Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2018
- Чудак с зонтиком
Иван Степанович Левицкий начинал печататься под псевдонимом «Нечуй» (чути — слышать). Со временем творческий псевдоним превратился в сдвоенную фамилию Нечуй-Левицкий. Интересно, что с одним из любимейших русских писателей Нечуй-Левицкого был человек с такой же сдвоенный фамилией псевдонимом — Салтыков-Щедрин.
Иван Левицкий родился на юге тогдашней Киевской губернии, в семье сельского священника. Получил духовное образование, окончил Киевскую духовную академию и начал преподавать русскую словесность, то есть русский язык и литературу. Некоторое время преподавал историю и географию в Полтавской семинарии.
Но именно как учителя русской словесности его перевели на работу в Царство Польское. Российское правительство проводило тогда политику русификации окраин, а украинцев, старинных врагов Польши, оно охотно использовало. Позднее Левицкий перевёлся в Кишинёв, а выйдя в отставку уехал в Киев. Он сделал хорошую для провинциального учителя гимназии карьеру. Вышел в отставку статским советником. Это очень высокий гражданский чин, между полковником и генералом. Награжден несколькими орденами, включая высокую вторую степень ордена Св. Анны и вторую степень ордена Св. Станислава.
Жил он очень скромно, не имел ни жены, ни детей. Не любил общества и даже ушёл с собственного юбилея, потому что не желал нарушать режима. Предпочитал не терять времени, а работать, писать.
Его распорядок дня не менялся тридцать три года: вставал, завтракал, работал, обедал, шёл гулять к Днепру, сидел на лавочке, возвращался, работал, ужинал и ложился спать. Так из года в год. В любую погоду он ходил с зонтиком и не без основания слыл большим оригиналом. О нем рассказывали анекдот: будто Левицкий не читал газет и журналов каждый день, как было тогда принято, а прочитывал уже всю подшивку за год. Потом он пересказывал друзьям прошлогодние новости.
Уже при жизни Нечуй-Левицкий стал очень известным украинским писателем. Скажем, юный Михаил Грушевский, мечтая о карьере прозаика, именно Нечуй-Левицкому посылал свои рассказы. Писал Нечуй-Левицкий только по-украински, и читателями его были именно украинцы. Русскому читателю он мало известен, а на Украине считается классиком. Нечуй — писатель-реалист («Кайдашева семья», «Две московки», «Микола Джеря», «Над чёрным морем») и исторический романист («Князь Иеремия Вишневецкий», «Гетман Иван Выговский»). Сейчас он в украинской школьной программе.
Умер Иван Степанович в 1918 году в приюте для престарелых. Предполагают, что от голода. Есть и другая версия: старик упал, повредил ногу, началось воспаление, которое и привело к смерти.
В этом году минуло 100 со дня его смерти, а в ноябре будет его юбилей — 180 лет со дня рождения.
- История публикации и журнал «Правда»
Статью о ненужности русской литературы для Украины Левицкий писал в 1878 году, когда еще работал в Кишиневе, в мужской гимназии. Он послал текст во львовский журнал, так как Львов в то время стал главным центром украинской литературной жизни. В России после циркуляра министра внутренних дел Валуева (1863 год) и подписанного в Эмсе указа императора Александра II (1876), печатание книг на украинском языке (тогда его называли «малорусским наречием») было ограничено. Можно было публиковать или исторические документы, или произведения изящной словесности, но не публицистику. Даже тексты к нотам украинских народных песен нельзя было напечатать. Многие украинские писатели не только свои статьи, но и романы, повести, рассказы, стихи предпочитали посылать сразу во Львов или в Черновицы, а не в Киев или Харьков. Напомню, что Львов (столица Восточной Галиции) и Черновицы (современные Черновцы, столица Буковины) находились тогда в составе Австро-Венгрии.
Во Львовском литературно-научном журнале «Правда» статью Левицкого приняли к печати. Это издание основал известный украинский ученый и писатель Пантелеймон Кулиш, один из создателей современного украинского правописания. Кулиш и Нечуй-Левицкий, кстати, будут работать над переводом Библии на украинский язык.
В 1878 году главным редактором журнала был уже не Кулиш, а Володимир Барвинский, издатель и литературный критик. Там в разные годы печатались ведущие украинские писатели того времени, как галичане и буковинцы (Иван Франко, Осип-Юрий Федькович), так и жители Большой (российской) Украины (Михаил Старицкий, Панас Мирный и наш герой Иван Нечуй-Левицкий).
