кирюша в ответ
что-то пробурчал неразборчиво и отвернулся. Не вынес ёлочку ни в этот день, ни
на следующий, ни через неделю. Тут уже мама не на шутку рассердилась. Лопнуло,
говорит, моё терпение! Никто за тебя эту ёлку не вынесет, пока сам не созреешь.
И бабушке к ёлке
притрагиваться строго-настрого запретила.
Вот стоит ёлочка
месяц, стоит второй, уже и весна на дворе. Иголки все давно осыпались, бабушка
их потихоньку вымела, чтобы любимый внучек в грязи не сидел. Один скелет от
ёлки и остался. А Кирюше хоть бы что — ну стоит бывшая ёлка и стоит, кушать не просит и сама не кусается.
Однажды ночью,
когда луна светила вовсю, просыпается Кирюша от скрипа и шороха. Глядь — а в
комнате кто-то есть! В лунном свете хорошо всё видно, как днём, не спрячешься.
Видит Кирюша: крадётся к бывшей ёлочке старичок — маленький, скрюченный, в
кафтане допотопном, молью побитом. Даже бирочка «сэконд хэнд» на кафтане и та
молью понадкусана. Борода у старичка седая, длинная,
да только реденькая — и тут моль постаралась. Тащит старичок большой мешок —
трудно ему, потому как на клюку опираться приходится, чтобы не упасть. Шаг
сделает, остановится, мешок за собой на шажок подтянет, и снова за клюку. Еле
дышит. А за ним — странный зверинец: старая-престарая белка на костылях, три беззубые
мышки, да ещё два пожилых ежа совершенно седого, дряхлого зайца на носилках
несут.
Кое-как
доковыляли они до ёлочного скелета, да тут Кирюша не выдержал, пошевелился.
Посмотрел на него старичок через толстые очки и говорит скрипучим голосом:
— Ну здравствуй, Кирюшенька! С Новым годом тебя!
Удивился Кирюша —
весна ведь. Какой ещё, говорит, Новый год? Тут старичок ему и рассказал:
— В
древние-предревние времена, когда деревья были большими, а цены маленькими,
Новый год в марте праздновали. Потом забыли этот праздник, стали зимой
отмечать. А мы с моими зверюшками с тех пор так и ходим по свету каждый март,
ищем, кого бы нам поздравить и подарками одарить. Я, получается, Пра—пра—пра-Дед
Мороз по-вашему.
— А где же твоя Пра—пра—пра-Снегурочка?
— удивился Кирюша.
— А Снегурочки
тогда не было.
И начал Пра—пра—пра-Дед
Мороз подарки под ёлку выкладывать. Вот солдатик оловянный, только без обеих
ног, и винтовка отломана. Вот книжка с оторванной обложкой. Вот мячик сдутый,
дырявый. Вот от яблока огрызок сухой и почерневший.
Рассердился
Кирюша: «Не хочу я эти ломаные игрушки! Я мотоцикл хочу!»
А старичок ему
отвечает: «Не было в мои времена мотоциклов. Могу коня подарить. Выгляни-ка в
окошко!»
Выглянул Кирюша в
окошко — посреди двора конский скелет стоит, костями белеет! Страшно тут стало
Кирюше. А Пра—пра—пра-Дед Мороз ему и говорит:
— Будешь так же
хорошо себя вести, про нас не забывать, ёлку до марта не выбрасывать — мы к
тебе на тот год придём и с собой возьмём. Станешь моим спутником на веки
вечные, вместе с моими весёлыми зверюшками. Понравился ты мне, Кирюшенька!
Закричал Кирюша
от ужаса — и проснулся.
С той ночи как
подменили Кирюшу. Куда только лень да балованность
девались — стал маме с бабушкой помогать, все просьбы выполнять, по дому
работать. Первым делом с утра старую ёлку вынес.
А в мае, когда
снег сошел, во дворе, в песочнице, дети конский череп нашли. И откуда он там
взялся?..
Ангел
В одном самом
обыкновенном доме на самой обыкновенной рождественской ёлке висела самая
обыкновенная ёлочная игрушка — маленький пластмассовый ангел. Другие игрушки
над ним посмеивались.
— Ты —
пластмассовая дешевка! — говорили дорогие стеклянные шары, расписанные вручную.
— В тебе ничего
не отражается! И форма у тебя неправильная, неправильная, неправильная, —
издевались шары зеркальные.
— Ты не можешь
даже звенеть! — тоненькими голосами смеялись колокольчики — Динь, динь, диньдилень!
— Ты лишен
внутреннего содержания, — важно говорили хлопушки.
А ехидные
стеклянные бусы и вовсе высказывали мнение, что никакой это не ангел, а обычный
пупс, и крылья у него приклеенные.
Но ангел терпел
молча и только изредка, по ночам, позволял себе немного поплакать. Не насмешки
донимали его.
У шаров есть
шары. У колокольчиков — колокольчики. У хлопушек — хлопушки. Они всегда могут
оглядеться вокруг и увидеть себе подобных. Даже бус несколько, думал ангел, и
только он совсем один на всей большой ёлке.
Какое-то время он
надеялся. Вдруг есть кто-то ему подобный, кто-то, кто тоже с надеждой
всматривается в просветы между ветками? Каждый раз, когда открывалась дверь и
появлялся сквозняк, маленький ангел отчаянно старался повернуться на своей
нитке и заглянуть на другую сторону ёлки. Жадно ловил он смутные тени в
зеркальных шарах — но каждый раз это оказывалось его собственное отражение.
Постепенно надежда ушла. Зато пришло Рождество.
Наступила
рождественская ночь. Дом уснул, задремала ёлка. В тёмной комнате громко тикали
настенные часы. Когда стрелки показали полночь, молочное сияние задрожало
где-то под потолком, и маленький ангел спустился к ёлке — настоящий ангел.
Лёгким пальчиком тронул он пластмассового ангелочка и исчез. Но темнота не
вернулась.
— Посмотрите, как
он светится! — ахнули стеклянные шары, расписанные вручную.
— Взгляните
только, как он в нас отражается! — залюбовались шары зеркальные.
— Уже вся ёлка
светится! — восхищённо прозвенели колокольчики.
— Сейчас
взорвёмся от восторга! — предупредили хлопушки.
А бусы молчали и
тихонько любовались сияющей в ночи ёлкой.
Утром в комнату
первой вошла маленькая девочка.
— Мама, папа!
Идите скорее сюда! — закричала она. — Посмотрите, посмотрите, ангелочек на
нашей ёлке стал серебряным!
А ангелу было всё
равно, серебряный он или нет. Он знал теперь самое главное — в мире есть
ангелы!
Вместо послесловия
В лесной
подстилке, глубоко под снегом, лежали вместе три семечка. Долго тянется зима,
если ты — маленькое семечко. Весна далёким сном кажется. Какая уж тут весна —
как бы не замёрзнуть или мышке не попасться. Но семечки всё-таки мечтали о
весне и тихонько переговаривались:
— Я буду могучим
ясенем, — говорило первое.
— Я стану белой
берёзкой, — утверждало второе.
— А я пока само
не знаю, кем вырасту, — сказало третье — неизвестное Ɔемечко, похожее на еловое.
ХА-ХА-ХА!