Журнал финансировался научным Обществом (укр. «товариство») имени Тараса Шевченко. Это общество очень известное, со временем оно превратится в некоторый аналог академии наук. Однако расцвет Общества имени Шевченко будет связан с деятельностью энергичного и талантливого ученого Михаила Сергеевича Грушевского. Но Грушевский приедет во Львов только в 1890-е годы. А тогда, в конце 1870-х, денег у Общества им. Шевченко было мало и журнал финансировался с большими перебоями. Даже периодичность его менялась. Иногда он выходил раз в месяц, раз в две недели, раз в десять дней, а порой издание приостанавливалось на месяцы или даже годы. Сложное финансовое положение журнала отразилось на истории публикации статьи Нечуй-Левицкого. Первая часть статьи будет опубликована в 1878 году, а вторая только шесть лет спустя — в 1884-м. Готовить к печати вторую часть будет известнейший писатель, ученый и журналист Иван Франко, который в 1878-м как раз раскритиковал первую часть статьи Нечуй-Левицкого.
Первое название статьи было более политкорректным «Сьогочасне літературне прямування» (Современное литературное направление).
Сейчас ее иногда печатают с таким названием «Сьогочасне літературне прямування, або непотрібність великоруської літератури для Украйни і для слов´янщіни» (Современное литературное направление, или ненужность русской литературы для Украины и для славянства).
Разумеется, публикация была анонимной, но об авторстве знали многие в кругах украинской интеллигенции Галиции.
- Статья
На русский язык эта работа, насколько мне известно, не переводилась. В официальных биографиях Нечуй-Левицкого, который уже в СССР был включён в школьную программу по украинской литературе, эта статья если и упоминалась, то грубо искажалось ее содержание. Будто бы Левицкий там критиковал «шовинистическую политику царских властей и взгляды некоторых русских писателей».
На самом деле статья эта не о царском режиме, хотя между прочим достанется и ему, а именно о русской литературе.
«Было время, когда у Великороссии и Украины могла быть одна литература. И это время тянулось сотни лет», – начинал свою статью Левицкий. Некогда у русских (великороссов) и украинцев в самом деле был единый литературный язык, на котором писали и в Киеве, и в Новгороде, и во Владимире-на-Клязьме. Но это был не живой народный язык, а язык, как бы мы сейчас сказали, элиты, язык верхов общества. Это был язык церковнославянский. Нечуй-Левицкий не отличал его от древнерусского.
А вот народные языки отличались очень сильно, так же сильно должны отличаться и национальные литературы.
Левицкий считал, что литература должна быть реалистической, национальной и народной.
Литература, по словам Левицкого, — это зеркало, «в котором должна отражаться подлинная жизнь». В этом реализм.
Литература должна «выявить народный дух и характер», в ней отражается психический склад народа. В этом принцип национальности.
Наконец, желательно, чтобы литература была понятна и доступна простому народу, а не одним лишь панам, тем более, что народная жизнь полна поэзии: «сільска баба так чесне язиком, як кресалом, що аж посіпляться іскри поезії».
А раз так, то вполне понятно, что и реальность русской и украинской жизни, и психический склад, и народный язык — все различаются. И эти различия заметны уже в народном искусстве, в фольклоре.
Гоголь однажды будто бы написал статью, где противопоставлял «нежные» славянские (в первую очередь – украинские) песни «каннибальским» русским песням. Эта статья не сохранилась, не известно, существовала ли она вообще. Однако полвека спустя Нечуй-Левицкий в меру своих сил попытался именно такую статью и написать.
«Украинская муза, – утверждал Нечуй-Левицкий, – никогда не подбирает эпитетов и синонимов неграциозных; никогда не позволит себе сказать, к примеру, про соловья или про девушку такими словами, какими говорит великорусская народная песня: «Уж ты глупенький, нерозумненький дурак соловейко!» или «Уж ты пьяница, пьяница, душа красная девица!»
Дальше больше. Украинская песня всегда у него оказывается и нежной, и красивой, изящной, полной духовности, в то время как русская песня – грубо-материалистична. На Украине «духовность и широкая свобода», а в России – «северный черствый практицизм»: «В великорусских песнях про гарного парубка говорится, что он «поглядит, как рублем дарит». На Украине будет совсем наоборот: про злого человека говорят, что он «глянет – не иначе в пятак даст». Гарна дивчина в Великороссии поет про свою красоту: «Я ступить – ступлю во сто рублей; а другой ступлю – во тысячу; а уж третьему – и цены нет!» «Про парубка поют «Он из гривенки на гривенку ступает; с полтинничком <…> по улице гуляет, целковиком <…> вороти запирает, по пяти рублей девушек дарит!» – Такая картина, где парубок ступает по гривнам, в украинских песнях невозможна, она не имела бы никакого эффекта», — пишет Левицкий.
Уже из этого ясно, насколько украинская и русская культура различны. Но тем не менее Москва, забыв собственную пословицу, что «насильно мил не будешь», навязывает Украине свою русскую литературу, но что это за литература?
«Недостаток элегантности, эстетичности, фантазии и глубины сердца сразу позволяет узнать великорусские поэтические сочинения, по большей части холодные, как лёд, и монотонные, как снежное полярное поле. Поэмы Пушкина не иначе как диковинные цацки, вырезанные изо льда, и они такие же холодные, как лёд. То же самое и сочинения графа Толстого, Писемского, Гончарова, Достоевского».
Напротив, украинская литература «выявила в себе Национальный украинский дух и характер: широкую горячую фантазию, глубокое нежное сердце, тихую задумчивость, смех со слезами, юмор».
Величайший русский писатель – это, вне всякого сомнения, «украинец Гоголь», который только и сумел направить русскую литературу на единственно верный путь развития. Нечуй-Левицкий имел в виду реализм «натуральной школы». Что делать, не для одного лишь украинского писателя автор «Носа» и «Записок сумасшедшего» был тогда реалистом. Мнение о реализме Гоголя утвердилось надолго. Только русский Серебряный век откроет Гоголя заново.
Зато мысль о героях Гоголя как украинских типах не так уж банальна: «Манилов, мягкий, деликатный, с богатыми мечтами в голове, некудышный и одновременно сердечный – это щирый украинец, а не кацап. Таких сладких людей мы не найдем в русской литературе после Гоголя». Что уж говорить о Собакевиче Коробочке – настоящие полтавские помещики! И только противный Ноздрев скорее всего великоросс…
Ну, а русские писатели постгоголевской эпохи по-своему неплохи, потому что они и реалистичны, и национальны. Правда, даже Льву Толстому в «Анне Карениной» и «Войне и мире» «не хватает общей идеи», поэтому читатель не знает, любить ему героев этих книг или нет. Прочитав романы Льва Толстого «не выносишь из них высокой идеи, не набираешься мыслей ни общественных, ни политических, <…> не поднимаешься разумом ввысь, как будто прочитал какой-нибудь французский роман старой школы, вроде «Монте-Кристо» или «Парижские тайны».
Словом, аристократическая, «панская» литература Толстого и Гончарова ни уму, ни сердцу украинцев ничего дать не может.
В поэзии Некрасова слишком мало поэтичности, даже его лучшая, с точки зрения Нечуй-Левицкого, поэма «Кому на Руси жить хорошо» «не эстетична и даже грубовата». В романах Достоевского, «при глубине психологического анализа», нет элегантности, а «фантазия такая убогая…»
Больше всего нравится Нечуй-Левицкому русская реалистическая проза о народной жизни (от тургеневских «Записок охотника» до сочинений Николая Успенского, Глеба Успенского, Фёдора Решетникова) и драматургия Александра Островского. Это все хорошая литература, потому что без прикрас изображает все ужасы жизни москалей и все самые дурные их свойства.
«В комедии (Островского. – С.Б.) «Свои люди – сочтемся» главное действующее лицо – очень богатый московский купец-банкрот Самсон Силыч Большов; это тип московского купца-самодура, для которого нет никаких законов на свете. Он человек непросвещенный, темный, как мужик, а в семье такой деспот, о каком славянство и Украина даже не слышали. <…> Самодуры очень религиозны, но по-московски, они только постятся, то есть едят очень дорогую рыбу, а не мясо, и исполняют только внешние обряды религии, целуют чудотворную Тверскую икону Богоматери, а Бога совсем не боятся. <…> Жены этих самодуров – рабыни, как турецкие гаремницы. Дочки и сыновья – несчастные люди, которых они женят и выдают замуж за кого хотят».
Украинское мещанство, по словам Нечуй-Левицкого, совсем не похоже на русское, украинская буржуазия не так груба и жестока, как русская, ее нравы мягче, ведь «Украина старше Московщины», цивилизация пришла на украинскую землю непосредственно из Византии и, через Польшу, из Европы.
«Наш купец или мещанин, посмотрев на сцене комедии Островского, только пожмёт плечами и скажет: «Господи! Які чудні люді є десь на світі! Батько дуріє, як скажений, а жінка, сини, й дочки мовчать та тільки кланяються йому. <…> Якби українській міщанин або купец задумав витворяти такі паскудства, як Большов або Кит Китич, то енергічна жінка грізлась би з нім по половині і такі б поставила на свойому, а сини тягалі б такого скаженого батька за чуприну».
Пьесы Островского, сочинения Глеба Успенского, Николая Успенского, Фёдора Решетникова очень полезны для русских: пусть узнают самих себя, может, устыдятся. Но для «цивилизованных» украинцев и для других, не менее «цивилизованных» славянских народов, это просто «зверинец, полный всяких монстров».
Словом, Нечуй-Левицкий не только убежден в национальном превосходстве украинцев над русскими, украинской литературы над русской, но и уверен: русским и украинцам даже и читать друг друга не стоит.
Украинская жизнь — это непочатый рудник для украинского писателя, надолго хватит. И нечего смотреть на северо-восток, ведь и в литературном отношении украинцы превосходят русских. Они раньше русских начали создавать современную народную, национальную и реалистическую литературу, примером чего служит казацкая «Энеида» Ивана Котляревского.
Русские же поэты Пушкин и Лермонтов еще только «копировали байроновского «Чайлд-Гарольда» и «Манфреда» и вносили полуреализм в литературу». Нечуй-Левицкий не знал, что образцом для Котляревского, «батька» украинской литературы, была не «Энеида» Вергилия, а «Енейда» русского поэта Николая Петровича Осипова.
- Историческое значение
На рубеже 70-80-х годов XIX века эта работа Нечуй-Левицкого была известна, по всей видимости, нескольким сотням или может быть тысячам украинских интеллигентов. Ее обсуждали, хотя далеко не все принимали. Даже молодой тогда Иван Франко, как мы помним, подверг критике первую часть статьи.
Кроме того, радикальный подход Левицкого вёл к литературному изоляционизму. Допустим, русские аристократы не похожи на украинских панов, русские купцы и мещане на украинских купцов и мещан. Но что же тогда говорить, скажем, о коммерсантах лондонского Сити, лендлордах Сасекса или Кента, о парижских буржуа и о рантье из Леона или Нанта? Все они намного дальше от украинцев, чем русские. Следуя логике Левицкого, украинцам не надо было читать Диккенса, Теккерея, Стендаля, Бальзака.
Но из статьи сделали правильный вывод: украинцам нужна своя литература, русская литература ее не заменит. Статья Левицкого обозначила рубеж, который окончательно отделил украинскую литературу от русской. Скажем, «Энеиду» Котляревского читали и русские. Тарас Шевченко написал все свои лучшие вещи по-украински, но у него есть две поэмы на русском, свои повести он писал по-русски и рассчитывал напечатать их в русских литературных журналах. Он консультировался с Сергеем Тимофеевичем Аксаковым, а сын Сергея Тимофеевича, Иван, печатал стихи Шевченко в славянофильском журнале «Русская беседа». Наконец, рецензии на «Кобзаря» и «Гайдамаков» выходили в русских литературных журналах.
Статья Левицкого, крупнейшего украинского прозаика своего времени, открывает совершенно иную эпоху в истории украинской литературы. Так, Леся Украинка на рубеже веков будет охотно переводить с русского на украинский, но писать уже почти исключительно на украинском (хотя русский она знала и составляла обзоры европейской литературы для русских журналов, но художественное творчество ее было уже строго украиноязычным). Леся Украинка, Иван Франко, Василь Стефаник будут относиться к литературе русской лишь как одной из европейских литератур, наравне с английской, французской или немецкой.
А в наши дни настроение Нечуй-Левицкого как нельзя лучше соответствует тому взгляду на современную Россию и русскую культуру, что в последние годы все больше распространяется на Украине: чужая страна, которую и знать больше нет желают.